.  Теперь  им  еще  реактивные
установки "Ураган"  нужны, "Град" подавай, ракетные пусковые установки Р-300
-  "Скад".  Что   еще  попросят?  А  вся  верхушка  охвачена  пораженческими
настроениями,  сами против душманов воевать не хотят, советских подставляют!
Неужели так наивен Наджибулла? Неужто не  понимает,  что пока решение  будет
принято, пока он заверяет всех, что  русские согласятся, Масуд все прознает,
от  афганцев же  в окружении  Наджибуллы  и  узнает, уже, по данным разведки
почуял неладное, и  перемещает отряды.  Бомби - не бомби Саланг и  Панджшер,
толку не будет. Посмотрим, что решат на Политбюро. Будем воевать с Масудом -
не будем, оставят войска - не оставят... Действовать надо переговорами, а не
оружием. Десять лет воевали, и ничего не добились.
   Свет  зажегся.  Вампилов  взглянул   на  люстру,   и,   возвращаясь  из
задумчивого состояния, продолжил:
   - И все-таки, мы должны найти путь их помирить...
   - Кого, товарищ генерал армии, помирить? - уточнил Сорокин.
   - Афганцев, -  каких афганцев, про кого говорил "папа", когда и  как он
надеялся помирить, умолчал, не поделился.
   Мирить надо всех! Не только Наджибуллу с оппозицией.  В самом афганском
руководстве  по-прежнему  трения,  халькисты  с  парчамистами  не уживаются.
Моджахеды  междоусобицу развели. Растащат  по  клочкам  страну, раскроят.  А
легко ли  злейших  врагов,  кровных  врагов  мирить? Нет, конечно.  Но  надо
стараться. Вампилов никогда не хвастался успехами, о его деятельности вообще
мало кто  знал  в армии, одни высокие чины  в  курсе  были.  Часто  летал на
переговоры Вампилов с охраной, а часто  с одним только переводчиком  в самое
логово врага направлялся. И слушали его моджахеды. Верили на слово. Видели в
нем человека чести.
   - Что-то запаздывают, - вновь посмотрел на время майор.
   - С каждым разом я убеждаюсь, что никакого прока от наших встреч нет, -
как  бы  пожаловался  вслух на  наблюдателей  ООН  Вампилов.  -  Болтологией
занимаемся! Они ничем  нам не помогают, и  никак не влияют на пакистанцев. А
зарабатывают неплохо. Сколько они зарабатывают?
   -  Я не уверен,  товарищ генерал  армии,  - пожал плечами  полковник из
свиты с прилизанными волосами и пухленькими губками.
   - А я знаю, 20-25 тысяч долларов в месяц, вот сколько!
   - Возможно, товарищ генерал армии.
   -  А  это  300  тысяч  в  год.  А за  что им  платят такие  деньги?  За
присутствие? Куча бездельников! Ничего ровным счетом не делают!
   - Подъехали, - сообщил Сорокин.
   Вампилов поднялся, поправил волосы, форму, повернулся к лифту спиной, и
ладошки   за   спиной  сцепил,   приготовился   изобразить   перед   гостями
задумчивость.
   Открылись двери лифта, вышел генерал Хельменен  с помощниками. Вампилов
повернулся, двинулся  навстречу, любезно поприветствовал. Все проследовали в
зал, и генерал  армии,  сменив улыбку на серьезное  выражение, направился  к
своему традиционному месту за столом переговоров - с правой стороны, но один
из офицеров группы ООН попросил разрешения сделать снимок на память, и, пока
он  щелкал аппаратом,  подоспели  отставшие наблюдатели  -  полковник  Бо  и
гражданский человек - ни то филиппинец, ни то китаец,  низенький, с длинными
черными  волосами. У  каждого наблюдателя на правом  рукаве  был пришит флаг
страны, которую они представляли, у Хельменена - финский, у Бо - шведский.
   Полковника Бо  Вампилов не любил,  полковник  раздражал  его  с  первой
встречи.  Швед вечно клевал  носом,  безразлично слушал  переводы,  закрывал
красные усталые  глаза. Один раз  коллеги нашли  объяснения такому поведению
Бо, поделились,  что  летал  он  на  свадьбу  к  дочери,  и  тогда  Вампилов
снисходительно простил, но  и при  последующих встречах полковник  продолжал
засыпать.
   - Господин генерал, - начал Вампилов,  обращаясь к Хельменену, - у меня
для вас, собственно говоря, никаких  новостей нет. Вывод пока не начинается,
но и планы наши не претерпели изменений.
