- Врешь, ты каждый день приходишь за  мной,  Черный  птиц,  и  хочешь
забрать меня в малиновое небо. Я давно жду тебя. Я готова.
   - Вот и отлично, забираем всех и летим на небо. Давайте все  свяжемся
одной веревкой и вместе улетим.
   - Давай, только не обмани меня, Черный птиц. Я буду первая.
   - Хорошо, Леля.
   Запястье у нее было не толще кошачьей  лапки,  и  на  нем  я  затянул
первый узел. Дальше пошло хуже. Тех, кто хотел лететь, оказалось  больше
десятка, еще пятерых я связал сонных.  А  трое  парней  и  две  девчонки
оказались сверхагрессивными. Девчонок я все-таки привязал с  применением
силы, а парни сопротивлялись отчаянно, пришлось мне их вырубить. Когда я
привязывал первого, Леля заголосила:
   - Черный птиц, Черный птиц, он хочет тебя убить, оглянись.
   Я вовремя отскочил, один из уже привязанных парней кинулся на меня  с
ножом.
   - Спасибо, Леля.
   - Ты мой друг, Черный птиц. И никто тебя у меня забрать не может.
   Веселая перспектива, подумал я, перетягивая последнего  парня.  Парня
можно было нести на одной руке. Но  началось  самое  ответственное.  Как
спустить по узкой тропке толпу связанных  одной  веревкой,  но  лишенных
координации наркоманов?
   - Макс, если я их выставлю за ворота и  плотно  закрою?  Может  быть,
этого достаточно?
   - Может быть! Да, иначе они у тебя все посыплются вниз.
   Раскрыв  ворота  пошире,  я  вытолкал  все  скопище  обтянутых  кожей
скелетов и капитально закрылся изнутри. Начинался самый  опасный  момент
нашей операции, самый опасный и непредсказуемый.
   - Ты готов, Ухов?
   - Я готов, а ты?
   - Тоже. Где спрячемся? Может быть, в нише?
   - А больше негде. Только спрячусь я, а ты выйдешь за ворота.
   - Только с тобой вместе.
   - А кто запалит заряды? Шнура у  меня  нет,  а  отсюда,  из  ниши,  я
выстрелю по ним из ракетницы.
   - Нет, я останусь с тобой.
   - Конечно, только тогда нас обоих оглушит взрывом, а сволочи спокойно
смоются. Константин, это не геройство. Это рациональный подход  к  делу.
Пока я очухаюсь, ты закрепишь  наши  позиции.  Все,  начинаем  работать.
Ворота можно не закрывать, все равно распахнет взрыв. Постарайся отвести
наркоманов за первый уступ, там безопасней. Иди. Если что, то... Иди.
   Тумаками и подзатыльниками я загнал свое  стадо  за  основной  портал
устья пещеры. Вне часами показались секунды.
   Ухнула гора,  выплевывая  из  карстовой  пасти  красную  слюну  огня.
Забалдела, заблеяла моя отара. А я был уже там -  внутри.  Натыкаясь  на
известковые обломки, в нише я нашел Ухова.  Он  сидел,  прислонившись  к
стене, и глупо вращал глазами. Жив, а это самое главное. Теперь работаю,
как говорит Макс, я один. Дверь  оторвало,  а  точнее,  отогнуло  только
наполовину. В нижней ее части образовался достаточно большой треугольный
проход. Я уже влезал туда, когда где-то наверху рвануло опять. Наступила
кромешная тьма. Видимо, последний взрыв вывел из строя динамо-машину.  В
коридорчике, где я оказался, находилась деревянная  дверь,  превращенная
теперь в груду щепок. За нею вверх поднимались  ступени,  которые  вновь
упирались в дверь, сорванную теперь с петель. За ней находилась  большая
уютная комната с мягкой мебелью. На широкой софе лежала Валя с открытыми
глазами и крохотными точками зрачков. Рядом на тумбе лежали  два  пустых
шприца и один полный. У противоположной стены, улыбаясь, балдел  Длинный
Вован. Улетать он начал недавно, поэтому полного экстаза еще не добился.
