Никто воровато
не совал в паспорт полтинничка, никто не нашептывал ей на ухо магических
имен, и вообще огромный вестибюль был пуст, как  пуст  был  и  балкон  с
впечатляющей, сусального  золота,  цифрой  "1887".  Мраморные  лестницы,
полого спускающиеся вниз, тоже были безлюдны. Определенно нас  никто  не
ждал.
   - Не слабо! - оценил Мамай фундаментальный памятник зодчества.
   - А то! - поддержал  я  его.  -  Это  тебе  не  по  бабкиным  перинам
скитаться.
   - Колоссально! Только, наверное, дерут здесь три шкуры?
   - Не должно быть, думаю, что эта халупа себя окупила сто  лет  назад.
Но я не вижу метрдотеля, портье, где, наконец, швейцар?
   - А я  не  вижу  здесь  пригостиничного  кабака,  -  в  свою  очередь
посетовал Мамаев. - Не гостиница, а какая-то  синагога.  Пойдем  отсюда,
Котяра, мне кажется, в "Модерне" нам будет уютнее.
   - Эй, куда вы? - Откуда-то из-под конторки администратора  высунулась
длинная и усатая рожа с грандиозным носом. - Зачем уходите?
   - Затем, что здесь никого нет.
   - Обижаете. А я кто, по-вашему?
   - Но тебя же не было.
   - Я был, просто спал, а потом  вас  слушал.  Какой  номер  заказывать
будете?
   - Сначала нам бы хотелось ознакомиться с ценами.
   - А что знакомиться, хорошие цены.
   - В этом мы не сомневаемся, но хотелось бы убедиться самим.
   -  Обижаете.  -  С  явным  неудовольствием  он  поставил  перед  нами
табличку, в которой нас предупреждали,  что  если  мы  на  сутки  займем
суперлюкс, то билеты на обратную дорогу нам будут только  сниться.  Если
захотим отдохнуть в простом люксе, то имеем шанс  добраться  до  дома  в
плацкартном вагоне, правда, для этого нам придется  на  время  забыть  о
еде.  Немного  посовещавшись,  мы  остановились  на  полулюксе,  о   чем
немедленно сообщили усатой роже.
   - Живите на  здоровье!  -  протягивая  нам  золотисто-розовый  бланк,
пожелал он. - Дарина, - крикнул он куда-то вглубь, -  проводи  гостей  в
шестой номер!
   - А кто у тебя люксы снимает? - строго поинтересовался я.
   - Цхе! Есть такие люди, дорогой! Не нам с тобой чета. Коньяк  -  пить
жалко! Девочки - пальчики оближешь! Из самого Новокузнецка к нам едут!
   Шестой помер находился на втором этаже и открывался большой передней,
из которой  одна  дверь  вела  в  ванную,  а  другая  в  жилую  комнату,
уставленную  старинной  мебелью   и   современной   аппаратурой.   Самым
примечательным в ней были напольные  часы  с  дарственной  надписью,  из
которой следовало, что золотопромышленник Степанов вручает сей  скромный
дар городу в день его столетия.
   - Это сколько же лет вашему городу? - спросил  я  сопровождавшую  нас
девицу.
   - Больше двухсот, - гордо ответила она,  словно  прожила  в  нем  всю
жизнь.
   - А как же эта реликвия здесь оказалась?
   - Э-э-э, не знаю, наверное, дядя  купил.  Он  много  разного  барахла
купил. Зачем - я не знаю, а он говорит - тебе, Дарина, этого не  понять.
Совсем, что ли, я глупая?
   - А не боитесь, что часы могут украсть?
   - Э-э-э, кому они нужны? И кто их отсюда вытащит?
   - Да хоть бы их действительно отсюда убрали, - поддержал ее Мамай,  -
У них, наверное, такой бой, что на другом конце города слыхать. Как  нам
спать прикажешь?
   - Э-э-э, за это не волнуйтесь, бой у них отключили.
