оостров.
     От станции Белоостров начиналась Россия. Там  всегда  бывал  таможенный
осмотр.
     В вагоне появился чиновник:
     - Пра-ашу открыть чемоданы.
     Питерец не спеша открыл.
     Пара белья,  старенький  клетчатый  плед,  коробка  дешевых  конфет.  А
фуфайки, о которых кричал кенигсбергский матрос? Фуфаек  не  было.  Впрочем,
чиновник о фуфайках не слышал.  Постукал  по  стенкам  чемодана,  ничего  не
нашел подозрительного.
     В тот же день рабочий был в Петербурге  и  поднимался  по  лестнице  на
второй  этаж  каменного,  украшенного  скульптурами  дома  на   Васильевском
острове. Над дверью медная дощечка: "Зубной врач".
     Приезжий позвонил: два долгих звонка,  третий  короткий.  Это  значило:
пришел свой человек.
     Зубной врач открыл:
     - Проходите, вас ждут.
     Дело в том, что тут была  явка.  Так  называлась  квартира  для  тайных
встреч революционеров.
     В зубном кабинете рабочего дожидалась девушка.
     - Давайте, - сказала она.
     И взялась за чемодан. Чего только он, бедняга, не натерпелся в  дороге!
Были и шторм, и ливень, и обыск.
     Девушка живо выкинула из чемодана клетчатый  плед,  другие  вещички.  И
что это? Приезжий хитрым движением нажал на дно. Дно открылось, как  крышка.
Чемодан был с двойным дном. Плотно-плотно там были  набиты  газеты.  Девушка
взяла одну. "Искра"!
     Так вот что с таким трудом, в  такой  тайне  везли  из  Мюнхена  разные
люди! Через Кенигсберг, Стокгольм, Гельсингфорс в Петербург...
     Девушка  принялась  перекладывать  газеты   "Искра"   из   чемодана   в
деревянную коробку для шляп - тогда дамы носили большие широченные шляпы.  И
коробка для шляп была пребольшущей!  Девушка  полным-полно  напихала  в  нее
газет, перевязала ремнями. Подняла - тяжело:
     - Ничего, донесу.
     И понесла рабочим, в  рабочие  кружки,  на  окраины  Питера.  Она  была
агентом "Искры". Во  всех  больших  городах  России  тайно  работали  агенты
"Искры".
     "Искру" везли по морям. Везли на поездах. Тайно переправляли  в  разных
местах через границу.
     "Искра" раскрывала рабочим и крестьянам глаза на их жизнь.
     "Искра" учила: "Боритесь с царизмом! Боритесь с хозяевами!"
     "Искра" звала к созданию партии. Звала к  революции.  К  борьбе  против
царя.
     Поднималось в России могучее рабочее движение, разбуженное "Искрой".
     Во главе всего этого большого движения, руководителем  его  и  основным
редактором "Искры" был Владимир Ильич.
     Много писем получал Владимир Ильич  из  России  от  рабочих  и  агентов
"Искры". Сотни шифрованных писем шли из России. Шли из России  с  заводов  и
фабрик статьи и заметки. Владимир Ильич печатал их в "Искре". Писал  рабочим
в Россию ответы.  Писал  статьи  для  "Искры".  Писал  книги  о  политике  и
революционной борьбе.
     Свои  статьи  и  книги  с  декабря  1901  года  Владимир   Ильич   стал
подписывать: Ленин. Почему Владимир Ильич взял такую  фамилию?  Может  быть,
назвался именем суровой и мощной сибирской реки? Может быть.
     Появилось новое имя: Ленин. О нем узнает весь мир.


