весьма странный союз между интенсивностью и глубиной — союз Бытия в различии с 
собой, доводящий каждую способность до собственной границы и соединяющий их лишь 
в апогее их одиночества. В бытии глубина и интенсивность — это Одинаковое, 
считающее себя различием. Глубина — интенсивность бытия, и наоборот. Из этой 
интенсивной глубины, этого spatium, возникают одновременно extensio и extensum, 
qualitas и quale. Вечным свидетелем истока интенсивности — высот — являются 
векторы, векторные величины, пронизывающие пространство, а также скалярные 
величины как частные случаи векторов-потенциалов. Они не терпят никакого 
сложения, сущностно связаны с порядком наследования — все это отсылает нас к 
глубинному синтезу времени. 
Кант определяет все интуиции как экстенсивные количества, то есть те, что 
возможны благодаря представлению о частях, с необходимостью предваряющему 
представление о целом. Но пространство и время предстают отличными от 
представлений о них. Напротив, представление о целом обосновывает возможность 
частей, так как они лишь виртуальны и актуализируются только в определенных 
ценностях эмпирической интуиции. Экстенсивна эмпирическая интуиция. Ошибка 
Канта, отказывающего пространству, как и времени, в логическом объеме понятий, 
заключается в сохранении его геометрического объема понятий; а интенсивное 
количество он оставляет материи, в той или иной степени заполняющей 
пространство. В энантиоморфных телах Кант признавал именно внутреннее различие; 
но, не будучи концептуальным, оно, по его мнению, не могло быть применено к 
внешней связи с пространством в целом как экстенсивной величиной. Действительно, 
источник симметричных объектов, как и всего связанного с правым и левым, верхом 
и низом, формой и содержанием — интенсивный. Пространство как чистая интуиция, 
spatium — интенсивное качество; а интенсивность как трансцендентальный принцип — 
не просто антиципация перцепции, но источник четырежды генезиса: extensio как 
комплексов ощущений, пространства как экстенсивной величины, qualitas как 
материи, заполняющей пространство, quale как указания на объект. Так, прав 
Герман Коген, высоко оценивающий принцип интенсивных количеств в предлагаемой им 

282 
новой интерпретации кантианства8. Если пространство действительно несводимо к 
концепту, это не повод для отрицания его сродства с Идеей, то есть способности 
(как интенсивного spatium) определять пространственную актуализацию идеальных 
связей (как дифференциальных связей, содержащихся в Идее). Если справедливо, что 
условия возможного опыта соотносятся с объемом понятий, это применимо и к 
бесхозным условиям реального опыта, совпадающим с интенсивностью как таковой. 
* * * 
Интенсивность обладает тремя свойствами. В соответствии с первым интенсивное 
количество включает в себя неравное. Оно представляет различие в количестве, 
неуничтожимое в количественном различии, неуравниваемое в самом количестве: 
таким образом, это качество, свойственное количеству. Оно представляется не 
столько видом количественного рода, сколько воплощением фундаментального или 
исходного момента, присутствующего в любом количестве. Это означает, с другой 
стороны, что экстенсивное количество —воплощение иного момента, отмеченного 
скорее количественной направленностью или целью (в частной цифровой системе). 
История числа убедительно показывает, что каждый систематический тип строится на 
сущностном неравенстве и сохраняет его по отношению к нижестоящему типу: так, 
дробь воплощает невозможность приравнивания соотношения двух величин к целому 
числу; иррациональное число в свою очередь выражает невозможность определения 
общего делителя для двух величин, то есть приравнивания их связей даже к дроби и 
т. д. 
