после  полудня  был  назначен  доклад  Арран  перед   всеми
участниками конференции  о  ее  собственной  работе.  Не  присутствовали
только члены сценарной группы. Они вместе с руководителем Хартом Джэрроу
были заняты в проекционной.
   Арран  еще  никогда  в  жизни  не  выступала  перед   такой   большой
аудиторией. Это оказалось  пострашнее  телеинтервью,  где,  несмотря  на
миллионы зрителей, непосредственно она общалась лишь с небольшой группой
людей, присутствовавших в студии. Она взглянула в зал. Все лица  слились
в одно туманное пятно. На лбу выступил пот. Нарочито медленно она надела
очки. В последнее время она обнаружила, что очки служат ей  своего  рода
психологической защитой. Как если  бы  она  шла  навстречу  вооруженному
отряду стрелков, защищенная пуленепробиваемым жилетом.
   Она начала рассказывать о своих ранних опытах, повторила свой обычный
репертуар историй о бирмингемской библиотеке и  магазине  "Могал  букс".
Слушатели вознаградили ее оживленным смехом. Все  немного  расслабились.
Она продолжала говорить - рассказала о том, как собирала новые идеи, как
воплощала их в своих книгах, как развивала в  себе  необходимые  навыки.
Коснулась трудной проблемы - как относиться к  отрицательным  отзывам  и
отказам издателей.
   - Неужели и вы тоже получали отказы?! - спросила какая-то женщина.
   Дальше Арран рассказала о том, как снискала себе репутацию  борца  за
социальную справедливость.
   - Это получилось непреднамеренно.  Я  написала  историю  об  одинокой
женщине, которую терроризируют  телефонными  звонками.  Уже  в  процессе
создания романа я  обнаружила,  что  на  самом  деле  пишу  о  проблемах
одиночества и отчуждения людей в большом городе.
   Третий ее роман повествовал об ужасающей беспомощности необразованных
бедняков. Рассказывая об этом, Арран увлеклась  своими  переживаниями  и
даже забыла об аудитории. Перед глазами встало лицо сестры Фатсо,  Хелен
- уже не здоровое, шоколадно-коричневое как всегда, а землисто-серое  на
больничной подушке.
   Арран вспомнила  ее  задыхающийся  дрожащий  голос.  Да,  уход  здесь
хороший, и, наверное, о ней заботятся как надо.., но эта еда!
   - Каждый день приносят это.., меню. А  я  потеряла  очки..,  не  могу
читать. И потом, когда приносят еду, на подносе  нет  ничего  для  меня,
мисс Арран...
   Только через некоторое время Арран поняла, что дело не в меню и не  в
очках. Хелен не умела читать, но из  гордости  стеснялась  признаться  в
этом.
   - Это все так просто. Но, как вы думаете,  интересовало  кого-нибудь,
что она чувствует? Нет, черт побери!
   Никто не потрудился прочитать ей меню. Я уж не говорю  о  том,  чтобы
сделать это тактично и не обидеть ее. У них не было на это времени!  Они
ее, должно быть, и за человека-то не считали.  Так,  неграмотная  старая
негритянка.
   Обуреваемая эмоциями, Арран опустилась на стул.
   Во время своей речи она нервно ерошила волосы, и теперь они торчали в
разные стороны. Некоторое время она  смотрела  на  притихшую  аудиторию.
Потом неожиданно улыбнулась.
   - Прошу прощения, я, кажется, увлеклась. Вопросы есть?
   Как по команде, десятки рук взлетели вверх.
 
