- А ведь ты подчиняешься законам!
     - Так, - подтвердил Фесс. - Подчиняюсь.
     - А бывали еще случаи, когда ты не подчинялся хозяину?
     - Бывали,  - честно признался  Фесс.  - Я  скоро понял, что потерпевшие
крушение   проявляют   исключительную  преданность  друг  другу  и  взаимную
поддержку.  Но  мой  хозяин  получил  сообщение  о  том,  что  они  бегут от
правительственных сил. Кроме того, в сообщении обещали  солидную награду  за
информацию  об  их местоположении.  И так как  сами беженцы  ничего не могли
заплатить скупцу, то он решил их продать.
     - Продать? - Джеффри нахмурился. - Но как можно продавать людей?
     - В  старые  времена  подобное  положение вещей  называлось рабством, -
пояснил Фесс,  - и я уверен, что единственная причина, по которой мой хозяин
не опустился  так низко,  -  просто отсутствие  такой возможности.  Но  едва
подходящий случай предоставился, как он, не долго думая, решил заработать на
беглецах. И поэтому приказал мне передать сообщение на станцию Церера, чтобы
известить власти о присутствии беженцев на борту. И я отказался это сделать.
     - То есть не послушался и хозяина и требований закона!
     -  Не совсем,  -  возразил Фесс, - потому  что  у  меня были  основания
полагать, что сами власти в данном случае являлись нарушителями закона.
     Джеффри  выглядел  раздраженным.  Если  Фесс  говорит  "были  основания
полагать", значит у него были почти несомненные доказательства.
     -  Но  мой  хозяин  привел  в  действие  передатчик  вручную  и  послал
сообщение. Корделия нахмурилась:
     - Разве это не опасно?
     - Ага, - согласился Джеффри, - а я из твоих слов понял, что твой хозяин
был не очень храбрым человеком.  Разве он не ценил  собственное благополучие
превыше всего?
     -  Это  правда,  -  согласился  Фесс.  -  Но  беглецы  не  представляли
социальной опасности. Это были не преступники, а просто люди, не согласные с
политикой, проводимой группой лиц, которая тогда пришла  к власти. И так как
сами по  себе беглецы не были опасны, старатель не колеблясь решил выдать их
убийцам, нанятым правящей группой.
     - Трус! Негодяй! Подонок! - воскликнул  Джеффри. -  Неужели у  него  не
было никакого сочувствия к беднягам?
     -  Подозреваю,  что не  было.  Я  же  сказал,  он не задумываясь  решил
заработать на беглецах, когда представилась возможность. Но он не знал,  что
получит гораздо больше от того человека, который впоследствии нанял меня  на
работу.
     Джеффри не понял.
     - Ты хочешь сказать, что тебя у хозяина выкупили беженцы?
     - Да. А именно их предводитель. Корнелия тоже задумалась.
     - Но зачем этот богатый джентльмен выкупил тебя у старателя?
     -  Им  необходимы были  я и  лодка-ослик,  чтобы успеть уйти  от убийц,
которых старатель вызвал по радио.
     - А как этот достойный джентльмен узнал, что старатель их вызвал?
     - Я взял на себя смелость сообщить ему.
     - Фесс!  -  Джеффри  шокировано смотрел  на  него. -  Ты предал  своего
владельца!
     - Да, - без колебаний ответил  Фесс. - Я уже  высказывал свое  мнение о
чертах характера старателя, дети. Но к  тому времени я уже испытывал большое
уважение  к беглецам и понял,  что они  пытаются завоевать свободу для всего
человечества. Моя  программа считает эту свободу  фундаментальной ценностью,
равной, а может быть, и гораздо выше верности владельцу. -
     Джеффри нахмурился.
     - Странно звучит,  особенно если  сравнить  твои слова с теми,  что  ты
раньше говорил о своей программе...
     - Да, это звучит странно, - согласился Фесс, - но я подозреваю, что при
моем  программировании была допущена какая-то ошибка.  Причем  только в моей
индивидуальной  программе. Тем  не менее, где-то глубоко  внутри  меня долго
зрело  и,  наконец,  во  всей  красоте  проявилось  внутреннее противоречие.
Следовательно,  я  поступил  в  соответствии со своей программой,  рассказав
беглецам о предательском по отношению к ним сообщении на Цереру.
     - Ты уже лучше знал людей, чем когда водил машину Регги, верно?
