тельно падает  куда-то  в
бездну. Мысленно она  видела,  как  ее  тело,  вращаясь,  мчится  сквозь
пространство. Но он был рядом, он был вокруг, он был в ней...
   Внезапно и резко Танкреди оторвался от губ Гвиннет, и та вмиг ощутила
себя бесконечно одинокой. Она тихо стояла, дрожа и глядя себе под  ноги,
на циферблат солнечных часов. Одна ее нога покоилась  на  римской  цифре
II, вторая - на XI.
   Молодой человек снова взял Гвиннет за руку, и она почувствовала,  как
дрожат ее пальцы в его сильной ладони.
   - Холодно, - спокойно, без каких-либо  эмоций  произнес  Танкреди.  -
Пойдем в дом.
 
*** 
 
   - Гвин влюбилась в твоего брата, - холодно заметила Джесс.
   - В Танкреди все влюбляются, - пожала плечами Виктория.
   - Ах, вот Как? Я ее еще никогда такой не видела,  -  с  осуждением  в
голосе призналась Джесс.
   Молодой человек рядом с Джесс нетерпеливо переминался с ноги на ногу,
но Джесс не обращала на него ни малейшего внимания.
   - Танкреди - первый мужчина, увидевший в Гвиннет!  женщину,  -  тонко
улыбнулась Виктория. - Он сказал Гвиннет, что она  прекрасна.  До  этого
Гвин никто об этом не говорил. Чего ты еще ждала? Разумеется, она тут же
в него и влюбилась.
   - Я не хочу, чтобы Гвиннет причинили боль.
   Виктория серьезно посмотрела на Джесс и как-то странно сказала:
   - Даже если и, так, дело того стоит...
 
*** 
 
   Офис Эрнеста Скорсби был невелик, но прекрасно спланирован: небольшая
комната с видом на шоссе, изящными арочными окнами и стенами, увешанными
полками,  полными  книг  в  кожаных  переплетах   (книги   приобретались
дизайнером миссис Скорсби вместе со всей обстановкой). В  кабинете  было
тепло и тихо, уже затухающее  пламя  большого  камина  нервными  бликами
разрывало   застоявшиеся    сумерки.    Единственными    свидетельствами
продолжавшейся внизу вечеринки были два бокала (один со  следами  губной
помады) на широком дубовом письменном столе Эрнеста  Скорсби  и  длинная
белая перчатка с  перламутровыми  пуговицами,  безжизненно  лежавшая  на
спинке коричневого кожаного кресла.
   - Где бы  мы  могли  уединиться?  -  настаивал  заплетающимся  языком
Джонатан.
   Стоя рядом с Катрионой  перед  камином  на  ковре  из  белой  овчины,
Джонатан  сделал  очередной  большой  глоток  вина,  поставил  бокал  на
прикаминную полку  и  вцепился  пальцами  в  обнаженное  плечо  девушки.
Поморщившись от боли, Катриона посмотрела на своего кавалера с  досадой.
Джонатан  сильно  напился.  Его  волосы  цвета  спелой   кукурузы   были
растрепаны, на щеках выступил пунцовый румянец.
   - Катриона, прошу тебя... - пробормотал он нетвердым голосом.
   В коридоре послышались чьи-то торопливые  шаги,  в  дверь  постучали,
раздались приглушенные вскрики, звон разбившегося бокала, веселый смех.
   - О, черт, - прошипел молодой человек и заставил  себя  собраться.  -
Катриона, выходи за меня замуж. Пожалуйста.
   Ты так прекрасна. Ты должна выйти за меня замуж.
   Катриона чувствовала холод и одиночество,  словно  стояла  совершенно
одна в кромешной темноте на скалистой горной вершине. Она  не  понимала,
зачем Джонатан просит ее выйти за него замуж, если сам он того не хочет?
   "Счастье достается великой ценой. Но тогда.., тогда...
   Какая же я дура, - думала Катриона. - Вот же,  Джонатан  просит  меня
выйти за него замуж. Милый, милый Джонатан,  которого  я  люблю  столько
лет! Бедный Джонатан, он совершенно изнервничался, готовясь  весь  вечер
сделать мне предложение, и он ждет ответа".
   - Дорогой мой, - прошептала Катриона, отбрасывая  сомнения,  страх  и
темноту, чувствуя охватывающие  все  ее  существо  радость  и  торжество
(именно так она это себе и представляла). -  Ах,  дорогой,  я  так  тебя
люблю! Конечно же, я выйду за тебя замуж.
   И Катриона поняла, что она - счастливейшая девушка в мире.
   - О Боже! - простонал Джонатан и порывисто поцеловал Катриону, крепко
обняв ее и больно впившись пальцами в  обнаженную  спину  своей  будущей
жены.
   Катриона почувствовала, как зубы Джонатана стукнулись о  ее  губы,  и
ощутила во рту солоноватый привкус крови, но не стала  обращать  на  это
внимания. Джонатан целовал ее так, как она столько  раз  представляла  в
своих фантазиях, одиноко  мечтая  об  этом  поцелуе  в  своей  роскошной
девичьей постели.
   - О, Джонатан, - выдохнула Катриона. - Я так тебя люблю...
 
