зь вечного возвращения с чистыми интенсивностями, 
функционирующими в качестве "знаков": см.: Забвение и анамнез в пережитом опыте 
вечного возвращения Одинакового (Klossowski P. Nietzsche. Cahiers de Royaumont. 
Р., 1967). В. своем рассказе Le Baphomet (P., 1965) Клоссовски заходит очень 
далеко в описании мира интенсивных "дуновений", составляющего самое материю 
вечного возвращения. 
296 
вращаются тождественное, подобное и равное, так как они образуют формы 
безразличия. А также Бог, Я как форма и гарантия тождества. Все, что следует 
лишь закону "Однажды", в том числе повторение, когда оно подчинено условию 
тождества одинокового качества, одного и того же распростертого тела, того же 
мыслящего субъекта (таково "воскрешение")... Значит ли это, действительно, что 
качество и пространство не возвращаются? Первое, где качество вспыхивает как 
знак дистанции или интервала различной интенсивности; второе, где в качестве 
результата оно реагирует на причину и стремится аннулировать различие. Первое, 
где пространство еще включено в упаковывающий порядок различий; второе, где 
протяженность объясняет различие и аннулирует его в определенной системе. Это 
неосуществимое в опыте различение становится возможным с точки зрения мышления о 
вечном возвращении. В соответствии с суровым законом объяснения то, что 
объясняется, объясняется только раз. У этики интенсивных количеств лишь два 
принципа: утверждать даже самое низкое, не объясняться. Мы должны уподобиться 
отцу, упрекающему ребенка за то, что он произнес все известные ему грязные 
ругательства, не только потому, что это плохо, но и потому, что он высказал все 
сразу, ничего не сохранил, не оставил для тонкой имплицированной материи вечного 
возвращения. И если вечное возвращение, даже ценой нашей цельности и во имя 
высшей связности, низводит качества к состоянию чистых знаков и сохраняет от 
простора лишь то, что сочетается с изначальной глубиной, тогда появятся качества 
еще прекрасней, цвета — ярче, камни —драгоценнее, возникнут еще сильнее 
вибрирующие пространства — ведь сведенные к своим семенным причинам, порвавшие 
всякую связь с негативным, они навсегда останутся подвешенными в интенсивном 
пространстве позитивных различий. Тогда в свою очередь осуществится финальное 
предсказание Федона, когда Платон обещает чувственности, освобожденной от 
эмпирического применения, доныне невиданные храмы, светила и богов, потрясающие 
утверждения. Правда, предсказанное осуществляется лишь благодаря опровержению 
самого платонизма. 
* * * 
Часто отрицали родство интенсивных и дифференцированных количеств. Но критика 
затрагивает лишь ложную концепцию родства. Она должна основываться не на 
соображениях, членах ряда и различия между соответствующими членами, но на 
сопоставлении двух типов связей: дифференциальных в ответном синтезе идей и 
связей интенсивности в асимметричном синтезе чувственного. 
297 
Взаимный синтез dy/dx продолжается в асимметричном синтезе у с х. 
Интенсивный фактор — частное следствие или дифференциал сложной функции. Между 
интенсивностью и Идеей, как между двумя соотносимыми обликами различия, 
возникает товарооборот. Идеи — виртуальные, проблематичные или "озадаченные" 
множества, состоящие из связей дифференциальных элементов. Интенсивности — 
имплицированные, "сложные" множества, состоящие из связей асимметричных 
элементов, направляющих ход актуализации Идей и определяющих случаи решения 
задач. А эстетика интенсивностей развивает каждый из этих моментов в 
соответствии с диалектикой Идей: сила интенсивности (глубина) основана на 
потенциальности Идеи. Иллюзия, встречающаяся на эстетическом уровне, повторяет 
диалектическую иллюзию; форма негативного — тень, отбрасываемая задачами и их 
элементами, превращающаяся затем в перевернутый образ интенсивных различий. 
