просил кондуктор.
     Все молчат. И Владимир Ильич молчит.
     Лошади тронулись, и тогда Владимир Ильич вскочил с  места  и  выпрыгнул
из конки. И со всех ног - к проходному  двору.  Позади  слышался  суматошный
звон колокола: звонил кондуктор. Конку остановили.  Но  Владимир  Ильич  уже
добежал до проходного двора. Юрк в ворота. Шпик тоже соскочил  с  конки,  да
поздно. Оглянулся направо, оглянулся налево. Никого.
     А Владимир Ильич через  проходной  двор  выбрался  на  другую  улицу  и
благополучно пошел на кружок.
     Кружок собирался на квартире Ивана Бабушкина - слесаря с  механического
завода   за   Невской   заставой.   Завод   по   имени   хозяина   назывался
Семянниковским. За Невской заставой было много заводов и фабрик. Утром,  еще
темно, на разные голоса начинали гудеть заводские гудки. По-темному  шли  на
работу  рабочие.  А  кончали  работать  ночью.  Совсем  солнца  не   видели.
Беспросветная жизнь! Но ведь нельзя же, нельзя же вечно так жить!
     Рабочие тайно от полиции  собирались  на  квартире  слесаря  Бабушкина,
обсуждали свое положение.
     И в этот вечер собрались и ждали лектора Николая  Петровича.  На  самом
деле это был Владимир Ильич. Он назвался Николаем Петровичем, чтобы шпики  и
полицейские не узнали, кто он.
     Зачем  же  Владимир  Ильич  приезжал  на  рабочий  кружок  за   Невской
заставой? И на другие кружки?
     Затем, что хотел, чтобы все рабочие узнали учение Маркса.  Маркс  учил:
рабочие есть та сила,  которая  может  перестроить  общество.  Если  рабочие
захотят и сумеют восстать против фабрикантов и  против  царя,  никто  их  не
сломит. Значит, надо объединяться рабочим. Надо  поставить  цель  и  идти  к
своей цели. Какая у рабочих может быть  цель?  Одна.  Взять  власть  в  свои
руки. Устроить государство трудящихся. Прекрасное государство,  справедливое
общество! Маркс назвал это общество коммунистическим.


ПЕРВАЯ КНИГА

     В то время, когда Владимир  Ильич  занимался  в  кружке  слесаря  Ивана
Васильевича Бабушкина  за  Невской  заставой,  немало  рабочих  марксистских
кружков собиралось в разных концах Петербурга. Когда Владимир Ильич  приехал
в Петербург, прежде всего начал искать связи с революционерами-марксистами.
     - Товарищи! - сказал Владимир Ильич.  -  Надо  нам  всем  нести  учение
Маркса в рабочие  массы.  Надо  объединиться  с  рабочими  и  подготавливать
революцию.
     Так образовался  революционный  Союз,  который  после  стал  называться
"Союзом борьбы за освобождение рабочего класса". Сначала "Союз  борьбы"  был
только в Петербурге, а потом и в других городах.
     Вот какое громадное дело поднял Владимир Ильич!
     Но Владимир Ильич не только кружками руководил то  за  Невской,  то  за
Нарвской заставами, то на Васильевском острове. Была у него еще одна  важная
работа. Лишь выпадал свободный час, Владимир Ильич занимался  этой  работой.
Днем, поздно  вечером,  иногда  даже  ночью  Владимир  Ильич  писал.  Книга,
которую  писал  Владимир  Ильич,  была   страшна   для   капиталистов.   Она
рассказывала  рабочим,  как  вернее  бороться  с   властью   капитала,   как
организованнее вести эту борьбу.
     Скоро  Владимир  Ильич  закончит  книгу.  Товарищи-марксисты  тайно  ее
отпечатают и распространят по рабочим кружкам.
     Поздно. В комнате Владимира Ильича за тюлевой занавеской встала  черная
тьма. В доме напротив окна погасли. Наступила ночь. Город спал.
     Владимир Ильич отложил перо и  встал  из-за  стола.  Сделал  три  шага.
Комната маленькая, но он любил пошагать.
     - Дорога одна. Русский рабочий  пойдет  этой  прямой  дорогой  открытой
политической борьбы к победоносной коммунистической революции, - вот  о  чем
думал  и  писал  Владимир  Ильич.  Книга  его  звала   русских   рабочих   к
победоносной коммунистической революции.
     Еще никто никогда не обращал к русским рабочим таких смелых призывов.
     А было Владимиру Ильичу в то время всего двадцать четыре года.  Он  был
совсем молодым. Он много знал. И верил: русские рабочие совершат революцию.


