мые умные мысли посещают меня  среди  ночи?  Что  делать?
Ждать  утра?  Но  за  это   время   может   произойти   еще   что-нибудь
непредвиденное.
   Взвесив все "за" и "против", я выбрался из-под одеяла и прошлепал  на
кухню.
   - Захарыч... - Не зажигая света, я потряс  раскладушку.  -  Проснись,
сизый нос.
   - А? Чего? - испуганно отозвался он.
   - Спокойно, все свои. У тебя Генкин телефон есть?
   - Ну да, буду я еще всякими ментами засорять записную книжку.  А  где
я?
   - На том свете.
   - А почему на раскладушке?
   - С дивана тебя попросила даже самая легкомысленная женщина на свете.
   - Кот, это ты? Генкин телефон на крышке "дипломата".
   Все еще сомневаясь, я набрал номер  Ермакова,  заранее  предвидя  его
реакцию и моля Бога, чтобы трубку снял он сам.
   - Извини, Гена, - как только мог мягко, начал я. - Старичок,  у  меня
для тебя сюрприз.
   - Да пошел ты! Неужели нельзя отложить до утра?
   - Генка, я знаю, куда делись убийцы или убийца,  знаю,  куда  исчезла
подушка с балкона.
   Я отчаянно блефовал, потому что толком не знал  ни  черта,  но  Генке
нужен был толчок, и он удался.
   - Куда? - сразу просыпаясь, конкретно спросил он.
   - Только при личной беседе, желательно  немедленно.  И  еще,  у  тебя
ключи от квартиры Скворцовой?
   - В сейфе. До завтра не подождет?
   - Да хоть через год! - психанул я искусственно.  -  С  чего  это  мне
решать твои проблемы, у меня своих хватает.
   - Извини, сейчас буду у тебя.
   - Захвати ключи и еще кого-нибудь.
   - А что, есть такая необходимость?
   - Мало ли что... Пушку не забудь.
   - Ну, ты даешь! Выезд фиксировать?
   - Не знаю. Думаю, пока не надо, а там решишь.
   - Жди.
   - Моя помощь нужна? - сразу расхрабрился Захарыч.
   - Непременно. С тобой вдвоем мы их и завалим. - Я налил водку  в  два
стаканчика. - Тебе достанется тот, что побольше, а я на себя беру  того,
что поменьше, опыта у меня маловато.
   Старик обиделся и выпил, а я, одевшись, дал ему указания:
   - Захарыч, веди себя хорошо, не балуй, к женщине в постель не лезь.
   - Ты очумел, Костя.
   - Спи крепко, утром тебе на работу. Пока.

***

   В полчетвертого ночи я шагнул в холодную, промозглую весну, сожалея о
теплой постели и недопитой водке. Волглые липкие сигареты были противны,
как и мелкие колючие  льдинки,  которые  нахально  забирались  за  ворот
куртки, изгоняя Ленкино тепло.
   Докуривая третью сигарету, я наконец заметил  приближающиеся  ко  мне
две желтые кляксы. Они  обещали  тепло  и  уют,  а  может  быть,  и  сто
пятьдесят.
   Генка приехал на старой "Волге", именуемой  в  народе  "танком".  Она
досталась ему чуть ли не  от  деда.  Кроме  него  в  машине  сидели  три
незнакомых мне человека. Напустил я страха! Двое были в штатском,  один,
сержант, - в форме.
   - Ну, генерал, командуй, - хмуро буркнул Ермаков, отпуская сцепление.
   - Высаживаемся за квартал от дома Ирины, - начал я.
   - Ты что, сдурел, по такой погоде?
   - Ермаков, иначе нет смысла в нашем визите. Может,  еще  позвонить  и
предупредить.     Так,     мол,     и      так,      ждите,      дорогие
грабители-взломщики-убийцы, едут  тут  к  вам  четыре  мента  с  дураком
Гончаровым в придачу. Чтобы все у вас было тип-топ. Так, что ли?