Кажется, интенсивные количества аннулируются подобно тому, как исчезают 
проблематичные Идеи. Бессознательное тонких восприятий как интенсивных количеств 
отсылает к бессознательному Идей. И искусство эстетики вторит искусству 
диалектики. Последнее — это ирония, как искусство задач и вопросов, выражающееся 
в соотношении дифференциальных связей и распределениии обычного и особенного. А 
искусство эстетики — это юмор, физическое искусство сигналов и знаков, 
определяющих частные решения или случаи решения, короче — имплицированное 
искусство интенсивных количеств. 
Самые общие соответствия все же не показывают, как именно применяется родство и 
как происходит стыковка интенсивных и дифференциальных количеств. Вернемся к 
движению Идеи, неотделимому от процесса актуализации. Идея — например, такое 
множество как цвет — формируется виртуальным сосуществованием связей между 
генетическими или дифференциальными элементами определенного порядка. Это связи, 
актуализирующиеся в качественно различных цветах, тогда как их отличительные 
черты воплощаются в отличительных пространствах, соответствующих этим качествам. 
Итак, качества дифференсированы; пространства — тоже, поскольку они представляют 
расходящиеся линии, согласно которым актуализируются дифференциальные связи, 
сосуществующие лишь в Идее. Мы видели в этом плане, что любой процесс 
актуализации — двойная дифференсиация: качественная и пространственная. 
Несомненно, категории дифференсиации меняются в соответствии с порядком 
конституирования дифференциалов Идеи: определение и разделение — два аспекта 
физической актуализации, как спецификация и организация — биологической 
298 
актуализации. Но всегда возникает требование дифференсированных качеств, 
зависящих от соответственно актуализируемых связей, а также дифференсированных 
пространств, соответствующих воплощаемым ими отличительным точкам. Вот почему мы 
пришли к созданию концепта дифференц/сиации, чтобы указать одновременно 
состояние дифференциальных связей Идеи или виртуального множества и 
качественных, экстенсивных рядов, где они актуализируются, дифференсируясь. Но в 
этом случае оставалось полностью недетерминироованным условие подобной 
актуализации. Как Идея решает воплотиться в дифференсированные качества, 
дифференсированные пространства? Что определяет сосуществование в Идее связи 
дифференсиации в качествах и пространствах? Именно интенсивные количества и дают 
ответ. Интенсивность определяет процесс актуализации. Интенсивность 
драматизирует, она непосредственно выражается в основных 
пространственно-временных динамизмах, определяет "неразличимую" в Идее 
дифференциальную связь, воплощающуюся в различимом качестве и отличающемся 
пространстве. Тем самым движение и категории дифференсиации некоторым образом 
(но, как мы увидим, лишь некоторым образом) совпадают с движением и категориями 
объяснения. Мы говорим о дифференциации по отношению к актуализирующейся Идее. 
Мы говорим об объяснении по отношению к "развивающейся" интенсивности, как раз и 
определяющей движение актуализации. Если буквально справедливо, что 
интенсивность создает качества и пространства, в которых объясняется, то потому, 
что качества и пространства не похожи, совершенно не похожи на актуализирующиеся 
в них идейные связи: дифференсиация включает создание линии своего действия. 
Как выполняет интенсивность эту определяющую роль? Нужно, чтобы внутри себя она 
была столь же независимой от дифференсиации, сколь и от вытекающего из нее 
объяснения. Она не зависит от объяснения благодаря определяющему ее порядку 
импликации. Она не зависит от дифференсиации благодаря присущему ей процессу . 