БУНТ НА СЕМЯННИКОВСКОМ

     На  рождество  Семянниковский  завод,  что  за  Невской  заставой,   не
работал. Под праздник должны были платить рабочим получку. Протяжно, на  всю
заставу прогудел гудок. Станки остановились.
     Иван Бабушкин прибрал инструменты.
     Вошел мастер в новых скрипучих сапогах, толстощекий и сытый:
     - Ребята, потерпите денег до вечера.
     Из углов мастерской послышалось недовольно:
     - Своего жди, как милости!
     Но  ничего  не  поделаешь,  приходилось  ждать.  Рабочие  толпились   в
мастерской и во дворе, топтались на морозе, дуя  в  кулаки.  Поглядывали  на
проходную: не несут ли конторщики деньги из банка?
     - Лучше бы работать, чем  зря  болтаться,  все  лишнее  выработаешь,  -
ворчали рабочие.
     Наконец на крыльце конторы появился управляющий в  полушубке  из  белой
овчины.
     Толпа хлынула к крыльцу.
     - Нынче денег нет, завтра будем платить, - объявил управляющий.
     И все. Иди домой  под  праздник  с  пустыми  карманами.  Напрасно  ждут
ребятишки гостинца - баранку или пряник. А у кого и на хлеб ни  копейки  нет
дома.
     - Нам шиш, а у капиталиста за день процент на деньги  нарос,  -  сказал
Бабушкин.
     О таких случаях, какой  произошел  с  ними  сегодня,  говорил  Владимир
Ильич на кружке. Объяснял: капиталисту  выгодно  подольше  капитал  в  банке
держать,  нарастают  проценты.  Капиталисту  каждый  день   лишнюю   прибыль
приносит. А рабочие пускай подождут.
     На другое утро вместо отдыха пришлось  идти  к  заводу  за  жалованьем.
Денег опять не платили. Время текло, короткий зимний день  шел  к  концу,  а
конторщики с деньгами не показывались.
     - Братцы, обманули нас! - раздался чей-то гневный голос. Как сигнал.
     Люди закричали, кинулись с улицы к проходным.
     В проходных образовалась давка. Рабочие в ярости рвали двери с  петель,
били стекла:
     - Получку пла-а-ти!
     Просвистел камень, двуглавый орел над  заводскими  воротами  закачался.
Полетели камни, палки, куски каменного угля. Разбили фонарь.  Толпы  рабочих
бросились к хозяйской лавке возле завода. Выбили дверь. Ворвались.  Топорами
и кольями крушили товар.
     - Жечь управляющего! - послышался зов.
     Толпу понесло к флигелю управляющего.
     Флигель притаился, наглухо закрыл ставни. Рабочие навалили к  запертому
крыльцу поленьев и щепок, плеснули керосину. Пламя  вспыхнуло,  вскинулся  к
крыше столб черного дыма и искр.
     - Так его, так его, не будет обманывать! - кричали рабочие.
     Но издали донесся звук медной трубы. Мчалась пожарная  часть.  Вестовой
на жеребце подскакал к горящему крыльцу.
     - Пшел вон! - заорал на рабочих.
     Примчались пожарные. Оцепили флигель, наставили лестницу,  нацелили  на
огонь брезентовые рукава, - скоро пожар угас.
     - Расходись по домам! - распоряжался брандмейстер в пожарной каске.
     Народ стоял.
     Брандмейстер махнул  рукавицей.  Поднялся  пожарный  рукав  и  принялся
стегать по толпе ледяной струей. Люди  побежали.  Ледяной  ливень  гнал  их,
хлестал. Одежда лубянела на морозе.
     Только к вечеру привезли деньги  из  банка.  Хозяева  побоялись  дольше
задерживать выплату. За  получкой  выстроились  очереди  измученных  угрюмых
людей. Платили до ночи. К ночи завод утих.


