Диана. Но зачем? Что вам нужно от меня?
   Голос. В свое время узнаете.
   Вера быстро нарисовала  зигзаги  молний,  звезды,  восклицательные  и
вопросительные знаки.
   Передний план.
   Диана уже не легкомысленная девушка, а  воплощение  силы.  Она  стала
выше, мощнее, тверже. Ее  волосы  светящимся  ореолом  окружают  голову,
глаза блестят. Она - Старфайер.
   Средний план.
   Андреев и Старфайер. Он продолжает силой удерживать ее за руку.
   Андреев. Немедленно в машину, и никаких глупостей.
   Крупный план.
   Старфайер. Отпустите меня (ее глаза широко  раскрыты,  вокруг  головы
мерцают зигзаги молний).
   Передний план.
   Андреев (словно получивший удар электрическим током.
   Рот перекошен, волосы встали дыбом). Какого...
   Передний план.
   Старфайер (с решительным видом указывает пальцем).
   Убирайтесь туда, откуда пришли.
   Задний план.
   Москва,  зима.  Красная  площадь.   Видны   купола   собора   Василия
Блаженного, кирпичные стены Кремля.  Андреев  смотрит  на  собор  сквозь
пелену падающего снега.
   Крупный план.
   Андреев (растерянно крестится). Господи, что со мной произошло?
   Крупный план.
   Старфайер. Неужели я обладаю такой силой?  Надо  научиться  управлять
ею...
   Уставшая  и  измученная.  Вера  отложила  карандаш  и  посмотрела  на
рисунки, сделанные ее рукой. В голове эхом  прозвучал  вопрос  Андреева:
"Что со мной произошло?"
   Этот же вопрос задала себе и Вера. Сейчас Старфайер стала  совершенно
другим человеком, а рассказ приобрел новую концепцию.  Откуда  появилась
эта новая девушка, способная отправить человека за тысячи миль?
   И Вера ответила себе: она создана моим воображением.
   Художница внезапно почувствовала себя разбитой и опустошенной и  даже
немного испуганной.
   Вера разглядывала Старфайер, а та спокойно смотрела на нее,  глаза  в
глаза.
   В  голове  звучал  голос  доктора  Уилера:  "В   тебе   сидит   очень
привлекательная девушка... И помочь ей можешь только ты".
   Вера посмотрела на Старфайер и мысленно спросила:
   "Ты - это я? Неужели я действительно на тебя похожа?"
   Внезапно Вера почувствовала необычайный прилив энергии.

***

   Слоун Сент-Джон Тредвелл  быстро  шагал  по  Пятой  авеню  в  сторону
Центрального  парка.  Чувство  унижения   сменилось   злостью,   которая
настолько переполняла его, что хотелось  бешено  крушить  все  на  своем
пути. Но и злость скоро  прошла,  а  на  смену  пришли  разочарование  и
горечь, такие сильные, что перехватывало дыхание.
   Как ему хотелось продемонстрировать отцу, на что он способен!  Пускай
сейчас рассказ не взяли, но ведь обязательно возьмут следующий. Всего-то
требовалось пять минут, пять жалких минут. Это же так  мало!  Неужели  у
него не нашлось времени прочитать письмо и произнести  несколько  добрых
слов? Ведь мог же он сказать:
   "Молодец, Слоун. Я даже не подозревал,  что  у  тебя  такой  талант".
Несколько слов, и все было бы по-другому.
   Он скомкал письмо и швырнул в урну на углу  Пятьдесят  второй  улицы,
но, пройдя полквартала, бросился обратно,  почувствовав,  что  не  может
расстаться с этим клочком бумаги. С трепещущим сердцем он достал из урны
письмо, расправил и положил в карман.
   Черт бы побрал Тредвелла-старшего! Впрочем, он и сам  хорош.  Сколько
можно подвергать себя таким испытаниям?
   Почему ему так хочется, чтобы отец понял его? Неужели  не  ясно,  что
этого никогда не произойдет? Он никогда не интересовался им, так  почему
же вдруг должен перемениться?
   Его глаза слезились от холода, и влага застывала на  щеках,  покрытых
неуместным в это время года загаром. Он совершенно  забыл,  как  холодно
бывает в Нью-Йорке.
   Слоун  засунул  руки  поглубже  в  карманы  своего  тонкого  пиджака,
наклонил голову, чтобы ветер не  хлестал  по  лицу,  и  продолжал  путь,
чувствуя, как колючий снег залепляет уши.
   Он не ел с пяти  утра,  и  сейчас,  несмотря  на  то  что  душа  была
опустошена, а сердце болело, ощутил волчий голод.
