елефонную трубку.
     Надежда Константиновна переглянулась с Марией Ильиничной.
     - Володя, не езди сегодня. Поберегись, пожалуйста!
     - Там поглядим, - уклончиво ответил  Владимир  Ильич  и  заторопился  в
свой рабочий кабинет.
     Урицкий  убит.  Еще  раньше   был   убит   другой   видный   большевик,
Володарский.  Контрреволюция  выслеживала  членов  Центрального  Комитета  и
правительства.
     Но разве мог Владимир Ильич не ехать к рабочим? Рабочие ждут.
     В назначенный час пришла машина. Шофер Степан Казимирович  Гиль  всегда
возил  Ленина  и  сегодня  повез.  Сегодня  у  Владимира  Ильича  было   два
выступления в разных районах. А вечером заседание Совнаркома.
     - Перед рабочими выступлю, успею и  на  Совнарком,  -  сказал  Владимир
Ильич.
     Гиль только головой покачал:
     - И откуда у вас силушки берутся, Владимир Ильич?
     Он привез  Ленина  на  Большую  Серпуховскую  улицу,  на  бывший  завод
Михельсона. Владимир Ильич бывал здесь и раньше.
     Рабочие  собрались  в  гранатном  цехе,  большом  деревянном,   недавно
построенном здании. Люди сидели, стояли у станков и в  проходах.  Лица  были
строгие. Строгое внимание в глазах.
     Ленин  говорил  о  гражданской  войне.  О  борьбе  с   белогвардейскими
бандами.
     А рабочие этого  цеха  готовили  против  белогвардейцев  гранаты.  Надо
будет, и воевать пойдут.
     Ленин видел: нет, ни за  что  рабочие  не  уступят  свои  заводы,  свою
власть буржуям.
     Вот откуда, товарищ Гиль, силушки  наши  берутся.  Рабочий  класс,  как
аккумулятор, заряжает энергией.
     ...Митинг окончился. Окруженный рабочими, Ленин  вышел  из  цеха.  Гиль
мигом завел машину, поставил на скорость.  Шофер  Гиль  был  осторожен.  Вон
какая уймища  народу!  Неспокойное  время.  Шофер  Гиль  знал  про  убийство
Урицкого. Уж садился бы скорее в машину Владимир Ильич... Его не  отпускали.
Вопросы сыпались со  всех  сторон...  Помолодевший,  живой,  Владимир  Ильич
говорил, говорил с рабочими. Вдруг... Что это? Выстрел?  Владимир  Ильич  не
сразу понял. Толкнуло в левую руку. Он покачнулся. Еще выстрел. Резкая  боль
рванула шею. Владимир Ильич начал валиться на бок. Третья пуля  чиркнула  по
пальто на спине.
     Ленин упал.
     - Ленина убили! - отчаянно закричали в толпе.
     Узколицая женщина,  с  темным  взглядом,  бросила  на  землю  браунинг,
кинулась со двора. Люди побежали ловить контрреволюционерку-убийцу.
     - Владимир Ильич! - звал Гиль. - Товарищ Ленин!
     - Домой, - белыми губами выговорил Владимир Ильич.
     Рабочие подняли его, помогли сесть в машину. Мертвая  тишина  наступила
в толпе. Кажется, всем слышно было прерывистое дыхание Ленина.
     Гиль на полной скорости мчал машину к Кремлю.
     - Владимир Ильич, мы вас внесем,  -  просил  Гиль,  когда  подъехали  к
дому.
     Владимир Ильич не хотел. Мучила боль,  рубашка  взмокла  от  крови.  Но
пошел сам, опираясь на  Гиля  и  провожавших  рабочих.  Медленно,  медленно,
молча. На третий этаж. Какая длинная трудная лестница! Крутые ступени...
     В ужасе бежала навстречу Мария Ильинична:
     - Володя! Володя!
     - Немного ранен...  пройдет,  -  с  трудом  сказал  Владимир  Ильич.  -
Успокойся, Маняша. Не пугайте Надю.
