тин.
     Первым делом я зашел в фотоателье, но там меня ожидало очередное невезение. Рыжая, веснушчатая приемщица заказов, она же по совместительству заведующая, с первых же слов приняла меня в штыки:
     - Никаких негативов мы не храним, все возвращаем с выполненным заказом. Да и кто вы такой, чтобы требовать чужие пленки?
     - А я и есть ваш бывший заказчик, и негативы эти - мои! И еще надо разобраться, почему вы не удосужились мне их вернуть. Глядите, вот мои квитанции, подписанные вашей же рукой. Я постоянный ваш клиент, пора бы знать в лицо. Но если и дальше вы будете разговаривать со мной таким тоном, то нам очень скоро придется распрощаться.
     Очевидно, рыжая дама совсем не хотела со мной расставаться, поэтому, брезгливо взяв мои квитанции, углубилась в их изучение.
     - А вот вы и не правы, - после некоторого молчания кокетливо возразила она. - Я только первый день на приемке сижу, вместо приболевшей Тани, но чеки действительно наши. И поскольку вы являетесь нашим постоянным клиентом, то мы постараемся вам помочь. Пройдемте со мной.
     - Буду бесконечно вам благодарен.
     Откинув плотную портьеру, она втолкнула меня в черную комнату.
     - Господи, помоги! Темень-то какая! Прямо египетская! В такой темноте всякое может приключиться, а особенно с такой прелестной дамой, как вы! - выдавил я незаслуженный ею комплимент.
     - Хм, а Светка, между прочим, здесь по двенадцать часов вкалывает.
     Везет же молодым дурочкам! Им и молодость, им и приключения.
     Тоненькая девчонка, травившая свою юную жизнь закрепителями, проявителями и растворителями, в ответ на мою претензию с сомнением наморщила маленький носик:
     - Вы ошибаетесь, негативы мы в обязательном порядке вкладываем в конверт с фотографиями. Вероятно, вы сами куда-нибудь их подевали. Поищите получше. Пленка должна быть у вас.
     - Девонька, миленькая, я обязательно буду искать, но посмотрите и вы, может, где-то в загашниках и найдется. Вы ведь знаете характер моих снимков?!
     - Если вы тот самый Старков, то да. С другими фотографами вас трудно перепутать - сплошные аварии, кровь и мертвецы. Я даже сначала отказывалась ваши материалы обрабатывать, до того жуткими они мне казались. Вы подойдите или позвоните ближе к концу работы, часов в шесть, может быть, чего-нибудь отыщу в пробах, хотя вряд ли...
     - Постарайся, Света, я тебе за это принесу конфету.

***

     Объектом своего следующего посещения я избрал квартиру покойного, где сейчас, по моему предположению, должны были копошиться его родственники.
     Дверь открыл здоровенный сорокалетний детина, с бровями рыжими и густыми, как шерсть на заднице мастодонта.
     - Чего тебе? - прозвучало довольно неучтиво и грубо.
     - Может быть, разрешите мне пройти?
     - А кто ты такой?
     - Я Гончаров, бывший сослуживец хозяина этой квартиры, а ты кто такой?
     - Хрен морской, чего приперся?
     - Поглядеть на морское чудо. Немного с ним поболтать.
     - Сейчас ты у меня поболтаешь! Сейчас ты понюхаешь мое чудо!
     Забавно было смотреть, как он буквально на глазах наливается злобой.
     С удовольствием я наблюдал, как его кулачище замахивается для сокрушительного удара. Пригнувшись в последний момент, с глубоким удовлетворением заметил, как кулак достиг цели - дверного косяка. После долгого нечленораздельного воя наконец послышался осмысленный, отборный мат. Подпрыгивая, грубиян тряс окровавленной ручонкой, совершенно не обращая на меня внимания.
     - Извини, братан, но так получилось. Не хотел я портить свою морду тебе на забаву. Теперь я могу войти?
     - Входи, да закрой покрепче дверь, буду тебя калечить!
     - Зря ты, парень, это придумал, у меня же черный пояс по борьбе с дураками. - В подтверждение своих слов я несильно ткнул его в горло и прошел в комнату. Если бы не всепроникающий запах гари, то в недавний пожар верилось бы с трудом. Кроме обоев, двери и пола, новые хозяева поменяли даже окна. Можно было представить, что здесь творилось полтора месяца назад.