БОЛЬШЕВИКИ

     В  горной  Швейцарии,  у  берегов   синего-синего   Женевского   озера,
раскинулся красивый город Женева. В предместье Женевы, неподалеку от  озера,
в рабочем поселке Сешерон был один дом. Двухэтажный,  но  совсем  небольшой.
Как у всех домов, черепичная крыша. На окнах голубые ставни.
     В домике жили "Ильичи". Так ласково называли товарищи Владимира  Ильича
с Надеждой Константиновной.
     Сначала  Ильичи  жили  в  Мюнхене.  Мюнхенская  полиция  пронюхала  про
"Искру", пришлось уезжать. Перебрались в столицу Англии - Лондон,  на  много
верст протянувшийся  город,  дождливый,  туманный.  Целый  год  выпускали  в
Лондоне "Искру". И там  стало  опасно.  Надо  новое  пристанище  искать  для
"Искры". Так Ильичи очутились в Женеве, в рабочем поселке Сешерон.
     - Отлично! - сказал Владимир Ильич, в минуту обежав двухэтажный  домик:
внизу довольно просторная  кухня,  наверху  небольшие  светлые  комнатки.  -
Отлично. Тихо. Спокойно будет работать.
     Работы у Владимира Ильича  уйма,  но  тишина  скоро  кончилась.  Жители
поселка заметили: к русским и вообще-то приходило  много  людей,  а  в  июле
1903 года посетителям вовсе не стало счета. Приезжали по  одному,  по  двое,
по трое. Нездешние люди - это не трудно было понять: от  местных  отличались
и одеждой и речью. Речь была  русская.  Приезжали  русские  люди.  Видно,  в
Женеву  они  попадали  впервые,  все  было  им  внове.  Солнечное  небо   им
нравилось, и веселенькие ставни у окон, и цветы в палисадниках.
     Может быть, жители поселка Сешерон удивлялись, что летом 1903 года  так
много понаехало русских в Женеву.  Никто,  конечно,  не  знал,  что  это  из
разных местностей  России  съезжались  делегаты  на  II  съезд  партии.  Все
непременно заходили к Ильичам, а некоторые так  прямо  с  поезда  к  ним,  в
Сешерон. На кухне с утра до ночи кипел и  фырчал  эмалированный  чайник.  Со
стола не убиралась посуда. Каждого  встречали  приветом  и  горячим  чаем  с
мягкой булкой. Ведь были некоторые делегаты, что в  России  жили  в  ссылке.
Смельчаки! Выбрали делегатами, так они из ссылки бежали на съезд. У иных  на
еду даже не было денег. Но все полны были жизни и веры. Все были веселы.
     Иногда вечерами соседи  Ильичей  примолкали,  слушая  пение  из  домика
русских, где в эти дни так много  толпилось  приезжих.  Удивительное  пение,
такого еще не слыхивали в рабочем  поселке  Сешерон.  Широкие,  вольные,  то
заунывные, трогающие душу печалью, то залихватские и  удалые  мотивы  лились
из окон.
     - Видно, хорошие люди эти русские. Только хорошие люди могут  петь  так
задушевно! - говорили соседи.
     Делегаты приезжали к Ленину поговорить о  вопросах  съезда,  поделиться
мыслями. Делегаты знали,  он  больше  всех  подготавливал  съезд.  Владимира
Ильича очень ценили и уважали все делегаты. Ведь зто он писал в "Искру"  так
много статей. Это он написал замечательную книгу "Что делать?"  о  том,  как
строить партию. Подготавливал для партии Устав и боевую Программу.
     "Мы хотим добиться нового, лучшего устройства общества: в  этом  новом,
лучшем обществе не должно быть ни богатых, ни бедных, -  объяснял  Ленин,  -
все должны принимать участие в работе".
     Владимир Ильич еще в ссылке обдумывал Программу.
     И хотел договориться  на  съезде,  как  правильнее  бороться  за  новое
общество. Как к нему скорее прийти.
     Из Женевы делегаты поехали в столицу Бельгии  -  Брюссель.  В  Брюсселе
открылся II съезд. Не в просторном, светлом зале проходил съезд, как  теперь
бывает у нас. Нет, никакого не было  зала,  а  был  огромный  мучной  склад,
неуютный и темный. Пахло сыростью. Ночью, наверное, в темноте бегали крысы.
     Склад проветрили, подмели. Сколотили деревянную трибуну.  Большое  окно
завесили красной материей. Поставили лавки.  И  делегаты  заняли  места.  На
трибуну поднялся Плеханов. Плеханов был первым русским  марксистом.  Он  был
ученым. Еще до Ленина написал много книг, объясняющих  революционное  учение
Маркса. Плеханов торжественно открыл II съезд партии, сказал хорошую речь.
     Все слушали с замиранием сердца. Как волновался  Владимир  Ильич!  Даже
побледнел. Только ярко горели глаза. Давно мечтал он о партийном  съезде,  о
восстановлении партии. Наконец-то сбылось!
     Началась работа съезда. И почти с первых же  дней  началась  на  съезде
борьба.
     Что же это была за борьба? Кто против кого боролся?
     Дело в том, что нашлись  делегаты,  которые  не  соглашались  с  боевой
Программой Ленина.
     Слишком она казалась им новой  и  смелой.  Новизна  их  пугала.  И  эти
делегаты стали спорить с Лениным. Но Ленин был прав и так страстно и  горячо
защищал свою правоту, что большинство делегатов стало  на  его  сторону.  На
съезде обсуждали  Программу  и  Устав  партии.  Были  выборы  в  Центральный
Комитет и редакцию газеты "Искра". И по всем  вопросам  разгоралась  борьба.
Ленин сделал на съезде доклад, очень ясный и  убедительный,  все  слушали  с
необыкновенным вниманием. На съезде  было  тридцать  семь  заседаний.  Ленин
выступил сто двадцать раз с речами и  репликами.  Захватывающе  он  говорил!
Большинство делегатов было за Ленина. Их стали  называть  большевиками.  Кто
за  рабочую  революцию,  за  счастье  народа,  за  ленинскую  Программу,  за
Ленина - тот большевик. А  тех,  кто  на  II  съезде  откололся  от  Ленина,
назвали меньшевиками, их было меньше.  Меньшевики  отошли  от  революционной
борьбы. Большевики, напротив, теснее собрались вокруг Ленина.
     Съезд работал, заседания шли одно за другим,  а  возле  мучного  склада
стали   появляться   подозрительные   личности.   Шныряли,    подсматривали.
Оказывается,  бельгийская  полиция   распознала,   что   съехались   русские
революционеры, целую толпу шпиков подослала следить. Надвигалась  опасность.
Пришлось всему съезду перекочевать в новое место. Переехали  в  Лондон.  Там
продолжалась работа. Тоже  тайно.  Каждый  день  приходилось  менять  адрес,
искать для заседаний пристанище. Вот в каких трудных и опасных условиях  шел
второй съезд.
     Ленин  победил.  Большевики  были  с  ним,  неустрашимые  и   пламенные
соратники Ленина!


