- Ты посмотри, в чем ты пришел, в каком состоянии твоя одежда. Где ты
болтался этой ночью? Милка мне всю плешь проела. Только не  говори  мне,
что ничего не помнишь, все равно не поверю.
   - Ладно, выйду из ванны и все расскажу подробно. А вы пока что-нибудь
организуйте, я не ел со вчерашнего утра.
   Тесть расстарался до такой степени, что даже выставил на стол бутылку
своего бережно хранимого крымского портвейна.
   - Ну что там у тебя произошло? - едва  я  сел  за  стол,  с  ухмылкой
разглядывая мою многострадальную физиономию, спросил он.
   - Дайте хоть кусок проглотить. Я говорю вам вполне серьезно - у  меня
со вчерашнего утра во рту не было макового зернышка.
   - Ну ешь. Ты, наверное, портвейн не будешь, так я тебе водочки налью.
Поехали.
   - Да погодите же вы, дайте прожевать. Окосею ведь сразу.  Как  там  у
нас поживает Виктор Анатольевич Ищенко? Когда он думает выплачивать  нам
гонорар?
   - Об этом я его спрашиваю чуть  ли  не  каждый  день,  но  ответ  его
однообразен до безобразия. Он говорит, что расплатится сразу после того,
как прокуратура вернет его деньги в банк.
   - Врет, наверное. Хорошо устроился, на прокуратуру стрелку переводит.
А может, и не врет, но какое они имели право вообще их забирать?
   - Да черт их знает, а почему ты с этого начал разговор?
   - Могу с другого. Вы знаете, что Федько уже гуляет на свободе?
   - Не может такого быть! - поперхнулся полковник своим  портвейном.  -
Не может.
   - Может. У нас теперь все возможно.
   - А ты уверен в своем заявлении? Где ты ее видел?
   - Я провел в ее обществе два незабываемых дня.
   - И что же вы делали?
   - Сначала она колотила палкой по морде меня, а потом я ее.
   - Не знаю, каких результатов  добился  ты,  но  ее  налицо.  Отличная
работа. Я удивляюсь тому, что ты вообще ушел от нее живым.
   - Ушел потому, что мне у нее не понравилось. Камера,  куда  она  меня
поместила вместе со Светланой  Сергеевной  Лютовой,  оказалась  сырой  и
холодной.
   - Да что ты говоришь! Я бы не  отказался  провести  с  ней  на  нарах
часок-другой, но почему и она оказалась предметом  повышенного  интереса
Федько? Опять церковь? Их пути  переплелись  случайно  или  они  знакомы
давно? Рассказывай все по порядку.
   - Не могу, я устал, опьянел и хочу спать.
   - Ну хоть в двух словах нарисуй, как ты туда попал и чего она от тебя
добивалась.
   - Господин Ефимов, там столько всего перепуталось, что в двух  словах
ничего не расскажешь. Завтра, когда я хоть немного соберусь  с  мыслями,
обещаю вам представить полный отчет. А пока  мне  бы  хотелось  поспать,
потому что прошлой ночью я не сомкнул глаз: готовился к приезду Федько.
   - Врешь ты все, наверное, потому и не  спал,  что  рядом  была  такая
вкусная баба.
   - "Оставьте ваши гнусные инсинуации", - кажется,  так  она  говорила.
Да, Алексей Николаевич, чуть было не забыл, Макс сегодня на дежурство не
выйдет.
   - Ты что, спятил? - сразу  отрезвел  полковник.  -  Ты  думаешь,  что
говоришь? Где он? Кем я его заменю? И вообще, кто тебе дал право  совать
нос в дела моего ЧОПа?
   - Нужда заставила, а почему вы вдруг так разволновались? Вы же кем-то
его подменяете, когда отряд поднимают по тревоге. Подмените  и  на  этот
раз, тем более это в ваших личных шкурных интересах. Макс  присматривает
за Федько, а у нее  награбленная  валюта,  которую,  как  я  думаю,  она
припрятала до  лучших  времен.  Почему  я  и  поинтересовался,  как  там
поживает господин Ищенко. Я вас убедил?
   - Как тебе сказать... - крякнул Ефимов, что-то обдумывая.
   - А тут и говорить нечего, отправляйтесь на пост вместо  Макса,  а  я
ушел.