ЧЕТЫРЕ ЛИСТОВКИ

     Жандармы  ходили  по  квартирам,   хватали   бунтовщиков-семянниковцев.
Выкручивали за спину руки, вели в полицейский участок.
     - Лавку хозяйскую бил? Садись в тюрьму, за решетку.
     - Крыльцо управляющему жег? В тюрьму, за решетку.
     Бабушкин ждал: "Придут и за мной".
     Поздно вечером в дверь постучали. Быстро, коротко.  Сердце  упало:  "За
мной".
     Бабушкин немного помедлил и пошел открывать дверь.
     Стучался Владимир Ильич. Весь  белый  от  инея,  на  бровях  наморозило
сугробики  снега.  Сбросил  пальто  и,  потирая  озябшие  руки,  зашагал  по
горнице:
     - Ну, говорите! Выкладывайте. Как началось? Что пережили рабочие?
     Бабушкину хотелось всю душу вылить Владимиру  Ильичу.  В  памяти  стоял
вчерашний бунт  на  заводе,  разгром  хозяйской  лавки,  костер  на  крыльце
управляющего. За лавку да за костер жандармы и хватали сегодня рабочих.
     - Нет, сознательному рабочему  не  кулаками  надо  бороться,  -  сказал
Владимир Ильич. - Напишем об этом листовку.
     Они сели рядом за стол. Шепотом, чтобы не услыхала хозяйка,  обсуждали,
о чем будут писать в листовке. О том, что настало  время  борьбы.  Никто  не
освободит от рабства рабочего.  Никто.  Только  он  сам.  Не  кулаками  надо
бороться, а организацией.
     Товарищи рабочие,  объединяйтесь,  требуйте  свои  права  у  хозяев!  -
призывала листовка.
     Была поздняя ночь. Опершись щекой на кулак, Бабушкин следил за  быстрым
пером Владимира Ильича. И вдруг клюнул носом:
     - Я ничего, ничего, просто так.
     - Просто так, сидя уснул! - засмеялся Владимир  Ильич.  -  Ложитесь-ка,
ведь завтра чуть свет на работу.
     Бабушкин послушался, лег, а Владимир Ильич стал переписывать  листовку.
Надо переписывать крупными буквами, печатными буквами, чтобы  рабочие  могли
легко  разобрать.  Владимир  Ильич  усердно  выписывал  каждую  букву.  Одна
листовка, вторая, третья, четвертая.
     Внезапно загудел фабричный  гудок,  заполнил  небо,  улицы  и  бился  в
замороженное оконце Бабушкина.  Это  Семянниковский  завод  звал  рабочих  к
утренней смене. Загудели заводы и фабрики. Невская застава проснулась.
     - Бабушкин, вставайте, - будил Владимир Ильич.
     Бабушкин вскочил.
     - Что? А? Где? Почему? - не понимал он со сна.
     Тер глаза. Никак сообразить не мог: откуда в его комнатушке  раным-рано
Владимир Ильич? Как он здесь  очутился?  Но  увидел  на  столе  переписанные
печатными буквами четыре листовки и все вспомнил.
     - Надо распространить их среди рабочих,  -  сказал  Владимир  Ильич.  -
Жалко, больше не успел переписать. А как надо бы, эх, жаль, не успели...
     Они вышли из дому. В небе еще не погасли ночные  звезды.  Тихо  мерцали
голубоватыми лучиками. Белые столбы дыма поднимались  из  труб.  Улица  была
залита темными толпами рабочего люда. Владимир Ильич и Бабушкин смешались  с
народом.
     Бабушкин нащупал в кармане четыре листовки. Сейчас  потихоньку  раздаст
их знакомым рабочим. Те  прочитают  и  передадут  дальше.  И  много  рабочих
узнают о том, как надо лучше устраивать стачки.
     - Наш первый агитационный листок. В  добрый  час,  Бабушкин!  -  сказал
Владимир Ильич.