Глава 6 
 
   Впоследствии июньский бал в сознании Катрионы как-то незаметно слился
с ее свадьбой в сентябре, превратившись в одно и то же событие.
   Как и в июне, над ее прической в сверкающем великолепием номере отеля
"Гайд-парк" трудился приехавший специально по этому  случаю  из  Лондона
Мартино. Он беспрерывно кудахтал и ворковал,  укладывая  под  прелестную
кружевную фату  многочисленные  витые  локоны  и  романтичные  завиточки
отливавших золотом волос.
   Джесс и Гвиннет тоже принимали участие в церемонии обряжения невесты.
Сами они были в нарядах подружек невесты - коротких пышных платьях: одно
из них серебряное, другое - сине-серое. Прически девушкам сделал все тот
же Мартино.
   И еще там присутствовала Виктория, в бесподобном дымчатом платье, при
каждом движении отливавшем серебром.
   Аметистовое кольцо на пальце Виктории пылало пурпурным огнем.
   - Зачем  ты  пригласила  ее  в  подружки?  -  еще  раньше  недовольно
допытывалась у Катрионы Джесс.
   - Кажется, Виктория приносит мне счастье, - улыбнулась Катриона. -  В
конце концов, не постучи Виктория вовремя к отцу  в  кабинет,  Джонатан,
возможно, так и не решился бы сделать мне предложение.
   - Когда-нибудь все равно бы решился, - возразила Джесс. - И я  думала
над последними словами, выданными планшеткой...
   Но  Катриона  уже  дала  себе   полностью   рациональное   объяснение
предупреждению планшетки. Разумеется, цена будет великой: отцу  Катрионы
придется  выложить   немалую   сумму   на   реставрацию   Барнхем-Парка,
находившегося  просто   в   катастрофически   разрушающемся   состоянии.
Обойдется восстановление в тысячи и тысячи фунтов.
   - Папуля ничего не будет иметь против, -  с  сияющим  лицом  сообщила
Катриона Джонатану. - Он даже и не заметит.
   Любопытно, что шафером на свадьбу пригласили Танкреди.
   - Теперь Джонатан с Танкреди большие друзья. Джонатан  останавливался
у него в Лондоне, и тот водил его на вечеринки. Он таскал  его  с  собой
повсюду. И это было очень кстати, поскольку последние несколько недель я
откровенно замоталась.
   - Но шафером? - допытывалась Джесс. - Ведь у  Джонатана  должна  быть
масса других друзей. Почему Танкреди?
   - А почему не Танкреди? - мечтательно улыбнулась своему  отражению  в
зеркале Гвиннет.
   Джесс пристально посмотрела на подругу.
   "Боже мой, а ведь брат Виктории прав, - неожиданно подумалось  ей.  -
Гвиннет действительно прекрасна!"
 