     Надежды Константиновны не было дома. Она была на работе.
     А в Совнаркоме все собрались. Ведь Владимир  Ильич  назначил  заседание
на  девять  часов.  Все  знали  -  Ленин  требовал  точности.  Первый   раз,
единственный раз Председатель Совнаркома опаздывал...
     Осторожно подвели Ленина к постели, покрытой клетчатым пледом.  Надежда
Константиновна берегла этот плед... Владимира Ильича  положили.  Он  слабел.
Желтизна поползла по лицу.
     Двери в  квартиру  были  распахнуты.  В  смятении  и  страхе  толпились
товарищи.
     Приехали врачи.
     - Что? - спрашивали с надеждой товарищи. -  Не  тяжело  ранен  Владимир
Ильич? Не очень опасно?
     Тяжело ранен. Очень опасно...
     Томительно  тянулись   минуты.   Вот   вернулась   с   работы   Надежда
Константиновна. Отчего открыты двери? Отчего так много в доме людей?
     Кто-то бережно погладил ее по плечу. Она поняла. Спросила:
     - Жив?
     Стон донесся из  комнаты  Ленина.  Она  выпрямилась,  подтянулась  и  с
сухими глазами, без слез, вошла к Владимиру Ильичу. Он увидел ее,  улыбнулся
через силу:
     - Ничего,  Надя,  с  революционером   это   всегда   может   случиться.
Пустяковая рана, поправлюсь...
     И закрыл глаза. У него падал пульс. Ему было хуже и хуже.
     Неужели Ленин умрет?


В ЭТИ ТРУДНЫЕ ГОДЫ

     В коридоре Совнаркома стрекотали телеграфные  аппараты:  та-та,  та-та,
та-та...  Передача  -  прием,  передача  -  прием...  Один   телеграфист   в
солдатской  шинели  принял  бегущую  ленту.  Вчитался.  С  какой-то   особой
поспешностью расшифровал  и  бегом  понес  в  конец  коридора,  на  квартиру
Ленина.
     Дверь открыла Надежда Константиновна. Он протянул телеграмму.
     - Скорей передайте Владимиру Ильичу, - сказала она.
     "Володе  будет  приятно,  что   именно   этот   солдат   принес   такое
известие", - подумала Надежда Константиновна.
     Они его знали со Смольного. В Октябрьские дни Советскому  правительству
понадобились свои верные телеграфисты. Солдат  выучился  телеграфному  делу.
Из Петрограда с правительством переехал в Москву.
     - Несите,   -   торопила   Надежда   Константиновна,   и   телеграфист,
обрадованный таким поручением, вошел в маленькую комнату.
     Там стояла узкая кровать, покрытая клетчатым пледом. Рядом  с  кроватью
у окна письменный стол. Владимир Ильич  читал  за  столом.  Левая  рука  его
висела на перевязи. Он похудел и осунулся, а в остальном  был  прежним.  Так
же остры глаза, так же быстры движения.
     Телеграмму прислали бойцы Красной Армии.
     "Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города -  это  ответ  на
Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"
     - Ну молодцы! - воскликнул Владимир Ильич. - Ну,  спасибо,  спасибо!  -
растроганно повторял он. И снова перечитывал  вслух  телеграмму:  -  "Взятие
Вашего  родного   города..."   Наши   взяли   Симбирск,   слышите,   товарищ
телеграфист? Замечательная победа, слышишь, Надюша?
     Владимир  Ильич  тут  же  написал   ответную   телеграмму.   Поздравлял
красноармейцев с победой, благодарил. Писал, что взятие  Симбирска  -  самая
целебная на его раны повязка.
     - Нет лучше для меня лекарства, чем эта весть! Теперь  живо  пойдет  на
поправку, - сказал Владимир Ильич.
     И верно, через  несколько  дней  в  "Правде"  был  напечатан  врачебный
бюллетень о том, что здоровье Владимира Ильича поправилось.