     ...В  Лондоне  часты  дожди.  И  тут  долго  сеял  меленький  дождичек,
лондонцы ходили  под  большими  зонтами.  Прямо-таки  запружены  были  улицы
зонтиками. На час прилетит ветер с Ла-Манша, разметет в небе  плотные  тучи,
блеснет голубизна, засветит солнце. И снова дождь.
     В один такой сырой день после  съезда,  когда  сверкнул  ненадолго  луч
солнца и скрылся за тучами, Ленин сказал:
     - Товарищи! Двадцать лет назад  здесь,  в  Лондоне,  умер  Карл  Маркс.
Поедем поклониться могиле великого Маркса.
     - Поедем, - согласились большевики.
     И они отправились все  вместе  на  кладбище.  Кладбище  было  в  парке,
расположенном в северной части Лондона на  высоком  холме.  С  холма  далеко
виден был Лондон. Темные  от  копоти  здания,  темные  крыши,  дымные  трубы
заводов.
     На могиле Маркса лежала плита из  белого  мрамора,  словно  в  раме  из
ярко-зеленой травы.
     Куст роз в изголовье. Лепестки печально  поникли.  Сеял  дождь.  Черные
зонтики медленно двигались улицами.
     - Товарищи, - негромко сказал Ленин, сняв шляпу. - Великий Маркс -  наш
учитель. Поклянемся над могилой Маркса, что будем  верны  его  учению.  -  И
добавил: - Никогда не оставим борьбы. Вперед, товарищи. Только вперед.