*** 
 
   - Я слышал, вы имели колоссальный успех, -  сказал  Харт  Джэрроу  за
обедом. - Поздравляю. Жаль, что я это пропустил.
   Он сидел рядом, с тарелкой ростбифа в одной руке  и  кружкой  пива  в
другой.
   - О вас уже говорят, будто вы решили продолжить дело Чарлза  Диккенса
по пробуждению общественного сознания.
   Арран с нетерпением ждала встречи с Хартом Джэрроу.  Она  восхищалась
его последним сценарием, за который ему присудили премию  Академии.  Еще
не видя его,  она  была  уверена,  что  он  ей  понравится.  Сейчас  она
покраснела.
   - Прошу вас, не надо! Это звучит так, будто я ломаю комедию.
   Харт  ответил  глубоким  горловым  смешком.  Если  бы  медведь   умел
смеяться, подумала Арран, наверное, это звучало бы  примерно  так.  Харт
вообще очень напоминал медведя. Сильные мускулистые руки, плечи и грудь,
копна седеющих  волос,  тяжелые  черные  брови.  И  под  этой  клетчатой
рубашкой, наверное, густая растительность...
   Представив себе обнаженную грудь Харта, Арран снова вспыхнула.
   - Я всегда считала себя неудачницей.
   - Не понимаю почему. По-моему, вас никак нельзя назвать неудачницей.
   Он внимательно изучал ее тонкое  лицо,  огромные  невинные  глаза.  С
трудом преодолел искушение коснуться  мягких  темно-каштановых  волос  и
бархатистой кожи лица. Опустил глаза  на  свои  огромные  руки  фермера.
Какой же он неуклюжий! Настоящий сельский олух...
   Позже они медленно шли рядом по усыпанной гравием  дорожке  к  загону
для лошадей и озеру, где уже собирались в стаи  канадские  гуси.  Ночную
тишину нарушал лишь шелест ветра в вершинах сосен да шорох  какой-нибудь
птицы в тростнике.
   Они стояли бок о бок, опершись руками о перила, спиной к ранчо.
   - Что бы сказали прежние магнаты-скотопромышленники,  если  бы  могли
все это увидеть? - задумчиво  проговорила  Арран.  -  Вы  ведь  родом  с
Запада?
   - Из Айдахо. Но мои родители никогда не были ни скотопромышленниками,
ни магнатами. Мы выращивали картофель на ферме.
   -  Фермеры..,   выращивали   картофель...   Необычное   прошлое   для
киносценариста.
   - Я получил стипендию за победы в футболе и  по,  ступил  в  колледж.
Предполагалось, что буду специализироваться в сельском хозяйстве.  Но  я
прошел два дополнительных курса по писательскому мастерству. С этого все
и началось.
   - Боже правый! А что сказали родители, когда вы сбежали в Голливуд?
   Он опять хохотнул своим медвежьим смешком.
   -  Будучи  добропорядочными,  достойными   людьми   и   приверженцами
методистской церкви, они всерьез решили,  что  я  продал  душу  дьяволу.
Харт,  мальчик,  повторяли  они,  там  же  полно  всяких  проходимцев  и
проституток. Мы каждый вечер будем молиться, чтобы Бог  уберег  тебя  от
искушений. Они ни разу не были в Лос-Анджелесе. Думаю, что и не  приедут
до конца жизни.
   - Даже на церемонию вручения награды не приезжали?
   - Нет.
   - Как жаль. Они бы так порадовались за вас.
   - Они и порадовались. По-своему. Смотрели  церемонию  по  телевизору,
вместе со всеми своими друзьями, за кофе и пирогом.
 
*** 
 
   Харт проводил Арран до дверей и поцеловал на прощание.  В  прохладном
ночном воздухе пахло сосной.
   - Вы необыкновенная женщина. Я и не думал, что такие еще существуют.
   Губы у него были твердые и  теплые.  Арран  положила  голову  ему  на
плечо. Так ее еще никогда не целовали.
   Ласково, нежно...
   - Как вам удалось остаться такой? - пробормотал он. - Такой чистой  и
неиспорченной.., такой нежной.
   Вот кто  ей  нужен.  Такой  человек,  как  Харт.  Сильный,  .любящий,
способный защитить ее от себя самой. С ним она будет в  безопасности.  А
может быть, она уже в него влюбилась?
   Ощущая почти невыносимое счастье, Арран позволила  себе  ответить  на
его поцелуй.
 
*** 
 
   Оставшаяся часть недели пролетела незаметно.
   Арран прожила ее,  как  в  счастливом  сне.  Вечерами  они  с  Хартом
надевали теплые куртки и,  взявшись  за  руки,  гуляли  под  сверкающими
звездами. Говорили о себе.
   Харт сейчас жил  в  Напа-Вэлли,  где  у  него  был  дом  с  небольшим
виноградником. С картофелем он покончил, однако фермер  всегда  остается
фермером, с усмешкой говорил он. Описывал вид из  своего  дома,  дубовые
рощи, виноградные лозы, горные хребты за долиной, меняющие в течение дня
цвет от золотистого и зеленого до туманно-синего и пурпурно-черного.
   - Я уже, наверное, никогда не смог бы жить в городе.  Слава  Богу,  в
этом и нет необходимости.
   Арран  рассказала  ему  о  своей  новой  книге,  в  которой  действие
разворачивается в ночлежке для бездомных в самой мрачной  части  города.
Рассказала о героях книги - проститутках, попрошайках, пьяницах.
   - Боюсь, что это будет очень городская книга.
   - Как ты думаешь, могла бы ты работать в деревне?
   Или ты заряжаешься энергией только от городских улиц?
   Тебе обязательно быть рядом со своими героями?
   - Для этой книги, наверное, да. Вот когда я ее закончу...
   Расставшись с ним, она долго сидела у окна,  слушая  шелест  ветра  в
вершинах сосен, глядя на луну, думая о  том,  что  Напа-Вэлли  находится
всего в пятидесяти милях от Сан-Франциско и что она сможет к  нему  туда
приезжать. Мечтала о жизни на винограднике вместе с Хартом.
   Ей  не  хотелось  ложиться  в  постель,  из  страха,  что   приснится
кто-нибудь другой...
 