Действительно, в учреждаемом им новом порядке тип числа сущностно не содержит 
неравенства вне его оспаривания или уничтожения: дробное число компенсирует 
свойственное ему неравенство равенством делителя; иррациональное число подчиняет 
его равенству чисто геометрических, или, скорее, арифметических связей, 
равенству-границе, отмеченному сходящимся рядом рациональных чисел. Но здесь мы 
лишь возвращаемся к двойственности экспликации и имплицитного, экстенсивного и 
интенсивного; ведь если число уничтожает различие, то лишь объясняя его 
введением объема понятий. Но число сохраняет в себе различие в созданном им 
имплицитном порядке. Любое число изначально интенсивно, 
_____________ 
8 Cohen G. Kants Theorie der Erfahrung. 2 ed. Dummler, 1885, § 428 и след. О 
роли интенсивных качеств в когеновской интерпретации кантианства см. комментарии 
Жюля Вюйемена: Vuillemin J. L'heritage kantien et la revolution copemicienne. 
P.,1954.P.183—202. 
283 
векторно, поскольку включает неуничтожимое количественное различие; но оно 
экстенсивно и скалярно, поскольку аннулирует это различие в другом созданном им 
плане — плане экспликации. Эту двойственность подтверждает даже самый простой 
тип числа: натуральное число — прежде всего порядковое, то есть изначально 
интенсивное. Из него вытекает количественное число, предстающее экспликацией 
порядкового. Часто возражают, что порядковость не может быть истоком числа, так 
как в нее уже включены количественные операции соединения. Но это происходит от 
неправильного понимания формулы: количественное вытекает из порядкового. 
Порядковость вовсе не предполагает повторения одной и той же единицы, влекущей 
"количественность" с каждым следующим порядковым числом. Порядковое построение 
предполагает не одну и ту же единицу, но лишь, как мы увидим, несводимое понятие 
дистанции — расстояний, включенных в глубину интенсивного spatium (упорядоченные 
различия). Порядковость не предполагает тождественной единицы; напротив, 
последняя принадлежит к количественному числу, предполагая в нем экстенсивное 
равенство, относительный эквивалент экстериоризированных членов. Следовательно, 
не следует думать, что количественное число — аналитический результат 
порядкового, или каждого последнего члена законченного порядкового ряда (тогда 
предыдущее возражение было бы обоснованным). В действительности порядковое 
экстенсивно превращается в количественное путем растяжения, поскольку 
заключенные в spatium расстояния эксплицируются или разворачиваются, уравниваясь 
в учреждаемом натуральным числом пространстве. Это равнозначно тому, что концепт 
числа изначально синтетичен. 
Интенсивнось — это неуничтожимое в количественном различии, но такое 
количественное различие экстенсивно аннулируется в процессе, посредством 
которого интенсивное различие превосходит себя, распределяется путем 
оспаривания, компенсации, уравнивания, уничтожения в создаваемом им 
пространстве. Но сколько операций необходимо для участия в этом процессе! 
Восхитительные страницы Тимея выявляют делимое и неделимое9. Важно, что делимое 
определено как включающее неравное, тогда как неделимое (Одинаковое или Единое) 
стремится навязать ему равенство, ведущее к покорности. Но Бог начинает 
смешивать обе части. Однако как раз в силу того, что В, делимое, избегает 
смешения и проявляет свое неравенство, непарность, Бог приходит лишь к: А+ B/2 = 
С. Так что он вынужден произвести второе смешение: 
________________ 
9 См.: Платон. Тимей II Соч. в трех томах. Т. 3. Ч. 1. С. 496—498. 
284 
A + B/2 + С, то есть A + B/2 + (A + B/2). Но эта все еще бунтарская смесь, и он 
должен прекратить восстание: он распределяет на следующие части две 
арифметические прогрессии, первую — порядка 2, отсылающую к части А (1, 2, 4, 
8); вторую — типа 3, отсылающую к С и признающую непарность В (1, 3,9, 27). И 
вот уже перед Богом лежат интервалы, дистанции, которые необходимо заполнить: он 
делает это путем двух опосредований — арифметического (соответствующего А) и 
гармонического (соответствующего С). Из них вытекают связи и связи между этими 
связями, загоняющие неравное в делимое в этой смеси. Но Бог должен еще надвое 
разделить целое, скрестить половинки, затем образовать из них окружности: 
первая, внешняя, вместит равное как движение Одинакового; вторая, внутренняя, 
диагонально ориентированная, удержит остатки неравенства в делимом, распредляя 
его по второстепенным окружностям. Наконец, Бог не победил неравное в себе; он 
только вырвал из него делимое, окружил его внешней окружностью. Он уравнял 
делимое по объему понятий, но под объемом понятий мировой Души, в глубине 
делимого все еще интенсивно рокочет неравное. Богу все равно: он заполняет объем 
понятий души пространством тел и их качествами. Он все покрывает. Но он танцует 
на вулкане. Никогда не умножалось столько различных безумных действий ради 
извлечения спокойного покорного пространства из глубин интенсивного spatium, 
ради предотвращения Различия, существующего в себе, даже исчезая вне себя. 