*** 
 
   - Можно пригласить тебя на обед? - Пять слов, которые могли  изменить
всю ее жизнь.
   - Конечно, - с решительностью самоубийцы ответила Гвиннет...
   Тем же днем, накануне свадьбы Катрионы, Гвин встретилась с Танкреди в
ресторане "Каприз" на Сент-Джеймс.
   Традиционный французский интерьер,  чудовищные  цены,  ужасно  важные
официанты, которые насмерть перепугали бы Гвиннет, не будь рядом  с  ней
Танкреди. Боже,  с  каким  терпением  и  даже  вниманием  он  слушал  ее
болтовню. Гвиннет чувствовала себя удивительно остроумной и  удивительно
красивой. Совершенно новой личностью. Женщиной.
   Наконец обед закончился, и Танкреди, слегка поддерживая  Гвиннет  под
локоть, вывел ее через прекрасные, украшенные резьбой  стеклянные  двери
на улицу.
   Сев в такси, Танкреди вальяжно развалился на заднем сиденье,  вытянув
свои длинные ноги, и заговорщицки улыбнулся Гвиннет:
   - А сейчас мы поедем ко мне домой  и  выпьем  по  стаканчику  бренди.
Времени у нас  предостаточно.  Потом  я  отвезу  тебя,  чтобы  ты  могла
переодеться к ужину.
   -  Мне  нравится  такой  план,  -   ответила   Гвиннет,   наслаждаясь
собственной непринужденностью.
   Квартира Танкреди располагалась на набережной в Челси.  Она  занимала
весь  первый  этаж  П-образного  многоэтажного  дома  со  сплошь  увитым
виноградом внутренним двором, который украшали  греческие  скульптуры  и
огромные каменные урны. В доме Гвиннет обнаружила черные мраморные полы,
множество больших  напольных  ваз  с  дурманяще  благоухающими  цветами,
сводчатые резные деревянные потолки, концертный рояль, четыре прекрасных
антикварных шахматных столика с инкрустацией и  шахматными  фигурами  из
оникса, бесчисленные полки с книгами в кожаных переплетах,  великолепные
старинные персидские ковры.
   - Несмотря на все свои недостатки, Скарсдейл  имел  хороший  вкус,  -
заметил Танкреди, наливая из хрустального графина коньяк в два коньячных
бокала из баккара.
   - Салют. - Танкреди слегка чокнулся с Гвиннет.
   Глядя Танкреди прямо в глаза, Гвиннет  поймала  себя  на  мысли,  что
Танкреди - единственный молодой человек, на которого она может  так  вот
запросто, без тени смущения, смотреть.
   - У тебя прекрасные глаза, - мягко сказал Танкреди, -  Пообещай  мне,
что выбросишь очки и  вставишь  контактные  линзы.  -  Он  ласково  взял
Гвиннет за подбородок, слегка наклонился и нежно поцеловал,  после  чего
приложил кончик указательного  пальца  к  ее  губам  и,  глядя  в  упор,
спросил:
   - Будем, как хорошо воспитанные люди, пить бренди здесь или возьмем с
собой в постель?
 