   Проснувшись в три часа ночи, я с удовлетворением  отметил  отсутствие
тестя и, оккупировав его кабинет, выложил свои находки. Ржавая  стамеска
или долото, черт их там разберет, была самая обычная, со сбитой ручкой и
коротким, видавшим виды клинком. По его длине можно было заключить,  что
затачивался он бесконечное количество раз и служил своему хозяину  долго
и преданно. Ставшее полукруглым жало  затупилось  на  нет,  и  были  все
основания предполагать, что кирпичная кладка разбиралась с его помощью.
   Не обнаружив больше ничего примечательного, я отложил ее в сторону  и
занялся стеариновым  огарком.  Одного  взгляда  было  достаточно,  чтобы
понять, что информацию он несет гораздо большую, нежели стамеска.  Длина
его  составляла  три  сантиметра  при  диаметре  порядка  двадцати  пяти
миллиметров. В общем-то  самый  заурядный  охнарик,  на  первый  взгляд,
однако он купил меня своим донышком и совершенно  уникальными  потеками.
Оплавляясь, стеарин стекал вниз, в какую-то плошку, где  и  принимал  ее
очертания.  Они  были  весьма  своеобразными  и   являли   собой   некий
многогранник  пирамидальной  формы.  Можно  было  предположить,  что   в
качестве  подсвечника  использовали  что-то  похожее  на   забытый   уже
лафитник. Раньше такие лафитники имелись почти в каждом доме. Однако  на
моем  существовала  одна  странность.  Дело  в  том,  что  грани  у  тех
лафитников, какие мне попадались, были расположены на  внешней  стороне,
здесь же отпечаталась внутренняя, а таких мерзавчиков я не видел.
   Осколки стекла подтвердили мою догадку. Именно в этой  посуде  стояла
свечка, но форму ее я представить не мог ввиду того,  что  осколки  были
слишком малы.
   Пусть мало, но хоть что-то. На миллиметр, но  я  продвинулся.  Вполне
удовлетворенный собой, я лег на полковничьем диване, и остаток ночи  мне
снился преподобный отец Алексий, которому я вручаю утерянный клад.
   В семь часов утра меня разбудил  Макс  и,  опять  не  поздоровавшись,
лаконично сообщил, что все в порядке, но осторожность не помешает.
 
*** 
 
   Гостиница с  регрессивным  названием  "Волжский  закат",  построенная
четверть века назад, скромно  ютилась  между  двором  городской  бани  и
старыми  деревянными  домами.  Была  она  двухэтажная,  и   почему   там
присутствовали номера,  начинающиеся  на  тройку,  для  меня  оставалось
загадкой. Не иначе как подвал приплюсовали, решил я и толкнул  массивную
дверь. После долгих и изнурительных переговоров  с  администратором  мне
удалось узнать, что чета Рафалович оставила отель еще три дня тому назад
и отбыла в неизвестном  направлении,  а  триста  двадцать  первый  номер
оказался  люксом,  расположенным  на  первом  этаже,  и  почему  к  нему
прицепилась абстрактная цифра "3", администраторша не знала и сама.
   Дежурная по этажу, остроносая и востроглазая  Альфия,  снисходительно
приняла от меня плитку шоколада,  потребовала  представиться,  а  только
потом позволила задать ей несколько вопросов.
   - Константин Иванович, что вы  говорите?  Рафаловичи?  А  как  же  не
помнить? Отлично помню. Почтенная  пара,  -  многозначительно  хихикнув,
сказала она. - Почтенная, только когда вместе.
   - А когда порознь?
   - Я не имею права лезть в дела наших жильцов. Это их личная жизнь.
   - У вас удивительно красивые глаза, в них недолго и утонуть.
   - Не беспокойтесь, муж не позволит.
   - Вы меня  не  так  поняли,  я  просто  художник.  Поверьте,  хороший
художник!
   - Не сомневаюсь и прекрасно понимаю, что лоб хороший художник  разбил
о мольберт, когда писал очередной свой шедевр.
   - Завидная проницательность. Так что собой представляла личная  жизнь
Зои Андреевны и Якова Иосифовича? В чем она заключалась?
   - А почему это вас интересует? - уже готовая расколоться,  на  всякий
случай спросила она. - Кем они вам приходятся?
   - Зоя Андреевна - моя несчастная мамочка, которую коварный  Рафалович
подло похитил и увез в проклятый и чуждый ей Париж, где  сделал  дни  ее
черными, как ночи Африки. Бедняжке удалось чудом вырваться и прилететь к
любимому сыну, но гнусный Яков настиг ее и здесь. Помогите  мне  вернуть
мою маму.