Занятиям Бога всегда угрожает третья гипотеза Парменида о дифференциальном или 
интенсивном мгновении. 
Второе свойство вытекает из первого: интенсивность как различие в себе, 
включающее в себя неравное, утверждает различие. Она превращает различие в 
объект утверждения. По замечанию Кюри, удобно, но жаль говорить о нарушении 
симметрии в негативных терминах как об отсутствии симметрии, не создавая 
позитивных слов, способных обозначить бесконечность операций невозвращения. То 
же относится к неравенству; утвердительную формулу иррационального числа 
открывают посредством неравенств (для р — целое q, каждое число 
(p-q[кв.корень]2)2 всегда превзойдет определенную ценность). Сходимость ряда 
также позитивно доказывается посредством неравенств (повышающая функция). 
Разумеется, столь важное предприятие как математика без отрицания не основано на 
тождестве, детерминирующем, напротив, негативное, а не непротиворечивость, в 
исключенном третьем. Оно аксиоматично основано на положительном определении 
неравенства (не) двух натуральных чисел, а в других случаях — на положительном 
определении дистанции (не-не), вводящей три термина в бесконечную 
285 
последовательность утвердительных отношений. Достаточно рассмотреть формальное 
различие между двумя следующими посылками: "если а не b невозможно, то имеем а = 
b" и "если а отстоит от любого числа с, отстоящего от b, имеем а = b", чтобы уже 
предощутить логическую силу утверждения дистанций в чистой стихии позитивного 
различия . Но, как мы увидим, дистанция в таком понимании — вовсе не 
экстенсивная величина; ее необходимо соотносить с интенсивным истоком. Ведь 
интенсивность — уже различие, она отсылает к ряду других различий; утверждаясь, 
она утверждает их. Обычно отмечают, что не существует нулевых частотных связей, 
действительно нулевого потенциала, совершенно нулевого давления; как на 
логарифмической линейке, ноль расположен в бесконечности за все более мелкими 
дробями. И нужно зайти еще дальше, рискуя впасть в "этику" интенсивных 
количеств. Интенсивность, строящаяся по крайней мере на двух рядах, верхнем и 
нижнем, отсылающих в свою очередь к другим имплицитным рядам, утверждает даже 
самое низкое, превращая самое изкое в объект утверждения. Чтобы зайти так 
далеко, превратить самое деградацию в утверждение, нужна мощь Водопада или 
глубокого падения. Все — орлиный полет, парение, неопределенность и снижение. 
Все идет сверху вниз и этим движением утверждает самое низкое — асимметричный 
синтез. Впрочем, верх и низ — лишь фигуры риторики. Речь идет о глубине и ее 
сущностной принадлежности — дне. Глубина всегда "обшаривает" дно: здесь 
вырабатывается дистанция как утверждение дистанцируемого ею, различие как 
сублимация низкого. 