   - Ну, тогда я против них ничего не имею, - успокоился Толик  и  начал
снимать штаны. - Тысяча извинений, мадам, но мне нужно переодеться.
   - Тогда я пошла, если что-то будет нужно, пользуйтесь домофоном.
   Она ушла, а  я  принялся  с  интересом  разглядывать  часы  и  прочий
антиквариат, которым был болен хозяин гостиницы. Мамай без штанов, но  в
рубашке нерешительно топтался посреди номера.
   - Если ты вообразил себя  Мисс-98,  а  этот  номер  подиумом,  то  ты
немного перебрал,  дружище.  Мне  не  доставляет  никакого  удовольствия
смотреть на твою жирную задницу.
   - Я вот думаю: как нам лучше быть? То ли сначала  помыться,  а  потом
сходить в кабак, то ли сначала сходить в кабак, а только потом помыться.
   - Думаю, что в первом варианте заложено большее зерно рациональности,
потому что во втором случае мы будем мыться в какой-нибудь луже.
   - Не скажи, мы можем просто покушать, а  водку  с  закуской  взять  с
собой в номер. Подумай, сейчас уже девять часов,  а  мы  с  утра,  кроме
кантемировского силоса, ничегошеньки не ели.  Так  и  желудок  испортить
недолго, язву какую-нибудь нажить.
   - Уговорил, - согласился я с его вескими доводами, -  пойдем,  только
поскорее, пока там черти на барабанах не заскакали.
   - Котяра, - он как-то странно на меня посмотрел,  словно  не  решаясь
сказать что-то очень  важное,  -  извини,  что  повторяюсь.  У  тебя  не
появилось чувство тревоги?
   - Нет. Успокойся, просто тебя колотит похмельный синдром.  А  чувство
опасности у меня развито очень хорошо.
   Ужинали мы чуть больше часа, и когда вернулись в номер, то  маленькая
стрелка  антикварных  ходиков  еще  не  подошла  к  одиннадцати.  Как  я
предполагал, Мамаев лезть первым под душ отказался наотрез. Только после
меня,  да  и  то  с  большим  скандалом  мне  удалось  загнать  его  под
живительные,  отрезвляющие  струи.  Минут  через  пять  он  уже  сам   с
удовольствием похрюкивал и приплясывал.
   - Котяра, ты был абсолютно прав, называя меня  круглым  засранцем.  Я
прошу у тебя прощения. Иди сюда и потри мне спинку.
   - И давно в тебе проснулись гомосексуальные наклонности?
   - Я на полном серьезе, сам-то я по причине полноты дотянуться до  нее
не могу, а там что-то чешется.
   - Приедешь домой, там тебе супруга почешет.  Чем  я  тебе  ее  потру,
носком, что ли?
   - Ага, я всегда в командировках так делаю.
   - Достал ты меня, толстый педераст, - входя в ванную, ругнулся  я.  -
Где носок?
   - А вот он, только дверь закрой, холодом несет, простудиться можно.
   - Какие мы нежные! - закрывая дверь,  проворчал  я.  -  Поворачивайся
задницей, красный террор пришел!
   - Ты мне меж лопаток поскреби, меж лопаток, там  у  меня  чешется.  Я
тебе по...
   Что он мне "по...", я так и не  понял,  потому  что  что-то  тупое  и
огромное лопнуло в моей голове и меня не стало.

***

   Я полулежал на  чем-то  мягком  и  удобном.  Мимо  носились  какие-то
совершенно незнакомые люди в милицейской форме и белых халатах. Один  из
них, склонившись надо мной, водил перед самым  носом  пальцем,  наверное
проверяя, не сдох ли я, а если нет, то  когда  сдохну.  Люди  суетились,
размахивали руками и о чем-то горячо спорили, только вот  их  голосов  я
абсолютно не слышал. Наверное, случилось что-то из ряда  вон  выходящее,
если собралось столько народу.