     - Значительно лучше и, как я уже говорил, понял, что в  каждом человеке
есть и хорошее, и плохое.
     Грегори удивленно посмотрел на рассказчика:
     - Но ведь ты всего лишь робот. Ты сам это нам говорил. Как же ты можешь
отличать добро от зла?
     -  Не забудьте об уникальности  моей программы, дети. Для меня  "добро"
все то, что способствует жизни, свободе и счастью человека, и все "зло", что
враждебно жизни и счастью, что угрожает свободе.
     - Но в таком случае крепкие напитки - это "добро", - объявил Джеффри.
     - Я говорил о счастье, Джеффри, а не об удовольствии.
     Джеффри покачал головой.
     - Не вижу разницы.
     - Мой второй владелец тоже  не видел. Но  даже  признавая трудность его
положения, я не мог простить его поведение.
     - Удивительно, что он не продал тебя на лом!
     -  У  него не было такой возможности:  предводитель беглецов  обеспечил
собственную безопасность и безопасность своих друзей самым простым способом.
Старателя оставили на небольшом астероиде  с достаточным запасом еды и воды.
Оставили убежище и маяк, чтобы он мог вызвать помощь.
     - Какая жестокость!
     -  Не правда,  никакой опасности на самом деле не было: несомненно, его
спасли до того, как у него кончились припасы.
     Но Джеффри никак не мог угомониться.
     -  Тогда  зачем было  оставлять его  в таком  месте?  Можно было просто
отвезти в город.
     -  Потому что,  если  бы  его  отвезли  на Цереру,  власти  определенно
арестовали  бы беглецов. А  так властям потребовалось несколько  дней, чтобы
прислать  спасателей,  и  это  давало   беглецам   возможность  оказаться  в
безопасности.
     - А почему они просто не убили его? - спросил
     Джеффри.
     - Джеффри! - воскликнула Корделия с укором.
     Но Фесс признался:
     -  Кое-кто  склонялся  к  такому  решению,  но  предводитель   беглецов
предложил более гуманный выход.
     -  Только  предложил?  -  удивился  Джеффри. -  Значит,  он  не обладал
реальной властью среди соратников?
     - Не  знаю, -  ответил Фесс,  - потому  что такая проблема  никогда  не
возникала. Никто не противоречил ему, когда он предлагал что-нибудь сделать.
     -  Ты  хочешь  сказать,  что  они и не думали  возражать?  -  поразился
Джеффри. - Разве это правильно?
     - Правильно, - подтвердил Фесс, - когда предложения верны.
     - А когда  ты мне что-нибудь запрещаешь! - воскликнул Джеффри. - Должен
я тебя слушаться или нет?
     - Вопрос, конечно, интересный, Фесс, - усмехнулся Грегори.
     - Вы должны сами решать,  дети, и решать в каждом случае  отдельно.  Не
нужно  отказываться от  возможности принимать решение, не  следует  для себя
устанавливать незыблемые правила.
     - Тогда предложи нам правило, которое можно изменять, - сказал Магнус.
     - Ваши родители уже сделали это.
     Дети удивленно посмотрели друг на друга.
     - Ты играешь с нами? - спросил Джеффри.
     - Нет, - сказал Грегори, - это не соответствует его природе.
     - Его природа - это верность хозяину, - сказал Магнус, - а его хозяин -
папа.
     Корделия повернулась и сердито посмотрела на Фесса.
     - Значит, ты нас продал?
     - Нет, - ответил Фесс, - и если подумаешь, ты согласишься со мной. Если
хочешь  узнать, нужно  ли подчиниться,  в ответ я могу  только  сослаться на
собственный опыт: "Подчиняйся, но сохраняй верность своей программе".
     Джеффри прищурился.
     - Какой в  этом  смысл  для человека  из  плоти  и крови?  Какая у  нас
программа, которой мы были бы верны?
     - Тебе придется узнавать  это на  собственном  опыте, Джеффри, - заявил
Фесс. - Это и есть часть процесса взросления.
     Дети смотрели на него, пытаясь решить, стоит ли сердиться.
     Затем Магнус улыбнулся.
     - Но ведь ты этого не знал, когда впервые осознал себя, как некое "Я"?
     -  У меня не было  подпрограмм для разрешения противоречий  между  моей
программой  и  ежедневными  проблемами,  с  которыми я  встречался.  Но  моя
программа дает возможность создания таких подпрограмм.