   - Я вижу, что жулик вы отменный, но обаятельный, а значит, не все еще
потеряно. Яков Иосифович действительно личность неприятная, и  тут  я  с
вами согласна. Старый пачкун однажды ночью, когда я спала,  пробрался  в
подсобку и залез ко мне в трусы.  Естественно,  я  проснулась  и  хорошо
угостила его графином. Вы думаете, он  успокоился?  Как  бы  не  так.  В
следующее дежурство он подошел ко мне и как ни в чем не бывало предложил
деньги за определенный вид услуг.
   - А где в это время была его супруга, то бишь моя мамочка?
   - Ваша так называемая мамочка времени даром тоже  не  теряла.  Она  с
завидным постоянством заныривала в один хитрый номерок.
   - Что это за номерок и почему он хитрый?
   - Сиротиночка, вам не кажется, что  вашу  крохотную  шоколадку  можно
съесть всего за две минуты, а мы  беседуем  уже  целых  пять.  И  вообще
шоколад я люблю с шампанским, а к шампанскому положены фрукты.
   - Все зависит от того, насколько интересным окажется тот номерок.
   - Будьте уверены, Альфия Сагидовна туфтой не торгует.
   -  Поверим  на  слово,  -  со  скрипом  согласился  я  и,   проклиная
развращенность гостиничной прислуги, отправился в магазин.
   - А ваша "мамочка" воспитала вас жмотом, - окинув взглядом сиротливую
грушу, которую я выложил на стол в придачу к бутылке, заметила Альфия.
   - Я хотел купить две, но потом подумал, что четное  количество  дарят
только покойникам. А вам, ласточка, еще жить да жить.  Так  что  там  за
номерок?
   - Номер этот резервный, на тот случай, когда гостиница переполнена, а
край как надо кого-то устроить.  Он  не  имеет  официального  статуса  и
находится под личным контролем Клары Оттовны.
   - А это что за зверь за такой?
   - Клара Оттовна - наша хозяйка.
   - Понятно, а вы не подскажете, сколько ей годков?
   - Зачем это вам? - совершенно естественно удивилась Альфия.
   - Есть у меня маленькая задумка, хочу проверить.
   - Она не намного моложе вашей "матушки",  лет,  наверное,  шестьдесят
будет. Что это вас всех на старух потянуло? Мода такая, что ли?
   - Кого это всех? - насторожился я. - Кого еще потянуло?
   - Ну так слушайте. Примерно  через  двое  суток  после  того,  как  в
гостиницу поселились Рафаловичи, нулевой номер оказался почему-то занят.
Кем конкретно, никто не знал. Это показалось  нам  удивительным,  потому
что  в  гостинице  было  полно  свободных  комнат,   более   удобных   и
комфортабельных. Но самое интересное заключалось в том, что первое время
им вообще никто не пользовался.
   - А что на этот счет говорила ваша директриса?
   - С подобными вопросами обращаться к  ней  не  принято,  иначе  можно
запросто вылететь за дверь. Но не будем отвлекаться. Однажды вечером,  а
это случилось именно в мое дежурство, дверь нулевки своим ключом  открыл
довольно симпатичный мужчина примерно тридцати лет.  В  общем-то  ничего
странного в этом не было: многие жильцы приходят просто переночевать, но
меня удивило то, что буквально через десять минут к нему в  номер  вошла
француженка - так мы прозвали Зою Андреевну. Пробыла она там около часа,
а потом, подарив мне кусок французского мыла (нужен он  мне  сто  лет!),
преспокойно вернулась к себе. Поразилась я до крайности. Обычно в  такое
время в  гости  приходят  любовники  или  любовницы,  но  возраст  вашей
"мамочки" таков, что вряд ли с ней согласится иметь дело  тридцатилетний
красивый мужик. Если, конечно, он не извращенец.
   Тогда я  подумала,  что  это  заранее  назначенная  встреча  делового
характера. Но и тут оказалась не права, потому  что  их  свидания  стали
регулярными и происходили в одно и то же время по вечерам,  а  иногда  и
днем, но днем они встречались бессистемно. Сначала приходил он, а  минут
через пять француженка.
   - Опишите мне его внешность.
   - Попробую, если получится.  Как  я  уже  сказала,  на  вид  ему  лет
тридцать.  Худощавого,  но  крепкого  телосложения.   Глаза   черные   и
пронзительные,  словно  всего  насквозь  тебя  видит.  Нос  с  небольшой
горбинкой, рот широкий, но не губошлепистый. Щеки  впалые.  А  остальное
все как у всех.