*** 
 
   Проснулась она с дикой головной болью и острейшей  депрессией,  какой
никогда еще не испытывала за всю свою жизнь.  Слава  Богу,  что  сегодня
пятница - ее последний семинар. Каким-то образом ей удалось довести  его
до конца. Она сидела мертвенно-бледная, напряженная, как струна. Ставшие
уже привычными похвалы ее таланту сегодня  не  доставляли  ни  малейшего
удовольствия, казались грубой лестью. Кого они хотят провести!
   Она прекрасно знает себе цену и без них. Арран  с  трудом  пересилила
искушение выложить им все, высказать этим бесталанным дуракам,  что  она
думает об их ничтожных стишках и рассказиках.
   После  ужина  устроили  грандиозный   вечер   для   всех   участников
конференции. В небольшом грузовичке прибыло трио живописных  музыкантов,
с бакенбардами, в комбинезонах и клетчатых рубашках.  Гитара,  банджо  и
аккордеон. До полуночи они наигрывали местные мелодии и  быстрые  танцы.
После отъезда музыкантов наиболее  раскованные  из  гостей  двинулись  к
ванне, скинули с себя одежду, с шумом и хохотом залезли в горячую  воду,
от которой шел пар.
   К этому времени даже Харт выпил  достаточно  виски,  для  того  чтобы
забыть о своем методистском воспитании, и  абсолютно  голый  забрался  в
ванну вместе со всеми.
   Арран,  едва  различимая  сквозь  густой  пар,  бледная,   худенькая,
изящная, прижалась к нему в воде, просунула руку между его ног,  провела
длинными пальцами вдоль мошонки. Услышала, как он задохнулся.  Захватила
руками напрягшийся пенис. Все его большое тело напряглось.
   Он повернул к ней голову. Выражения его лица она не  увидела,  только
отблески света в глазах.
   - Господи! - выдохнул он.
   Арран методично поглаживала его под водой.  Головная  боль  бесследно
прошла. Она чувствовала силу, энергию и холод внутри.
   - Я хочу уйти отсюда. Пойдем ко мне. Пошли же, Харт.
   Он никогда не слышал, чтобы Арран говорила  таким  тоном  -  жестким,
высокомерным. Против собственной воли он подчинился. Неловко выбрался из
горячей ванны, прикрывая руками  восставшую  плоть,  захватил  одежду  и
бутылку.  Арран  легко  выскользнула  из  воды,  изящная,  с   маленькой
напрягшейся грудью. Все то же тело, которое ему  так  нравилось,  однако
перевозбужденному  Харту  показалось,  будто  в  эту  знакомую  оболочку
вселилась незнакомка. Первый порыв желания прошел.
   Он не узнавал свою Арран, нежную,  большеглазую,  невинную,  ту,  что
хотелось защищать от всего  мира.  Сейчас  он  наблюдал  за  ее  новыми,
незнакомыми движениями хищницы с ощущением, что  надо  защитить  мир  от
Арран.
   - Ну же, скорей!
   Она тащила его мимо освещенных окон  компьютерного  зала  и  даже  не
остановилась, чтобы дать ему возможность натянуть брюки.
   Ему было холодно, стыдно, неловко.
   - Скорее! - повторяла она.
   Войдя к себе в комнату и захлопнув дверь, она повела его  к  кровати,
села, обхватила его бедра своими  тонкими  изящными  руками,  взяла  его
опавший пенис в рот  и  начала  ласкать,  пока  он  снова  не  напрягся.
Выпустила пенис, легла  на  спину,  широко  раздвинула  бедра  и  начала
щекотать себе соски, пока они не встали. Харт в шоке смотрел на нее.
   - В чем дело? Чего ты ждешь? Я готова. Я готова, говорю тебе!
   - Ты пьяная.
   - Ну и что?
   Она рванулась к нему.
   - Иди же ко мне. Войди в меня.
   Она физически чувствовала, насколько он шокирован.  Ну  конечно,  его
дорогая, нежная невинная девочка оказалась вовсе не такой невинной,  как
он предполагал.
   Дурак!  Остолоп!  Да,  она  развращенная  и  грязная.   А   насколько
развращенная, она ему сейчас покажет.
   До этого вечера Харт желал Арран так, как ни одну женщину  на  свете.
Он даже не думал, что можно так сильно желать кого-нибудь. Но  теперь..,
нет! Он ее больше не хочет. Но тут, к собственному ужасу  и  отвращению,
он почувствовал, как наливается, встает и пульсирует  член.  Он  не  мог
остановить себя, он делал все, что она ему приказывала.., и  получал  от
этого удовольствие.
   - А так тебе нравится, Харт? - Арран прижалась к  нему  ягодицами.  -
Так ведь еще приятнее? О Господи, какое ощущение!  Так  еще  острее.  Ну
давай же, давай, не останавливайся! Я хочу почувствовать, как ты войдешь
в меня там.
   Потом она рванула пояс из своих джинсов и приказала ему ударить ее.
   - Какого черта! Ты мужчина или нет?  Я  хочу  почувствовать  кожу  на
теле.
   Она  распласталась  на  постели,  подставляя  грудь,  живот,   широко
раскинутые бедра. Он отказался ударить ее, и  тогда  она  накинулась  на
него, вонзила длинные ногти. Харт потерял контроль над  собой,  с  силой
ударил ее по лицу, и в этот момент у нее наступил оргазм, безрадостный и
ужасающий. Она схватила его руку, втиснула ее между бедер с силой, какой
Харт никогда в ней не подозревал.
   Через некоторое время с чувством  стыда  и  опустошенности  он  молча
оделся. С ощущением, что его просто использовали. Стоял у кровати, глядя
на нее, а она смотрела на него снизу вверх сияющими глазами.
   Он заговорил ровным голосом, стараясь побороть отвращение:
   - Ты нездорова, Арран. Тебе надо срочно пойти к психиатру.
   Она засмеялась ему в лицо сухим безжизненным смехом.
   Раздался щелчок двери и звук удаляющихся шагов.
   Как   только   он   ушел,   Арран   крепко   заснула,   насытившаяся,
удовлетворенная, торжествующая.
 