     Врачи позволили Ленину вернуться к работе.
     Времена наступали тяжелые. Антанта поняла, что с Красной  Армией  шутки
плохи, и двинула на нас еще больше сил.  Четырнадцать  государств  вторглись
на советские земли. Белогвардейцы  и  кулаки  хлебом-солью  встречали  чужие
войска. Вступали под чужое командование. Белогвардейские  составляли  полки.
И шли на Советскую власть. Страна наша стала осажденной крепостью.
     - В осажденной крепости вся жизнь должна  идти  по-военному,  -  сказал
Ленин.
     Постоянно к Ленину приезжали военные специалисты  и  красные  командиры
докладывать о положении на фронтах и советоваться.
     Ленин сказал:
     - Во время гражданской войны нужны особенные порядки.
     И  предложил  ввести  всеобщую  трудовую  повинность.  Советские   люди
все-все-все должны работать на заводах и фабриках, в учреждениях, на  полях,
на железных дорогах. Помогайте Красной Армии, советские люди!
     Красной Армии нужно  оружие.  Товарищи  рабочие,  изготовляйте  оружие.
Больше оружия!
     Красную Армию нужно обувать, одевать. Товарищи  рабочие,  больше  шейте
сапог, гимнастерок, шинелей.
     Фабрики не успевали шить сколько надо. Не хватало кожи  для  сапог.  Не
хватало материи. Как быть? Как одеть народ и Красную Армию?
     Правительство и партия объявили сбор у  населения  теплых  вещей.  Люди
несли на сборные пункты полушубки, фуфайки, шерстяные шарфы и носки.
     А буржуи не хотели расставаться со своими  богатствами.  Красная  Армия
была буржуям чужой. Им не жалко  красноармейцев,  не  жалко  детишек.  Пусть
мерзнут.
     - Надо отобрать у буржуазии лишние теплые вещи.  Хватит  им  по  одному
пальто, - сказал  Ленин  Дзержинскому.  -  Трудящиеся  последнее  отдают.  И
богатые пусть поделятся.
     Дзержинский был председателем Всероссийской  чрезвычайной  комиссии  по
борьбе с контрреволюцией, или, как тогда называли,  ЧК.  Дзержинский  послал
чекистов в дома богачей. Собирали чекисты одежду и  обувь.  Потом  раздетым,
разутым рабочим по ордерам раздавали без денег. И Красной Армии посылали  на
фронт.
     Но голод был самой страшной бедой. Давно продукты  в  городах  выдавали
по карточкам. Помалу, впроголодь.
     Советское правительство издало новый строжайший закон. Назывался  новый
закон продразверсткой. Это значит, крестьяне обязаны были весь  лишний  хлеб
и продукты сдавать государству. Муку, крупу, мясо, масло,  картофель  -  все
отдавали для Красной Армии, для рабочих и служащих.  Тяжело  крестьянам,  но
другого выхода не было.
     Такой порядок, когда в Советской стране была продразверстка и  всеобщая
трудовая повинность, когда весь народ работал  для  фронта,  когда  продукты
распределялись по карточкам,  а  одежду  выдавали  по  ордерам,  потому  что
продуктов и одежды было так мало, когда полуразрушенный транспорт был  занят
перевозкой орудий и войск для защиты страны и  ехать  в  поезде  можно  было
только по пропуску, - такой порядок Ленин называл военным коммунизмом.
     Трудные годы!
     Счастье, что в эти трудные годы был у нас Ленин.


СЛУЧАЙ В СОКОЛЬНИКАХ

     Во время болезни Владимира Ильича, когда  несколько  дней  он  был  при
смерти,  Надежда  Константиновна  скрывала  страх  и  тоску,  держалась  как
каменная, стойкости ее все удивлялись.