   - Что остальное? - пошло ухмыльнулся я, потому как настроение по мере
ее описания у меня улучшалось и в ее словесном  портрете  я  все  больше
узнавал типуса, крутившегося у церкви. Вытащив вчетверо сложенный  лист,
я старательно его разгладил и, сунув в нос Альфии, строго спросил:
   - Узнаете? Это он?
   - Конечно он, - ни минуты не колеблясь, ответила она. -  Значит,  вот
вы за кем охотитесь, а могу я поинтересоваться - что это за гражданин?
   - Можете, но я вам все равно не  отвечу,  потому  как  сам  не  знаю.
Скажите, под какой фамилией он зарегистрировался?
   - Это я уже узнавала, он  вообще  не  регистрировался.  Просто  Клара
Оттовна дала ему ключи от номера, вот и вся регистрация.
   - Он съехал в одно время с Зоей Андреевной?
   - Не могу сказать наверняка, но у меня сложилось впечатление, что  он
проживал еще какое-то время, возможно, даже вплоть до вчерашнего вечера,
а сегодня с утра Клара Оттовна велела поменять постельное белье.
   - Ясно. Ваша информация не стоит даже одной гнилой груши.
   - А почему вы думаете, что я вам рассказала все?
   - Да? Послушаем.
   - А почему вы думаете,  что  моя  информация  стоит  вашего  дешевого
шампанского?
   - Вы ее мне выдайте, а уж я оценю сам, сколько она стоит.
   - Я похожа на идиотку?
   - Так же, как и я на идиота.
   - В таком случае мы с вами зашли в тупик и нам остается только пожать
друг другу руки и тепло проститься. Но если  надумаете,  то  сегодня  до
полуночи  либо  послезавтра  с  полудня  можете  найти  меня  здесь  же.
Константин Иванович, я полагаю, что флакон хорошей туалетной воды мне не
повредит.
   - От тебя и так благоухает, - буркнул я и вышел вон.
 
*** 
 
   В принципе информация, полученная от Альфии, только подтверждала  мои
догадки, а с подтвержденным материалом работать всегда легче, потому как
можно отбросить всякую ненужную шелуху. Теперь все свое внимание следует
заострить на Зое Андреевне и этом подозрительном типе. Нет сомнения, что
это какой-то агент, которого она  наняла  с  целью  отследить  дедушкино
захоронение. Очевидно, вышла на него сразу после того, как я ей отказал.
Завидное  упрямство  и  совершенно  патологическая  любовь  к  церковной
утвари.
   Ну да бог с ней, дело не в этом. Хотелось бы знать, насколько  далеко
продвинулся мой коллега, а равно с какой целью он запер нас в подвале  и
хотел угнать машину Лютовой. Ну, положим, запер-то он  нас  потому,  что
задумал совершить угон, по крайней мере,  так  подсказывает  логика.  Но
тогда как объяснить первый инцидент, тот самый, когда в подвале оказался
изолирован я один? Зои Андреевны в тот день еще  не  было  в  городе,  а
значит, причастной к тому первому случаю она быть не могла. Тогда почему
же оба эпизода так похожи? И в том и в другом разе дверь закрывают  тихо
и безо всякого шума, не предъявляя мне никаких претензий.
   Последний казус случился позавчера,  а  Рафаловичи  съехали  три  дня
назад. Получается нестыковочка. Либо  агент  по  собственной  инициативе
решил продолжать дело, либо Зоя Андреевна все еще в  городе,  но  просто
сменила место  жительства,  что  наиболее  вероятно.  Было  бы  невредно
установить среду ее сегодняшнего обитания, а заодно и сообщить,  что  ее
наемник автомобильный вор. И помочь в  этом  мне  может  Клара  Оттовна.
Скорее всего, она старая подружка поповской внучки, иначе  какого  черта
господа из Франции выбрали себе такую занюханную гостиницу.
   Ну ладно, этим мы займемся чуть позднее,  а  пока  пора  позавтракать
самому и покормить моих арестантов. Красной  икры  они  не  получат,  но
хлебушка  я  куплю  им   достаточно.   А   все-таки   какую   информацию
вымогательница Альфия приберегла для меня на потом?  Может  быть,  имело
смысл купить ей ее вонючую воду?
   Дома опять никого не оказалось. Что-то последнее  время  моя  супруга
стала вести несколько неупорядоченный образ жизни, и на эту тему  с  ней
следовало бы серьезно поговорить. Налив себе  вчерашнего  борща,  я  уже
приготовился  обстоятельно  позавтракать,  когда  в   дверь   позвонили.
Досадливо отбросив ложку, я пошел открывать.
