пней набирают! Толстая девка с двумя маленькими звездочками  и  большими
титьками, что шмонала перед входной дверью,  вдруг  закудахтала,  давясь
соплями и восторгом:
   - Парни! Что нашла! - Она указывала на лежавший  у  ее  ног  пакет  с
найденными мною миллионами.
   - Ни хрена себе! - оценил сумму оперуполномоченный, плешивый  крепыш.
- Сколько тут?
   - Пачек десять. Пятидесятитысячными - это... - она зашевелила носом и
извилинами, - это пять "лимонов".
   - Ну и дела, - выпучился следователь. - Откуда?
   - Я принес, - признался я. - Осторожно с отпечатками. Это важно.  Тем
более, что там в двадцать раз больше, чем результат вами высчитанный. То
есть сто миллионов "деревянных". И учтите:  это  все,  что  я  вам  могу
сказать. Показания я буду давать теперь только своему следователю.
   Вызвали подкрепление, и меня с большой помпой в четыре утра доставили
в РОВД.
   В одноместном персональном собачнике я заснул, забылся. Проснулся  же
с мыслью, что, кажется, серьезно влип.
   К следователю меня отвели часов в двенадцать.  А  до  этого  я  успел
крепко подумать, "выстроить скелет" происшедшего.
   Позавчера в ночь исчезает князевская жена и,  предварительно  вырубив
сторожа, прихватывает мужнины бабки. Исчезая, она оставляет  записку,  в
которой недвусмысленно просит о ней не беспокоиться. И уходит в обществе
двух мужиков. Или уводят силой? На этот вопрос пока нет  ответа.  Наутро
ее муж, накануне находившийся в приятном обществе девок,  обращается  ко
мне с просьбой помочь найти деньги. Но  всего  он  мне  не  докладывает.
Более того, при опросе его коллег ведет себя странно. И вообще: странный
какой-то союз Князева и Лии - что общего у них? С ее стороны еще понятна
выгода такого брака. Но  ему  ведь  она  нужна  как  "пришей  к  жилетке
рукава". У  него  таких  десяток  добрый  наберется.  И  что  значит  ее
прощальная записка?
   А вечером приходит кореянка и выманивает меня на дачу, где  я  нахожу
миллионы, с которыми прямехонько попадаю к холодеющему князевскому  телу
и потом - в объятия своих бывших коллег.
   Черт знает что... Единственное, что понятно: меня хотели подставить и
подставили.  Но  нанимал-то  Князев.  Для   чего?   Чтобы   я   был   на
освидетельствовании его трупа? Вряд ли. И  кроме  того,  я  бы  мог  это
сделать бесплатно. Можно  допустить,  что  в  игру  неожиданно  вмешался
кто-то третий, оставив меня и покойного в проигрыше.  Но  миллионы-то  в
милиции. Значит, он, третий, тоже не в  выигрыше.  Тогда  зачем  все?  И
какую тут роль играет Лия?
   Да-да, единственное мое спасение - говорить только правду.

***

   Следователь мне попался  новенький.  Переселенец  из  стран  ближнего
зарубежья. Бывший следователь прокуратуры, человек грустный и  вежливый,
к грязной милицейской работе  совершенно  не  приученный.  Юрий  Львович
Вайер был примерно моего возраста, но абсолютно лысый.
   Он печально  посмотрел  на  меня  умными  черными  глазами  и  не  то
предложил, не то попросил:
   - Будем работать?
   - Будем, - согласился я.
   - Вы бывший работник органов, а я здесь новенький,  поэтому  поручили
мне. Насколько возможно, постараюсь  облегчить  вашу  задачу,  но  и  вы
помогите мне. Дело для меня... хреновое. - Он осторожно  погладил  голый
череп и предложил:
   - Начнем?
   - Начнем! - И я обрисовал ему ситуацию.