   "Папа" заранее  настроился преподать ООНовцам  урок, решил поставить их
на место. Уж очень они мнят  себя  важными  птицами.  Вампилов  откинулся на
спинку  стула. Под форму  он  одел  теплый  серый свитер, и чувствовал  себя
весьма тепло в плохо отапливаемом афганском министерстве. И  верный помощник
"папы", чуть  медлительный,  малословный,  но  крайне  исполнительный  седой
генерал-лейтенант в очках тоже сидел в свитере, только в свитере бежевом, от
комплекта "горной" формы.
   Разговор зашел о работе ООН на последнем этапе вывода.
   - Я надеюсь,  что вы ознакомились с нашими соображениями по организации
этой работы, - осведомился Хельменен.
   -  Какими   соображениями?   -   Вампилов   удивленно   поднял   брови.
Исполнительный генерал-лейтенант быстро залепетал  ему на ухо  о контрольных
постах, с которых наблюдатели  ООН рассчитывают следить  за ходом последнего
этапа вывода.
   -  Видите  ли, господин  генерал,  - двумя руками, за  дужки,  Вампилов
поправил очки, -  мне  кажется,  что  особой необходимости в подобных постах
нет, - он  сделал упор на  слово  "нет". - Это было важно  делать на  первом
этапе,  чтобы  убедиться,  действительно ли мы  вывели  пятьдесят  процентов
войск.  А  сейчас  у  вас,  извиняюсь,  задача  намного  проще.  Ведь  после
завершения  вывода вам останется  только проверить, все ли советские  войска
покинули Афганистан, - он выдержал паузу и ехидно продолжал, обращаясь через
переводчика  к финскому генералу: - Вы помните,  я говорил вам, что надеялся
увидеть   процесс   двусторонним.  Мы   вывели   часть  из  Афганистана,   -
жестикулировал  он рукой, - и в Пакистане ликвидирована база  мятежников.  В
Пакистане  же,  как  вам  известно,  никаких  подвижек нет! Выходит, что ваш
орган, который должен наблюдать за выполнением Женевских соглашений, по сути
дела лишь наблюдает за выводом советских частей.
   ООНовцы заерзали на стульях.  Впервые кто-то набрался решимости вот так
прямо, в глаза упрекнуть их миссию за плохую работу. И Хельменен, напряженно
выслушав Вампилова, решил как-то реабилитироваться. Он сказал, что их миссия
имела  целый ряд  задач,  часть  из которых была выполнена, хотя, согласился
финн, в принципе, он, генерал  Вампилов, в чем-то действительно прав, и если
посмотреть на проблему с этой конкретной точки зрения, то выходит все именно
так, неутешительно.
   -  К  сожалению,  мы не всегда имели  достаточно условий для работы,  -
развел руками финн.
   "Плохому танцору и яйца мешают", - чуть не вырвалось у Сорокина.
   - К  тому же, - продолжал  Хельменен, - об особой поддержке со  стороны
правительства Пакистана не приходится говорить. Однако, все наши наблюдения,
все отчеты мы направляем  лично  Генеральному секретарю  ООН, так что  он  в
курсе всего происходящего, и знает о всех имеющихся  нарушениях соглашений с
пакистанской стороны.
   Вампилов для  себя в  очередной  раз  решил,  что  продолжать  подобные
встречи  с  наблюдателями ООН  бессмысленно.  Сколько  их  уже было, сколько
обещаний  он  выслушал,  и   сколько  раз  откровенно   по-хамски  во  время
переговоров дремал напротив в кресле полковник Бо!
   Хельменен, в пятый раз за время подобных встреч, повторил, что в задачу
группы  ООН входит  также  наблюдать  за процессом  возвращения  почти  пяти
миллионов беженцев.
   - Но, как вы понимаете, -  объяснил финн, - определенные препятствия не
позволяют беженцам вернуться в Афганистан.
   - Какие же? - удивился Вампилов.
   - Во-первых, как вы только что  говорили,  зима.  Многим  просто некуда
возвращаться.  Во-вторых, в отдельных районах страны еще продолжаются боевые
действия.  Да и сами  беженцы говорят, что они хотят  дождаться стабилизации
политической обстановки в Афганистане.
   - Это кто вам такое сказал?
   - Что именно? - не понял финн.
   - В отношении беженцев? - Вампилов настроен был воинственно.
   - Это же очевидно.