     - Ты что, мужик, сдурел? - ковыляя сзади, хныкал обиженный детина.
     - Нет, - заверил я его, - это просто так, сугубо воспитательная профилактика перед началом задушевной беседы. Тебя как зовут?
     - Колян я. Николай Григорьевич!
     - А скажи-ка мне, Николай Григорьевич, на каком основании ты находишься в квартире моего покойного приятеля?
     - Живу я здесь. Чего пристал?
     - И по какому же праву ты здесь живешь?
     - Дык это... Прописан я тут... Вот и живу.
     - И с какого же времени ты прописан?
     - Давно, годов десять как будет. Раньше-то в деревне у одной телки жил, а как Сашка спалился, переехал обратно.
     - Кем ты ему приходишься?
     - Дядька я его родной. Он из Азии сюда примотал, когда там война началась. А приехал - ни кола тебе, ни двора, только и было при нем, что на нем. Куда деваться? Прописал я его, а сам к бабе переехал.
     - Расскажи-ка мне, Николай, что ты увидел, когда вошел в обгоревшую квартиру? Все ли было на месте, может быть, что-то пропало?
     - Ну ты даешь! Какой же порядок после пожара?! Все было перевернуто вверх дном. Приехал-то я в день похорон... Мы его прям из морга забрали и похоронили... Даже гроб не велели откупоривать... А чего это я тебя не видал? С работы-то много людей было, а тебя не приметил - ни на кладбище, ни на поминках.
     - В командировке я был. Не отвлекайся, Коляша! Что ты увидел, когда впервые открыл квартиру?
     - Ну, значит, помянули мы его крепко и вместе с соседом пошли домой.
     Он-то мне сразу сказал, что на дверях у меня бумажка наклеена, чтобы сдуру кто не открыл. А у меня свои ключи, плевать я на ту бумажку хотел. Содрал ее, значит, и вошел. А как вошел, так и хреново стало. Враз протрезвел. Веришь ли, будто в кочегарку попал. Мать моя женщина, это ж...
     - Без эмоций, Колюня, спокойно! Расскажи мне все обстоятельно, с подробностями, но без эмоций.
     - Ну, это... в коридоре да на кухне - еще ничего, терпимо было, только занавески и польты сгорели, а в комнате все погорело. Диван, на котором Сашка лежал, вообще дотла сгорел, пришлось выкидывать и покупать новый.
     - Это хорошо. - Оглядывая оставшуюся обгоревшую мебель, я успокоил Коляна.
     - Чего хорошего-то?
     - Хорошо, что стенка цела, надеюсь, ее содержимое тоже.
     - Цела! Чего ты дуру гонишь? Гляди, наскрозь прогорела! Стоит только и воняет зазря. Ее тоже выкидывать надо. Только денег на новую нет. А барахло из нее я все повыкидывал.
     - Ну а фотоаппарат? Куда ты дел фотоаппарат?
     - Какой фотоаппарат? Не было никакого фотоаппарата!
     - А где его фотографии, пленки, блокноты? - совершенно растерявшись, тупо спросил я.
     - Где-где! На мусорке, два дня его писульки на помойку носил. Точно ты говоришь - там и пленки всякие были, и фотки разные, целый мешок вытащил!
     - Дурак ты, а не дядя! - В сердцах хлопнув дверью, я выскочил из квартиры.
     Похоже, мне определенно не везет в этом деле с самого начала. В подшивке нет ничего стоящего, компьютер напичкан старой, не нужной мне информацией, фотоателье архивами не располагает, а болван Колян вообще выкинул все рабочие материалы Старкова. Кажется, напрасно я взял аванс, понадеявшись на свою безмозглую голову. Время уже четыре, а у меня нет и малейшего проблеска.
     Нехорошо, господин Гончаров, быть таким самоуверенным, особенно в вашем возрасте!

***

     Третьим местом, куда я направил свои уставшие стопы, была городская ВПЧ-7, или попросту пожарка. Именно она принимала самое активное участие в тушении старковской квартиры. Но кем мне представиться? Просто гражданином Гончаровым? Да меня за мои нескромные вопросы в лучшем случае вытолкают в шею!
     Два молоденьких офицера, сидя на лавочке, курили и утомляли друг друга надоевшими уже рассказами. Их дуэт показался мне вполне подходящим.