   Как хорошо было бы поесть мяса с брокколи.
   Мальчик на мгновение  пожалел,  что  отказался  от  отцовских  денег,
потому как у него в кармане осталось всего три доллара и семьдесят  пять
центов. У него даже мелькнула мысль вернуться в офис  отца  и  попросить
мисс Геррити отдать ему деньги, но нет, решил он  с  внезапной  злостью,
лучше замерзнуть и умереть с голоду, чем снова пережить такое унижение.
   Слоун поднял воротник  и  зашагал  быстрее,  стараясь  согреться.  Он
подумал, что напрасно сжигает калории, ускоряя темп, ведь, по сути дела,
идти ему некуда.
   На  Пятьдесят  девятой  улице  ему  попалась   тележка   с   горячими
хот-догами, и он резко остановился. На полосатом  тенте  было  написано:
"Польские сосиски с капустой.  Берни".  Сам  Берни,  грузный  мужчина  в
теплой шапке с наушниками, стараясь согреться,  переминался  с  ноги  на
ногу, и его ботинки на толстой резиновой подошве скрипели на снегу.
   Слоун купил хот-дог со всем, что к нему полагается  горчицей,  луком,
маринованным огурцом, и принялся жадно есть.
   Берни посмотрел на его тонкий хлопчатобумажный пиджак и  зябко  повел
плечами.
   - Снежит, - сказал он. - Ты заметил?
   - Да, - согласился Слоун. - Я заметил.
   Те полторы минуты, что он  простоял  у  исходящей  паром  тележки,  с
жадностью заглатывая  еду,  Слоун  чувствовал  себя  комфортно,  но  что
дальше? Все съедено до последней крошки, а через полчаса снова захочется
есть. И что тогда? Нет, его поведение просто смешно.  Да  и  вообще  все
глупо.
   Он совершенно один в Нью-Йорке, зимой, с одним долларом  и  двадцатью
пятью центами в кармане. Правда, у него есть водительская лицензия штата
Калифорния с фотографией и именем; есть  чековая  книжка,  а  на  счету,
насколько  ему  известно,  имеются  деньги;  есть   кредитная   карточка
телефонной компании, и он может позвонить.
   Так что нечего строить из себя сироту, умирающего от голода и холода,
приказал себе Слоун, не все потеряно.
   Никто не виноват в твоих проблемах, так что перестань валять дурака.
   Может, позвонить матери? Но он так редко  виделся  с  ней,  со  своей
знаменитой матушкой, что вполне мог и не узнать. Одно дело видеть  ее  в
телевизионных сериалах в гриме и при полном параде, другое - при  редких
встречах.
   Все приятели сейчас в школе.
   За  исключением  Арни  Блессинга,  который   закончил   ее   в   свои
шестнадцать...
   Арни! Мысли в голове Слоуна бешено завертелись. Господи, конечно  же,
Арни!
   Они какое-то  время  учились  вместе  в  частной  средней  школе  при
академии Сент-Реджис в Вермонте.
   Арни был тучным, близоруким,  слишком  интеллигентным  калифорнийским
евреем. К тому же имел  безобразные  рыжие  волосы.  Все  это  послужило
поводом  для  многочисленных  насмешек  и   издевательств   со   стороны
старшеклассников, детей американцев среднего достатка. В  те  дни  Слоун
Сент-Джон Тредвелл-младший был его единственным другом.
   - Как ты можешь  заступаться  за  эту  жирную  свинью?  -  возмущался
двенадцатилетний сын известного бостонского судьи.  -  Грязный  ублюдок.
Меня от него просто тошнит.
   Сначала Слоун заступался за Арни потому, что ненавидел слепую злобную
жестокость. Все вскипало в его душе, когда он видел, как издеваются  над
толстым беззащитным мальчиком, но вскоре, однако, простое заступничество
переросло в теплую, искреннюю дружбу. Слоун полюбил Арни.
   За неказистой наружностью скрывались живой ум,  юмор  и,  несомненно,
мужество, помогавшее стойко переносить этот каждодневный  ад.  Арни  был
также единственным человеком, который  никогда  не  называл  его  Слоун,
Тредвелл или Джуниор.
   Дружба с Блессингом поставила и самого Слоуна в положение  изгоя,  но
защитой ему служили  не  только  положение  родителей,  состоятельность,
красивая внешность, чрезмерная отвага, но и такое  немаловажное  оружие,
как полное безразличие. Слоун всегда оставался  спокойным,  с  холодным,
непроницаемым лицом. Положение отщепенца не задевало его  гордость,  так
как он просто ничего не замечал.