   Как  и  следовало  ожидать,  следователь  поверил  мне  процентов  на
тридцать, но все равно у меня возникла уверенность, что проверит он  все
досконально и  добросовестно.  Более  того,  благодаря  его  хлопотам  я
остался в одиночной камере. В общей мне было бы куда тоскливее.
   Больше всего меня беспокоило положение Студента. Догадается ли  Ленка
кормить пса и вообще следить за ним?
   В течение следующей недели Вайер несколько раз вызывал меня,  уточняя
мелкие детали, а в пятницу наконец сообщил,  что  освобождает  меня  под
расписку. За  эту  неделю  следователь  проделал  кропотливейшую  работу
(кстати, найденные мной деньги  оказались  фальшивыми).  Он  часто  сам,
высунув  язык,  бегал  и  опрашивал  свидетелей  моих   перемещений.   В
частности, раскопал дряхлый "Москвич", доставивший меня к дому  Князева,
"левый" автобус вместе с поздней компашкой,  установил  мой  разговор  с
толстой бухгалтершей и, самое главное, выяснил, что я  в  момент  смерти
Князева еще находился в обществе Чио-сан и Елены.  Мне  показалось,  что
ему было приятно освобождать меня, хотя бы и без права выезда.
   Вот так, с подпиской о невыезде, в  пятницу  после  обеда  покинул  я
некогда родные пенаты. Прощаясь, Вайер настоятельно рекомендовал мне  не
соваться в это дело.
   Как показали  некоторые  очевидцы,  в  тот  день  в  подъезд  Князева
заходили трое парней. И пробыли они там примерно тридцать - сорок минут.
Вышли в спешке, но не суетясь,  по-деловому  сели  в  белый  замызганный
"жигуленок" первой модели и тотчас отъехали.
   Видимо, все шло по плану. И я для них был необходим лишь  как  слепой
соучастник или  просто  подставка.  Действительно,  расчет  был  верный.
Попадись мне следователем не этот замечательный мужик, а  кто-нибудь  из
бывших врагов-сослуживцев, дело бы пришили будь-будь. И белые ниточки бы
замазали.  Деньги  забрали  до  выяснения,  только  непонятно  -   чего.
Бухгалтер Любаша от них напрочь отказалась. Бедная женщина! Наверное,  у
нее сейчас головные боли и расстройство желудка. Жаль, что мне нельзя ее
посетить. И  что  делать  с  остатками  аванса?  Собственно,  задание  я
выполнил, и не  моя  в  том  вина,  что  кто-то  решил  перекрыть  Князю
кислород.

***

   Дома все шло нормально. Елена была  в  курсе  происшедших  событий  и
встретила меня как героя войны, только что вернувшегося  с  поля  брани,
как героя, ждать  которого  уже  перестали.  Омыв  мою  щетину  обильной
женской слезой, она попыталась отдаться мне тут же, в прихожей.  И  если
бы не Студентовы антраша, ей бы это удалось.
   - Мне кто-нибудь звонил?
   - Ага, девка какая-то и мужик.
   - Когда? Телефон оставили?
   - Нет. Сказали, перезвонят. Несколько раз звонили.
   И только мы сели за стол, телефон взбрыкнул. Я снял трубку.
   - Мужик, ты жить хочешь?
   - Конечно, - заверил я абонента.
   - Тогда нюхай в тряпочку и не дергайся!
   Трубку положили. Я сразу сообразил, чего от меня  хотят.  Собственно,
наши желания совпадали, и мне было нетрудно послушаться доброго  совета.
Я люблю тайны и риск, но в разумных пределах.
   - А ты надолго в гости? - осведомился я  у  Елены,  отрезая  изрядный
кусок шницеля.
   - Ну ты и скотина! - удивилась она, с трудом заглатывая застрявшее  в
горле мясо. - Сейчас уйду, хам!
   - Да ладно, посиди пока, - великодушно разрешил я, чем  вызвал  новый
истерический всплеск.