Комната кончалась узким крутым коридорчиком, в котором и лежали подонки.
Хирург был без сознания. А Анна с Жорой на манер  китайских  болванчиков
покачивали и трясли головами.
   - Ну что, Иваныч, как дела?
   - Нормально, Макс, вот только Жора еще  шевелится,  думаю,  его  надо
загасить. Мало  ли...  взрыв,  стукнулся  человек  головой  об  угол,  и
насмерть.
   - Нет, Константин, он у меня подохнет, находясь  в  полном  разуме  и
сознании.  А  этих  двоих   можно   загасить.   Особенно   перчаточника.
Нейрохирург, клятва Гиппократа, сволочь! Вон уже моргалки  зашевелились.
Двоих вяжем и в комнату. А Жорик пусть здесь побудет.
   - Не возражаю. Только хирурга с Анной уже ждет Ефимов.
   - Привезем трупы. Какая ему разница. Да, в общем, как  хочешь,  но  с
тем зверем говорить буду я.
   Защелкнув браслеты, мы перетащили их в комнату. Вован входил в полный
штопор. Валентина начала потихоньку оживать. Появился слабый  румянец  и
восстановилось дыхание.
   - Макс, я схожу заведу назад наркоманов.
   - Они уже без тебя вернулись. Для них  это  трагедия.  Мы  лишили  их
последней радости.  Теперь  у  них  начинаются  черные  дни  с  красными
птицами.
   Вспомнив Лелю, я  невольно  вздрогнул.  Какие-то  смысловые  накладки
преследуют меня во всей  этой  истории.  Сначала  Валентинины  фатальные
бредни, теперь Черный птиц, несложно сойти с ума, если не выпить граммов
двести водки.
   - Ухов, а не выпить ли нам водочки?
   - Я немного попозже, когда управлюсь.
   - А может, ну его, пускай с ним суды разбираются.
   - Чтобы завтра он оказался на свободе и ходил среди нас? Чтобы ехал в
одном автобусе со мной или с им изувеченной девчонкой? Чтобы вновь сажал
на иглу малолеток, а потом ковырялся в их кишках своими погаными лапами?
Чтобы опять неизвестно куда исчезали люди? Нет, Гончаров. Я не палач, не
моралист, но с такой нечистью жить под одним небом не собираюсь.
   - Тогда поторопись, а то скоро рассвет.
   - Торопиться в этом деле не  надо.  Ты  этих  гавриков  в  общий  зал
отведи, чтобы без свидетелей.
   - Попробую! Владимир Петрович, ты меня узнаешь?
   - Базара нет, ты Гончаров.
   - Хорошо, нам надо идти домой.
   - Как скажешь, начальник.
   - Сейчас заберем Валентину и двинем.
   - Нет проблем, такой кайф...
   - Иди сам, спускайся по лестнице до зала, а там я тебя догоню.
   Валентину я донес на руках. Хирурга стащил волоком, а  добрую  старую
знакомую Анну спустил на пинках. Она пострадала меньше всех и уже  через
пятнадцать минут пыталась  рекламировать  мне  средиземноморские  пляжи.
Вторым пришел в себя хирург. Его песня не отличалась оригинальностью.
   - Молодой человек, не нужно забывать то, что я лечил и  вылечил  вас,
как и тысячи других больных. Многим людям я  вернул  жизнь.  Я  врач,  а
гуманней этой профессии быть ничего не может. Я надеюсь, мы поймем  друг
друга. И при определенном вознаграждении...
   - Будем дальше скручивать головы и отрезать руки.  Кстати,  почтового
мальчишку зарубили - не ваша работа?
   - Упаси меня Бог, что вы, этот эпизод целиком на  совести  маньяка  и
садиста Жоры. Это уже не человек, животное в человеческом обличье. Таких
нужно судить и расстреливать.