ЗЛОДЕЙСТВО

     В Петербурге на Путиловском заводе уволили троих рабочих.  Ни  за  что.
Не понравились мастеру - и все тут, уволены. Буря поднялась на заводе.
     - Нет у нас  прав.  Давайте  нам  права.  Долой  мастеров-живодеров!  -
требовали путиловцы.
     Вспыхнула стачка. Все путиловцы, все до единого,  отказались  работать.
Завод стал. В тот  же  день  остановились  еще  два  завода.  А  через  день
бастовало уже 360 заводов и  фабрик.  Затихли  станки.  Петербург  оцепенел,
притаился. Все ждали, что будет.
     В воскресенье 9 января 1905 года тысячи рабочих вышли на улицы.
     - Идем к царю милости просить,  -  говорили  рабочие.  -  Царь-батюшка,
заступись за правду, не дай пропасть с голоду.
     Большевики отговаривали: не ходите, не послушает вас царь.
     Рабочие шли: царь не знает, как бедует народ.  Узнает,  так  вступится.
Припугнет лихих мастеров и хозяев. А то уж совсем житья не стало рабочим.
     Рабочие несли царю петицию со своими просьбами. Утром в воскресенье  со
всех  концов  Петербурга  двигались,  двигались  к  Зимнему  дворцу  рабочие
шествия. Текли вдоль улиц, выливались  на  площади.  Качались  над  головами
церковные  хоругви,  поблескивая  золоченым   шитьем.   Плыли   на   вышитых
полотенцах иконы. Шли и дети и женщины. С верой, мольбой.
     Но что это? На перекрестках построены  отряды  солдат.  Ружья  у  ноги.
Офицеры перед строем в белых перчатках.
     В это время на Дальнем Востоке шла  война.  На  суше  и  на  море  были
жестокие бои. Почти год назад напали  на  Россию  японцы.  Русские  генералы
оказались  совсем  не  готовы.  Русские  войска  терпели  изо  дня  в   день
поражения. Тысячи солдат погибали где-то далеко...
     А  здесь,  в  Питере,  царские  офицеры  вывели  солдат  против   своих
безоружных рабочих. Расставили по всей столице. Зачем?
     - Для порядку, - объяснял один рабочий, держа у груди  икону  пресвятой
божьей матери. - Толчеи, стало быть, опасаются.
     Рабочий этот вышел на улицы вместе с женой. Огромные, как  черные  ямы,
глаза мрачно блестели на ее истомленном лице.
     - Воротилась бы домой, - поглядев на жену, сказал рабочий. -  Лица  нет
на тебе. Ребятишки одни в каморе заперты. Не сотворили бы  чего...  Вернись,
Татьяна, домой.
     - Нет, нет! - исступленно заговорила  она.  -  Выйдет  к  народу  царь,
кинусь  в  ноги.  Царь-батюшка,  пожалей  ребятишек!  Сердце-то  царское   и
помягчеет. У самого, чай, дети.
     Каменная  громада  Зимнего  дворца  неприступно  высилась   в   глубине
площади. Сотни окон немо глядели. Снег перед дворцом был нетоптаный,  белый.
Плотная цепь солдат с  угрюмыми  лицами  охраняла  дворец.  При  виде  толпы
офицер поднял руку в перчатке. Ружья вскинулись к плечу.
     - Братцы, не стращайте, солдатики! - закричали  рабочие.  -  Свои  ведь
идем. С добрым словом к царю.
     - Неужто он один в таком дворце громадном живет? - изумлялась  Татьяна,
дивясь величественному, как крепость, дворцу.
     - Стой! Не ходи дальше! - прокричал офицер. - Нельзя. Не сметь дальше!
     Рабочие смешались. На минуту произошла  заминка.  Но  задние,  не  видя
солдат, напирали.
     - Боже, царя храпи! - разносилось по площади.
     Рабочие в передних рядах подняли белые платки и махали ими.
     - Мы  -  мирные!  Царю  просьбу  несем!  -  кричали  рабочие  и  шли  с
хоругвями, иконами, белыми платками.
     - Пли! - приказал офицер.
     Раздался треск. Непонятный, негромкий.  Вспышка.  Человек  двадцать  из
толпы рабочих рухнули наземь.
     Татьяна охнула, схватилась за мужа и медленно сползла к его ногам.
     - Татьяна!.. - не веря, крикнул он.
     Она лежала на боку, уткнувшись в снег мертвым лицом.
     - Пли! - повторилась команда.
     - Пли! Пли! Пли!
     - Убили нас! - страшно охнул  рабочий.  Дикими  глазами  он  глядел  на
жену.  Обезумел.  Замахнулся  иконой,  швырнул  в  солдата,  кинулся   пулям
навстречу: - Злодеи! Проклятые... Ребятишки-то. Трое. В каморе запертые...
     Люди бежали с площади. Прятались в подъездах  домов.  Падали  замертво.
Снежная площадь перед Зимним  дворцом  почернела  от  тел  убитых.  Выскакал
конный отряд, с шашками наголо.
     - Бра-атцы! Пропали! - поднялся над толпой страшный вопль.
     - Проклятые, проклятые!
     - Вот он, ваш царь! - яростно агитировал молодой  большевик.  -  Вот  в
кого вы верили. В зверя жестокого верили!
     Рабочие поняли. Царь их расстрелял. Навсегда была расстреляна  народная
вера в царя.
     В это Кровавое воскресенье 9 января 1905 года в Петербурге  было  убито
больше тысячи рабочих. Пять тысяч ранено.
     К вечеру на петербургских улицах валились  фонарные  столбы,  строились
баррикады. Рабочие поднимали против царской власти бои.


     На  окраине  Женевы,  вблизи  реки  Арвы,  была  улица  Каруж.  Русские
эмигранты называли ее Каружкой. На Каружке преимущественно они  и  селились.
Здесь была столовая мужа и жены Лепешинских, товарищей Владимира  Ильича  по
сибирской  ссылке.  Столовую  Лепешинских  знали  все   русские   эмигранты.
Просторная комната  на  первом  этаже,  две  витрины  вместо  окон.  Длинные
дощатые столы, очень чистые. И пианино.  Это  была  не  только  столовая,  а
вроде бы клуб большевиков. Здесь читали лекции, играли в шахматы,  обсуждали
политику...
     Когда телеграф принес  в  Женеву  весть  о  Кровавом  воскресенье,  все
эмигранты без зова собрались в столовой  Лепешинских.  Говорили  мало.  Было
тихо. Лица были серьезны и строги. Большевики понимали: в России  начиналось
большое, небывалое.
     "Домой, домой, на родину!" - думал Владимир Ильич.
     Чей-то голос скорбно запел:

                       Вы жертвою пали в борьбе роковой...