   Пришлось успокаивать подругу, утешать. От этого занятия  меня  отвлек
телефонный звонок. Князевская бухгалтерша заквакала в трубку торопливо и
сбивчиво:
   - Константин Иванович... Надо же...  такое...  Я  не  могу  прийти  в
себя... Такое несчастье...
   - Еще бы, сто миллионов коту под хвост.
   - Ах, что вы! Да не было никаких миллионов, в глаза их не видела. Я о
Степане Ильиче. Такой человек был... А вы о каких-то  миллионах.  Ничего
не знаю, я и вашим это сказала.
   - Ну а я при чем? Зачем звоните?
   - Ах, ну что вы! Вас ведь посадить хотели, я так рада...
   - Что хотели посадить?
   - Нет, что отпустили.
   - Сомневаюсь. Зачем вам это было нужно?
   - Что?
   - Похитить Лию, удавить Князева и упрятать меня к белым медведям.
   - Вы в своем уме?
   - Да! Хорошо, что не в вашем. И вообще, оставьте меня в покое!
   - Ну и ладно! - воскликнула она, изображая обиду. - Прощайте.
   - Чрезвычайно меня обяжете.
   Все. На этой истории нужно ставить точку. Но еще  хотелось  настучать
кореянке по ушам за все то хорошее, что она  мне  устроила.  И  я  решил
сделать это, не вмешиваясь больше в их мафиозные дела.

***

   Ранним субботним утром я развалился в шикарном  кресле  в  князевской
приемной. Напротив чавкал, пуская жвачные пузыри, качок лет двадцати. Он
глубокомысленно - хорошо, что молча, - анализировал поведение небольшого
резвого таракана, нагло посмевшего осквернить стекло и хром  журнального
стола.
   Кореянка еще не явилась. Зато ровно в восемь через приемную в кабинет
важно прошествовал Владимир Ступин, бывший вице, а ныне,  как  я  понял,
президент фирмы.  При  виде  его  парень,  проглотив  очередной  пузырь,
вытянулся по стойке "смирно".
   Уже закрывая кабинетную дверь, Ступин соизволил заметить меня:
   - Чего вам?
   - Я, собственно, к секретарю.
   - Зайдите.
   - Слушаю вас, Владимир...
   - Леонидович. Садитесь.  Я  бы  хотел  просить  вас  забыть  всю  эту
историю. Видите ли, только-только  мы  стали  входить  в  русло,  и  ваш
приход...
   - Он никоим образом не связан с вашими делами и князевской  историей.
Это личное дело и касается только меня и вашего секретаря.
   - Вот как? - Он улыбнулся уголками губ. - Что ж, тут  я  бессилен.  В
таком случае...
   - Позвольте единственный и последний вопрос.
   - Конечно.
   - Зачем вам понадобилось наговаривать на Лию?
   - Наговаривать? Бог с вами! Я и сейчас могу повторить слово  в  слово
сказанное мною ранее.
   - Но по отзывам остальных...
   - Да, знаю. Общее мнение коллектива о ней очень высокое, но, полагаю,
я разглядел ее получше, чем прочие.
   - Как же вам это удалось?
   - Тут присутствует личный вопрос, и я  бы  хотел  на  этом  закончить
разговор. Тем более, что мы с  вами  договорились  предать  эту  историю
забвению.
   - Но человек-то пропал.
   - Сбежал!
   - Вы уверены?
   - Уверен я или нет - к делу не подошьешь, а вот ее записка подшита, и
производство дела прекращено. Заходите, буду рад вас видеть.
   Так нагло и так ловко меня еще ни разу не выставляли. Ошеломленный, я
вышел в приемную. За мной тяжело вздохнула массивная дверь кабинета.
   Чио-сан переобувалась. Грациозно присев и чуть  отставив  попку,  она
надевала  на  ножку  позолоченную  туфельку.  Я  подошел  и  ощутимо,  с
оттяжкой, к этой  попке  приложился.  Девчонка  пискнула  кастрированным
кроликом и пошла, как волчок, на одной туфельке кругами по паласу.