"МИНОГА"

     Узкая длинная рыба. Непонятно, почему Надежде Константиновне  Крупской,
такой привлекательной девушке, дали кличку "Минога". Впрочем, членам  "Союза
борьбы" сплошь и рядом давали самые странные клички. Например, кличка  Глеба
Кржижановского - "Суслик". Чем он на суслика  похож?  Да  ничем.  Невысокий,
живой, глаза яркие, черные. Он был близким другом Владимира  Ильича.  Учился
на инженера и был хорошим марксистом.  Великолепно  вел  кружки  на  рабочих
окраинах. Очень его Владимир Ильич за это ценил!
     А вот нижегородцев Анатолия Ванеева и Михаила Сильвина звали  "Мининым"
и "Пожарским". Вроде подходит. Что касается  Владимира  Ильича,  прозвище  у
него было "Старик". За ум и образованность его так прозвали.
     В один ноябрьский день, когда деревья  Александринского  сквера  стояли
уже по-зимнему белые, как в сказке о деде-морозе, "Минога", то есть  Надежда
Константиновна Крупская, не спеша прогуливалась по скверу  против  Публичной
библиотеки. На ней была короткая шубка. Меховая шапочка не  закрывала  косы.
В  маленькой  муфте  пальцы  крепко  сжимали  тетрадку.  Тетрадка  содержала
сведения об ужасающей жизни рабочих.
     Надежда Константиновна служила в Управлении железных дорог, а еще  была
учительницей вечерне-воскресной  школы  рабочих  за  Невской  заставой.  Эту
тетрадку Надежде Константиновне принес рабочий фабрики, ее ученик.  Сведения
были нужны для листовки.
     Год прошел, как Владимир  Ильич  сочинял  вместе  с  Бабушкиным  первую
листовку  и  четыре  раза  переписывал  ночью.  Теперь  петербургский  "Союз
борьбы" выпускал сотни  экземпляров  листовок,  тайно  перепечатывал  их  на
мимеографах и распространял по всему Петербургу.
     ...Вот наконец он, Владимир Ильич! Он  появился  в  подъезде  Публичной
библиотеки. Надежда Константиновна, увидев его, заспешила  на  Невский.  Они
встретились на Невском и пошли вниз к Неве.  Владимир.  Ильич  взял  ее  под
руку.
     - Успешно работалось в библиотеке? - спросила  Надежда  Константиновна,
а сама всунула в рукав ему из муфты тетрадку.
     - Отлично! -  ответил  Владимир  Ильич,  глубже  засовывая  тетрадку  в
рукав. - Точные сведения?
     - Да.
     - Спасибо! - сказал Владимир Ильич.
     Она обернула к нему розовое от мороза лицо.  У  нее  сияли  глаза.  Как
хорошо было Владимиру Ильичу  с  этой  простой  и  серьезной  девушкой!  Они
познакомились вскоре после приезда Владимира  Ильича  в  Петербург.  Неужели
только тогда? Владимиру Ильичу казалось, он всю  жизнь  ее  знал.  Он  любил
делиться с ней мыслями. Она охотно и  радостно  помогала  ему.  У  них  были
общие взгляды, общая цель.
     Вдруг   Надежда   Константиновна    почувствовала,    Владимир    Ильич
предостерегающе  сжал  ее  локоть.   Сзади   следовал   за   ними   человек.
Неприятнейший тип, с поднятым воротником. Плечи сгорблены, руки в карманах.
     Владимир Ильич мгновенно перевел  разговор.  Громко  стал  толковать  о
самых житейских вопросах. О том, что на Лиговке,  слышал,  есть  магазинчик,
где дешевы зимние шапки. Надо бы съездить купить...
     А сам все быстрее вел Надежду Константиновну по Невскому проспекту.
     Пересекли, свернули на  какую-то  улицу.  Шпик,  не  отступая,  шел  по
пятам.
     - Разойдемся, - шепнул Владимир Ильич.
     Они простились. Надежда Константиновна  вернулась  назад,  на  Невский,
ждать конку. Владимир Ильич пошагал дальше случайной улицей.  Шпик  увязался
за ним. Несколько минут  Владимир  Ильич  быстро  шел  вперед.  Вдруг  круто
повернул в переулок. Шпик не рассчитал, проскочил дальше по улице.
     А Владимир Ильич увидел в переулке роскошный подъезд богатого  дома.  С
коврами и пальмами. И пустое кресло швейцара в подъезде. Мигом вошел, сел  в
кресло, схватил газету со столика, загородился.
     Шпик прибежал в переулок. "Где  человек,  за  которым  шпионил?  Сквозь
землю, что ли, провалился?"  Шпик  рот  от  удивления  разинул.  Побегал  по
переулку и побрел восвояси ни с чем.
     Такой у него жалкий был вид, что невольно Владимир Ильич  не  удержался
от смеха. Но скорей домой, нельзя тянуть время - как бы не  явился  швейцар!
Владимир Ильич пощупал в рукаве тетрадку. Здесь.  Опасность  позади.  Скорей
домой, за работу.