   А что, собственно, случилось? Мы поселились в  гостинице.  Сходили  в
ресторан, а потом я Мамаеву  тер  спину,  а  потом...  Что  было  лотом?
Кажется, меня кто-то ударил. Но кто? Неужели Мамай? Абсурд, не иначе,  я
чокнулся.
   Видно, мое огорченное лицо чем-то не понравилось  человеку  в  белом,
потому что он, невзирая  на  мой  слабый  протест,  всобачил  мне  укол,
которого я не почувствовал.
   Потом меня куда-то несли, везли, раздевали, и все это  происходило  в
удивительной, непривычной тишине.  А  немного  погодя  наступило  полное
блаженство глубокого покоя и сна. Наверное, такие наркотики вкалывают  в
раю, успел подумать я, уходя в розовый туман небытия.
   Белый  потолок  и  никель  кроватных  стоек,  белизну   простыней   и
характерный запах больницы при пробуждении я воспринял спокойно. Видимо,
какой-то сектор моего крохотного мозга даже во сне  продолжал  работать.
То есть я вспомнил абсолютно все, вплоть до хлопка в моей голове.
   Заранее опасаясь боли, я медленно повернул голову. На второй койке  у
противоположной стены сидел Мамай и с тревогой наблюдал за моими робкими
телодвижениями. Кажется, он пострадал меньше моего.  Хотя  цветущим  его
вид назвать было нельзя,  но  он  сидел!  Интересно,  как  работает  его
слуховой аппарат? Если он, как и я, его потерял, то дело дрянь.
   - Чего уставился? - громко спросил я, с удовлетворением отмечая,  что
слышу сам себя, хоть плохо, но слышу.
   - Жду, когда ты скажешь  мне  спасибо,  -  глухо,  как  сквозь  вату,
ответил он.
   - За что?
   - За то, что позвал тебя потереть мне спину. Если бы  не  эта  добрая
русская традиция, то пришлось бы мне отклеивать тебя от стен.
   - Свинья ты бессовестная, да если бы я на пинках не загнал  тебя  под
душ, нас бы обоих отклеивали санитары. А они  бы  непременно  перепутали
наши кишки, и моя маленькая  Милка  получила  бы  бандероль,  в  которой
вместе с прекрасным сердцем ее мужа лежала бы твоя жирная задница.
   - А моя мудрая  голова  была  бы  измазана  твоими  гнилыми  мозгами.
Говорил тебе, пасут нас, а тебе все трын-трава. Вот  тебе  и  похмельный
синдром, вот тебе и агенты ЦРУ. Агенты не знаю, а вот следователь сейчас
явится. Он уже с утра был, только я  спящим  притворился.  Что  говорить
будем?
   - А то, что есть, то и будем говорить. Ничего не знаем!  Или  это  не
так? Ты можешь сказать что-то другое? Что там произошло?
   - Чего-чего, бомбу они нам в часы подложили. Говорил тебе, надо  было
бой у них отключить, а тебе хоть кол на голове  теши.  Умный  больно,  а
правым я получаюсь.
   - Мамай, во-первых, я тебе такого не говорил, а во-вторых, заткнись -
без тебя тошно. Документы и деньги они, конечно, забрали?
   - Конечно. А  ты,  никак,  лыжи  навострил?  К  сожалению,  в  данной
критической ситуации такой номер не проходит. Они еще нас тут помурыжат,
помяни мое слово.
   Следователь пришел ближе к  вечеру.  Сосредоточенный  и  важный,  как
индюк, он, даже не осведомившись о нашем здоровье, сразу  же  перешел  к
делу:
   - Меня зовут Андрей Сергеевич. Ваши имена я знаю. Ответьте  мне,  кто
устроил на вас покушение?
   - Милый Андрей Сергеевич, - как наиболее слышащий заныл Мамай,  -  то
же самое я хотел бы спросить у вас. Кто мог совершить на нас покушение?