   Он смотрел на меня своими черными, навыкате глазами, и я терял  волю.
Да, я начинал внутренне соглашаться с ним. Наваждение.
   - Молодой человек, таких докторов, как я, считанные единицы.  Меня  с
радостью возьмет любая страна, и я  принесу  людям  много,  очень  много
добра. Я прошу вас, отпустите меня прямо сейчас, прямо отсюда. Больше вы
меня не увидите, но определенные суммы денег будут поступать на ваш счет
ежемесячно.
   - Заткнись! - заорал я, тряся головой,  освобождаясь  от  наваждения,
потому что был уже внутренне готов отпустить его.
   - Но послушайте...
   Договорить я ему не дал,  щедро  спрыснул  его  нервно-паралитическим
газом.
   Белый и спокойный вернулся Макс. Отвел меня в сторону:
   - Знаете, Константин Иванович, при попытке к бегству Жора сорвался  с
сорокаметровой высоты и разбился насмерть.  Его  тело  сейчас  находится
недалеко от катера.
   - Конечно, я сам был этому свидетелем, а теперь не пора  ли  вызывать
Ефимова.
   - Пора, но как?
   - Он дал свою рацию.
   - Абсурд, мы в городе на расстоянии пяти-шести километров уже  ничего
не слышим, а тут...
   - Будем добираться сами.

***

   В шесть  часов  утра  два  переполненных  катера  ткнулись  носами  в
знакомый, но сейчас безлюдный пляж. Через полчаса к  ним  подъехали  два
канареечных  "уазика"  и  милицейский  автобус.   Чуть   позже   прибыла
труповозка,  забравшая  разбитое  тело  Жоры.  Наркоманов  упаковали   в
автобус, а остальных рассовали по "уазикам". Мы остались вчетвером. Ухов
подогнал машину почти к самому катеру,  и  Валентина,  шатаясь,  кое-как
добрела до нас. Вован, все еще под хорошим кайфом, уселся впереди.
   К нашему дому мы подъехали  в  семь  часов.  Измученную  Валентину  я
поддерживал за талию. Возле своей квартиры она  остановилась,  рассеянно
ища ключ.
   - Потом, Валя, поднимемся ко мне.  Помоешься,  отдохнешь,  -  все  не
решался я сказать ей о приезде мужа.
   С трудом она помылась и, вконец обессиленная, рухнула на диван.
   - Что же они со мной сделали, что это, сон?
   - Ничего не было, Валя, Валентина. Забудь.
   - Да! Ничего не было: "Валя, Валентина, что  с  тобой  теперь,  белая
палата, крашеная дверь..."
   Только к вечеру она кое-как пришла в себя. В девять вечера  мы  легли
спать, а через десять минут открылась дверь. На пороге стояла Ленка.



   Михаил ПЕТРОВ
   ГОНЧАРОВ И ЖЕНЩИНА-УБИЙЦА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

    Представительницы   прекрасной   половины   человечества   постоянно
причиняют беспокойство частному сыщику Косте Гончарову. Но чтобы женщина
стала виновницей нескольких убийств - такое он даже представить себе  не
мог. И решил познакомиться с ней поближе, прежде чем отдать  ее  в  руки
правосудия...