   В  конце  концов  ребятам  пришлось  смириться  с  тем  фактом,   что
ненавистная  жирная  свинья  находится  под  защитой  Тредвелла,  и  они
оставили его в покое. Во всяком случае, пока Тредвелл был поблизости.
   С тех пор прошло шесть лет, но они продолжали поддерживать отношения.
За это время многое изменилось в жизни Арни.
   Он все еще жил в Калифорнии и продолжал оставаться умным  евреем,  но
похудел, вставил контактные линзы зеленого цвета, лицо его стало гладким
и чистым, и произошла метаморфоза: Арни превратился  в  очень  приятного
мальчика Мать Арни нашла талантливого агента и направила  сына  к  нему,
чтобы  тот  прошел  курс  обучения  и  занялся  бизнесом  безалкогольных
напитков. Но Арни поступил по-своему и,  несмотря  на  все  невзгоды,  в
очень короткое время превратился в голливудский феномен.
   Камера и Арни сроднились. За два  года  он  стал  предметом  обожания
многих тинейджеров, соперником самого Шона Кэссиди.
   Теперь его звали Арнольд Блейз, и каждую  неделю  он  получал  тысячи
писем от своих поклонников со всего мира.
   Блессинг владел большим домом стоимостью в миллион долларов на  одном
из пляжей в Малибу и фешенебельной  квартирой  на  крыше  небоскреба  на
Парк-авеню. В обычные дни ездил на "феррари", а на деловые  встречи  его
возил шофер в "линкольне".
   Однако Арни все больше и больше зависел от кокаина,  хотя  Слоун,  не
видевший его  два  года,  пока  ничего  не  знал  Арни  пристрастился  к
наркотику, так как тот давал ему возможность  почувствовать  себя  таким
красивым и популярным, каким его считали люди, и, пока длилось  действие
кокаина, он забывал о жалком, толстом мальчике, которым  был  раньше.  В
это время Арни чувствовал себя нужным,  и  у  него  появлялись  миллионы
друзей.
   Когда  же  действие  наркотика  заканчивалось,  возвращался   прежний
толстый увалень. А у толстого Арни совсем не было друзей.
   Кроме одного...
   Слоун позвонил из отеля "Плаза".
   Секретарша сверилась со списком желательных звонков и нашла  там  имя
Слоуна Сент-Джона Тредвелла, как человека весьма желательного, с которым
Арни готов встретиться в любое время дня и  ночи.  Девушка  дала  Слоуну
исчерпывающую информацию:
   - Он сейчас в Нью-Йорке. Снимается в фильме  "Дискотека  "Мечта".  Вы
можете позвонить ему по номеру...
   Арни в Нью-Йорке. Вот так удача! Слоун сразу решил, что  это  хорошее
предзнаменование. Теперь все наладится.
   Он набрал местный номер, но  в  трубке  раздавалось  только  шипение,
потрескивание, а затем было долго занято, пока наконец с  третьего  раза
не взяли трубку и не ответил уставший мужской голос:
   - Да, они закончили, и мистер Блейз уже здесь.
   Арни взял трубку. Слоун еще не привык к его новому, взрослому голосу,
хотя и узнавал в нем прежние вкрадчивые нотки. Блессинг всегда был такой
ранимый и страстно желал всем понравиться.
   - Сент! - закричал приятель. - Это ты? Неужели!
   Сколько времени прошло! Где ты, старик? Я просто не верю своим  ушам!
Сегодня был кошмарный день, и вдруг такой подарок!  Просто  не  верится.
Давай шагай ко мне. - Он дал Слоуну свой адрес.  -  Приеду,  как  только
освобожусь. Сейчас я позвоню и попрошу, чтобы тебя пропустили,  и  пусть
попробуют этого не сделать...
   В трубке послышался радостный вздох:
   - Господи, Сент! Как я рад тебя слышать!

***

   Этим  февральским  утром  Джо-Бет  поднялась  как  обычно   и   стала
собираться в школу,  стараясь  не  обращать  внимания  на  свое  ужасное
состояние:  голова   разламывалась,   горло   болело.   Она   попыталась
рассмотреть  его  в  зеркало  и  пришла  в  ужас,  увидев  распухшие   и
покрасневшие миндалины с многочисленными нарывами.
   "Вот черт", - выругалась про себя Джо-Бет. Школу можно пропустить,  а
как быть с работой? Если не ходить, то ничего не заработаешь.
   За окном  дул  сильный  ветер  и  пучки  перекати-поля  носились  как
безумные. Небо стало серым и хмурым, похолодало.