   - Успокойся. Ты как? Там в бардачке...
   - Потом.
   Не доезжая двухсот метров до места, мы  остановились,  вышли,  и  ваш
покорный слуга, Константин Иванович Гончаров, выдал целый пуд  четких  и
ценных указаний:
   - Сержант, вы в форме,  поэтому,  чтобы  не  мозолить  глаза,  будете
наблюдать за пятым окном пятого этажа. Вы, ребята, как вас...
   - Андрей.
   - Игорь.
   - Ну да, Андрей с Игорем поднимаются на пятый этаж второго подъезда и
звонят в квартиру тридцать семь. Не в тридцать восьмую,  не  в  тридцать
девятую, а именно в квартиру тридцать семь. Если вам открывают, то  один
из вас спускается и приглашает меня. Если вам после пяти  минут  звонков
не открывают, то опять-таки один из вас спускается и  сообщает  об  этом
мне. Второй в это время держит дверь под контролем. Ясно?
   - Нет базара, - ответила российская милиция.
   - Нормально, пацаны, - одобрил и я.  -  Гена,  тебе  первый  подъезд,
двадцатая квартира и на десерт дверной глазок тети Розы. Я стою внизу на
корректировке. Дальше по обстоятельствам. Пожалуйста,  без  трупов.  Все
вооружены? Еще раз, из тридцать седьмой никого ни под каким предлогом не
отпускать.
   Мы подошли к подъездам.
   - Все как договаривались, - напомнил я, и трое молча разошлись.
   Стоя  между  подъездами,   я   слышал,   как   парни   безрезультатно
обрабатывали дверной звонок.
   - Никого нет, -  спустившись  через  некоторое  время  вниз,  сообщил
Игорь. - Или не открывают.
   - Хорошо, поднимайся назад и будьте наготове. Если кто  есть,  сейчас
выкурим.
   Послушная привычным ключам дверь  двадцатой  квартиры  открылась  без
сопротивления. Ожидая самого непредвиденного, я врубил фонарик, а  Генка
угрожающе потряс стволом.
   Первым в квартиру ворвался я, надеясь ослепить и парализовать бандита
мощным  световым  лучом.  Но  наш  спектакль  никого   не   интересовал.
Убедившись, что квартира пуста, я зажег свет.
   - Ну и где твои убийцы? - язвительно и разочарованно спросил Ермаков.
   - Там же, где твоя подушка.
   - Подушка вот здесь лежала. - Для пущей убедительности он похлопал по
подоконнику балконного окна.
   В комнате их было два. После  того  как  разобрали  перегородку  двух
убогих клетушек, получилось одно, но очень приличное помещение. По левой
его стороне находилась дверь,  ведущая  в  спальню.  Спальня  меня  мало
интересовала. А  вот  стена  в  ней,  смежная  с  квартирой  из  второго
подъезда, - это да, это то, для чего я сюда приехал. В спальне к ней был
приставлен шифоньер, а в коридорчике - неглубокий книжный шкаф. С него я
и начал, методично вышвыривая литературу на пол.
   - Поаккуратней, Кот, что они тебе плохого сделали?
   - Усохни, тем более ты в своей жизни ничего, кроме  уличных  вывесок,
не читал.
   Когда шкаф опустел, я увидел то, о чем должен был догадаться давно. С
правой стороны верхней и нижней полок два томика - Доде и Шиллера  -  не
желали вытряхиваться ни под каким предлогом - стояли словно приклеенные.
Тогда,  сменив  тактику,  я  надавил  на  них   сверху.   На   это   они
отреагировали,  звякнув  чем-то  металлическим.  Мысленно   поблагодарив
классиков, я толкнул стеллаж. Он ответил сухим щелчком замков.  Я  опять
проделал ту же операцию, только теперь я потянул книжный шкаф  на  себя.
Замаскированная дверь приоткрылась, как приоткрылся и рот стоящего рядом
со мной Ермакова.
   - Кот, гениально!
   - Закрой крикушку, приготовь ствол.