*** 
 
   Наутро  она  проснулась  с  тяжелым  осадком,  который  -  когда  она
вспомнила   все,   что   произошло,   -   сменился   чувством   острого,
непереносимого стыда. Все утро,  до  самого  прибытия  автобусов,  Арран
пряталась в своей  комнате.  Автобусы  прибыли,  чтобы  отвезти  всех  в
аэропорт в Шеридан. На протяжении всей дороги,  сославшись  на  мигрень,
она сидела, отвернувшись к окну и не проронив ни слова. До самого отлета
она думала только о своем доме в Норт-Бич, о своей маленькой  квартирке,
где можно будет закрыться от  всех,  забраться  под  одеяло  и  заснуть.
Хорошо бы навсегда.
 
Глава 2 
 
   В  то  время  как  Арран  плакала  в  одиночестве  у  себя   дома   в
Сан-Франциско, Кристиан, ничего не  знавшая  о  горе  сестры,  летела  в
самолете на высоте сорок пять тысяч футов,  всматриваясь  в  темно-синее
небо через иллюминатор. Не увидев ничего интересного за окном,  Кристиан
откинулась в кресле и стала рассматривать  свои  безукоризненные  ногти.
Решила,  что  выглядит  как  всегда  безупречно,  вся  -  от  блестящих,
уложенных по последней моде волос до  отполированных  и  покрытых  лаком
ногтей на ногах, обутых в  каштанового  цвета  босоножки  от  Феррагамо.
Дорожный костюм песочного цвета от Пьера Кардена  с  длинным  прозрачным
шарфом в золотистых, бежевых и оливковых тонах, мягко  окутывающим  шею,
тоже выглядел безукоризненно.
   Сейчас, по прошествии десяти  лет,  Кристиан  считалась  эталоном  во
всем, что касалось внешности и одежды.
   Ее регулярно включали в списки самых блестяще одетых  дам,  постоянно
фотографировали для дорогих  иллюстрированных  журналов,  а  журнал  "Ж"
назвал ее "пятизвездочной женщиной".
   Жизнь все-таки хороша! Кристиан  взяла  бокал  с  шампанским  из  рук
улыбающейся стюардессы. Кинула взгляд на пассажира из Саудовской  Аравии
в просторном балахоне, сидевшего рядом и не поднимавшего глаз от журнала
"Новости Уолл-стрит". Когда она вошла в салон и села на свое  место,  он
вежливо кивнул и улыбнулся. Он, конечно, знал, кто  она  такая.  Все  ее
знали. По крайней мере все, кто имел хоть какое-то  значение.  Возможно,
когда они прилетят в Лондон, он пригласит ее пообедать - все знают,  как
полезно  появиться  на  людях  вместе  с  Кристиан,  даже   для   такого
эксцентричного богача, каким, несомненно,  является  ее  сосед.  Но  она
ответит ему отказом. У нее уже есть приглашение на обед.
   Она летела на прием в замок Клив. Среди приглашенных должен быть  Сэм
Старк. Кристиан решила, что он станет ее следующим мужем. Уже много  лет
она с большой осторожностью выбирала себе  друзей,  однако  случались  и
досадные, а главное, дорогостоящие ошибки.
   Такие, как художник с  Гаити  или  чемпион  по  лыжам  из  Швейцарии.
Конечно, для того чтобы пробить брешь в ее состоянии в миллион долларов,
требуется немало времени, учитывая мудрую политику вложений,  проводимую
герром Вертхаймом. И все же как только начинаешь тратить деньги, капитал
уходит как вода в песок.