*** 
 
   - Никогда не видел более красивого тела.
   Могла ли Гвиннет когда-либо, в самых дерзких своих мечтах,  допустить
мысль о том, что эти слова будут сказаны ей?
   Гвиннет знала, что рано или поздно с ней случится нечто подобное,  но
никак не предполагала, что произойдет это ясным днем, при полном  свете.
Она лежала поперек огромной шикарной кровати, без тени стыда и угрызений
совести, напротив, даже с  какой-то  гордостью  за  себя,  в  блаженстве
оттого,  что  лежащий  рядом  с  ней  мужчина  разглядывает  ее  наготу,
исследует ее тело, прикасается к нему, разжигает в нем, дюйм за  дюймом,
сладкое, дух захватывающее, непреодолимое желание.  Гвиннет  чувствовала
себя  порочной  распутницей,  наслаждающейся  возможностью  доставить  и
получить удовольствие. Упиваясь собственным бесстыдством, она взяла руки
Танкреди и положила их себе на грудь. Обвив ногами  его  бедра,  девушка
растворила  свои  врата  прямо  напротив  гордо   стоящего   победителя.
Представляя себя молодым диким животным, нежащимся  и  кувыркающимся  на
солнечном пастбище в высокой, сочной, мягкой,  ласковой  траве,  Гвиннет
довольно засмеялась.
   Танкреди поднес бокал с бренди к губам Гвиннет. Она  сделала  глоток.
Танкреди  снова  поцеловал  ее,  слизывая  капли  оставшегося  на  губах
напитка. После этого он отставил бокал  в  сторону  и  наконец  вошел  в
зовущую, горящую нетерпением плоть. Гвиннет  выгнула  спину,  прижавшись
бедрами к Танкреди, и застонала, ощутив его присутствие  в  себе,  после
чего  принялась  с  удивительной   легкостью   двигаться   вперед-назад,
вперед-назад и еще, и  еще,  и  еще..,  пока  не  смягчился  яркий  свет
сентябрьского дня и тени не  стали  длиннее,  а  его  лицо  над  ней  не
обозначилось с поразительной четкостью и контрастностью,  с  бисеринками
пота, выступившего на лбу.  Руки  Танкреди,  обнимавшие  девичьи  плечи,
стали судорожно сжиматься, и он хрипло прошептал:
   - Я готов. А ты?
   Где-то в доме хлопнула дверь,  но  Гвиннет  не  обратила  на  это  ни
малейшего внимания.  Она  была  вне  себя,  счастливо  уносясь  куда-то,
потерянная в дикой тьме собственного существа, без конца  произнося  имя
любимого:
   - Танкреди...
   Они умиротворенно лежали в объятиях друг друга.
   - Я люблю тебя, - прошептала Гвиннет на ухо Танкреди. - Я люблю тебя,
люблю...
   За дверью неожиданно  послышались  шаги  и  застучали,  удаляясь,  по
мраморному полу.
   - Кто-то... - пробормотала Гвиннет.
   - Не волнуйся, - прошептал в ответ Танкреди. - Это всего лишь  Блайн,
сторож. Или, разумеется, Виктория. Мы ведь у нее в доме. - Губы Танкреди
тронула ласковая улыбка. - Тебе пора возвращаться. Я  обещал  Джонатану,
что напою его сегодня вечером.  Черт  бы  побрал  эти  глупые  свадебные
традиции. Но завтра, Гвин, после свадьбы?  Как  насчет  ужина?  Виктория
ночным поездом уезжает в Шотландию...
 
*** 
 
   Это была свадьба из  волшебной  сказки.  Репортеры  светской  хроники
пришли в откровенный экстаз.
   От Катрионы Скорсби, белоснежно-золотой невесты, нельзя было оторвать
глаз.
   Гости умиленно взирали на счастливую новобрачную пару, и  практически
никто не заметил, что жених, сэр Джонатан  Вайндхем,  не  совсем  твердо
стоит на ногах и потому постоянно нуждается в поддержке своего  красавца
шафера, и что под глазами молодожена легли синеватые тени, а прическа  -
в легком беспорядке. Но даже если  бы  репортеры  и  заметили  некоторые
странности, они отнесли бы их за счет  вполне  естественной  нервозности
жениха. Да в конце концов ничего в этом удивительного не было,  учитывая
традиционную  холостяцкую  вечеринку  накануне  свадьбы,  которая,   как
рассказывали, удалась на славу.
   - Катриона Элизабет, согласна ли ты взять этого человека -  Джонатана
Канингема Приса Вайндхема - в свои законные мужья, любить и заботиться о
нем отныне и вовек...
   - Да, - поклялась Катриона.
   Трясущимися руками Джонатан надел кольцо на палец невесты, и Катриона
стала новоиспеченной леди Вайндхем.
 
