Генри Скотт, если я правильно запомнил...)*)
     Когда мы встретились с Каплером,  мне не было тридцати, а ему
пятидесяти, но,  естественно, он казался мне очень пожилым челове-
ком, хотя выглядел прекрасно. Он боялся располнеть от сидячей жиз-
ни и каждый вечер быстрым шагом проделывал два-три круга по  нема-
ленькому периметру ОЛПа. Я не любитель прогулок, но с удовольстви-
ем присоединялся к Алексею Яковлевичу, чтобы послушать его расска-
зы.
     Есть люди,  которые воспринимают трагически даже  мелкие  жи-
тейские неприятности.  У Каплера,  как всем известно, неприятности
были крупные - те,  что привели его в лагерь. Но в его голосе я ни
разу не уловил трагических ноток. И все истории, которые я от него
слышал - а чаще всего они были про арестантские судьбы - рассказы-
вались с улыбкой.  Так,  он весело сообщил мне, что здесь на пятом
встретил двух своих соседей:  в Москве они жили с ним в одном доме
и даже  на одной площадке.  И всех посадили - по разным делам,  но
почти в одно время. Смешно? А.Я. познакомил меня с ними: Илья Мос-
тославский, полковник Коновалов.
     Вот не помню,  этот ли полковник или другой,  упомянутый выше
зав.пекарней, попал  в  тюрьму при таких забавных обстоятельствах:
сильно пьяного,  его задержал патруль и отвел в военную комендату-
ру.  Полковник бушевал,  свирепо матерился.  Комендант укоризненно
напомнил ему:
     - Товарищ полковник, не забывайте: вы в военной комендатуре.
     - Ебал я вашу комендатуру!
     - Товарищ полковник! Я сейчас зам.министра позвоню!
     - Ебал я вашего министра!
     Комендант не терял надежды урезонить его.
     - Постыдитесь,  товарищ полковник.  Посмотрите,  чей над вами
портрет!
     - Ебал я ваш портрет!!!
     На этом  дискуссия  закончилась  - для полковника полновесным
сроком.
     От Каплера  мы  с  Юлием Дунским услышали историю "червонного
казака" Гришки Вальдмана. (Юлик, правда, запомнил другое имя и фа-
милию: Ленька Шмидт).
     Этот героический еврей-котовец после гражданской  войны  ока-
зался не у дел: к мирной жизни он был мало приспособлен. За старые
боевые заслуги его поставили директором какого-то завода,  а в на-
чале тридцатых  даже послали в Америку - набираться опыта.  Оттуда
он привез холодильник (их тогда в Москве было мало,  а те, что бы-
ли, называли  почтительно  рефрижераторами)  и дюжину разноцветных
пижам. Пижамы ему очень нравились, он даже гостей принимал в пижа-
ме. А  посреди  вечера убегал в спальню и через минуту появлялся в
пижаме другого цвета. В общем, это был бестолковый добродушный ев-
рей-выпивоха.
     В 37 году начались аресты. Окружение Гришки-Леньки сильно по-
редело и он, при всем своем легкомыслии, забеспокоился. Понял, что
заграничная  командировка  может выйти ему боком.  Пошел к старому
приятелю и спросил совета, как вести себя, если за ним придут.
     Приятель (это был Андрей Януарьевич Вышинский) поджал губы:
     - Зря у нас никого не сажают. Но могу сказать тебе одно. При-
дут -  попроси  показать  ордер на арест:  есть ли там подписи ко-
го-нибудь из секретарей ЦК и генерального прокурора или его замес-
тителя. Ты  номенклатурный  работник,  без этих подписей ордер не-
действителен.
     Гришка поблагодарил, пошел домой. В ту же ночь за ним пришли.
Позвонили в дверь, на вопрос "Кто?" ответили: "Телеграмма".
     - Подсуньте под дверь, - распорядился Вальдман. Тогда они пе-
рестали валять дурака:
     - Открывайте! НКВД.
     Гришка велел домработнице открыть дверь. Вошли трое и замерли
у порога:  хозяин,  в  пижаме с тремя орденами Красного Знамени на
груди, стоял облокотившись на рефрижератор.  В руке он держал мау-
зер; длинный ствол был направлен на вошедших.
     - Покажите ордер!  - потребовал Вальдман.  Старшой  с  готов-
ностью рванулся вперед.
     - Не подходить!  Клава,  дай швабру.  - И взяв у домработницы
щетку на длинной ручке, протянул ее чекисту. - Ложи сюда.