     Все поднялись и подхватили:

                       Любви беззаветной к народу.
                       Вы отдали все, что могли, за него,
                       За жизнь его, честь и свободу.

     У многих на глазах были слезы.
     - В России революция, - сказал Владимир Ильич.
     Горячо прозвучало это великое слово.  В  тот  же  вечер  Ленин  написал
призывную статью для газеты "Вперед". Это  была  новая  газета  большевиков.
"Искру"  захватили  меньшевики.  А  большевики   теперь   выпускали   газету
"Вперед".
     Ленин писал: "Начинается восстание. Сила  против  силы.  Кипит  уличный
бой, воздвигаются баррикады, трещат залпы, и грохочут  пушки.  Льются  ручьи
крови, разгорается гражданская война за свободу...
     Да здравствует революция!
     Да здравствует восставший пролетариат!"


КРАСНЫЙ ФЛАГ В МОРЕ

     Однажды в конце лета у  двери  женевской  квартиры  Ульяновых  зазвенел
колокольчик.
     - Володя, к тебе, -  сказала  Надежда  Константиновна,  впуская  в  дом
незнакомого молодого человека.
     У него было круглое, открытое мальчишечье лицо.  Ясные,  светлые  глаза
любопытно и чуть удивленно глядели из-под черных бровей.
     - Проходите, очень рады вам, - сказала  Надежда  Константиновна.  "Экий
славный паренек. Так на лице и  написано,  что  прямой  да  хороший.  Должно
быть, приезжий".
     В России шли непрерывные забастовки и стачки, к Владимиру Ильичу  часто
приезжали с родины большевики за советом.
     Молодой человек вошел  вслед  за  Надеждой  Константиновной  к  Ленину.
Вытянулся у порога, слегка выкатив грудь, - чувствовалась военная выправка.
     - Откуда вы? - улыбнулся Владимир Ильич.
     - Матрос Афанасий Матюшенко с  броненосца  "Потемкин",  -  отрапортовал
незнакомец. И стоял как на службе - руки по швам.
     Владимир Ильич стремительно к нему шагнул. Схватил руку. Пожал.
     - Руководитель команды революционного  броненосца  "Потемкин"!  Надюша,
взгляни, совсем молодой...
     Через  полчаса  кипел  на  спиртовке  эмалированный  чайник.  На  столе
высилась горка ломтей  пышного  хлеба.  Аппетитно  желтело  свежее  масло  в
масленке.
     - Ну, рассказывайте, милый Матюшенко, пожалуйста! - нетерпеливо  сказал
Владимир Ильич, когда тот умял несколько ломтей хлеба с чаем.
     И матрос Афанасий Матюшенко рассказал историю  эскадренного  броненосца
"Потемкин".


     Это был недавно отстроенный, самый мощный военный корабль. Он  стоял  в
Севастополе. Какие огромные орудия  были  на  нем!  Семьсот  сорок  матросов
составляли команду.
     В России бушевали  восстания.  В  деревне  крестьяне  бунтовали  против
помещиков. Не утихала  русско-японская  война.  Японцы  побеждали,  страшные
потери  несли  русские  войска.  Погибла  целая  наша  эскадра  в  Цусимском
проливе. Все было гнило и плохо  у  царских  правителей.  Народ  презирал  и
ненавидел царя Николая II.
     Командир броненосца, лютый  и  безжалостный  человек,  боялся,  как  бы
революционный дух не проник на броненосец "Потемкин", и увел  броненосец  из
Севастополя на военные  учения  в  море.  Подальше  ох  родных  берегов,  от
рабочих забастовок и стачек.
     Рано утром в открытом море  матросы  поднялись  по  сигналу.  Назначены
были наряды. Большой группе матросов велели мыть палубу.
     Ветер   доносил   какой-то   противный   запах   с   верхней    палубы.
Матросы-мойщики поднялись наверх. И что же? Там  на  крюках  было  подвешено
мясо. Жирные  белые  черви  ползали  в  нем,  червей  было  так  много,  что
казалось, мясо шевелится. Мерзко стало матросам от этого зрелища.
     - Вот чем запасли нас кормить!
     - Не будем есть червей, пусть офиц