   За дверным проемом  находилась  комната  однокомнатной  квартиры.  На
первый взгляд она была пуста. В два прыжка Генка  достиг  выключателя  и
заорал благим матом: "Стоять, стреляю!" Но стоять  было  некому,  потому
что находящийся в этой квартире  человек  встать  уже  не  мог  никогда.
Финский нож был вогнан ему в грудь по самую рукоятку. Убийство произошло
совсем недавно, жиденькая струйка крови вяло стекала  по  землисто-сизой
коже, образуя черное пятно на светлой обивке дивана. Его убили  стоящим,
потом, очевидно,  толкнули,  или  он  сам  упал.  Ноги,  надломленные  в
коленях, находились  на  полу,  туловище  с  раскинутыми  для  последних
объятий руками завалилось на  диван,  а  голова  с  нечесаными  грязными
патлами лежала на диванной подушке. Остекленевшие белые глаза  с  ужасом
смотрели на рукоять ножа, Изможденное, грязное тельце весило килограммов
тридцать, но одето было в гораздо больший  по  размеру  шикарный  халат,
который сейчас распахнулся, открыв жалкое до боли естество бродяги. Или,
может, это он и есть, виновник оганяновских бед?
   На журнальном столике  золотился  почти  не  тронутый  "Белый  аист",
лежали надкусанное большое яблоко  и  несколько  батончиков  "Сникерса",
рядом стояла наполовину съеденная банка лосося.
   - Вот так так, Костя! Бомжи нынче получше нашего живут.
   - Ну и поменяй профессию, - почему-то злясь,  посоветовал  я.  Что-то
меня раздражало, что-то было не так, и я это,  как  говорят  собаководы,
чуял верхним чутьем. Превозмогая отвращение, потрогал нос  мертвеца.  Он
был теплый, и это при той-то холодрыге, что стояла в комнате. Его  убили
только что.
   Сатанея, я рванулся к двери. Матерясь и путаясь в замках,  наконец-то
открыл. Ниже, на ступеньках, как терьеры,  готовые  к  прыжку,  томились
Игорь и Андрей. - Где? - прошипел я гадюкой. Они  отрицательно  замотали
коротко стриженными тыквами.
   Я поманил их  в  открытую  дверь,  а  когда  они,  как  Добчинский  с
Бобчинским,  подталкивая  друг  друга,  наконец   протиснулись,   жестко
спросил:
   - Кто выходил?
   - За то время, что мы здесь находились, никто  из  этой  квартиры  не
выходил, - четко ответил Андрей. - Мои слова может подтвердить Игорь.
   - И добавить, что в течение последних двадцати пяти минут  мы  никуда
не отлучались, даже не курили, - поддержал товарища  Игорь,  укоризненно
уставившись на меня.
   - Парни, только что  здесь,  в  этой  квартире,  произошло  убийство.
Убийца ушел. Как? Окна закрыты. А скрылся он несколько  минут  назад.  У
трупа еще теплые уши. Как он ушел? Объясните.
   - Слушайте, мы знаем, что вы гениальный  Гончаров,  и  довольны,  что
поехали с вами. Но если никто не выходил, то что? Придумать нам его, что
ли? Вообще была тишина, скажи, Игорь!
   - Точно. Только кошка мяукнула, и тишина. Да минут десять  назад  дед
из соседней квартиры мусор понес. Так, Андрей?
   - Факт. Только что-то долго его нет. Я думаю...
   А я подумал о безграничности человеческой глупости! Ладно, пацаны.  В
органах без году неделя. Стажеры.  Но  ты-то,  Гончаров!  Прошел  огонь,
трубы, секретаршины губы - и  так  купился.  Купился,  уже  зная  почерк
преступника, его визитную карточку, которую он оставил еще  в  ювелирном
магазине.
   - Ну, заходите, - устало и безразлично предложил я. - Теперь  уж  все
равно, пацаны, подтяните штаны. Матерого мокрушни-ка мы с вами упустили.