*** 
 
   В свадебное путешествие Катриона надела малиновое платье из  тайского
шелка. Крошечная шляпка красовалась  на  гладких  белокурых  волосах,  в
очередной  раз  уложенных  неутомимым   Мартино.   Вся   розово-золотая,
светящаяся любовью и  счастьем,  под  руку  со  своим  красавцем  мужем,
Катриона подбросила свадебный букет высоко вверх, но поймала его не одна
из подружек невесты, а маленькая грушевидная тетушка Мод из  Манчестера.
Катриона  обняла  родителей,  и   миссис   Скорсби   в   очередной   раз
расплакалась.  Гости,  шумные  и  оживленные  после  пышного   обеда   с
шампанским и изысканнейшими блюдами,  громко  умилялись  при  виде  двух
красивых  молодых  людей,  начинающих  совместную  жизнь,  аплодировали,
смеялись и тоже плакали, от  всего  сердца  желая  новобрачным  счастья.
Вскоре вестибюль, украшенный гирляндами и серпантином, опустел, Катриона
и Джонатан направились к большому черному "роллс-ройсу", который  должен
был отвезти молодоженов в аэропорт Хитроу, откуда они рейсом "Эр  Франс"
отправлялись в Париж.
   - Ну вот, - Гвиннет все продолжала махать рукой, несмотря на  то  что
свадебный автомобиль давно уже затерялся в непрерывном потоке  машин,  -
первая из нас и улетела.
   - Следующая на очереди - ты, Гвин. Итак, в Америку? - спросила Джесс,
когда они вернулись наверх, в отведенную им в доме Скорсби комнату.
   - В Америку, - согласилась Гвиннет и неожиданно, к удивлению и досаде
Джессики, разразилась рыданиями. - Ах, Джесс, я не знаю, что мне делать.
Я не хочу ехать. Я не могу! Не сейчас...
   Наполовину сняв свое праздничное  платье,  Гвиннет  не  выдержала  и,
обливаясь слезами, бросилась на кровать.
   - Гвин, прекрати! - Полностью одетая  к  ужину  с  родителями,  четой
Скорсби и леди Вайндхем, Джесс присела на кровать  рядом  с  подругой  и
попыталась, правда,  без  особого  успеха,  вытереть  ей  слезы.  -  Ну,
разумеется, ты должна ехать.
   Тебе нельзя реветь: размажешь весь макияж. И потом, ты ведь увидишься
с Танкреди сегодня вечером.
   Гвиннет всхлипнула и высморкалась.
   - О Джесс, я так его люблю...
   - Знаю, но ты же едешь только на год.
   - Целый год! О Боже! - Гвиннет разразилась новыми рыданиями.
   Обнимавшей ее Джесс тоже  захотелось  плакать.  Ею  овладело  чувство
невыносимого одиночества. Катриона уехала, Гвиннет тоже покидала ее.
   - Так что ты собираешься дальше делать? - спросила ее Виктория  перед
отъездом в Шотландию. - Ты, кажется, идешь на работу?
   Джесс кивнула. Она уже нашла себе работу помощника секретаря в  одном
из издательств.
   - Возможно, это то, что нужно, - неопределенно  кивнула  Виктория.  -
Уверена, ты поступаешь правильно.
   Джесс ожидала со стороны Виктории жестокой критики  за  отсутствие  в
ней инициативы, но подругу, казалось, не очень волновал ее выбор, и  это
задевало.
   - Конечно, правильно! Это - то, что мне надо.
   - Ну разумеется, - безразлично подтвердила  Виктория,  словно  она  и
впрямь никогда не ожидала ничего другого.
   "О Боже, - думала Джесс, вытирая платком мокрые от слез щеки Гвиннет.
- Если бы я знала, чего хочу на самом деле".
 