     - Здорово, мужики! - нагло вклиниваясь в разговор, начал я.
     - Здравствуйте, - вежливо ответили они. - У вас какие-то проблемы?
     - Не без этого. Нужна ваша помощь.
     - В чем дело? - сразу насторожился один.
     - Что случилось? - спросил и другой.
     - Тещу надо загасить. Я ее поутру поджег, а она до сих пор тлеет.
     - Что-о-о! - Молодой, доверчивый лейтенант, позабыв закрыть рот, вылупил глаза. Его успокоил товарищ постарше:
     - Распустил уши, слушай ты его больше, не то еще наговорит! Веселый незнакомец, мы согласны помочь твоему несчастью, веди нас к своей теще, только через гастроном.
     - Проблем нет, - деловито согласился я, - можно даже вовсе обойтись без тещи и ограничиться одним гастрономом, только нам необходим четвертый.
     - Это еще зачем?
     - У меня к нему вопрос.
     - Какой? Ой не нравишься ты мне, мужичок! Канал бы ты отсюда, пока я еще добрый. Что тебе надо? Пашка, зови пацанов!
     - Стой, не надо, сейчас я вам все объясню.
     Предъявив документы, я в двух словах рассказал им настоящую причину своего появления.
     - Бог ты мой! А нельзя ли было попроще? Именно мы с Пашкой гасили ту квартиру и первыми в нее ворвались. Сам Бог направил вас к нам! Попади вы к начальнику, он бы подтвердил официальную причину пожара, то есть неосторожное курение в постели. Но мы на этот счет имеем совершенно иное мнение. Сейчас мы вам все расскажем, но только с тем условием, что ни вы нас, ни мы вас никогда не видели.
     - По рукам и через гастроном!
     - Да нет, что вы, мы просто пошутили. У нас дежурство, а нынче за свою работу нужно держаться.
     Случилось это так. Сигнал в нашу часть поступил в один час тридцать пять минут местного времени. Поскольку наша часть ближайшая, мы появились первыми, то есть были на месте уже через пять минут. Комната на третьем этаже полыхала вовсю! Я тогда очень этому удивился. Как за пять минут, что мы находились в дороге, она могла так разгореться? Обычно соседи нас поднимают, едва почуяв запах дыма, а тут... Если бы возгорелся газ, то произошел бы взрыв, но его не было. С огнем, несмотря на его интенсивность, мы справились довольно скоро и немного погодя, когда дым рассеялся, смогли спокойно проанализировать причину пожара. Первое, что бросалось в глаза, это труп хозяина. Четыре года я тушу пожары и видел немало обгоревших тел, начиная от грудных младенцев и заканчивая дряхлыми стариками. Но подобного еще не встречал. Это была натуральная головешка, местами обгоревшая до костей. Напрочь выжженный живот, торчащие черные ребра... Ужас! О каком, к черту, неосторожном курении тут можно говорить?! И еще диван, на котором лежал этот уголек. Диваном его, собственно, назвать было нельзя, потому что остались от него одни только пружины, все деревянные части сгорели, совершенно неописуемое зрелище. - Тут парень замолчал, видимо заново переживая ужасную картину, но через секунду, прокашлявшись, продолжил:
     - А теперь о самом главном - о том, о чем мой начальник предпочитает не слышать. А для вас это будет хорошей информацией к размышлению. В комнате пол выгорел почти весь, а вот в передней, которую огонь почти не тронул, пол прогорел очень странным образом.
     - Что значит - странным образом? - подтолкнул я замолчавшего пожарного.
     - Понимаете ли, выгорел он довольно ровной дорожкой прямо посередине коридора. Тогда у меня возникло подозрение, а теперь я в этом уверен, что таким образом поджигатели и запалили квартиру. То есть, вполне возможно, что в мертвое тело они закачали бензин, потом облили им всю комнату, а затем, отходя по коридору, пролили бензиновую дорожку для поджога. Повторяю, я несколько раз акцентировал на этом внимание, но, увы, безрезультатно! Мое рвение оказалось никому не нужным.
     - Непонятно, - пробормотал я, - если квартиру зажигают, то это кому-то нужно. Спасибо вам за информацию, но позвольте еще один вопрос. Не заметили ли вы рядом с трупом пепельницы с окурками?
     - О каких окурках вы можете говорить, - засмеявшись, ответил парень.