   - Не фиглярствуйте, - казенным голосом приказал он.  -  Отвечайте  по
существу вопроса. Иначе я буду вынужден принять жесткие меры.
   - Насколько я понимаю, мы находимся в  роли  потерпевших?  -  вежливо
спросил Толик. - А если это так, то ваши угрозы вызывают у меня  чувство
недоумения.
   - Пока я вас ни в чем не подозреваю, - немного смягчился мент.  -  Но
только пока. Если вы и дальше будете запираться или молчать, то...
   - Мы не собираемся молчать, напротив, нам самим  хотелось  бы  знать,
какой мерзавец хотел лишить нас самого дорогого - жизни. Но, увы, в этом
незнакомом городе мы даже близко никого не можем подозревать.
   - Какова цель вашего пребывания в этом незнакомом вам городе?
   - Отдых и знакомство с чудесной природой ваших мест.
   - И для этого вам понадобилось везти с собой два ствола?
   - Исключительно на всякий случай, - простодушно заверил его Мамай.
   - Что ты мне мозги пудришь? - грубо, по-блатному спросил следователь.
   - Простите, - вмешался я, - когда мы с товарищем были в более высоком
звании и чинах, чем вы сейчас, мы  себе  не  позволяли  разговаривать  в
таком тоне. Вы назвали только свое имя, забыв при этом сообщить  фамилию
и должность, вами занимаемую. А так же объясните, на каком основании  вы
забрали наши документы, деньги и оружие?
   - На том основании, что вы подозреваетесь.
   - В чем? В том, что сами себя хотели подорвать?
   - Ну, не  знаю,  что  вы  там  хотели,  чего  не  хотели.  Но  только
метрдотель Гулуашвили подает на вас в суд иск.  Он  собирается  привлечь
вас  к  ответу  за  нанесенный  ему  ущерб.  Думаю,  что  суд  его   иск
удовлетворит, а сумма, между прочим, немаленькая. Так что, даже отбросив
мои претензии, ваша прогулка в Сибирь  получается  очень  печальной.  Не
хотел бы я оказаться на вашем месте.
   - И сколько этот таракан хочет с нас взыскать? - зло спросил Мамай.
   - Кроме того, что уничтожена вся антикварная мебель, сам номер пришел
в полную негодность. Выворочены все окна  и  двери,  перекорежены  трубы
отопления. В общем, свои убытки он оценивает  в  двести  тысяч  в  новом
эквиваленте. Он, конечно, немного перегибает, думаю, что эксперты  чуток
снизят эту заявленную цену, но все равно на вашем месте я  бы  предпочел
быть взорванным.
   - В чем же дело? - захлебываясь от обиды и  негодования,  посоветовал
Мамай. - Заткни себе в задницу гранату и иди к своему грузину.
   -  Я  это  к  чему  говорю,  -  игнорируя  мамаевскую   рекомендацию,
невозмутимо продолжал следователь, - я говорю это к тому, что  вам  есть
прямой резон рассказать мне всю правду. Возможно, я смогу вам помочь.
   - Каким же образом?
   - Мы постараемся найти этого террориста.
   - Вашими бы устами... но поймите, мы  в  самом  деле  не  можем  даже
предположить, кто мог это сделать. Вы хоть намекните, какой он  на  вид.
Наверняка в наше отсутствие в гостиницу  кто-то  заходил,  не  могла  же
бомба в номер попасть с "мессершмитта"!
   - Вам незнакома такая личность - высокий, коротко стриженный  блондин
примерно двадцатипятилетнего возраста? У него бесцветные глаза,  немного
навыкате.
   - Нет, первый раз о таком слышу. А кто вам дал его приметы?
   - Гулуашвили.
   - Так какого же черта он подает на нас в суд? Козе понятно,  что  его
иск удовлетворен не  будет,  поскольку  он  собственными  глазами  видел
преступника, - немного поторопился я с выводом.