   Джо-Бет вернулась на свою двухъярусную койку. Когда Мел  уехала,  она
переместилась с верхней койки на нижнюю. Девушка  сняла  с  себя  только
джинсы, чтобы было теплее, и решила не  поддаваться  болезни.  Возможно,
если немного полежать, то к вечеру станет лучше.
   Джо-Бет не привыкла бездельничать. Если не было дел в  школе  или  на
работе, то находились домашние занятия.
   Сейчас девушка осталась  одна,  делать  ничего  не  могла,  а  потому
принялась размышлять.
   Прежде всего о Флойде и о том, как отчим смотрел на нее  в  последнее
время. Его взгляды раздевали, заставляя чувствовать себя грязной.  Затем
о маме, превратившейся в привидение, безропотно принимающей  оскорбления
и у зуботычины.
   Нет, лучше ни о чем не думать. Гораздо приятнее мечтать  о  том,  как
Джо-Бет, Мелоди Рос и мама будут жить в Нью-Йорке в шикарной квартире  и
как счастливы они будут!
   Джо-Бет  посмотрела  на  висевшую  на  стене  фотографию  Мелоди   на
роскошной яхте. Возможно, им втроем когда-нибудь тоже удастся покататься
на такой яхте. Ведь в конце  концов  Нью-Йорк  расположен  на  побережье
Атлантического океана. Джо-Бет воображала  себя  красивой,  свободной  и
счастливой...
   Джо-Бет грезила наяву, как белая яхта  скользит  по  залитой  солнцем
воде, свежий ветер обдувает их лица, о борт плещутся волны, а в небе над
головами носятся чайки. Джо-Бет даже слышала плеск волн. Она сама  стоит
за штурвалом, волосы развеваются на ветру, и яхта послушна ее рукам.
   Внезапно неприятный скрип ворвался в  ее  грезы.  Белая  яхта,  небо,
вода, смеющиеся лица расплылись и исчезли.
   Перед глазами Джо-Бет  вновь  грязная  зеленая  стена  с  приклеенной
скотчем фотографией.
   Она сразу узнала звук, это был скрип двери.
   Трейлер закачался под тяжелыми шагами. В кухне открылась и с грохотом
захлопнулась дверца холодильника.
   Кто-то громко пил, затем бросил пустую банку в корзину, открыл  дверь
в ванную, долго возился в туалете, потом тяжелые  шаги  проследовали  по
коридору и затихли перед ее дверью.
   Это пришел Флойд, работавший на этой неделе во вторую смену.
   Он толкнул дверь плечом и ввалился в комнату.
   Флойд Финей - грузный мужчина, его голубой  джинсовый  комбинезон  на
толстом животе весь заляпан жиром, так как отчим всегда вытирает о  него
руки.
   - Почему ты дома, Джо-Бет?
   - Я заболела. Похоже, у меня грипп.
   Джо-Бет старалась не смотреть ему в глаза, а разглядывала вышивку  на
правом нагрудном кармане.
   - А как насчет "этого"? - Голос Флойда звучал интригующе сердечно.  -
Может, уважишь старенького папочку?
   - Боюсь, что я заразна и на твоем месте не стала бы подходить близко.
   Джо-Бет отползла подальше к стене.
   Флойд смотрел на нее, кутавшуюся в теплое стеганое одеяло.
   - Это меня нисколько не беспокоит,  -  сказал  отчим  и  подошел  так
близко, что толстые ляжки уперлись в край кровати. Он заполнял собой всю
комнату. Джо-Бет чувствовала запахи пива и грязного тела.
   - Флойд, оставь меня в покое.
   Отчим протянул к ней большую волосатую руку  со  сломанными  грязными
ногтями.
   - Какого черта, дорогая. Будь хорошей девочкой и доставь удовольствие
папочке. Меня давно уже никто не ласкал.
   Резким движением он сорвал с нее одеяло и вцепился девушке в груди.
   Джо-Бет обхватила его за запястья и попыталась оторвать от  себя,  но
руки отчима были как клещи.
   - Не смей меня трогать! Прошу, не делай этого!
   - Дай мне их помять немного. Что, тебе жалко? Такие  славные.  Зрели,
зрели и наконец дозрели.
   - Флойд, прекрати немедленно! Ты меня слышишь?
   - Не дергайся, дорогая. Ведь на самом деле я тебе не родной отец.
   Флойд попытался разжать падчерице ноги. Джо-Бет хотела закричать,  но
больное горло не слушалось, и вместо крика  раздался  жалкий  писк.  Все
превращалось в кошмар.
   Тяжело дыша, Флойд подмял ее  под  себя  и  раздвинул  ноги  коленом.