*** 
 
   - Отец, я не хочу работать у "Тоуна и Хальстона", - заявила Джессика.
   Слова вылетели как-то сами собой, помимо ее воли.
   Обед проходил в ресторане "Бентли"  в  Мейфер.  Леди  Хантер  и  леди
Вайндхем,  мало  знавшие  друг  друга,  были   заняты   холодно-вежливой
словесной баталией.
   Генерал сэр Уильям Хантер только что  разделался  с  дюжиной  голубых
устриц и дожидался своего основного заказа  -  запеченной  лососины,  за
которой следовали грушевый пироги солидная порция стильтона.
   - Не о чем говорить, Джесс, все уже устроено.
   - Я не хочу быть секретаршей.
   - Ты недолго ею будешь - только попробуешь. Потом  выйдешь  замуж  за
молодого Беннермана и оставишь работу.
   Вернешься в родные пенаты.
   Джесс мельком подумала о Питере Беннермане - весьма  богатом  молодом
адвокате приятной наружности - избраннике ее родителей.
   - Я не хочу замуж за Питера.
   Отец терпеливо вздохнул.
   - Ну хорошо, а чем бы ты хотела заняться?
   - Я хочу поступить в школу искусств.
   Леди Хантер приподняла свой крючковатый нос.
   - Перестань, Джессика. Ты закончила свою учебу,  теперь  работаешь  у
"Тоуна и Хальстона". Не раздражай отца. -  Растянув  губы  в  притворной
улыбке, леди Хантер обернулась к леди Вайндхем:
   - Вы знаете, а Джессика и в самом деле очень мило рисует.
   - Наш отец тоже воображал себя художником, - живо  откликнулась  леди
Вайндхем. - И ничего из этого не вышло. Одна  мазня  на  холсте.  Пустая
трата времени.
   - Крепкий сон творит чудеса, -  объявил  генерал,  стремясь  поскорее
закрыть тему. - Утром ты позабудешь о школе искусств.
   - Нет, не забуду, - твердо заявила Джесс и поднялась из-за стола.
 
*** 
 
   Апартаменты сверкали великолепием. На  Катриону  произвели  громадное
впечатление оливковая в зеленую  полоску  шелковая  драпировка,  в  цвет
подобранные  обои,  картины  в  массивных  рамах,  изысканная  мебель  и
просторная   пышная   кровать   с    шикарным    шелковым    покрывалом.
Предупредительные слуги, проявив невероятное  понимание,  внесли  багаж,
распаковали  вещи,  открыли  шампанское  и  наполнили  бокалы.  Наконец,
оставшись наедине,  Катриона  и  Джонатан  вышли  на  небольшую  террасу
полюбоваться магическим видом ночного Парижа.
   - Ax, Джонатан, - прошептала Катриона, - я так тебя люблю!
   Свежеиспеченный муж усмехнулся бессмысленной улыбкой и вновь наполнил
свой бокал. Бокал Катрионы оставался практически не тронутым.
   - Твое здоровье! - Джонатан опять глупо улыбнулся.
   Катриона  внезапно  испугалась,  что  слишком  надоедает  мужу  своей
излишней эмоциональностью.
   - Разве все это не волшебно? -  В  растерянности  она  посмотрела  на
улицу.
   - Угу, - согласился после некоторой паузы Джонатан  и  потер  ладонью
лоб.
   Катриона тут  же  устыдилась  своего  поведения.  Как  она  сразу  не
подумала, что ее любимый устал и нервничает.  Ее  ведь  предупреждали  о
возможном нервном срыве у жениха в день свадьбы. Разве стоит  удивляться
тому, что Джонатан накачивался шампанским, словно простой водой...  Речь
новоиспеченного мужа становилась все развязнее и развязнее,  наконец  он
встал и шатающейся походкой направился в ванную.
   Джонатан отсутствовал долго. Катриона допила шампанское и  улыбнулась
самой себе. Она сделает Джонатана самым счастливым человеком  на  свете.
По