Основной процесс интенсивных количеств — индивидуация. Интенсивность 
индивидуальна, интенсивные количества—факторы индивидуации. Индивиды—это системы 
сигнал-знак. Любая индивидуальность интенсивна: следовательно, каскадна, 
шлюзова; она сообщается, заключая и утверждая в себе различие формирующих ее 
интенсивностей. Как недавно показал Жильбер Симондон, индивидуация прежде всего 
предполагает метаустойчивое состояние, то есть существование "несоответствия" 
как по меньшей мере двух порядков величин или двух шкал гетерогенных реалий, 
между которыми распределяются потенциалы. Таким образом, возникает 
299 
объективное "проблемное" поле, определяемое дистанцией между гетерогенными 
порядками. Индивидуация возникает как акт решения определенной задачи или, что 
то же самое, как актуализация потенциала и соотнесение несоответствий. Акт 
индивидуации состоит не в ликвидации проблемы, но в интеграции элементов 
несоответствия в состояние соединения, обеспечивающего его внутренний резонанс. 
Так индивид оказывается соединенным с до-индивидуальной половиной — не безличным 
в нем, но скорее резервуаром его особенностей16. Мы полагаем индивидуацию 
сущностно интенсивной во всех этих аспектах; а доиндивидуальное поле — 
идейно-виртуально, состоит из дифференциальных связей. Именно индивидуальность 
отвечает на вопрос Кто? Как отвечала Идея на вопросы Сколько? Как? Кто? Это 
всегда интенсивность... Индивидуация — акт интенсивности, побуждающей 
дифференциальные связи актуализироваться по линиям дифференсиации, в создаваемых 
ею качествах и пространствах. Итак, всеобщее понятие таково: не-дифференц/сиация 
(не-драма-дифференц/сиации). Сама ирония как искусство дифференциальных идей 
вовсе не игнорирует особенное; напротив, она играет распределением обычных и 
выдающихся точек. Но речь всегда идет о доиндивидуальных особенностях, 
распределенных в Идее. Она еще игнорирует индивида. Индивидом и факторами 
индивидуации играет юмор как искусство интенсивных количеств. Юмор 
свидетельствует об играх индивида как случаях решения по отношению к 
определяемым им дифференсиациям, тогда как ирония, со своей стороны, переходит к 
дифферециациям, необходимым для определения задач или их условий. 
Индивид — не качество и не пространство. Индивидуация — не определение и не 
разделение, не спецификация и не организация. Индивид — не species infima, он не 
составлен из частей. Качественные или пространственные интерпретации 
индивидуации не способны установить причину, по которой качество теряет 
общность, или пространственный синтез начинается здесь, а кончается там. 
Определение и спецификация уже предполагают определяемых индивидов; и 
пространственные части связываются с индивидом, а не наоборот. Но как раз 
недостаточно отметить сущностное различие между индивидуацией и дифференсиацией 
вообще. Такая сущностная разница остается непонятной, пока мы не примем ее 
необходимое следствие: индивидуация действует по праву дифференсиации, а всякая 
дифференсиация предполагает интенсивное 
___________ 
16 См.: Simondon О. L'individu et scf genese physico-biologique. P., 1964. 300 
поле предварительной индивидуации. Под воздействием поля индивидуации те или 
иные дифференциальные связи и выдающиеся точки (доиндивидуальное поле) 
актуализируются, то есть интуитивно организуются, следуя линиям, 
дифференсированным по отношению к другим линиям. Тогда при этих условиях они 
формируют качество и число, вид и органы индивида, короче — его общность. Так 
как существуют индивиды разных видов и одного вида, обычно полагают, что 
индивидуация продолжает спецификацию, даже если она сущностно иная и пользуется 
другими средствами. В действительности же любое смешение двух процессов, 
сведение индивидуации к границе или усложеннию дифференсиации компрометирует 
философию различия в целом. Совершают, на этот раз в актуальном, ошибку, 
аналогичную смешению виртуального с возможным. Индивидуация не предполагает 
какой-либо дифференсиации; она ее провоцирует. Качества и пространства, формы и 
материалы, виды и органы не первичны; они заключены в индивидах, как в хрустале. 
Весь мир, как в хрустальном шаре, читается в колеблющихся глубинах различий 
индивидуации или интенсивности. 