Когда возникает негативное? Отрицание — перевернутый образ различия, то есть 
образ интенсивности, увиденный снизу. Действительно, все переворачивается. То, 
что является сверху утверждением различия, становится внизу отрицанием 
различного. И здесь снова негативное возникает лишь вместе с пространством и 
качеством. Мы видели, что первое измерение пространства — сила 
__________ 
10 В рамках интуиционизма Брувера Г. Ф. К. Грисс обосновал и развил идею 
математики без отрицания: Griss G. F. С. Logique des malhematiques 
imuitionnistes sans negation (C. R. Ac. des Sc„ 8 nov. 1948); Ibidem. Sur la 
negation (Synthese. Bussum, Amsterdam, 1948—1949). О понятии отстояния, 
дистанции или позитивного различия по Гриссу см.: Heyting A. Les fondements 
mathematiques, Intuitionnisme, Theorie de la demonstration (P., 1934); Fevrier 
P. Manifestations et sens de la notion de complementarite (Dialectica, 1948) и 
особенно Dequoy N. Axiomatique intultionniste sans negation de la geometric 
projective (P., 1955), где автор приводит многочисленные примеры доказательств 
Грисса, противостоящих доказательствам, включающим отрицания. 
Границы такой математики, как они обозначены у г-жи Феврие, представляются нам 
производными не от самого понятия дистанции или различия, но лишь от теории 
присоединенных к ним Гриссом проблем. См.: supra, гл. III. 
286 
ограничения, второе — сила противопоставления. Эти два лика негативного 
обоснованы "консервативным" характером объема понятий (нельзя увеличить объем 
понятий одной системы, не уменьшив объем понятий той же природы в смежной 
системе). В свою очередь, качество кажется неотделимым от противопоставления — 
оппозиции противоречия, в той мере, в какой каждое качество "прибавляет" или 
"убавляет", как показал Платон, идентичность выделяемой им интенсивности; 
оппозиции противоречия в сдвоенной дистрибуции самих качеств. А когда 
противоречия нет, как в случае с запахами, вместо нее возникает игра ограничений 
в ряду возрастающих или уменьшающихся подобий. Впрочем, подобие, несомненно, 
является законом качества, подобно тому, как равенство — законом пространства 
(или инвариантность — объема понятий): поэтому пространство и качество —две 
формы всеобщности. Но этого как раз достаточно, чтобы превратить их в элементы 
представления, без которых само представление не смогло бы выполнить отвечающую 
его сущности задачу, состоящую в сопоставлении различия и тождественного. Итак, 
к ранее определенным нами двум причинам, свидетелствующим об иллюзии 
негативного, мы можем добавить третью. 
Различие — не отрицание, напротив, отрицание — перевернутое различие, увиденное 
искоса. Вечное бревно в глазу. Сначала потребности представления переворачивают 
различие, подчиняя его тождеству. Затем —тень "задач", вызывающую иллюзию 
негативного. Наконец — пространство и качество, покрывающие или объясняющие 
интенсивность. Интенсивность появляется с опущенной головой в качестве и 
пространстве, и негативный облик становится ее характерным отличием (ограничение 
или оппозиция). Различие связывает свою судьбу с негативным лишь в пространстве 
и качестве, как раз и стремящихся его ликвидировать. Всякий раз, когда мы 
оказываемся перед качественными оппозициями в том пространстве, где они 
распределяются, для их разрешения мы не должны рассчитывать на преодолевающий их 
экстенсивный синтез. Напротив, созидательное несходство, упакованные дистанции — 
истоки иллюзии негативного, но также и принципы опровержения этой иллюзии — 
живут в интенсивной глубине. Решает лишь глубина — ведь только различие 
проблематично. К примирению различий в пространстве ведет не синтез 
(псевдоутверждение); наоборот, дифференсиация различия утверждает их в 
интенсивности. Оппозиции — всегда плоские; они передают искаженный эффект 
изначальной глубины лишь в одной плоскости. Это часто отмечалось в связи со 
стереоскопическими образами; вообще, все силовое поле отсылает к потенциальной 
энергии, любая оппозиция — к более глубинному "несходству". Оппозиции 
287 
разрешаются во времени и пространстве лишь постольку, поскольку несоответствия 
сперва изобретают порядок глубинной коммуникации и обретают измерение упаковки, 
прочерчивая едва узнаваемые в последующем мире качественого пространства 
интенсивные пути11. 