     А  когда  Владимир  Ильич  поднялся,  сама  заболела.  Да  сильно!   От
душевного  потрясения  вспыхнула  старая  болезнь.  Ныло  сердце,  не  могла
ходить, не спала, задыхалась. Врачи  сказали,  только  чистый  воздух  может
помочь.
     Санаториев в ту тяжелую пору было у  нас  очень  мало.  Но  для  слабых
детей в Сокольниках под Москвой открыли Лесную школу. Стояла  школа  посреди
парка, воздуха чистого - океан!
     Надежду Константиновну уговорили здесь пожить.
     Когда Ленин  приехал  поглядеть  Лесную  школу,  где  придется  Надежде
Константиновне жить, навстречу выбежала ватага ребят. Впереди, задрав  хвост
крючком, неслась собачонка.
     - А позвольте познакомиться, как вас зовут? - спросил Владимир Ильич.
     - Ее Бобкой зовут! - в восторге закричали ребята.
     - Господин Бобчинский, - сказал Владимир Ильич.
     И протянул Бобке руку, а она лапку дала. Ну уж тут ребята вовсе  пришли
в восхищение. Не знали,  чем  еще  Владимира  Ильича  удивить.  Другую  свою
любимицу, кошку Муську, притащили показывать. И  Ленин  решил,  что  Надежде
Константиновне хорошо будет среди этой веселой  и  живой  ребятни.  Проводил
Надежду Константиновну в Лесную школу. Страшно занят был Ленин. Каждый  день
до поздней ночи занят был решением государственных дел.  Все  в  государстве
строилось заново, а ведь Ленин был главой государства.
     А вечером все-таки выберет час, скажет Гилю:
     - Поедем навестим Надежду Константиновну, а?
     Настала зима. Навалило  снегу.  Москву  замело,  занесло.  Ломовики  не
успевали вывозить из города снег, так и стояли сугробы  по  улицам,  вышиной
чуть не в два этажа.
     В один такой снежный январский день  1919  года  в  Лесной  школе  была
назначена елка. Владимир Ильич обещал приехать на елку. Собрались под  вечер
с Марией Ильиничной, взяли для  Надежды  Константиновны  бидончик  молока  и
поехали.
     Машину, как всегда, вел шофер Гиль. Да еще поехал  товарищ  из  охраны,
Чебанов.
     Был воскресный день, народу на улицах множество.  Заваленные  сугробами
улицы были узки, словно траншеи, в иных местах не проедешь.  Но  шофер  Гиль
ловко маневрировал между людьми и горами снега, машина шла без задержки.
     Вдруг, при въезде в Сокольники, у железнодорожного моста, где не  видно
было людей, трое человек загородили дорогу:
     - Стой. Будем стрелять!
     Гиль хотел проскочить, но Владимир Ильич велел  остановиться.  Владимир
Ильич подумал, что  это  милиционеры.  Время  военное,  милиционеры  обязаны
следить, кто выезжает на машине за город. А  что  не  по  форме  одеты,  так
тогда милицейской формы еще не водилось.
     Автомобиль стал. Трое здоровенных мужчин  окружили  машину.  Распахнули
дверцы. Нацелили револьверные дула:
     - Вылезайте!
     Все вышли.
     - Я Ленин, - сказал Владимир Ильич.
     Он все еще думал, что это милиционеры. Но что  такое?  В  одну  секунду
двое приставили к вискам  Владимира  Ильича  револьверы.  Он  чувствовал  их
холодную сталь. Третий, в папахе, с  наглым  лицом,  живо  обшарил  карманы.
Забрал кремлевский пропуск и маленький ленинский браунинг.
     - Какое вы имеете право? - возмущенно воскликнула  Мария  Ильинична.  -
Показывайте ваши мандаты.
     - Нам мандаты не требуются. У нас на все право есть.
     И бандиты  вскочили  в  автомобиль  и  погнали  прочь,  издали  грозясь
револьверами. Автомобиль скрылся из виду.  Все  это  случилось  так  быстро,
никто не успел и опомниться.