   - Да  нет,  господин генерал.  Не  "винтер",  как  вы сказали,  причина
невозвращения беженцев.  А то, что им препятствия строят. Это  "политический
винтер"! -  Подчиненные Вампилова закивали: "Так-то  вот! Генерал  армии вам
вставил!"  - У беженцев была возможность  вернуться в апреле, и в мае,  и  в
июне, и  в  июле, и в августе, и в сентябре, и в октябре,  и  в  ноябре, и в
декабре,  -  намеренно четко проговаривая, перечислил  "папа".  -  Смотрите,
сколько  месяцев!  И было  тепло  тогда.  И они пошли было, но дороги  им  в
Пакистане перекрыли.
   Как  об   стенку  горох.   Слушают,   соглашаются,  иногда  ерепенятся,
защищаются. Бес-по-лез-но!
   -  Кстати,  господин  генерал, -  Хельменен  вернулся  к  главной  теме
встречи, - когда начнется заключительный этап вывода?
   - А  вы  как лично думаете, господин генерал? - вновь улыбаясь, спросил
Вампилов.
   - Сегодня - 5 января,  по соглашениям  советские войска должны покинуть
Афганистан 15 февраля. На вашем  месте,  я бы начал вывод 15 или 20  января,
чтобы за неделю,  дней  десять оставить Кабул.  После  этого минуете перевал
Саланг, а оттуда до границы - по прямой. И одновременно подтягивать части на
западе - из Шинданда.
   -  Все  верно.  Однако, погода, к  сожалению,  не позволяет  нам  этого
сделать. Саланг завален снегом. Лавины сошли.
   Минут  десять  они  обсуждали лавины, какие они бывают,  сколько метров
снега выпало, и Вампилов дипломатично заметил, что господин Хельменен хоть и
из  Финляндии  родом,  но  настоящих  лавин,  очевидно,  никогда  не  видал.
"Тридцать лавин  сошло, -  доложили генералу  армии перед  встречей.  -  Все
движение встало. Расчищают."
   -  Километры снега!  С гор  сходит такая  огромная масса!  И расчистить
чрезвычайно сложно... Так вот, как мне докладывают, уже три дня нет движения
на перевале. Придется ждать. Ну,  а если  мы  не  уложимся  в  сроки  - к 15
февраля, - то это уже будет на наша вина, - заключил Вампилов и самому стало
приятно, что так все складно сформулировал.
   -  Да,  погода,  конечно  же,  неблагоприятная,  -  согласился  финский
генерал. - Не повезло вам с погодой.  Но  я не сомневаюсь, что такая  армия,
как  советская,  располагающая  достаточным  опытом,  в распоряжении которой
самая современная техника, сможет самостоятельно решить эту проблему. К тому
же,  - Хельменен решил ударить  ниже пояса, - господин Горбачев ждет, что вы
выведите войска к назначенной дате...
   - Вы правы, - Вампилов не любил, когда его авторитет пытались принизить
и  напоминали,  что и  над ним  есть  начальники. Хотел  того или  не  хотел
Хельменен, а  уколол  в  больное  место.  - Но господин  Горбачев  не  может
командовать погодой.
   -  Так  когда же, в таком случае, начнется  вывод войск? -  не  утерпел
финн.
   - А вот погода улучшится, - загадочным тоном ответил Вампилов, - выйдет
солнце,  продержится   хорошая  погода  месяца   два,  вот  тогда  и  начнем
выдвигаться отсюда.
   Советский  генерал явно  намекал на что-то, не раскрывая все  карты. Но
что  именно  пытался дипломатическим языком сообщить Вампилов, Хельменен  не
улавливал.
   -  Так  что у нас, как  видите,  есть  объективные причины  задерживать
вывод, - уже как  бы  между  прочим сказал  Вампилов,  и  с  удовлетворением
заметил,  что  наблюдатели ООН напряглись.  Даже  полковник Бо  окончательно
проснулся.
   Москва  колебалась. Разные  люди приводили разные  доводы в кремлевских
кабинеты.  Были доводы  в  пользу того, чтобы  под любым  предлогом оставить
небольшие   формирования,   тысяч   20-30,   на   добровольческих   началах,
контрактников, для обеспечения безопасности Кабула.
   Но военные чувствовали  ситуацию лучше кого бы то ни было,  и понимали,
что  в  очередной  раз  подставят  армию, и потому  настаивали, что  уж если
собрались уходить из Афганистана, так делать это надо в оговоренные в Женеве
сроки, независимо  от того, выполняют  Пакистан и США  соглашения или нет, и
никого позади не оставлять, ни одного солдата, ни одного офицера!