     - Там же все сгорело! А вот осколки массивной хрустальной пепельницы, вместе с пустыми бутылками, действительно были обнаружены подле дивана. Именно на этом основании высокое начальство и вынесло свой вердикт: пожар возник по вине гражданина Старкова, находившегося в состоянии алкогольного опьянения, и неосторожного курения последнего. Полный маразм!
     - Я вам очень благодарен, господа брандмейстеры, вы здорово мне помогли, на сто процентов подтвердив мои, не совсем обоснованные, подозрения.
     - Да чего там, только помните о нашем уговоре - вы нас не знаете!
     Бывайте здоровы! Сухого вам рукава!
     - Куда?
     Заржав, они скрылись в дежурке, а я поплелся домой. Время близилось к шести, и мне предстоял еще звонок в ателье "Гелиос". Правда, больших надежд я на него не возлагал, скорее всего, там поджидал меня ноль, помноженный на ноль.
     А вдруг? Вот из-за этого-то "вдруг" я прямо с порога кинулся к телефону. Увы, совершенно напрасно! Курносенькая девочка с глубоким сожалением сообщила, что ни единого негатива, равно как и фотографий, ей обнаружить не удалось.
     - С кем это ты там сюсюкаешь? - по-гусиному вытягивая шею, сварливо прошипела Милка.
     - С фотографом, - совершенно искренне ответил я.
     - Расскажи это тете Броне, что торгует на базаре кастрированными каплунами. С каких это пор фотографов зовут Светочками и даже миленькими?
     - Да она же еще совсем девчонка, - праведно возмутился я в ответ на гнусные и необоснованные подозрения.
     - Тем хуже для тебя, старый развратник! Уже и до девочек добрался!
     Интересно только знать, где ты выкопал подобную редкостную особь?
     - Представь себе, отыскал. И она действительно фотограф, - пытался я оправдаться.
     - Ну да, конечно! В таком случае ты у нее фотомодель. Я правильно понимаю положение вещей?
     - Правильно!
     - В таком случае, она бездарный фотограф, лишенный элементарного чувства гармонии, если, конечно, не работает на кунсткамеру. Ведь только там твое изображение могут оценить в полной мере.
     - Молчи, пьянь вокзальная, лучше на себя посмотри!.. Чего это ты расфуфырилась? - Только теперь я заметил ее тщательно уложенную прическу, макияж и умопомрачительное вечернее платье. А кроме того, полный стол вкусной жратвы, расфасованной по хрустальным вазочкам. - Милка, да ты, никак, сдурела?
     Праздники у людей давно кончились!
     - Это у людей, а у тебя праздники только начинаются.
     - Какие? - опасаясь внеплановой гадости, осторожно поинтересовался я.
     - Я беременна! - ставя себе в заслугу этот малоприятный для меня факт, гордо объявила Милка и, подумав, спросила:
     - Ты рад?
     - Конечно, - расквасил я губы в улыбке, - но надо бы в больничку...
     Это... Ну... Сама понимаешь, пока не поздно...
     - Поздно! - Злорадно торжествуя, она выпятила брюхо, которого я ранее почему-то не замечал, должно быть, маскировалась, стерва!
     Господи, ну почему мне так не везет? Не прошло и месяца, как меня дважды бросали в ямы с нечистотами, дважды пытались ухлопать, три раза вызывали к следователю, а теперь еще и это... Нет, Гончаров, определенно ты родился под счастливой звездой в момент ее затмения.
     - Ну а стол-то зачем? - уже равнодушно спросил я. - Да еще на шесть персон?
     - На нашу помолвку к семи часам я пригласила твою мать и своего отца.
     - Что?! На какую, к черту, помолвку?
     - На нашу, естественно. Сегодня объявим о нашей свадьбе, которая состоится через неделю - в четверг.
     - Ты совсем офонарела? Ну почему вы все непременно хотите меня на себе женить? Стоит пару раз с вами переспать, и вам обязательно хочется сделать мне гадость! Где вы, добрые и терпеливые Русские Женщины? Нет Русских Женщин, остались одни...
     Кажется, я вякнул что-то обидное, потому как в следующий момент меня сбили с ног каким-то дурацким приемом.
     - Иди помойся, переоденься и больше никогда не груби беременным женщинам.
     - И не подумаю!
     - Ты мало получил? Сейчас добавлю! Немедленно ползи в ванну!