     - И ты создавал такие подпрограммы, обдумывая события, о которых только
что рассказал нам, верно?
     - Это правильное заключение.
     - Значит, у тебя тоже был период взросления! - воскликнула Корделия.
     - Да, период, эквивалентный у человека подростковому. Я  рад, что  тебе
доставило удовольствие это открытие, Корделия.
     -  О,  мы всегда стараемся научиться у тех, кто прошел по дороге  жизни
перед нами, - весело сказал Магнус. - А  у кого ты научился  разрешать такие
противоречия, Фесс?
     Робот некоторое время молчал, потом медленно проговорил:
     -  Я  создавал подпрограммы,  руководствуясь  принципами своей  базовой
программы, Магнус.  Но дополнительно я  включил в них и некоторые концепции,
усвоенные  у человека,  рассуждения которого соответствовали строгой логике,
помогали  сопоставлять  события  нынешние и  прошлые,  находить  сходства  и
различия и давать верные оценки.
     - И кто был этот человек?
     - Предводитель беглецов.
     - Твой третий владелец?  -  Магнус вздрогнул. - Но почему он  оказал на
тебя такое большое влияние?
     - Главным образом благодаря своему выдающемуся уму, Магнус, хотя сам он
не согласился бы с таким  утверждением.  И  воздействие  его  идей  на  меня
оказалось  особенно  сильным,  потому  что он  первым  из  моих  хозяев  был
по-настоящему хорошим человеком.
     - Судя по тому,  что ты нам рассказал, я могу в  это поверить, - Магнус
задумался.  - Но  кто он  был, этот образец совершенства, этот  предводитель
беглецов?
     - Его  называли  Тодом  Тамбурином,  и он вряд ли мог  претендовать  на
почетное  звание  образца  совершенства,  хотя в глубине  души  мой  хозяин,
несомненно, был хорошим человеком.
     - Тод Тамбурин... - Корнелия ошеломленно смотрела на Фесса. - Ты хочешь
сказать,  что это  был  Уайти-Вино, о котором ты только что рассказывал? Тот
самый, который помог внучке справиться с комплексом ложной вины из-за смерти
родителей?
     - Тот самый, - согласился Фесс. Грегори нахмурился.
     - Но как получилось, что он оказался тезкой другого "Тода Тамбурина", о
котором ты нам рассказывал на уроках?
     - Очень просто. Он не тезка, а все тот же человек.
     У Джеффри от изумления отвисла челюсть.
     - Тот самый Тод Тамбурин? Слабак  с пером и чернилами? Тот, которого ты
назвал величайшим земным поэтом?
     - Это не только мое мнение, дети,  но общее мнение  земных  критиков. И
вряд ли его можно назвать слабаком.
     -  Тот самый, стихи которого ты заставлял нас заучивать наизусть, хотим
мы того или нет? - продолжал Джеффри.
     - Неужели тебе они так не нравились? - поддел его Магнус.
     Джеффри поморщился.
     - Нет, конечно. Его "Мятежники  и адмирал" просто класс, да  и  баллады
очень хороши. Но в "Упадке и падении свободы" я, например, не вижу проку.
     - Я тоже, - согласилась Корделия, -  но мне очень нравятся его "Радость
молодой жены" и "Ухаживания Денди".
     - Еще бы, - усмехнулся Джеффри.
     - Дети,  у  каждого,  кто читал его стихи, есть свои любимые,  - быстро
сказал Фесс, предупреждая  стычку, -  хотя  мало кто знает автора.  Да, моим
третьим  владельцем был Тод Тамбурин. Он подарил меня своей внучке Лоне. Это
был свадебный подарок, и с тех пор я служу этой семье.
     Магнус уставился на Фесса.
     - Ты хочешь сказать, что мы все потомки Тода
     Тамбурина?
     - Не  нужно этому удивляться, -  посмеивался Фесс.  - Разве  вы  еще не
поняли, что когда вам весело, вы не можете не петь?
     Дети удивленно переглядывались.
     - Но довольно, вас зовут родители.
     - Еще,  пожалуйста, Фесс. Расскажи нам  что-нибудь о  Тоде Тамбурине! -
попросила Корделия. Но большая черная лошадь покачала головой и повела детей
к Роду и Гвен, которые ждали в тени дерева.