   Политики же отдельные, особенно побывавший в Кабуле  с  визитом Министр
иностранных   дел,  пребывали  под  впечатлением  от   встреч  с   афганским
руководством,  особенно  с  президентом  Наджибуллой,  слезно  умолявшим  не
бросать афганскую революцию на произвол судьбы.
   "И один в поле  воин!" -  переиначил тогда народную  мудрость Вампилов.
Хорошо, что  переводить не надо было. В гордом  одиночестве доказывал он всю
пагубность  идеи  сформировать для охраны Кабула группировку.  И командующий
40-ой  армии  всячески  поддержал,  когда  рассказал  "папа"  о разговоре  в
посольстве, и другие генералы согласились - полный бред, авантюра!  "Что они
там совсем ..уели что ли?" - возмутился генерал Сорокин...
   - Да-да, но это все равно не поймут, - Хельменен затруднялся с ответом.
Не мог же  он, в конце  концов, заявить,  что миссия  ООН  соглашается, что,
ввиду непредвиденных погодных условий, советские войска объективно не смогут
завершить вывод из Афганистана  к середине  февраля.  "Соглашения подписаны,
сроки обговорены,  о чем же  вы,  русские,  думали раньше? Кто заставлял вас
назначать  дату окончания вывода на середину февраля?"  - читалось  на  лице
финна. Что-то подсказывало  ему,  что это их последний  разговор, по крайней
мере уж в Кабуле.
   Больше полугода регулярно назначали встречи, сидели друг напротив друг,
хитрили, лукавили, спектакли разыгрывали.  Теперь  Хельменену  стало обидно,
даже неприятно,  что Вампилов так откровенно издевается над  ним. "Вывод все
равно начнется, - убеждал себя финн. - Куда же  он денется? Просто нас хотят
поставить в неловкое положение, нос утереть..."
   Вампилов же, возможно, и рад бы был завершить сегодняшнюю  встречу  без
загадочных фраз и  намеков,  расставить все точки и распрощаться  навсегда с
ООНовцами,  претила  ему  вся  эта  возня  и  недоговорки,  но   вышестоящие
начальники за его спиной, руководство в Москве четких директив не  выдавали,
меж собой спорили, приходилось изворачиваться.
   Подождали, пока наблюдатели уехали, зашли в лифт. У Вампилова  никак из
головы  не выходил шведский полковник Бо. Почему я его не поставил на место?
Как  можно так себя вести на официальных  переговорах? Опять чуть не заснул.
Хам.  Нечего  приезжать на  переговоры, если не выспался. Тоже мне офицер! И
никто не сделал ему замечания!
   - Вы почему  не  сделали  этому  шведу замечание? -  Вампилов  не добро
покосился на переводчика.
   - Мне не положено, товарищ генерал армии.
   - Этот  швед, кстати,  - заметил  полковник с рылистой  физиономией, во
время  беседы  Вампилова с  Хельмененом  записывавший  все  для  отчетов,  -
командовал батальоном на Кипре в  составе войск ООН  по поддержанию порядка,
или мира? - запутался он в определениях.
   - Хм-м...  Батальоном?..  - Вампилов  расстроился. Замухрышка, командир
батальона,  а  позволяет себе такое в  присутствии  генерала  армии, личного
представителя министра обороны! Какое неуважение!
   Батальоном  Вампилов  командовал  сорок с  лишним лет  назад, в  звании
капитана, и не изнеженные, избалованные деньгами ООНовцы в подчинении у него
находились,  а  настоящие  гвардейцы,  научившиеся   фрица   бить,  бывалые,
выносливые мужики, гусары, все как один, как их командир, бравые ребята.
   Среди военных ООН таких и  не бывает, там за  деньги  служат, а  не  за
веру, подумал Вампилов.
   -  Все  они шпионы,  эти  ООНовцы,  товарищ  генерал армии, -  подметил
полковник.
   С полковником согласились.

   Последние  денечки  жилось  спокойно  в Кабуле  советским  журналистам,
работникам посольства,  уже редким советникам и  специалистам. Армия  уйдет,
неизвестно,  что  будет  дальше. Как  сложится все для  тех,  кто остается в
Кабуле? Позвала как-то генерала Сорокина журналистская братия на  вечеринку,
на виллу рядом с посольством. Теплая компания, много  водки, закуски. Елка с
Нового года осталась. Елку у афганских  солдат выторговали, у голубой мечети
рядом с гостиницей Интерконтиненталь, за три банки сгущенки. Афганцы сами же
и срубили елочку, и вслед хихикали, а как же, только русский человек за елку
столько  сгущенки  отвалить  готов, кому  она,  елка  в  Афганистане  нужна?