И не только мокрушника.
   -  Да  не  было  никого,  -  начал  было  Андрей,  но  Игорь,   более
сообразительный, оборвал его:
   - Ты что, тупой?
   - Не понял.
   - Дедулька тот в фуфане только что кого-то замочил. А кого он...
   Я посторонился, пропуская их в комнату.
   - Норма-ально, - оценил Андрей. - Он кто?
   - Ну послал Бог помощничков! - разозлился Генка. - Да вы знаете...
   - Успокойся, Ермаков, они  тут  ни  при  чем,  -  перебил  я  его.  -
Действовали точно в соответствии с поставленной перед ними задачей. И не
их вина, что Гончаров туп, как вчерашний пень.  Парни,  человек  этот  -
бомж. Проживал в подвале  под  ювелирным  магазином.  Представлялся  как
капитан дальнего плавания. Сейчас, как видите, приплыл, обрел  последний
берег. Это все, что я о нем знаю. Но где его одежда? Вчера  на  нем  был
кафтан поплоше.
   - Кот, так ты знал, что он здесь? - поинтересовался Ермаков.
   - Нет, встретить его тут я ожидал меньше  всего.  Ты  давай,  позвони
своим, а вы, ребята, идите пока на улицу.
   Отчего же мне так не по себе?  Ну,  бомж,  бродяга,  деклассированный
элемент, засоряющий общую картину лучезарно развивающегося  торгашеского
предпринимательства. Радоваться надо - избавился город! И не мог  забыть
его еще живых, но уже бездумных, бесцветных глаз там, в подвале. Тогда я
увидел в них близкий конец.
   - Да  как  ее  открыть,  Сезам  гребаный!  -  матерился  Генка  возле
закрывшейся потайной двери. Со стороны однокомнатной квартиры  она  была
замаскирована зеркалом, которое плотно входило в массивный багет...
   - Ты чего?
   - Позвонить мне надо.
   - А-а-а, надо. Попробуй бра потянуть вниз.
   - Ты что, бывал здесь раньше? - ядовито  осведомился  Ермаков,  когда
открылись запоры.
   - Нет. Думать надо, а не прыгать.
   - И в кого ты такой умный?
   - Да не умный я, просто на твоем  фоне  так  выгляжу.  Иди.  Попробую
разыскать вторую дверь.
   Собственно, зная, что она существует, я ее и  не  разыскивал,  потому
как к стене, граничащей с тридцать  восьмой  квартирой,  был  приставлен
только один шифоньер.  Он  оказался  пуст,  если  не  считать  узелка  с
лохмотьями бомжа, приготовленными,  видимо,  к  уничтожению.  Интересно,
чего хотел бандит, притащив сюда бродягу? Неужели надеялся таким образом
подставить нам грабителя и убийцу Ирины? Абсурд! Ну кто мог  заподозрить
в этом несчастном человеке серьезного преступника? А собственно,  почему
бы и нет? Если бомж действительно был  тем,  за  кого  себя  выдавал,  -
капитаном дальнего плавания, ему надо  было  не  так-то  много  сделать:
помыться, побриться, одеться - и можно вживаться в новую роль, играть  в
новую жизнь. А немного погодя ему бы устроили несчастный случай. Да  вот
мы всей этой  затее  помешали,  стало  быть,  невольно  ускорили  смерть
человека. Думать об этом было  очень  неприятно,  и  я  всецело  занялся
шифоньером, пытаясь сдвинуть его  вправо  или  влево.  После  нескольких
бесплодных попыток я понял, что дело не в  шифоньере,  а  в  его  задней
стенке.
   Система здесь была та же, что и у книжного шкафа, только роль  кнопок
выполняли крепежные болты. За открывшейся дверцей черной пастью  застыла
темнота. Луч фонарика ощупал в метре от меня дверь,  запертую  с  другой
стороны. Очень приятно. Я попал в чулан тридцать  восьмой  квартиры.  Не
долго думая вышиб дверь. Если так будет  продолжаться  и  дальше,  то  к
вечеру, пожалуй, дойду до конца дома. Только хорошо бы без новых трупов.