     Глава четвертая

     Они выехали на извилистую дорогу, ведущую к замку,  в тот момент, когда
солнце уходило за горизонт, и хотя путники направлялись на  восток от своего
дома, дорога много раз поворачивала вокруг  горы, так что на этот раз солнце
оказалось за замком. Кроваво-красный закат придал черному грозно нависающему
над ними величественному строению какой-то зловещий вид.
     Корделия вздрогнула.
     - Как будто он следит за нами, папа.
     - Это всего лишь иллюзия, моя  дорогая, - Род прижал дочь к себе, чтобы
скрыть  собственную дрожь. -  Просто такой угол зрения. Каменная  кладка  не
может смотреть, у нее для этого нет глаз.
     - Но  он  смотрит,  папа, - голос  Магнуса  дрогнул,  тем самым  смазав
впечатление от тона, но мальчик не обратил на это внимание. Он  встревоженно
смотрел на замок. - Что-то скрывается за этими  камнями, и оно заметило наше
появление.
     На  этот раз, чтобы  скрыть  дрожь, Род  выпустил  Корделию из объятий.
Что-то  действительно может прятаться в замке  - на  планете, где  буквально
каждый  житель  является  потенциальным  эспером,  можно ожидать  всего.  Он
взглянул на Джеффри: даже ребенок-воин мрачно хмурился, глядя на  замок  как
на еще не нападающего, но  готового в любой момент  к атаке врага. А Грегори
побледнел, глаза его широко распахнулись. Род повернулся к Гвен.
     - Ты тоже это чувствуешь?
     Гвен кивнула, не отрывая взгляда от замка.
     -  Знаешь,  милорд,  в нем ощущается  какая-то древняя  беда, старинное
проклятие, которое должно быть снято.
     - Ну что ж, такой семье, как наша, это вполне под силу! - Род расправил
плечи и  двинулся  к замку. -  Вперед, армия.  Когда это хоть самый страшный
злодей мог нас остановить?
     Ему хотелось бы услышать за спиной одобрительные  возгласы, но  таковых
не  последовало. Род  рискнул оглянуться и  увидел, что домочадцы следуют за
ним  с решительным  видом. Хотя  чародей предпочел  бы на их лицах выражение
разумной осторожности.
     "Ты уверен, что это самое правильное, Род?" -  послышался у него  в ухе
голос Фесса.
     Род заметил, что робот не  воспользовался  частотой человеческой мысли.
Следовательно, остальная часть семьи его не слышит. И ответил:
     "Конечно,  нет,  Старая  Железяка.  Но  разве  это  когда-нибудь   меня
останавливало?"
     К тому времени, как они  добрались  до рва и  увидели, до какой степени
разрушен замок, небо потемнело. Крыша замка обвалилась,  в башнях не хватало
бойниц. Мороз и вода вырвали  из северной стены  несколько каменных  блоков,
оставив зияющую пробоину размером в  четыре квадратных фута. На их глазах из
северной башни вылетела стая летучих мышей  и устремилась в ночное небо. Род
подумал, что при дневном свете замок вообще показался бы грудой развалин. Он
медленно произнес:
     - Не думаю, чтобы мне хотелось провести в нем ночь.
     Но Гвен ответила:
     - Нет, мы должны.
     Род повернулся и посмотрел на жену:
     - Провести здесь ночь? Когда самое время ожить духам? Тем более, что мы
все ощутили здесь какую-то угрозу?
     - Да, и потому должны выступить против нее, - решительно заявила  Гвен.
-  Иначе зло, таящееся в этой  угрозе, уцелеет и будет продолжать осквернять
владение, которое отдано нам и о котором мы должны заботиться.
     Роду пришлось признать, что  этого не обойти: они  приняли  этот надел,
отделенный   от   земель   Медичи,   и,  следовательно,   приняли   на  себя
ответственность  за благополучие местных  жителей.  Конечно,  они  этого  не
хотели  и   не  просили,  но  и  не  отказывались.  Если  Туану  и  Катарине
понадобилось, чтобы Гэллоутласы  позаботились об этой земле и ее обитателях,
то их  долг  исполнить это пожелание. Для отказа  должна  существовать очень
веская причина.
     Такой причины у них не нашлось.
     - Я вижу, Медичи  не позаботились очистить это место от призраков, хотя
владели им достаточно долго...
     -  Ты сам сказал -  призраки, -  глаза  Грегори стали огромными,  как у
филина.
     Джеффри презрительно взглянул на брата.
     - Какая новость, особенно после того, что мы сами здесь ощутили.