     Подтянув к себе ордер,  Гришка  долго  вертел  его  в  руках,
по-прежнему держа энкаведешников под прицелом. В грамоте он был не
очень силен, но все что нужно, углядел.
     - Где подпись секретаря?
     - А что, нету? Так это мы сейчас. Поедемте, там подпишем.
     - Никуда я с вами не поеду. Вы самозванцы, пошли вон!
     Старшой потоптался на месте, попросил:
     - Товарищ Вальдман! Разрешите позвонить по телефону.
     Тот разрешил: телефон висел на стене в коридоре.
     - Не идет, - сказал чекист кому-то в трубку. Последовала пау-
за. Видимо,  на том конце провода ругались:  чего вы с ним  чикае-
тесь? Хватайте его и везите.
     - Нельзя... Я говорю, нельзя. Обстоятельства не позволяют.
     Вся троица покинула квартиру, пообещав, что скоро вернутся.
     Не вернулись.  То ли других забот было много, то ли самих по-
садили -  тогда  такое  было  не в диковинку.  Как бы там ни было,
Вальдман остался на свободе.  Посадили его года  через  три  -  за
растрату. Старые  котовцы пустили шапку по кругу,  набрали чуть ли
не миллион и принесли в прокуратуру - выкупать Вальдмана:  его лю-
били. Разумеется, их погнали в шею...
     Эту историю рассказали Каплеру ее участники, когда он собирал
материал для фильма "Котовский".
     Во время "Прогулок с Каплером" я узнал  от  него,  что  таких
особых лагерей,  как Минлаг,  теперь уже несколько - и все на базе
старых, обычных. Названия им дали не географические, а шифрованные
- видимо, чтобы обмануть американскую разведку. Интлаг стал Минла-
гом (Минеральным лагерем), Воркутлаг - Речлагом... А были еще Мор-
лаг, Озерлаг,  Степлаг, Песчанлаг, Камышлаг и даже один с былинным
названием Дубровлаг, в Мордовии, недалеко от станции Явас.
     - Я вас! - смеялся Каплер. - Страшненькое название!
     Но как раз этот Дубровлаг, по слухам, был помягче других: для
слабосилки и инвалидов.
     В наш Минлаг Каплер с Юликом прибыли одним этапом, но из раз-
ных мест:  Алексей Яковлевич с Лубянки (это был его второй заход),
а Юлий из Кировской области.  Подробно про  их  встречу  рассказал
Юлик, когда мы наконец встретились.
     В первый же день после приезда он обратил внимание на шустро-
го не  очень  молодого  человека,  который торопился сообщить всем
минлаговским начальникам,  что он кинорежиссер. Юлику он не понра-
вился. А Юлик привлек его внимание - я думаю, своей молчаливостью,
стеснительностью.
     - Скажите, вы из Москвы?
     - Да.
     - Вы наверно были студентом? В каком институте?
     - В институте кинематографии. Слыхали про такой?
     - Слыхал - ВГИК... Давайте знакомиться. Моя фамилия Каплер.
     А до Юлика все еще не доходило.  Из вежливости он поинтересо-
вался:
     - Не родственник Алексею Каплеру?
     Каплер грустно усмехнулся:
     - Вы английский язык знаете?
     - Немножко.
     - Ай эм.
     Юлик так  и сел на борт тачки.  У него сделалось такое лицо -
об этом мне рассказывал уже Каплер, - что Алексей Яковлевич на всю
жизнь проникся к нему нежностью.
     Вдвоем они таскали носилки со шлаком - и разговаривали,  раз-
говаривали, разговаривали.  Их  бригада строила дорогу для вывозки
мусора. Я видел эту дорогу:  она доходила до края оврага  и  круто
обрывалась. Грешным делом,  я подумал, что они, увлекшись разгово-
ром, завели дорогу не туда,  куда  следовало.  Но  мне  объяснили:
именно туда. Там мусор сбрасывали в овраг.
     Про этот отрезок их лагерной жизни Каплер рассказывал  и  та-
кое. Когда бригада - по пятеркам,  взявшись за руки - возвращалась
в зону,  сосед Алексея Яковлевича по шеренге  каждый  раз  жалобно
просил быть  поаккуратней:  очень  болит  рука,  привычный  вывих.
Кто-то из работяг по секрету шепнул Каплеру,  что его сосед в  не-
мецком лагере  военнопленных работал "жидоловом" - выявлял евреев.