   - Эй, Кот, где ты там?
   - Заходи, будь как дома. -  Я  включил  свет,  показывая  великолепие
двухкомнатной квартиры с диковинной отделкой стен, обставленную  финской
мебелью.
   - Никого нет? - тыча в меня пушкой, спросил Ермаков.
   - Никого, кроме кретина, который не умеет обращаться с оружием.
   - Подушка, смотри, подушка! - уцепил он за  угол  подушку  в  голубой
наволочке, брошенную поверх вышитого шелкового покрывала.  Она  казалась
совершенно посторонним предметом в этом изысканном китайском  постельном
ансамбле. - Смотри, Кот! - Он тыкал мне в нос подушку и пушку. - Смотри.
Вот почему они утащили ее с собой. - На голубом фоне явно читались следы
яркой губной помады вперемешку с трауром туши. - Понял, Кот?! Это они ей
рот затыкали, когда трахали.
   - Или когда втыкали наркотик. Ты своих вызвал?
   - Да, минут через пять будут.
   - Тогда я смываюсь.
   - А как же?..
   - Чего глаза мозолить? Нужен буду, позовете. Только не сейчас.  Пойду
высплюсь. Скоро утро. Скажи своим, что я не  сплю  вторую  ночь.  Может,
хоть до обеда отдохну. Узнай, на кого оформлены квартиры. А у соседей  -
кто  в  них  проживал,  часто  ли  появлялся.   Чао!   Осмотрись   здесь
повнимательнее. Может быть, какие-нибудь документы. Хотя вряд ли. Все.
   Возвращаясь назад через шифоньер, я ощупал лохмотья бомжа  в  надежде
найти хоть какие-то бумаги. Кукиш с маслом. А ведь какие-то документы  у
клошара должны быть. Любую бумажку с печатью они берегут как зеницу ока.
В подвале, может быть...
   Тщательно вымыв руки, я поплелся домой.

***

   Была холодная ночь (или уже утро?),  моросил  дождь.  Омерзительно  и
сыро чавкало под ногами. Под безжизненным голубоватым фонарем  затаилась
Генкина "Волга", хищно, по-акульи, ухмыляясь надо мной  зубастой  мордой
радиатора.
   - Ах ты, сука,  -  почему-то  вслух  погрозил  я.  -  Сейчас  я  тебя
выпотрошу.
   Волнообразно заточенная пилка мягко и  послушно  вошла  в  доверчивый
замок гнусной рыбы, и я очутился в ее чреве. Из бардачка тут  же  выудил
фляжку-графин в виде гранаты-лимонки, наполненную чистейшим спиртом. Его
Генке поставляет жена, инженер КИПа. Хорошая у него жена, заботлирая. За
ее здоровье я и ликвидировал краденое добро, а к пустой лимонке прицепил
ярлык: "Крокодилу Гене от Чебурашки! Спасибо!"
   - Где тебя по ночам носит, кот мартовский? - заверещала Ленка, едва я
прикрыл дверь.
   - Весна, Аленушка, сердце радуется,  любви  просит.  Оно  и  гонит  в
ненастье из теплой постели. А где наш постоялец?
   - На работу уперся. Еще шести не было.
   - Ну и славно. Мы как раз для него свеженький материал раскопали. Как
спалось?
   - Твой фокусник Акопян мне спать не давал. Звонил раз пять, пока я не
послала его подальше.
   - А вот это зря. Он заказчик, а заказчика нужно любить.
   - Вот и люби, а мне бы поспать не мешало.
   - Рано еще.
   - Он всю ночь не спит, ждет тебя.
   "Очевидно, это и есть Юркин подарок", - набирая оганяновский телефон,
думал я. Вартан ответил тут же.
   - Константин Иванович, - его голос звучал бесстрастно, - доброе утро.