   Лариса Ивановна Цвигунова занимала третий этаж комфортабельного  дома
в престижном районе города. К сожалению, она имела  балкон,  на  перилах
которого я сейчас висел, оберегая цвигуновское семейное счастье. Ее муж,
лишенный пунктуальности, вернулся из командировки  несколько  раньше,  а
точнее, за два дня против указанного срока.  Это  всегда  унизительно  -
скрываться от  обманутого  супруга.  Об  этом  писано  много  романов  и
рассказана куча анекдотов. Но сейчас мне было не до  смеха,  потому  что
мои подошвы, соскользнув с обледеневшего бордюрчика, безвольно болтались
над трехэтажной бездной.  Спасибо,  выручили  руки.  Спасая  жизнь,  они
автоматически, крабами вцепились в поручни балкона. Так я и висел дохлой
селедкой на ветру, проклиная собственное легкомыслие и раннее  вторжение
хозяина. Одно я знал совершенно точно:  при  минусовой  температуре  мои
пальцы рано или поздно  разожмутся  и  я  полечу  вниз,  на  заснеженный
бетонный тротуар. До него  было  метров  пять,  расстояние  достаточное,
чтобы свернуть себе шею, а я этого не хотел.
   Я слышал, как мурлыкала Лорка, прогоняя неясные подозрения  мужа,  но
от этого было не легче. Дом был пятиэтажный,  выстроен  буквой  "П".  Из
левого крыла на моем уровне за мной с интересом наблюдал какой-то старый
хрыч, видимо грустно вспоминая прошедшую молодость. До него  было  рукой
подать, метров пять, не более, и поначалу я подумал,  что  он  предложит
свою помощь, но слишком хорошего я оказался  о  нем  мнения.  Он  просто
ожидал, когда же я наконец шлепнусь  задницей  об  асфальт.  Удивительно
подлая скотина!
   - Дед, - крикнул  я,  сдаваясь  на  милость  судьбы  и  стариковского
сволочного характера. - Помоги! Христианская душа гибнет. Помоги!
   Он закашлялся сизым табачным дымом и каверзно спросил:
   - А ты просил моей помощи, когда драл Лорку? Один справлялся.  Вот  и
виси один, покуда не надоест. Может, поумнеешь, и пропадет у тебя  охота
по замужним бабам шастать. Или расшибешь свой дурной  лоб,  чтоб  другим
неповадно было.
   С трудом подтянувшись, я вновь закрепился  на  балконном  бордюрчике,
став невольным свидетелем интимной сцены моей  любовницы  с  собственным
мужем. Бесстыдники, хоть бы свет потушили!
   Несмотря на абсурдность ситуации, в которой я оказался, настроение  у
меня было бодрое и оптимистичное.
   - Может, пожарку вызвать? - издеваясь, спросил дед  и  вдруг  застыл,
глядя куда-то сквозь меня. Я непроизвольно  повернул  голову.  В  правом
крыле третьего этажа в ярко освещенном окне  голая  женщина  упаковывала
вещи. Но не это поразило меня. Здесь не было ничего сверхъестественного,
если бы не мертвое тело,  лежащее  поверх  разобранной  постели.  Лупила
пятирожковая люстра, и при ее свете остренькая бородка  мужика  луковкой
топорщилась в потолок. Но даже и не это удивило  меня.  Совершенно  дико
смотрелась голая баба, воспринимающая все  как  должное.  Набив  шмотьем
большую  спортивную  сумку,  она  широко  зевнула  и   начала   неспешно
одеваться, мало отвлекаясь на труп. Даже если он умер своей смертью,  то
и тогда ее реакция  казалась  странной.  Между  тем,  одевшись,  женщина
выключила  свет,  обрывая   занимательный   спектакль.   Охреневший   от
увиденного  дед  смилостивился  и  молча  кинул  мне  моток  капронового
бельевого шнура, который я замотал за перила балкона.
   Подъезды находились  с  противоположной,  внешней  стороны.  Я  слез,
обогнул дом и увидел только хвост и рубиновые огоньки  уходящей  машины.
Даже марку мне разглядеть не удалось. Страдая похмельем  и  одышкой,  ко
мне подошел дед.
   - Утекла, стервь? Не поспели. Чего делать-то будем?  Ментов  кликнуть
надо бы. Кажись, она мужика завалила.
   - С чего ты решил? - проверяя свои подозрения, спросил я. - Может, он
по собственной инициативе копыта отбросил.