Ему же немцы доверяли расстреливать их.  Вот так и получился вывих
- от отдачи автомата...
     С блатными Алексей Яковлевич общался мало:  так уж  сложилось
его лагерная судьба. Но как писатель он сумел оценить богатство их
языка.
     - Представляете,  Юлик,  они  даже  в числительные ухитряются
вставить свое любимое словечко. Мишка мне сказал: "И дали мне два,
блядь, с половиной года!"
     От этого же Мишки он впервые услышал: "Вот. Дали ему год. От-
сидел тринадцать месяцев и досрочно освободился". Услышал и восхи-
тился Мишкиным остроумием. Но мы это слышали тысячу раз: самая хо-
довая лагерная присказка.
     О своем деле  Алексей  Яковлевич  рассказывал  неохотно.  Те-
перь-то  оно ни для кого не секрет,  но на всякий случай напомню -
коротко.
     В него влюбилась дочка Сталина Светлана. В те годы Каплер был
на вершине  успеха - "Ленин в Октябре",  "Ленин в 1918 г." Был об-
ласкан властями, принят в "высшем обществе" - если условно назвать
так кремлевскую элиту.  Влюблялись в него женщины и покрасивее ры-
жей вчерашней школьницы.  Но внимание  "кронпринцессы"  ему  очень
льстило. Романа, собственно, не было: держась за ручку, они гуляли
по Москве, разговаривали. И повсюду за ними ходил провожатый - до-
чери Сталина полагалась охрана.
     Светланиному папе эти прогулки сильно не  нравились.  В  один
прекрасный день раздался звонок. Грубый голос велел:
     - Каплер, перестаньте крутить мозги дочке Сталина! Будет пло-
хо.
     Алексей Яковлевич не поверил, а зря.
     Как-то раз Светлана пришла в слезах:  из-за Каплера она опоз-
дала на папин день рождения; он рассердился, шмякнул об пол тарел-
ку с  праздничным пирогом,  накричал на дочь...  В общем,  Алексею
Яковлевичу лучше уехать.
     Он послушался,  уехал.  Сначала  отправился  в  "партизанский
край", потом на сталинградский фронт - собкором "Правды".  И пого-
рел на  литературном  приеме:  своим  корреспонденциям с фронта он
придал форму писем некоего лейтенанта к любимой девушке. Лейтенант
писал примерно так:  "Помнишь, любимая, как мы гуляли по Александ-
ровскому саду, как смотрели на Кремль с Каменного моста?.." Именно
эти маршруты фигурировали в ежедневных отчетах Светланиного охран-
ника.
     Сталин пришел в ярость: он решил, что этот наглый еврей таким
хитрым способом объясняется в любви его  дочери.  Газета  "Правда"
получила первый в своей истории выговор по партийной линии. А Кап-
лера арестовали,  дали  пять  лет  по ст.58.10 ч.II (антисоветская
агитация: "восхвалял  мощь  германской  армии...  выражал   сомне-
ние...") и отправили на Воркуту.
     Начальником Воркутлага был тогда генерал Мальцев,  человек не
глупый и не трусливый. Он не побоялся расконвоировать своего знат-
ного узника и предложил написать что-нибудь о "заполярной кочегар-
ке" - Воркуте.
     Алексей Яковлевич,  походил,  присмотрелся  - и отказался пи-
сать. Объяснил:  рассказать,  как оно есть, не позволят, а писать,
что Воркуту,  как "город на заре",  Комсомольск,  построили комсо-
мольцы-добровольцы - это ему совесть не позволяет. Генерал не нас-
таивал.
     Каплер хорошо фотографировал.  Ему разрешили выписать из дому
все необходимое, и он стал городским фотографом. Возможно и по сей
день сохранилась в Воркуте будочка "Фотография "Динамо". Лет двад-
цать назад она еще стояла:  Каплер ездил на Воркуту с женой,  Юлей
Друниной,  и показывал ей свою бывшую резиденцию.  Правда, мемори-
альной доски: "Здесь жил и работал А.Я.Каплер" не было...
     Воркута гордилась своим театром. Труппа была смешанная: воль-
ные и зеки. Смешанным был и репертуар - даже оперы, по-моему, ста-
вили. Или оперетты?  Главные роли играла длинноногая красавица Ва-
лентина Токарская.  Кто видел довоенный фильм "Марионетки", навер-
няка помнит ее.