     Несколько мгновений  Владимир  Ильич  в  негодовании  молчал.  Потом  с
упреком:
     - Позор! Сколько нас народу, дали машину угнать.
     - Владимир Ильич! Я в них оттого не стрелял, что боялся, вас  не  убили
бы? - горячо сказал Гиль.
     - Да,  пожалуй,  бессмысленно  было  лезть  в  драку,  силы  уж   очень
неравные, - согласился Владимир Ильич.
     Кинул  на  товарища   Чебанова   взгляд   и   расхохотался.   Да   как!
Заразительно, как только он умел хохотать.  Невольно  и  Мария  Ильинична  с
Гилем рассмеялись. Один Чебанов без смеха стоял... держал  в  руке  бидон  с
молоком.
     - Единственно, что спасли от грабителей! - смеясь, воскликнул  Владимир
Ильич.
     Чебанов прямо-таки онемел от стыда. А Владимир Ильич не унимался:
     - Спасибо, хоть молоко сберегли. И  бидон  как-никак  тоже  необходимая
вещь.
     И, подшучивая над чекистом Чебановым, который  с  каким-то  ошарашенным
видом одной рукой щупал в кармане оружие, а в другой нес злополучный  бидон,
все пошли в Сокольнический райсовет, недалеко от железнодорожного  моста.  В
райсовете  Владимиру  Ильичу  раздобыли  машину  и  повезли  его  с   Марией
Ильиничной в Лесную школу. И  тут  же  сообщили  о  нападении  Дзержинскому.
Получив приказ, чекисты рассыпались по Москве в  погоне  за  грабителями.  И
скоро поймали.


     Надежда Константиновна бродила как тень от окна к окну. Вглядывалась  в
зимний сад, утонувший в глубоком снегу. Отчего  опаздывает  Владимир  Ильич?
Неужто снова беда?
     Тревога  передалась  ребятам.  Охватила  всю  школу.  Медленно-медленно
двигалась стрелка часов.
     Наконец чей-то счастливый голос разнесся по дому:
     - Приехали!
     И Владимир Ильич вбежал со двора. Пальто  нараспашку,  борода  и  брови
заиндевели, щеки разрумянились.
     - Дед Мороз! - закричали ребята. Облепили, повисли.
     - Здравствуй, милый, хороший Дед Мороз, ты нам праздник привез!
     Насилу  Владимир  Ильич  сквозь  ребячью  толпу  добрался  до   Надежды
Константиновны.  Сначала  не  хотел  о   бандитах   рассказывать,   но   она
вглядывалась в него с таким беспокойством, сердцем чуяла что-то неладное.
     - Пустяки, Надюша, сущие пустяки.
     Она побледнела, услышав  про  грабителей.  Ничего  не  сказала.  Только
тихо:
     - Спасибо, обошлось.


     И началось веселье. Красавица  елка,  убранная  самодельными  флажками,
золоченой звездой и игрушками, высилась до потолка в школьном зале.  Чудесно
пахло зимним лесом и хвоей. Ребята повели хоровод вокруг  елки.  И  Владимир
Ильич пошел в хороводе. Ребята пели, и Владимир Ильич пел.  Затеяли  игру  в
кошки-мышки. В жмурки играли. В прятки играли. Веселились до упаду. Вот  был
праздник так праздник!
     А Надежда Константиновна,  которая  одна  знала,  что  два  часа  назад
Владимир Ильич стоял под дулами бандитских револьверов, от  смерти  на  шаг,
глядела на него, любовалась и думала с гордостью: "Ты  бесстрашный  человек.
Оттого и веселый".


ГОРЬКИЕ ПОТЕРИ

     Снова поезд шел из Петрограда в Москву. Снова в поезде Владимир  Ильич.
И сестра Анна Ильинична. Был март 1919 года.  Ночь.  Тусклым  светом  горела
керосиновая лампочка. Вагон шатало. Тоскливо стучали колеса.