Извините, я не должен был вам звонить ночью, но  возникла  экстремальная
ситуация. Поэтому взял на себя смелость...
   - Короче.
   - Вам Юра уже все рассказал?
   - Нет, я не видел его.
   - Нам с вами немедленно нужно встретиться. Это опасно.
   - А что случилось?
   - При встрече.
   - Хорошо, мне подъехать к вам?
   - Ни в коем случае!
   - Рэкет?
   - Нет, хуже...  Герцена,  дом  тридцать,  квартира  шестнадцать.  Это
недалеко от вас. В дверь  не  звоните.  Просто  простучите  какую-нибудь
мелодию.
   - Боже мой, какую?
   - Ну, хотя бы "калинку-малинку".
   - Хорошо, до встречи.
   Я протянул Ленке записанный адрес.
   - Если до вечера меня не будет, передай Юрке.
   - Дошляешься! Открутят тебе голову.
   - Найдешь другую. Пишите письма!
   В  этот  ранний  час  мне  с  трудом   удалось   поймать   инвалидный
"Запорожец". Назвав адрес, я занялся анализом некоторых нестыковок. Одна
из них свербила больше всех. Почему бандит совершает  преступление  ради
трехсот миллионов, теряя  при  этом,  по  крайней  мере,  две  квартиры,
стоимость  которых,  с  учетом  мебели,  почти   равнозначна?   А   если
предположить, что квартира  Ирины  также  куплена  им,  то,  пожалуй,  и
поболее. Не сходится тут что-то,  хоть  убей.  Или  я  упустил  какую-то
деталь, или не владею исходной информацией.
   -  Приехали,   -   сообщил   инвалид,   притормаживая   возле   новой
девятиэтажки.
   - Спасибо. - Открывая дверцу, я протянул ему приличную сумму.
   - Засунь их себе в... Лучше посмотри, с  кем  едешь,  сукин  ты  сын,
Гончаров.
   С трудом я узнал в изможденном старике бывшего сослуживца, спортсмена
и бабника Мишку Ковалева. После серьезного  ранения,  говорили,  у  него
отказала нога. Теперь я в этом убедился.
   - Привет, Михайло, - наигранно-весело начал я, - а  ты  все  цветешь.
Сколько новых баб перетрахал, а?..
   - Перестань, Костя. Какие бабы? Какое цветение? Я как паук - на шести
конечностях.  Кажется,  эти  костыли  выросли  из-под  мышек  с  момента
рождения. Бабы... Иногда вечером бутылку пива не  на  что  купить.  Двое
ведь у меня короедов. Вот и  занимаюсь  частным  предпринимательством  -
подвожу желающих. Но  "Запорожец"  плохо  останавливают.  "Жигули"  всем
подавай!  Обнаглели,  суки.  Сам-то   как?   Слышал,   частным   сыщиком
заделался?
   - Громко сказано. Так, ковыряюсь в  грязном  белье  не  очень  чистых
заказчиков. На это и живу. Поденщик.
   - Полный атас! Вчера в автомагазин заглянул, тормозной цилиндр нужен,
а директор - мой старый знакомый, Витька-Попрыгун, я ему  за  грабеж  по
сто сорок пятой статье путевку рисовал. Пятерик корячился. А  теперь  он
директор магазина.
   - Переоценка ценностей. Ладно, Михайло, мне пора, а  деньги  все-таки
возьми, хотя бы на бензин.
   - Ты бы позвонил когда-нибудь.
   - Обязательно. Бывай, Михайло.
   - Дай тебе Бог и стреляй всегда первым.
   "Что-то, Гончаров, с тобой, с твоей  психикой  творится  неладное,  -
думал я, входя в подъезд. - Откуда это обостренное  чувство  вины  перед
убогими, да и не только перед ними? Ты ведь не Бог, даже не  апостол,  а
так, заштатный алкоголик со скверным характером".
   Призвав  на  помощь  все   невеликие   музыкальные   способности,   я
отбарабанил в косяк шестнадцатой