НЕ УБЬПШЬ НАШЕ ДЕЛО

     Восьмого декабря 1895 года в квартире Надежды  Константиновны  Крупской
было  собрание  членов  "Союза  борьбы".  "Союз  борьбы"   решил   выпускать
нелегальную газету "Рабочее Дело".  И  вот  собрались  обсудить  статьи  для
первого номера. Четыре статьи написал Владимир Ильич. Боевые и  смелые,  они
всем очень понравились!
     Печатать газету "Рабочее Дело" решили  в  подпольной  типографии.  Была
такая типография на берегу Финского залива в питерском пригороде.
     - Там и будем печатать, - договорились члены "Союза борьбы".
     Передали статьи Анатолию Ванееву. Анатолий  Ванеев,  двадцатитрехлетний
студент, был стойким человеком. Всей душой предан был революционной  работе.
Владимир Ильич ему  поручал  самые  ответственные  и  опасные  дела.  Завтра
Анатолий Ванеев отвезет статьи в типографию, и скоро  рабочие  будут  читать
свою первую газету.
     Расходились  члены  "Союза  борьбы"  с   собрания   поздно,   довольные
сделанным делом.
     Владимир Ильич задержался. Они говорили с  Надеждой  Константиновной  и
не могли наговориться. О  товарищах.  Владимир  Ильич  откопает  в  человеке
интересную черточку и пойдет  хвалить  -  не  нахвалится.  Любил  он  людей!
Надежде Константиновне очень  было  дорого  это.  Говорили  о  рабочих.  Как
рвутся рабочие к знаниям! Возьмите Бабушкина, яркий, талантливый...
     - До свидания, Надя, - сказал Владимир Ильич. - Завтра  прибегу  к  вам
сломя голову...
     Улицы были  пусты.  Горели  редкие  фонари.  Тусклый  свет  фонарей  не
заглушал света звезд. Владимир Ильич дошел до  Публичной  библиотеки.  Здесь
тоже было пусто. Он был один. Липы  Александринского  сада  наклонили  сучья
под тяжестью снега. Треснул сучок. С  ветки  хлынул  снежный  дождь.  Хорошо
было у Владимира Ильича на душе!
     Он пришел домой на Гороховую улицу, где недавно снял  комнату.  Слишком
уж за ним охотились шпики: из осторожности приходилось часто менять адреса.
     Вошел на цыпочках, чтобы  не  разбудить  хозяйку.  Спать  не  хотелось.
Решил почитать. Владимир Ильич подбирал материал  для  своей  новой  будущей
книги. И сейчас, только сел, зачитался, увлекся.  Взглянул  на  часы:  скоро
два.
     - Надо ложиться, - сказал он себе и еще зачитался.
     В два часа позвонили.
     Владимир  Ильич  не  сразу  понял,  удивленно   прислушиваясь.   Звонок
повторился, резко, грубо. Зашлепали в коридоре ночные туфли хозяйки.
     - Кто там? Кто там? - слышен был голос хозяйки у двери.
     Вошел  дворник,  в  дубленом  полушубке  и  фартуке.  За  ним  бесшумно
прошмыгнули в комнату Владимира Ильича  двое  штатских.  Позади  жандармский
офицер.
     - Предписание на арест.
     Двое штатских  бросились  делать  обыск.  Рылись  в  книгах,  ощупывали
постель, осматривали печь и печную отдушину.
     Владимир Ильич без слов стоял у стены.
     Он думал о товарищах. Что с ними? Один он взят  или  товарищи  тоже?  А
Надя? Что с Надей? Неужели наше дело пропало? "Нет. Нас уже не  погубишь,  -
думал Владимир Ильич. - Не убьешь  наше  дело.  Встанут  новые  сотни  тысяч
рабочих. Поднимется на Руси весь рабочий народ".