   - Ну ты, гейша херова, - придержал я ее за талию. - Хочешь в лоб?
   Она внимательно посмотрела  на  меня  своими  черными  миндалинами  и
ткнула пальцем мне в глаз. Теперь волчком завертелся я.
   - Убирайся вон, козел вонючий! -  напутствовала  она  меня  без  тени
гнева.
   Чуть отдышавшись, я попытался переломить ход  событий,  но  она,  уже
сидя за столом, нажала на  какую-то  кнопку,  и  из  правой  неприметной
дверцы выскочил квадратный мальчиш.
   - Кутя, проводи, пожалуйста, господина Гончарова.
   Кутя задумчиво, как на давешнего таракана, посмотрел на меня. Челюсть
его по-прежнему пережевывала жвачку.
   - Мужик, сдрисни,  -  выдал  он  наконец  свой  вердикт  и  пошел  на
сближение. Вспомнив вчерашний телефонный вопрос, я неспешно удалился.
   Давненько со мною так не обращались. По идее  нужно  было  плюнуть  и
забыть, но невозмутимое высокомерие этой  Чио-сан  меня  бесило.  Тертая
девочка и знает много больше, чем я полагал.
   Чтобы как-то унять охватившую меня злость, я зашел в ближайшее  кафе,
где по-крупному поговорил  с  довольно  приличной  "Зубровкой",  заткнув
пасть свирепому зверю куском плохо  прожаренного  мяса.  Домой  идти  не
хотелось: Ленка со своей домовитостью заходит слишком далеко.  А  вот  к
старому товарищу будет как раз,  тем  более  что  его  "швабра"  недавно
сделала ему ручкой.
   С Сашкой мы проболтали до самого вечера, вспоминая, что было  и  чего
не было, но быть могло. Почему-то не выбранный ранее путь всегда кажется
наиболее оптимальным. Довольные собой и встречей,  мы  расстались  около
девяти, и возвращался я уже в темноте. Войдя под арку,  я  почувствовал,
как мне в ногу ткнулся пес. Студент был мокрый и, наверное, грязный.  Но
удивило меня не это, а то, как осторожно и  сдержанно  он  приветствовал
меня. Обычно его  восторг  граничил  с  собачьим  умопомешательством.  А
сейчас пес подошел как бы украдкой. Уши прижаты, и, похоже,  тянет  меня
прочь от дома.
   - Домой, псина, домой!
   Я гладил пса и успокаивал, уже  входя  во  двор.  Но  Студент  упорно
отбегал в сторону; он явно не  желал  идти  домой  и,  кажется,  мне  не
советовал.
   - Ну и хрен с тобой, мокни тут, душа твоя  дворовая.  -  Я  двинул  к
подъезду, и тут только до меня  дошло,  что  пес  предупреждает  меня  о
какой-то опасности.
   С  телефона-автомата  я  набрал  номер  соседа,  бывшего  коллеги   и
собутыльника. Трубку, к счастью, снял он сам.
   - Юрка, привет, Костя говорит.
   - Ну?
   - Накинь на себя что-нибудь цивильное  и  глянь,  что  у  меня  возле
квартиры и вообще в подъезде. Потом доложишь, я в арке.
   - Ладно, - пробурчал семьянин-обыватель и бросил трубку.
   Опять пошел  дождь.  Собака  сидела  рядом,  довольная  догадливостью
хозяина.
   Юрка появился с противоположной стороны. Значит, пес не блефовал.
   - Ну, что там?
   - Возле квартиры все спокойно, а между дверей, в тамбуре, курят  трое
мордоворотов в коже. Я на всякий случай зашел домой, взял две дубинушки.
Держи. Прорвемся, сыщик Пинкертон.
   - Давай я пойду первым. Ты стой на улице. Если что, орудуй. Но  учти,
у них может быть "дура".
   - Я тоже взял!