Девушка слышала, как отчим рванул "молнию" у себя на комбинезоне.  Затем
разорвал на ней кофту и снова ухватил ее за грудь.  Джо-Бет  чувствовала
подступающую к горлу тошноту.
   Упираясь спиной в стену, она большими пальцами что есть силы надавила
ему на глаза. Двухъярусная койка заскрипела, зашаталась  и  отъехала  от
стены.
   Флойд дико закричал, дернулся назад и с размаху  ударился  головой  о
боковину верхнего яруса. Джо-Бет откатилась к краю  кровати,  сползла  в
образовавшийся промежуток и, нырнув под кровать, побежала к двери.
   Флойду удалось ухватить девушку за разорванную кофту. Резко развернув
Джо-Бет лицом к себе, отчим ударил ее по голове. Его  налившееся  кровью
лицо было ужасным, дыхание хриплым и прерывистым, по лбу текла кровь.
   Джо-Бет почувствовала, что вот-вот упадет и потеряет сознание.  Флойд
всей тяжестью снова навалился на нее, и тогда,  собрав  последние  силы,
Джо-Бет резко ударила его ногой в пах.
   Удар получился не очень сильным, но вывел отчима на  некоторое  время
из строя, что дало девушке возможность выскочить из комнаты.
   Она побежала к наружной двери;  слыша  за  собой  хриплое  дыхание  и
понимая, что шансов на спасение очень мало.
   - Не трогай меня, - услышала она собственный крик,  -  иначе  я  убью
тебя, скотина!
   Но Флойд настиг ее.
   - Ты допустила большую ошибку, дорогая...
   То, что случилось затем, будет преследовать ее в  бесконечных  ночных
кошмарах.  Как  при  замедленном  показе,  она  видит  себя,   хватающую
фарфоровую  статуэтку  Девы  Марии  с  младенцем  Иисусом  на  руках   и
опускающую ее на голову Флойда.
   Действуя статуэткой, как бейсбольной битой, Джо-Бет наносит ему  удар
за ударом. Он шатается и начинает падать.
   Его лицо - сплошная рана, но жадные  руки  все  еще  тянутся  к  ней.
Девушка слышит свое прерывистое, смешанное с рыданиями  дыхание,  видит,
как снова и снова наносит удары, и так до тех  пор,  пока  статуэтка  не
разлетается на куски. Глаза Флойда  закатываются,  и  он,  как  складная
линейка, извиваясь всем телом, оседает на пол.

Глава 3

   - Привет.
   Старфайер  приветливо  улыбается  и  протягивает   руку   лондонскому
секретарю  Спринг  Кентфилд.  Она  пришла  на  собеседование   в   отель
"Дорчестер".
   - Меня зовут Вероника Браун, но все называют меня просто Верой. Я  бы
очень хотела работать у мисс Кентфилд в Нью-Йорке.
   Позже в тот же день.
   - Я им понравилась, - говорит Вера доктору Уилеру. - Они меня наняли.
Я до сих пор не могу в это поверить.
   Конечно, она сама никогда бы не прошла собеседование.  Своим  успехом
девушка полностью обязана Старфайер, которая не пасует ни  перед  какими
трудностями и никогда не смущается.
   Именно Старфайер принесла эту новость в дом, объяснив:
   - Спринг  Кентфилд,  известная  актриса,  этим  летом  будет  жить  в
Нью-Йорке, чтобы сниматься в телевизионном сериале. У нее есть маленький
сын Вильям. Она поместила в "Тайме" объявление, что ищет няню. Я  ходила
на собеседование - и выбрали меня.
   Только Старфайер смогла бы вынести сцену; последовавшую за этим.
   - Но, Вера, как мы сможем обойтись без тебя?
   - Доктор Уилер обещал найти сиделку для папы, которая будет ежедневно
ухаживать за ним.
   - Но папа не терпит посторонних. Я просто не понимаю. Как  ты  могла?
Может, ты нас совсем разлюбила? И это  после  всего,  что  мы  для  тебя
сделали... Папа так болен...
   Твой отъезд убьет его. Ты убиваешь своего отца, Вера.
   - Мне очень жаль, ма, но я хочу уехать.
   Голос мамы задрожал, подобно героине викторианской эпохи она заломила
руки.
   - Последнее время у тебя такой жесткий взгляд.  Ты  начинаешь  пугать
меня. Вера. - И более вкрадчивым голосом:
   - Моя дочь не может говорить такие  ужасные  вещи,  моя  Вера  совсем
другая.
   Весь остаток дня девушка просидела, закрывшись у себя в комнате,  она
рассматривала рисунок, где  Старфайер  входит  в  отель  и  обменивается
рукопожатием с секретарем. Вид у нее более впечатляющий, ч