     - Ладно, амазонка хренова...
     Весь вечер я промаялся, ожидая, когда припозднившиеся гости начнут поглядывать на часы. Но куда там! В одиннадцать они все еще резвились и рассказывали друг другу бородатые, непристойные анекдоты. Окончательно на них обидевшись, я выпил полный фужер водки и тут же, в кресле, захрапел.
     Утром, обозвав меня скотиной, раздраженная Милка умчалась к подругам.
     Наверное, ей не терпелось сообщить о своем счастье, о том, какого безупречного супермужика ей удалось урвать.

***

     Выдув больше литра крепкого чая, я насиловал себя чтением старковской подборки по делу о незаконном присвоении земельной площади. Судились две старухи - семидесятилетняя цыганка Панченко и хохлушка Иванченко, того же года рождения. Первой иск на свою соседку подала Иванченко, и заключался он в том, что ответчица, якобы незаконным путем, путем подкупа ее сына-алкоголика, оттяпала у нее жирный и плодовитый кусок земли, а потом соорудила на нем гараж.
     Общая площадь ущерба составила десятую часть сотки.
     Однако из объяснений ответчицы следует, что спорный участок был выменен ею по обоюдному согласию сторон на равноценный, только на задах двора, что и подтверждают прилагаемые документы.
     Второй иск от гражданки Иванченко поступил год назад, но опять-таки не был удовлетворен. После этого последовала уже целая серия заявлений - в милицию, суд и прокуратуру. Суть их сводилась к тому, что гражданка Панченко, подпоив своих многочисленных родственников, подговаривает их убить соседку.
     Они, то есть Панченко, вооружившись топорами и ломом, ночью через подпол проникают к ней в дом и забивают ее до смерти. А заранее подкупленный ими судмедэксперт выдает ей лживое заключение, в котором говорится о "...незначительной ссадине в области левой скулы...".
     К этим заявлениям аккуратный Старков скрупулезно подклеил пару десятков всевозможных бумажек, начиная с опросов свидетелей и кончая протоколами и заключениями экспертизы, медэкспертизы и даже психушки. Далее следовало несколько встречных заявлений в милицию, написанных уже гражданкой Панченко.
     В них цыганка в некорректных выражениях жаловалась на неприличное поведение своей соседки. Педантичный Старков методично подколол к ним копии протоколов участкового и следователей.
     Все, больше копаться в старческом маразме не было сил! Бедный журналист! Как у него хватало терпения купаться в этом дерьме? Тяжба, подобно вязкому болоту, даже с листа бумаги, чавкая, высасывала мозги. Почувствовав головную боль, я с раздражением отбросил папку и задумался.
     Нет, не зря я пролистал эти бумаги! Конечно же к убийце журналиста они меня не приблизили, но одно я понял абсолютно точно. Старков обладал бульдожьей хваткой и проницательным умом. И, что самое главное, не лаял из подворотни по пустякам. Попавшему под его наблюдение индивидууму стоило серьезно задуматься о своем ближайшем будущем. Теперь я знал, что остальные три дела, не законченные Старковым, могут принести результат. Просто так он бы за них не взялся. Эх, если бы знать, какое из них стоило ему жизни! Какое?
     Убийство инспектора рыбнадзора? Труп в деревенском борделе? Наркотики?
     Все, пока хватит! Мозги - штука тонкая, могут сгореть. Ты прав, господин Гончаров! Что ты там намекал мне насчет "чуть-чуть выпить"? Ты все правильно говорил, можешь не повторяться. Мы с тобой отлично друг друга поняли!
     После ста граммов положена сигарета, только где она? Я перерыл ящик кухонного стола и даже заглянул в бар, но нигде нужного мне зелья не нашел.
     Наверное, вчерашние гости расстарались, подумал я, вытряхивая содержимое пиджачных карманов, где, по моим подсчетам, что-то должно было быть. Я оказался прав. Более того, вместе с помятой пачкой "Явы" я выудил скрепленные чеки фотоателье "Гелиос". С удовольствием закурив, от нечего делать принялся их бессмысленно перелистывать. Наконец, затушив сигарету и отбросив не нужные мне квитанции, я растянулся на диване, рассчитывая еще немного вздремнуть.
     Прозрачное, едва уловимое чувство беспокойства пришло не сразу, но оно п