Омрачил,  правда,  вечеринку  недавний  инцидент,   да  про  него  старались
помалкивать.  И  смех  и  грех. Загуляли  как-то  с четверга на  понедельник
корреспонденты и советники, отправившие в Союз жен, стрельбу устроили в саду
виллы,  соседей-афганцев напугали  до  смерти,  даже  Царандой  те  вызвали,
думали,  душманы  в  Кабул  вошли, оцепили  квартал, чуть  штурмом  дело  не
закончилось, и под конец  попойки один товарищ  по дороге в микрорайон,  где
жила  основная  масса  советских  специалистов, советников и  журналистов, в
потемках, на пустынной кабульской улице, сбил человека.  Сбил и сбил, всякое
бывает. Вышел, а человек лежит, не поднимается, зашиб насмерть.
   История  особой  огласки не  получила,  замяли.  И вскоре,  вот  ирония
судьбы, в посольстве ему же при торжественных обстоятельствах медаль вручили
-   специальную  медаль,  к  выводу  войск  приуроченную,  "От  благодарного
афганского   народа".  Всем   вручали   и   ему  досталась,  на   память  об
интернациональном долге. Ничего  не поделаешь. Не откажешься  же, не станешь
послу  объяснять, что так,  мол,  и  так,  не  достоин, грешен,  старичок на
совести. "Выпей и забудь", - советовали по-дружески коллеги.
   Сорокин прикинул  - дел срочных нет, запросто  задержится на  вечеринке
допоздна,  в  резиденцию сообщил, где его,  в  случае чего,  найти,  телефон
оставил, наказал  водителю, пока светло, прямиком  в штаб армии ехать, нигде
не останавливаться. Научен был горьким опытом генерал.
   Компания   собралась   разношерстная.    Из   Москвы   недавно   прибыл
пропагандистский  десант  - большая  группа  журналистов  и писателей, вывод
освещать,  и  кое-кого из  этого  десанта  пригласили, работавшие  в  Кабуле
советники   и  корреспонденты  подъехали.   Генеральские   погоны   Сорокина
притягивали всеобщее  внимание, и Сорокин, как всегда, млел,  когда  к  нему
подходили поздороваться, или когда подводили кого представить, и протягивали
руку  знакомые  лишь  по телепередачам  журналисты,  известные  литературные
имена, и почтительно произносили: "Здравия желаю, товарищ  генерал". Старого
знакомого  увидел  Сорокин  -  прозорливого советника, великого  циника.  Он
скромно стоял с рюмкой водки,  слушал,  как спорят  примелькавшийся за время
войны  на  советских  телеэкранах  корреспондент  и  его  газетный  коллега.
Советник тоже заметил Сорокина, подмигнул. По телефону говорили, а собраться
никак не выходило.
   - Сдался мне ваш Афганистан! - басил телевизионный корреспондент.
   - Вот видишь, как ты рассуждаешь. Не любишь ты  эту страну. Ненавидишь.
Вспомни, Цветов  почему такие прекрасные  репортажи из  Японии делал? Потому
что он любил страну, в которой работал. Японский великолепно знал.
   - Плевать я хотел!
   - Нет, Сережа, без этого никак нельзя.
   Сорокин  взял  со  стола  стакан,  налил   водки,  бутерброд   откусил,
повернулся  пересечь  большую  комнату, с советником  пообщаться, как возник
перед ним лысоватый, но  достаточно молодой еще,  лет  тридцати, литератор с
глазами навыкат. Фамилия у всех  на устах  - Лобанов, из пишущей династии. И
статьи и книжки про  армию строчит. Сорокин  встречал вездесущего прозаика у
"папы", когда  тот интервью брал  у генерала армии.  Единственный, кто сразу
добился аудиенции. Связи хорошие. Несколько часов просидели они с Вампиловым
один на  один,  и  наградной  лист  ему  сразу  после  интервью  на  машинке
напечатали - за командировки  в Афганистан к  Красной Звезде представили. По
разным частям поездил литератор, ворох информации собрал,  на несколько книг
хватит.  Сперва,  по  горячим следам,  пару  очерков напечатать,  его всегда
читали взахлеб,  любили в  народе,  легко,  слезливо и  восторженно писал, и
всякий раз находил новый  поворот, открывал новые темы, а  там и за  большую
кн