     Анна Ильинична съежилась в уголке, сгорбила плечи. Они ездили  хоронить
Марка Тимофеевича, мужа Анны Ильиничны.
     Новая напасть навалилась на нашу страну.  Смертоносная  болезнь  ходила
по городам и селам, железным дорогам и  станциям  -  всюду,  куда  заползала
сыпнотифозная вошь.  Люди  умирали  от  сыпного  тифа.  Больниц  было  мало,
докторов мало, лекарств мало.
     Марк Тимофеевич Елизаров приехал в Петроград в командировку и  умер  от
тифа-сыпняка в  несколько  дней.  К  двум  родным  могилам  под  белостволой
березой на Волковом кладбище  прибавилась  третья.  Анна  Ильинична  горбила
плечи, куталась  в  шаль.  Владимир  Ильич  ласково  провел  ладонью  по  ее
седеющим уже волосам.
     ...Много светлых и горестных лет связано с Марком. В  юности  Марк  был
товарищем Саши. Сашу казнили. Марк вошел в их  семью.  Умный,  душевный,  он
стал близок и нужен всем в доме, родной человек!
     - Он и революции очень был нужен, настоящий  был  коммунист!  -  сказал
Владимир Ильич.
     Анна Ильинична оцепенела от горя, но повторила с любовью и гордостью:
     - Марк настоящий был коммунист.
     Поезд мчался сквозь темную ночь. Черным забором тянулся  вдоль  полотна
железной  дороги  неодетый  мартовский  лес.   Соломенные   деревни   летели
навстречу. Глухо и немо  высились  фабричные  трубы.  Не  дымя.  Все  меньше
работало  заводов  и  фабрик.  Сырья  не  хватало.  Топлива   нет.   Фабрики
останавливались. Разруха.
     "Тяжко, особенно тяжко в такое суровое время терять верных  друзей",  -
думал Владимир Ильич.
     А в Москве  ждало  новое  горе.  Председателя  ВЦИК  Якова  Михайловича
Свердлова свалила  испанка.  Откуда-то,  из  Испании,  принеслась  небывалая
болезнь, налетела как вихрь. Без  пощады  сжигала,  тысячами  косила  людей.
Тысячами косил сыпной тиф. Голод, гражданская война. Бедствия,  бедствия.  В
заграничных газетах злорадно писали: Советской власти скоро конец.
     Владимир Ильич стиснул ладонями голову. Трудно.
     Выжил бы только Свердлов! Как они работали вместе!
     "Надо, Яков Михайлович, сделать..."  -  скажет  о  чем-нибудь  Владимир
Ильич.
     В ответ спокойно:
     "Уже".
     "Что уже?"
     "Сделано, Владимир Ильич".
     "Когда вы успели, Яков Михайлович? Мы с вами почти  и  не  говорили  об
этом".
     "Почти..." - смеется Свердлов.
     Он  понимал   с   полуслова.   Ленин   любил   деловитость   Свердлова,
революционность, государственный ум.
     Врачи  не  пускали  Владимира  Ильича  навестить  больного.  Испанка  -
прилипчивая болезнь.
     Владимир Ильич не послушал. Пришел к товарищу. И ужаснулся.
     Неужели  это  Свердлов?  Этот  истаявший  человек  на  белых  подушках,
недвижимый, с заострившимся носом. Борода  отросла,  лицо  казалось  старым,
чужим. Глаза провалились. Он был без памяти.
     Владимир Ильич сел  у  кровати.  "Товарищ,  надежный,  талантливый,  не
уходи!" - думал Владимир Ильич.
     Образ его, молодого и здорового - ведь всего  тридцать  три  года  было
Свердлову! - стоял в памяти Ленина. Всегда энергичный, находчивый.  Владимир
Ильич представить  даже  не  мог,  чтобы  Свердлов  убоялся  самой  страшной
опасности. А как хорошо умел он говорить  с  народом,  вдохновенно  звать  к
революционной работе!