   Я рывком распахнул дверь подъезда и тут  же  дубинкой,  как  рапирой,
парировал удар арматуры. Но удар был настолько силен,  что  мне  удалось
только смягчить его и немного отклонить  в  сторону.  Все-таки  железяка
достала мое плечо, парализовав руку.
   Шапку я ношу редко и сейчас пожалел об этом, потому что  второй  удар
оказался хоть и слабоват, но пришелся по затылку. Ноги мои  подогнулись,
разум помутился, и уже в блаженном состоянии я услышал два  выстрела.  А
потом понял, что Юрка заботливо тащит  меня  вверх  по  лестнице  в  мою
квартиру, тащит и приговаривает:
   - Ничего! Тыква цела! А это тебе  уроком  будет.  Со  всяким  дерьмом
нюхаешься. Где ключи?
   - В кармане. Сейчас сам...
   Кое-как попав в скважину, я открыл дверь и тут  только  заметил,  что
из-под намотанного на голову шарфа мне за шиворот стекает теплый  липкий
компот.
   - Кровь, что  ли?  -  вяло  поинтересовался  я  у  соседа,  собираясь
протопать в комнату.
   Юрка несколькими ловкими движениями раздел меня  до  пояса  и  развел
марганцовку. Промыл рану раствором, потом промыл еще и  водкой.  Туго  и
умело перебинтовал разорванной простыней.
   Часа через полтора  я  уже  отлично  себя  чувствовал.  Мы  сидели  и
выпивали за здоровье Студента, спасшего мне жизнь.
   Окончание схватки Юрка описывал так:
   - Когда ты вякнул, я понял, что нужно вмешаться, и  выстрелил  вверх.
Мордовороты тут же выскочили и, бабахнув  в  меня,  побежали  к  детской
площадке. Я для понта засвистел, потопал и  укрылся  в  кустарнике.  Они
сели в "шестерку" и крутанули в дальнюю арку. А я пошел  оказывать  тебе
первую  помощь.  Бросай   ты,   Кот,   этот   частный   сыск.   Открутят
голову-бестолковку, и некому будет купить красочный венок на могилку.
   - А где Ленка? - только теперь вспомнил я о подруге.
   - Не знаю... Вот хоть бы на ней женился. Она ничего, я бы отдался.
   - Не возьмет.
   - Это почему?
   - Она, Юрка, любит мужиков самостоятельных, крутых,  вроде  меня  или
Джеймса Бонда, а ты...
   - Что я, что я? - заершился сосед.
   - Жидкий в коленках.
   Он обиделся и ушел, на  прощанье  назвав  меня  "дятлом".  Я  заржал,
увидев, с каким презрением  смотрел  ему  вслед  Студент.  Пес  держался
скромно, но гордо, всем своим видом  говоря:  "Не  стоит  благодарности.
Ведь мы с тобой мужики! А предложенное тобой мясо я, конечно, съем, но к
делу это не относится".
   Ну ладно. А теперь постараемся еще  раз  осмыслить  происшедшее.  Все
просто, как лом. Упреждающий удар. Но ведь  я  не  вмешивался,  то  есть
выполнил требование. Может быть, по ошибке,  а  может,  по  неведению  я
задел какой-то скрытый мафиозный нерв? Когда бьют за дело, обидно. Когда
так просто - обидно вдвойне. Ладно, предположим...
   Предположить помешал резкий звонок в дверь. Звонок, совершенно мне не
нужный. Второй  удар  моя  черепушка  принимать  отказывалась.  Говорят,
газовый пистолет в квартире весьма неудобен,  но  на  безрыбье  и  гузка
соловей. Я его сунул в задний карман спортивных штанов, и, когда  шел  к
двери, он холодно и твердо хлопал мне по ягодице.
   - Стреляю! - предупредил я, открывая дверь.
   Чио-сан тряслась как в припадке. Не спрашивая разрешения  войти,  она
проскользнула в прихожую.