Индивид наделен всеми различиями, но тем не менее они не индивидуальны. При 
каких условиях различие мыслится как индивидуальное? Мы хорошо знаем, что 
задачей классификации всегда было упорядочение различий. Но классификации 
растений или животных показывают, что упорядочить различия можно лишь при 
наличии множественной сети наследования сходства. Идеи классификации и 
наследования живым существам никогда не различались, тем более не 
противопоставлялись; последняя даже не ограничивала и не уточняла 
классификацонные требования. Но ведь это необходимо для любой классификации. 
Например, задаются вопросом, какое из многих различий формирует настоящий 
"характер", то есть позволяет сгруппировать в осознанную идентичность существа, 
схожие по максимуму признаков. В этом смысле род может одновременно быть 
мыслительным, но тем не менее естественным концептом (в той мере, в какой 
"выкроенная" им идентичность заимствована у соседних видов). Рассмотрим три 
растения — А, В, С — из которых А и В деревянистые, С — не деревянистое, В и С — 
синие, А — красное. Характер формирует "деревянистое" как обеспечивающее большее 
подчинение различий порядку возрастающих и убывающих сходств. Конечно, можно 
осудить порядок сходств как принадлежащий к грубому восприятию. Но при условии 
замены единиц рефлексии учреждающими соединениями (либо функциональными 
соединениями Кювье, либо композиционным соединением Жоффруа), по отношению к 
которым различие еще мыслится исходя из суждения по 
301 
аналогии или в качестве переменной универсального понятия. Во всяком случае, 
различие не мыслится как индивидуальное, пока оно подчинено критериям 
перцепционного подобия, рефлексивного тождества, суждения по аналогии или 
концептуальной оппозиции. Оно остается лишь общим различием, хотя его носителем 
и является индивид. 
Быть может, великим нововведением Дарвина было учреждение мышления об 
индивидуальных различиях. Лейтмотив Происхождения видов таков: вы еще не знаете, 
на что способно индивидуальное различие! Вы еще не знаете, куда оно может 
привести в сочетании с естественным отбором. Дарвин ставит задачу в терминах, во 
многом напоминающих те, которыми по другому поводу воспользуется Фрейд: нужно 
узнать, при каких условиях маленькие различия — свободные, плавающие, 
несвязанные — становятся значительными, связанными и устойчивыми. Да, 
естественный отбор, действительно играющий роль принципа реальности и даже 
успеха, показывает, как соединяются и накапливаются различия в одном 
направлении, но также как они все больше стремятся к расхождению в различных и 
даже противоположных направлениях. Главная роль естественного отбора — 
дифференсировать различие (один из наиболее отличительных пережитков). Там, где 
нет или уже не происходит отбора, различия остаются или снова становятся 
смутными; там, где он происходит, различия фиксируются и расходятся. 
Таксономические соединения — роды, семьи, порядки, классы — более не побуждают 
мыслить различие как соотносящееся с подобием, тождеством, аналогиями, 
определенными оппозициями в качестве некоторых условий. Напротив, эти 
таксономические соединения мыслятся исходя из различия, дифференсиации различия 
как основного механизма естественного отбора. Конечно, индивидуальное различие, 
мыслимое само по себе, сырье отбора или дифференсиации, еще не имеет у Дарвина 
определенного статуса; свободное, плавающее, не связанное, оно сливается с 
неопределенной изменчивостью. Поэтому Вейсман внес в дарвинизм существенный 
вклад, показав естественную причину индивидуального различия, заключающуюся в 
половом размножении: половое размножение как принцип "непрерывного производства 
разнообразных индивидуальных различий". В той мере, в какой сама половая 
дифференциация является результатом полового размножения, мы видим, что три 
больших биологических дифференциации — видов, органов и полов — крутятся вокруг 
индивидуального различия, а не наоборот. Это три лика коперниковской революции 
дарвинизма. Первый связан с дифференсиацией индивидуальных различий, таких как 
расхождения признаков и определение групп; второй — с взаимосвязью различий как 
302 
координацией признаков внутри одной группы; третий — с производством различий 
как непрерывного материала дифференсиации и взаимосвязи. 