Каково бытие чувственного? Исходя из условий этого вопроса, ответ должен 
обозначить парадоксальное существование "чего-то" , что одновременно нельзя 
ощутить (с точки зрения эмпирического применения) и можно лишь ощутить (с точки 
зрения трансцендентного применения). В тексте книги VII Государства Платон 
показал, как подобное бытие придает силу другим способностям, приводит их в 
движение, пробуждая память и заставляя мыслить. Но это бытие Платон определял 
следующим образом: одновременно чувственно-противоположное. Как об этом 
выразительно свидетельствует Филеб, Платон имеет в виду неотделимость 
чувственного качества или отношения самого по себе от противоположности и даже 
противоречия атрибутируемого субъекта. Любое качество — становление, поэтому 
нельзя стать более "твердым", чем раньше (или более высоким), не становясь тем 
самым "мягче" в процессе становления (ниже, чем на самом деле). Мы застрянем в 
различении времен; ведь различение времен следует за становлением, вкладывающим 
одно в другое или рядопологающим движением, образующим новое настоящее, или 
движением, учреждающим былое в качестве прошлого. Кажется невозможным выфваться 
из безумного, безграничного становления, включающего тождество 
противоположностей как сосуществование качественно большего и меньшего. Но этот 
платоновский ответ связан с большими неудобствами: действительно, он уже основан 
на интенсивных количествах, но признает их лишь в развивающихся качествах — и 
поэтому определяет бытие чувственного как качественную противоположность. Но 
чувственное-противоположное или качественная противоположность могут образовать 
преимущественно чувственное бытие, они вовсе не учреждают бытие самого 
чувственного. Бытие "самого" чувственного образует различие интенсивности, а не 
качественная противоположность. Качественная противоположность — лишь отражение 
интенсивного, выдающее его пространственным объяснением. Присущую ощутимости 
границу образует интенсивность, различие интенсивностей. И ей присущ 
___________ 
11 О глубине, стереоскопических образах и "разрешении антиномии" см.: Ruyer R. 
Le relief axiologique et le sentiment de la profondeur // Revue de metaphysique 
et de morale, juillet 1956. О примате "несоответсвия" перед оппозицией см. 
критику "годологического пространства" Левина у Жильбера Симондона: Simondon G. 
L'individu et sa genese physicobiologique. P., 1964. Р. 232—234. 
288 
парадоксальный характер такой границы: она — неощутимое, то, что нельзя 
почувствовать; ведь она всегда покрыта отчуждающим или "противоречащим" ей 
качеством, распределенным в опрокидывающем и аннулирующем ее пространстве. С 
другой стороны, это то, что можно лишь ощутить, что определяет трансцендентное 
проявление восприимчивости, позволяя чувствовать и тем самым пробуждая память и 
стимулируя мышление. Постижение интенсивности независимо от пространства или до 
качества — объект нарушения ощущений. На это нацелена педагогика чувств как 
составная часть "трансцендентализма". К ней причастны фармакодинамические 
эксперименты или такие физические опыты, как головокружение: они открывают нам 
подобное различие в себе, глубину в себе, интенсивность в себе в тот исходный 
момент, когда исчезают ее качественность и пространственность. Тогда разрывающий 
характер интенсивности даже самого низкого уровня возвращает ее истинный смысл: 
не антиципация перцепции, но граница, присущая ощутимости граница с точки зрения 
трансцендентного применения. 
Согласно третьему свойству, резюмирующему два предыдущих, интенсивность — 
имплицитное количество, упакованное "эмбриональное" , она не включена в 
качество. Для нее это второстепенно. Она прежде всего заключена в себе самой. Мы 
должны понимать импликацию как полностью детерминированную форму бытия. Мы 
называем различием в интенсивности действительно имплицирующее упаковывающее; мы 
называем дистанциейреально имплицируемое упакованное. Вот почему интенсивность 
не является ни делимой, как экстенсивное количес