   Она хорошо жила все эти годы. Бесследно исчезли  ее  ночные  кошмары.
Она избавилась от клаустрофобии и больше не просыпалась по ночам в ужасе
от того, что стены надвигаются на нее. Конечно, иначе и быть  не  могло,
размышляла Кристиан, - ведь все последние годы она только и  делала  что
развлекалась и получала удовольствие. И  не  допускала  слишком  сильных
эмоций.
   Сейчас она радовалась этому. Сильные чувства связывают, а  она  хочет
быть свободной. И она действительно Свободна делать все что хочется. Вот
сейчас, например, ей хочется лететь в Лондон в самолете "Конкорд", чтобы
встретиться с Сэмом Старком в замке Клив.
   Поместье Клив представляло собой  обширные  владения.  На  протяжении
многих веков замок служил загородной резиденцией лордов Беркшир.  Теперь
же поместье стало  мертвым  грузом  на  плечах  новых  владельцев,  сэра
Джеймса Апшотта и его жены Мойры, вложивших  в  него  уже  два  миллиона
фунтов. Апшотты пытались вдохнуть новую жизнь в старое поместье, создать
парк для развлечений и сафари  в  окрестностях  Лонглита  и  Уобурнского
аббатства, и сейчас они беспомощно наблюдали, как их деньги в буквальном
смысле слова уходят в ненасытную землю.
   Замок елизаветинской постройки огромным серым  монстром  нависал  над
Темзой со своими зубчатыми  стенами,  башнями  и  башенками,  подъемными
мостами и часовнями. Залы для официальных приемов выходили  на  мощенные
плитами террасы,  от  которых  спускались  широкие  лестницы  в  сады  с
фонтанами, в  лучшие  свои  времена  соперничавшие  с  Версалем;  дальше
ступени вели к обширным лужайкам, аллеям и, наконец, к лабиринту, теперь
совсем заросшему и практически непроходимому.
   На самом  берегу  стоял  греческий  театр,  где  два  столетия  назад
принц-регент вместе с друзьями поставил небольшое представление. Были  в
поместье и конюшни на сорок лошадей, и коттеджи для садовников, и ворота
с помещениями для привратников в конце подъездной дорожки длиной в целую
милю, и - появившиеся много позже - огромный плавательный бассейн и  два
теннисных корта, один с травой, другой с искусственным покрытием.
   Конечно, Апшоттам это все оказалось не по силам.
   Очень скоро они поняли, что, если не избавятся  от  своих  "владений"
как можно скорее, их ждет неминуемое разорение. Поэтому  радость  их  не
знала границ, когда Сэм Старк,  известный  мультимиллионер  из  Флориды,
предложил купить у них замок с поместьем и превратить  его  в  курорт  с
отелем-люкс и казино. Мойра сразу  позвонила  Кристиан,  с  которой  они
однажды вместе участвовали в организации англо-французского бала в отеле
"Гайд-парк" в Лондоне.
   - Не могла бы ты приехать в качестве приманки, дорогая?  Нам  бы  это
очень помогло. По-моему, ты ему нравишься.
   Это приглашение совпадало с планами самой Кристиан.
 
*** 
 
   Первый ее вечер в замке Клив прошел прекрасно.
   Было тепло, поэтому коктейли подавали на террасе.
   Кроме самих Апшоттов,  всеми  силами  старавшихся  угодить  гостям  и
постоянно улыбавшихся, компания, тщательно под