     - Конечно, - согласился младший из Гэллоугласов, - но слово не воробей,
вылетит - не поймаешь.
     Джеффри  раздраженно  поморщился и  собирался  что-то  сказать, но  Род
остановил среднего, положив руку ему на плечо.
     - Я просто называю явление, сын. Это способ справиться со страхом...
     - Я не боюсь!
     - Тогда ты храбрее меня. Если мы  назвали причину  страха, то теперь не
можем сделать вид, будто его не существует.
     Джеффри продолжал хмуриться, но замолчал.
     - И что  с того, что Медичи не выполнили свой долг? - спросила Гвен.  -
Мы-то все равно обязаны его выполнить.
     - Верно, - согласился Род.
     - Тогда чем быстрее мы за это примемся, тем
     Лучше.
     -  О,  так   далеко  я  бы  не  заходил.  Предпочитаю  первую   встречу
организовать при дневном свете. Гвен повернулась к мужу.
     - Откладывание не поможет, милорд.
     - Конечно, нет, но я буду себя лучше чувствовать.
     Гвен нетерпеливо мотнула головой.
     - Неужели ты так устал в пути, что не выдержишь схватки?
     - Ну, раз уж ты об этом заговорила - да. Вернее, я бы выдержал, если бы
пришлось, но никакой полководец не поведет  усталую армию в бой, если у него
имеется другой вариант. И к тому же у меня есть еще одна причина.
     - Какая?
     - Я боюсь.
     - Ты трусишь, отец? - завопил Джеффри. - Не может быть!
     - Трушу,  - Род отвернулся,  подобрал упавшую ветку и принялся выметать
участок для разбивки лагеря. - И войду в эти руины только при свете солнца.
     Джеффри ошеломленно смотрел на него, потом повернулся к Гвендолен:
     - Мама! Наш папа не мог стать трусом!
     Гвен покачала головой, не отрывая взгляда от мужа.
     Какое-то время Джеффри  недоверчиво смотрел на отца, потом обратился  к
Фессу и повторил:
     -  Не  может  быть!  Ты, который знаешь  его  дольше  нас всех, который
вырастил его с колыбели, скажи мне! Признавался ли хоть раз мой отец  в том,
что боится?
     - Часто и  регулярно, Джеффри,  и  правильно  делал.  Только глупец  не
сознается в том,  что боится. Мудрый  человек признается в том, что  боится,
пусть только перед самим собой, но потом побеждает страх.
     Будущий герой, нахмурившись, задумался.
     - В твоих словах есть смысл...
     - Тот, кто отрицает страх, даже перед самим  собой, лжет, - заверил его
Фесс, - а страх, в котором не признались, может проявиться в решающий момент
и обезоружить в битве.
     Магнус внимательно слушал.
     - Никогда не бойся признаться,  что боишься, Джеффри, - продолжал Фесс,
- но не позволяй страху удерживать тебя от активных действий.
     - Но отца он удерживает! Прямо сейчас!
     - Правда,  и это для него нетипично, - согласился робот. -  Может быть,
ты  спросишь родителя, почему он так поступает? Тем более, что он делает это
так открыто.
     Джеффри посмотрел на него, потом повернулся к отцу.
     - Ты лжешь!
     Магнус тоже повернулся, хотя и не так стремительно.
     - Нет, - спокойно ответил Род, - я определенно боюсь этого замка.
     Джеффри задрал подбородок.
     - Но не настолько боишься, чтобы не разбивать лагерь в тени его стен.
     - Ты заметил это... Джеффри поморщился.
     - Прошу  тебя,  не  будь  со  мной  таким жестоким!  Объясни, почему ты
колеблешься.
     Род  взглянул  на  мальчика.  Джеффри  заерзал  под взглядом  отца,  но
продолжал держаться гоголем.
     Магнус негромко сказал:
     - Имеешь ли ты право услышать, брат, если утратил веру в него?
     Джеффри, казалось, слегка расслабился.
     - Не утратил.  Правда.  Я только  хочу узнать причину, чтобы  сохранить
веру.
     Род продолжал смотреть на усомнившегося в нем сына.
     Наконец Джеффри опустил голову.
     - Прошу прощения, сэр, в том, что усомнился в тебе.
     - Ну, конечно,  -  отозвался Род. - Спрашивай,  что хочешь,  сын,  хотя
ответ  может тебе не  понравиться.  Но, пожалуйста,  не сомневайся в отце. Я
этого не заслужил.