   Этого я ожидал меньше всего.  В  дверях  собственной  персоной  стоял
пузатый отец Никодим. Был он в светском и в этом одеянии больше  походил
на рубщика мяса, решившего посетить оперный театр.
   - Извините, Константин Иванович, если  не  ко  времени,  -  заходя  в
переднюю, чопорно начал он, - но, видит бог, нужда заставила.
   - Проходите в кабинет, батюшка или как вас там...
   - Зовите батюшкой, а вообще-то по отчеству я Никодим Афанасьевич.
   - А  ведь  я  вас  знаю,  Никодим  Афанасьевич,  -  надеясь  на  свою
прозорливость, решил позабавиться я. - Лет десять тому назад вы на рынке
боровками торговали. Угадал?
   - Да как вы можете?  У  нас  в  роду  все  до  десятого  колена  были
священнослужителями, у меня дальний предок за веру погиб,  а  настоящего
моего прадеда, Александра Афанасьевича, в тюрьме за убеждения сгноили, а
вы такое говорите. Обидно.
   - Извините, значит, ошибся, - злясь на себя, поневоле стушевался я. -
Так что вас ко мне привело, какие проблемы?
   - Да это... Как вам сказать... Не знаю...
   -  Говорите,  преподобный,  наверное,  вы  хотели  сообщить   мне   о
недостойном поведении председателя благотворительного фонда  "Благовест"
Светланы Лютовой? - видя, что он никак не может собраться  с  мыслями  и
разродиться, подсказал я.
   - Да, но... Э-э-э...
   - Она тратит деньги фонда не по назначению?
   - Упаси бог. Я по другому случаю пришел...
   - Тогда я вас слушаю, - теряя терпение  и  помня,  что  стынет  борщ,
поборонил я его.
   - Беда случилась, Константин Иванович, в переплет Светлана  Сергеевна
попала.
   -  В  какой  переплет?  Да  говорите  же  вы  толком,  отец   Никодим
Афанасьевич, почему я должен вас постоянно подталкивать?
   - Так я правда не знаю, с чего начать. В  общем,  Светлану  Сергеевну
вчера вечером забрали в милицию.
   - За что? - чуть не подпрыгнул я от изумления.
   - За наркоту, - как-то смешно и по-блатному ответил понурый попяра.
   - Что ж, значит, заслужила, - подумав, резюмировал я. - Но  признаюсь
вам, я несколько ошарашен и огорчен. Мне она наркоманкой не  показалась.
Или она просто поторговывала?
   - Ну как вы так можете? - совсем расстроился поп. -  Никакая  она  не
наркоманка и ничем таким отродясь не занималась. Посудите сами, откуда у
нее на это время? С раннего утра и до поздней ночи как  белка  в  колесе
крутится.
   - Как же она попалась и откуда вы об этом узнали?
   - Ну, у нас кое-кто там, - он  показал  пальцем  в  потолок,  -  тоже
имеется, вот  тот  человек  и  сообщил,  чтобы  вы,  значит,  Константин
Иванович,  знали,  что  ее  остановили  гаишники  или,  как  теперь  они
именуются, гибдидишники и попросили разрешения осмотреть машину.  Она-то
ни о чем таком и думать не думала, пожалуйста, говорит. Они осмотрели  и
якобы нашли у нее пятьдесят граммов кокаина. А я  так  предполагаю,  что
они сами туда его подложили.
   - А какой им был смысл? - спросил  я,  а  про  себя  подумал:  "Какой
интерес  для   них   могла   представлять   Лютова,   мелкая   плутовка,
подвизающаяся на церковном поприще?"
   - А кто ж их знает, какой у них смысл! Знаю, что  Светлане  Сергеевне
заниматься дьявольским порошком никакого смысла не было.
   - А что на этот счет говорит ее муж?
   - Я вам и говорю, что Светлана Сергеевна никогда и близко  не  стояла
около такой скверны.
   - Что?! - Несколько секунд я  бессмысленно  лупал  глазами  и  хлопал
ушами, а когда наконец до меня дошла суть сказанного, то  чуть  было  не
зашелся смехом:
   - Так, значит, она у нас матушка?
   - Она не любит, когда ее так называют, ну да ладно. В Бога верует,  и
то хорошо. Ну, я пошел, не буду вас больше отвлекать.
   - Подождите, я так и не понял - зачем вы приходили?
   - Затрудняюсь вам сказать, но  Светлана  Сергеевна  хотела,  чтобы  я
сообщил вам, что она попалась с кокаином. А как там, что, я и сам толком
не знаю. Лично-то я с ней не