   - Так показала его племянница, Дарина Гулуашвили, но  она  могла  все
перепутать.
   - Ясно, он, конечно, пришел под видом телемастера  с  чемоданчиком  в
руках.
   - Примерно так, но дела это не меняет.  Вы  по-прежнему  настаиваете,
что человек с такими приметами вам незнаком?
   - Нет! - бессовестно соврал я.
   - Допустим, здесь я вам поверил, но цель вашего  пребывания  остается
неясной. Не  может  такого  быть,  чтобы  энергичные  мужики  вроде  вас
болтались по стране без дела. К кому и зачем вы приезжали?
   - Ну, Андрей Сергеевич! - крякнул я с восхищением.  -  Ты  и  мертвую
уговоришь. Только давай между нами. Конечно же не за туманами рванули мы
с Толиком в ваш медвежий угол. Есть у нас в том свой интерес. По  поводу
наследства мы к вам с визитом. Живет тут у вас в  селе  Листвянка  некая
гражданка Тихонова Тамара Ивановна. Живет,  между  прочим,  в  добротном
большом доме, унаследованном ею  от  покойной  двоюродной  сестры  Ольги
Тихоновой. Живет она припеваючи, и все бы хорошо, да только  дом-то  она
унаследовала обманным путем, оставив бедных сироток, Ольгиных деток,  на
промозглых улицах нашего государства. Вот с  этой  единственной  миссией
добра и справедливости мы и  прибыли  к  вам  с  берегов  Волги,  где  и
прозябают бедные отроковицы в нищете и холоде.
   - А дом-то большой? - сразу же взбрыкнул Андрей Сергеевич, не веря  в
наше бескорыстие. - Небось не за  просто  так  хлопочете,  если  у  Гиви
номера снимаете. Наверное, процентов десять у тех сироток откусываете.
   - На все воля Божья, - смиренно закатил я очи. - А кто же  за  просто
так хлопотать будет? Дороговато мы берем, но и работаем без брака. Толик
юрист, я бывший следователь. Вот и работаем потихоньку,  -  самозабвенно
врал я, накручивая на его уши шестой километр лапши.
   - Так, может быть, через этот дом вас и хотели грохнуть?
   - Сомневаюсь, истинную причину своего приезда Тамаре Ивановне  мы  не
открыли, и вас бы попросил не сообщать ей этого. Пусть для нее это будет
маленьким сюрпризом. Мы приехали чисто с прикидочной целью оценить  дом.
А теперь, когда вы полностью осведомлены о причине нашего к вам  визита,
не захотите ли вы вернуть нам деньги, документы и оружие?
   - Деньги и документы вам вернут, - после глубокого  раздумья  сообщил
он, - что же касается оружия, тут вам  придется  подождать.  Вам  вообще
придется остановиться здесь на несколько  дней,  пока  я  наведу  о  вас
кое-какие справки и пока Гулуашвили  не  решит  своих  проблем.  Кстати,
самовольно оставлять город я вам настоятельно не  рекомендую,  его  люди
имеют здесь большое влияние.
   - А наша доблестная милиция сидит на унитазе  и  ковыряет  пальцем  в
носу.
   - Нет, просто каждый сидит на своем месте.
   - Если уж он имеет у вас такой авторитет, почему  же  сам  не  словит
того высокого блондина в черном ботинке?
   - Еще не вечер, - поднимаясь, ответил  следователь.  -  Отдыхайте,  а
завтра жду вас у себя в РОВД, кабинет двести три, фамилия моя Молотов.
   - Вы что же, предлагаете нам все это время торчать здесь?
   - Нет, в пределах города вы свободны.
   - Спасибо тебе, Молотов! - вклинился  Мамай.  -  Ты  настоящий  друг,
только объясни, как можно в кальсонах и без денег пойти в ресторан?
   - Я же сказал: деньги,  документы  и  одежда  вам  будут  возвращены.