   - Чего надо? - не очень-то любезно поинтересовался  я,  не  пропуская
гостью дальше.
   - Константин Иванович, извините, что так с вами  обошлась:  не  могла
по-другому - полно ушей кругом. Решила вам позвонить,  но  у  меня  дома
телефона нет. Спустилась к автомату, а тут... эти трое  хотели  запихать
меня в машину. С трудом вырвалась, поймала такси - и к вам.
   - Что еще?
   - Я хотела...
   - Я хочу спать.
   - Но они там... внизу... Как я?..
   - Как хотите! Знать ничего не желаю. Все. До свидания.
   Я  открыл  дверь,  ни  секунды  не  сомневаясь,  что  это   очередная
подставка.
   - Константин Иванович... можно я на кухне у  вас...  пережду  только,
может быть, они уедут... Я хотела сказать...
   - Скажи в милиции. Иди туда. - Я буквально вытолкал  провокаторшу  за
дверь и на прощанье с удовольствием пнул ее под зад. Потом  закрылся  на
все замки.
   Только этого мне не хватало после  всего  происшедшего,  и  причем  в
двенадцать часов ночи.
   Открыв "свежую" бутылку "Морозоффа" и накапав из нее на сон грядущий,
я с удовольствием поставил точку на этом деле, едва не  оказавшемся  для
меня последним.

***

   Проснулся я в шесть утра. От доброго похмелья  голова  раскалывалась,
что со мной бывало крайне редко. Грызло чувство  вины,  не  знаю  только
перед кем. Перед Чио-сан? Возможно... Ночью  мне  то  и  дело  грезились
кошмарики в виде железного шкворня в руках у Чио-сан. Вперив в меня свои
черные глаза, она мастерски огуливала меня по бокам и голове. Она  била,
а я кричал: еще, еще! Мазохист ненормальный. Как бы ей позвонить?  Да  у
нее же телефона нет. Нет телефона, поэтому она вышла  позвонить  мне  из
автомата. Зачем? Чепуха какая-то! Без "Морозоффа" не обойтись.
   Съездить посмотреть, что там у нее, не ввязываясь при этом ни в какие
драчки? Но куда? Я и адреса не знал. Хотя это - дело пяти минут.  Каналы
остались. Только хорошо бы знать фамилию, а я не ведаю даже имени. Через
фирму справляться опасно. Пойдем другим путем.
   Подняв в воскресный день полгорода, я к семи уже знал, что  зовут  ее
Светлана Ким и проживает она в новом общежитии, в 233-й комнате.
   Отпустив Студента гулять, я отправился  по  адресу,  почти  наверняка
зная, что ищу бесплатных приключений на собственную задницу.
   Допуск посетителей в коммунальное жилье был разрешен только с  восьми
утра. "Как в лагере", - думал я, осторожно обходя этажную блюстительницу
порядка и нравственности, в сладком утреннем сне пустившую на  бульдожьи
щеки слюну. Тихой мышкой я поскребся в обезличенную дверь 233-го пенала.
Но внутри была тишина абсолютная.
   - Стучи, стучи сильней, потаскун,  дома  она,  -  не  открывая  глаз,
присоветовала спящая и обманутая мной дежурная.
   - Почему это потаскун?
   - А к ней другие-то не ходют.
   - Да нет ее, наверное, - поделился я опасениями.
   - А я говорю тебе, дома. Никуда не  выходила.  Как  пришла  в  первом
часу, так и сидит. Спит,  наверное.  Троим-то  кобелям  дай  за  ночь  -
поневоле спать будешь.
   - Да никого там нет, - возразил я, дубася кулаком под гулкий перестук
сердца, раньше меня понявшего, что произошло. - Есть вторые ключи?
   - Ими не велено без причины пользоваться.
   - Когда ушли эти трое? - тряс я уже бульдожину,  заставляя  разлепить
глазки-шильца.
   - Так вскоре. По разу, наверное, дернули и ушли.
   - А