   - Тады чего она утекла? Мертвяка одного бросила?  Нет,  ментов  звать
надобно, чтоб чин по чину было.
   - Вот и зови, а я домой линяю, аллергия у меня на них.
   - Э, нетушки, не получится так, мил  человек,  дождемся  сообча.  Ты,
значит, тоже свидетелем получаешься и  имеешь  свою  ответственность  по
всей строгости закона.
   - Да иди ты, старый хрен, в баню, -  посоветовал  я  законопослушному
дедку, направляясь на остановку. - Поменьше  в  чужие  окна  заглядывать
надо, потаскун ветхозаветный!
   - Это я-то потаскун, это я-то потаскун? -  задохнулся  в  негодовании
дед. - Может, это я сейчас висел соплей  на  Лоркином  балконе,  блудник
несчастный? Джон Диван проклятый! Всю страну  мне  развалили,  демократы
занюханные!
   - Чао, бамбино! Скушно станет - пиши письма!

***

   В одиннадцатом часу ночи я  добрался  домой,  совершенно  не  мучаясь
угрызениями совести как за свершенный блуд, так и за отказ  выступить  в
качестве свидетеля увиденного мной преступления. Дело в том, что  совсем
недавно я развязался с довольно гнусной историей, в которую влип вот так
же спонтанно. Вляпаться в аналогичное грязное  предприятие  не  хотелось
даже в качестве свидетеля. Под сварливые реплики Валентины я  скрылся  в
ванной.  Удивительные  перемены  происходят  с  женщинами,   когда   они
поселяются в твоем доме. Куда подевалась  та  очаровательная  и  озорная
мадам, дарившая мне свою прелесть за спиною  трудолюбивого  мужа?  Забив
под завязку  мою  уютную  холостяцкую  квартиру  меховым  барахлом,  она
полновластной  хозяйкой  уселась  посередине,  мало  переживая  о   моем
дискомфорте. Та роковая ночь, когда обиженный супруг беспардонно  выгнал
нас из своей  квартиры,  навсегда  останется  в  моей  памяти  как  ночь
необратимых ошибок и моей грандиозной глупости. Уже через неделю  вполне
вкусив  прелестей  любовной  новизны,  я  извинился  перед  пострадавшим
соседом и  предложил  вернуть  ему  супругу.  С  улыбкой  Макиавелли  он
разрешил мне пользоваться бесценным даром до скончания наших дней и даже
пообещал небольшое вознаграждение за причиненный  мне  моральный  ущерб.
Мой замечательный тайник с пятью тысячами долларов Валентина  обнаружила
на десятый день и сейчас  ходила  серьезная  и  сосредоточенная,  видимо
обдумывая,  как  их  лучше  потратить.  Мои  пожелания   в   расчет   не
принимались.
   -  Милый,  у  тебя   что,   диспепсия?   -   донесся   до   меня   ее
отвратительно-ласковый   голос.   -   Или   после    праведных    трудов
дезинфицируешь свой член? Учти, если чем-нибудь меня  наградишь,  я  его
отрежу под самое основание. Возможно, в этом случае ты будешь  приходить
домой немного раньше и будешь в состоянии оценить  мою  заботу  о  тебе.
Выходи скорее, подлый трус, на столе стоят почитаемые тобою  пельмени  и
бутылка кагора.
   - Глупая ты нерпа, - недовольно проворчал я, входя в комнату.  -  Кто
же к пельменям подает кагор? Пельмень -  он  любит  самогон,  в  крайнем
случае, запотевшую водочку.
   - Для тебя, мой любимый, у  меня  найдется  все,  что  пожелает  твоя
бесценная душечка. А где ты болтался, моя ласточка?
   - Если б  ты  знала,  какого  изощренного  убийства  я  сегодня  стал
невольным свидетелем!
   - И какого же?
   - Представляешь, совершенно  голая,  красивая  баба  спокойно  грабит
квартиру, а сам хозяин в это время, тоже голый, лежит перед ней,  причем
безнадежно мертвый.