Только, смотрите, поосторожнее, тот блондин в  ботинке  может  повторить
свою проказу. В крайнем случае сами зовите на помощь Гивиных  ребятишек.
Им он тоже нужен. До завтра.
   - Это что же, господин хороший, получается!  -  возмутился  Толик.  -
Выходит, вы хотите использовать нас как подсадных уток? Очень вам от нас
большой мерси!
   - Вы можете не выходить из этой палаты, - закрывая дверь,  равнодушно
ответил он.
   Несколько  минут  мы  пролежали  молча,  каждый  по-своему  обдумывая
дурацкое положение, в которое мы попали, и как из него выбраться.
   - Ты знаешь, кто это такой - тот блондин в черном ботинке?  -  первым
спросил Мамай.
   - Естественно, наш сосед по купе, как его зовут?  Кажется,  Митяй,  -
лениво ответил я и чуть не поперхнулся собственной  слюной  и  тупостью.
Только сейчас до меня дошло, что мы делили купе с убийцей Виктории.
   - Что с тобой? - вскочил встревоженный Толик. - Тебе плохо? Я  позову
врача?
   - Сделай милость, и желательно психиатра. Да,  психиатра.  Только  он
лечит тугоумие и разжижение мозгов.
   - О чем ты?
   - О том, что сюда мы ехали с мерзавцем, который  уже  во  второй  раз
мечтает отправить меня к праотцам. Митяй, он же Диман -  это  тот  самый
подонок, что на моих глазах средь белого  дня  угрохал  свою  подельницу
Викторию Кравецкую. Я тебе об этом достаточно подробно рассказывал.
   - Бог ты мой, неужели? Но какая связь может существовать между  делом
Логиновых и случайным нападением на тебя?
   - Пока не знаю, это нам с тобой нужно выяснить, и как  можно  скорее.
Он убийца расчетливый и хладнокровный. Искать  его  здесь  бессмысленно,
наверняка он уже давно в наших родных местах готовит очередную  пакость.
И нам необходимо это предотвратить.
   - Легко сказать, но как сделать? Из города нас не выпустят.
   - Немного терпения - ситуация подскажет.
   Одежду, деньги и документы нам принесли только к семи часам.
   В семь тридцать мы уже сидели в Гивином кабинете, пили его  коньяк  и
говорили о бренности жизни и превратности судьбы.
   Гиви горячился:
   - Нет, Костя, я все понимаю, я одного не возьму  в  толк:  как  можно
обижать Гиви Гулуашвили? Это все равно что обидеть младенца. Что  я  ему
плохого сделал? Почему он хотел тебя убивать в моей гостинице? Почему не
отвез тебя в тайгу, а? Отвез бы в тайгу, тихо-тихо зарезал и никаких  бы
к нему претензий. Нет, ему надо  было  ломать  мой  дом.  Почему?  Я  не
понимаю. Он что, строил его? Он покупал его?
   -  Сволочь  он,  Гиви,  -  искренне  соглашался  я.  -   Подонок   он
недорезанный, но я-то тут при чем? Пятый раз тебе говорю, не знаю я его,
да и знать не могу. Скорее всего, охотились за кем-то из твоих клиентов,
а отдуваться приходится мне.
   - Э-э-э, Костя, ты моих клиентов не трогай, люди они серьезные, шутки
не понимают. Не любят. Не надо.
   - Вот и я говорю, не надо, Гиви. Какой суд? Какой иск? Не знаю я, кто
твои апартаменты взорвал. Отпусти нас с Богом.
   - Нет, не пущу, если не  знаешь,  кто  взрывал,  тогда  сам  заплати.
Послушай, не я же должен платить. Ты там  жил.  Значит,  ты  отвечал  за
имущество. Понимаешь, ты  арендовал  мой  номер,  значит,  ты  и  несешь
ответственность за его сохранность. Я правильно говорю?
   - Абсолютно правильно, дорогой Гиви! Давай за это выпьем!