По-видимому — конечно, если видимое хорошо обосновано — половое размножение 
подчинено критериям вида и потребностям половых органов. Действительно, яйцо 
должно будет воспроизвести все органы того организма, к которому принадлежит. 
Так же приблизительно верно, что половое размножение действует в рамках вида. Но 
часто замечали, что все способы размножения включают феномены органической 
"дедифференсиации". Яйцо воспроизводит органы, лишь если развивается в не 
зависящей от них сфере. Оно развивается в границах вида, лишь если представляет 
также специфические феномены дедифференсиации. Действительно, лишь существа 
одного вида могут превзойти вид и произвести, в свою очередь, существа, 
функционирующие в качестве набросков, временно сведенные к супер-специфическим 
признакам. Именно это открыл фон Байер, показав, что эмбрион не воспроизводит 
многовековые взрослые формы, принадлежащие другим видам, но переживает и 
переносит состояния, предпринимает движения — специфически нежизненные, 
превосходящие границы вида, рода, порядка или класса; они могут быть прожиты 
только им в условиях эмбриональной жизни. Байер делает из этого вывод, что 
эпигенез идет от более к менее общему, то есть от самых общих типов к 
специфическим родовым детерминациям. Но эта внешняя обобщенность не имеет ничего 
общего с абстрактным таксономическим понятием; ведь она как таковая проживается 
эмбрионом. С одной стороны, она отсылает к дифференциальным связям, составляющим 
виртуальность, существующую до актуализации видом; с другой стороны — к первым 
движениям такой актуализации, то есть к индивидуальности в сфере формирования 
яйца. Итак, внешние жизненные обобщения превосходят виды и роды в направлении 
индивида и доиндивидуальных особенностей, а не абстрактной безличности. Если 
заметить вместе с Байером, что очень рано проявляется не только тип эмбриона, но 
даже его специфическая форма, из этого не обязательно следует вывод о скорости и 
относительном ускорении воздействия индивидуации на актуализацию или 
спецификацию17. Не индивид является иллюзией по 
__________ 
17 О скорости появления типа и специфической формы см.: Perrier Т. Les colonies 
animales et la formation des organismes. P., 1881. P. 701 и след. Перье 
подчеркивает зависимость понятия вида от полового размножения: "В каждом новом 
поколении все больше фиксируются общие признаки... Все последние исследования 
доказывают, что вид не существует в тех группах животного царства, где 
размножение происходит без предварительного оплодотворения. Таким образом, 
возникновение вида тесно связано с половым размножением" (Р. 707). 
303 
отношению к духу вида, но вид — иллюзия, правда неизбежная и обоснованная, по 
отношению к действиям индивида и индивидуации. Речь идет не о том, чтобы узнать, 
может ли индивид быть действительно отделен от своего вида и органов. Не может. 
Но не свидетельствует ли сама эта "нераздельность" и скорость появления вида и 
органов о правовом примате индивидуации наддифференсиацией? Индивид находится 
над видом, по праву предшествует виду. А эмбрион — это индивид как таковой, 
взятый непосредственно в поле своей индивидуации. Половое размножение определяет 
самое это поле; если оно сопровождается ранним возникновением специфической 
формы плода, это означает, что само понятие вида зависит прежде всего от 
полового размножения, ускоряющего развитие актуализации посредством индивидуации 
(само яйцо — местонахождение-движений). Эмбрион — некий фантазм его родителей; 
любой эмбрион — химера, способная функционировать как набросок и переживать 
.нежизненное для каждого отдельного взрослого. Он производит вынужденные 
движения, вызывает внутренний отклик, драматизирует первостепенные жизненные 
отношения. Задача сравнения сексуальности животньк и человека состоит в