   - Вот как... Интересно... Садись, Котик, сегодня мне в голову  пришла
замечательная  мысль.  Тебе  не  кажется,  что  мы  живем  в   несколько
стесненных условиях?
   - Не понял... Чего ты там бормочешь? Какие условия?
   - Я имею  в  виду  твою  однокомнатную  халупу.  Жить  в  ней  просто
невозможно.
   - Кому не нравится, может приискать себе жилище комфортабельней. Меня
же моя халупа устраивает вполне.
   - Грубиян, ты как со мной разговариваешь? Лучшие  дни  и  ночи  своей
молодости я подарила тебе! Если бы я знала, каков ты есть, какой гнусный
характер имеет твой запаршивленный кот, то...
   - Замолчала бы и ложилась спать, - закончил я ее прерванную мысль.  -
С ужином я смогу справиться в одиночестве.
   - Такого удовольствия я тебе не доставлю! Костя, а  если  серьезно  -
давай поменяемся на нормальную квартиру.
   - Делай что хочешь, только меня в эту  авантюру  не  впутывай,  я  не
ударю палец о палец для воплощения твоих бредовых идей. Единственная моя
просьба к тебе - действовать осмотрительно, чтобы  на  старости  лет  не
оказаться на улице под забором.  Это  вредно  для  здоровья  и  ухудшает
пищеварение.
   - О чем ты говоришь? Ты плохо меня знаешь!
   - Откуда я могу тебя знать? Еще не  прошло  полутора  месяцев,  когда
твой муж посоветовал нам вести совместное хозяйство. Согласись,  это  не
очень большой срок.
   - Тогда отбрось сомнения  и  доверься  мне.  Баба  я  только  с  виду
утонченная, а на самом деле деловая и нахрапистая.
   - К несчастью, я это уже понял.
   - Опять хамишь, Котик, ты неисправим. Решено,  я  завтра  же  начинаю
заниматься этим делом. Для начала развожусь с мужем.
   - Зачем же, разве в этом есть необходимость?
   - Кот, ни один загс не зарегистрирует твой брак с замужней  женщиной.
Пока у нас нет такого закона.
   -  А  почему  ты  решила,  что  я  вообще  стремлюсь  наши  отношения
узаконивать? Такая бредовая мысль мне  не  приходила  даже  с  похмелья.
Живем мы с тобой душа в душу, можно сказать, как голубок с горлицей,  но
зачем об этом знать работникам загса?
   - Котик, ты свалился  с  луны.  Меня  же  никто  не  пропишет  в  эту
квартиру, если в моем паспорте не будет стоять штампа. И в этом случае я
не смогу подписывать обменные документы.
   - Не печалься, не кручинься, Валентинушка, горе твое поправимо. Выдам
я тебе доверенность на право обмена моего жилья.
   - Ах, ты так,  ты  так,  значит,  ты  не  хочешь  со  мно-о-о-о-й,  -
обиженней волчицей завыла она во весь голос. - Все вы такие! Паразиты!
   Спать  я  улегся  на  кухне  в  самом  наигнуснейшем  настроении,   с
последующими адекватными сновидениями. Мне снилось, что высоко в горах я
завис  над  глубокой  пропастью,  на  дне  которой  меня  с  нетерпением
поджидает толпа ментов, почему-то  похожих  на  самураев.  В  зубах  они
держат огромные кривые сабли, а раскосые глаза с вожделением ждут, когда
разожмутся мои коченеющие пальцы. И руководит этой грязной операцией моя
сожительница Валентина, причем  в  чине  майора  милиции.  Она  злорадно
кричит: "Попался, подлый трус!  Сдавайся,  от  нас  не  уйдешь!  Прыгай,
Костя, давай!"
   - Вставай, Костя, вставай! Да  вставай  же  ты,  наконец.  Пришли  за
тобой. Проснись, спящий красавец