КАМЕРА Э 193

     Узенькое решетчатое окошко под потолком. Сквозь  грязное  стекло  слабо
льется серый свет. Железный откидной стол у стены.  Железный  стул.  В  углу
прямо на пол свалены книги. Читать разрешается. Сестра Аня и Надя  натаскали
Владимиру Ильичу уйму нужных книг. Надю не арестовали в ту  ночь.  А  сестра
Аня с мамой приехали из Москвы,  как  только  Владимира  Ильича  посадили  в
тюрьму.
     Сегодня четверг - день  свиданий.  Владимир  Ильич  отложил  в  сторону
книги. Надо заняться другими делами. Пошагал для разминки  и  стал  у  стола
спиной к двери. В двери круглый глазок, надзиратель поминутно  глядит.  Стоя
спиной к глазку, Владимир Ильич скатал из хлебного мякиша катышек,  продавил
пальцем углубление.
     Зачем? Вот зачем.  Такая  у  Владимира  Ильича  из  хлеба  чернильница.
Вместо чернил  молоко.  Он  взял  книгу  и  принялся  выводить  между  строк
молочными чернилами слова.  Напишет  слово,  молоко  просохнет  -  слова  не
видно. Сегодня передаст книгу домой.  Надя  или  Аня  нагреют  страницу  над
лампой,  и  вот  чудеса-то:  медленно,  постепенно  слова  начнут   оживать,
проявляться, как негатив на пластинке. Пожалуйста, читайте письмо.  Владимир
Ильич писал на волю не письмо, а листовку.
     В ту ночь с 8 на 9 декабря  вместе  с  ним  арестовали  сто  шестьдесят
членов "Союза борьбы".  Но  "Союз"  не  распался.  Там,  на  воле,  поднятые
"Союзом", продолжались забастовки и стачки. Владимир Ильич посылал  листовки
для стачечников.


     За дверью громыхнули ключи, взвизгнул замок.  Дверь  отворилась.  Вошел
надзиратель. Владимир Ильич вмиг схватил хлебную чернильницу с молоком. И  в
рот. Проглотил.
     Надзиратель приблизился. Ничего не увидал подозрительного:  заключенный
читает. Бренча ключами на железном кольце, надзиратель удалился из камеры.
     А Владимир Ильич слепил новую чернильницу и  продолжал  писать  дальше.
Потом и эту чернильницу съел. Так надзиратель и остался