     В войну  она  вместе с фронтовой бригадой московских атристов
попала к немцам в плен. Явных евреев расстреляли, а неявные вместе
с русскими стали работать в теперь уже немецких фронтовых бригадах
- выступали большей частью перед власовцами.  Репертуар был совер-
шенно аполитичный;  когда война кончилась,  особых претензий к ар-
тистам "органы" не имели. Но на беду в руки одного из военных кор-
респондентов (знаю кого, но из симпатии к его дочери не назову фа-
милии) попала фотокарточка: Токарская и другие актеры сняты были в
компании власовских офицеров. В сердце корреспондента застучал пе-
пел Клааса.  Этот стук был услышан, и Валентину Георгиевну посади-
ли, дав ей на бедность лет пять.
     На Воркуте она,  как и Каплер,  была расконвоированной. У них
начался роман.
     Встречаться и все прочее можно было  в  фотографии  "Динамо".
Для безопасности  в  заднем  торце кабинки Каплер устроил узенький
тамбур. Внутреннюю дверь загородили шкафом с  химикалиями.  Подко-
ванный шарикоподшипниками,  он легко отъезжал в сторону.  В случае
тревоги Токарская пряталась в тамбуре и там  пережидала.  Если  же
нежелательные гости задерживались надолго,  она уходила: массивный
замок на наружной двери был декоративным - так хитро, на одну сто-
рону, крепились обе петли.
     В сорок восьмом году у Каплера кончился срок, и они с Токарс-
кой решили пожениться.  Алексей Яковлевич, превратившийся из з/к в
в/н, продолжал  работать  фотографом,  но мечтал вернуться в кино.
Понимал, что в Москву или Ленинград его не пустят - но ведь была и
на Урале студия,  в Свердловске?  И он отважился попытать счастья.
Взял командировку в Киев,  а по дороге заехал в Москву,  к  старым
друзьям - Константину Симонову и Ивану Пырьеву. Те встретили его с
распростертыми объятьями,  обещали похлопотать - но не успели:  на
второй день московского визита Каплера арестовали,  отвезли на Лу-
бянку и дали второй срок.  На этот раз обвинение  было  пустяшным:
придрались к  нарушению паспортного режима (зачем сунулся в столи-
цу?) и осудили по ст.7-35 УК - по-другому это называлось СВЭ,  со-
циально вредный элемент.  По этой статье судили бродяг и проститу-
ток, когда за ними не числилось конкретных преступлений.
     Сокамерник-юрист поздравил Алексея Яковлевича: статья легкая,
дадут два-три года высылки, не больше! Но для Каплера сделали иск-
лючение: дали  еще раз пять лет и отправили в лагерь особого режи-
ма,  в Минлаг.  К тому времени,  когда мы встретились,  он отсидел
чуть больше года из своего второго срока.
     Свое обещание - помочь мне  перебраться  к  Юлику  -  Алексей
Яковлевич выполнил.  Отвел меня к татарину по фамилии Шапиро, объ-
яснил ситуацию.  Тот пообещал отправить меня на 3-й ОЛП -  спросил
только, не родственники ли мы с Дунским? Нет, не родственники.
     И вот пришел день отправки.  Расцеловавшись с Каплером, я по-
бежал становиться в строй.  Но в последнюю минуту нарядчик выкрик-
нул мою фамилию и меня выдернули из колонны: оказывается, знакомый
доктор, симпатизировавший  мне,  решил  оставить меня в Сангородке
"по состоянию здоровья".  Я,  конечно,  поблагодарил доктора -  не
очень искренне.
     Теперь надо было ждать следующей оказии.  Ждать  пришлось  не
долго: на шахтах нехватало рабочей силы, требовалось пополнение. И
недели через две нарядчики стали  готовить  следующую  партию  для
отправки на ОЛП-3.
     В список попал и я. Но на этот раз меня подвело вечное еврей-
ское беспокойство:  а вдруг отправляют не на третий? Я пошел выяс-
нять. И нарвался на "покупателей" -  так  называли  представителей
шахт, приезжавших к нам за пополнением.
     Главный инженер шахты неодобрительно поглядел на мои  очки  и
спросил:
     - А вы, собственно, что собираетесь там делать?
     - Работать! - бодро сказал я.
     - Нет, очкастых мне в шахту не надо. Вычеркните этого.
     Вычеркнули.
     Дождавшись, когда шахтерское  начальство  уедет,  я  пошел  к
старшему нарядчику. Сказал:
     - Слушай,  кто-нибудь обязательно попросит, чтоб его оставили
на пятом. Вот и оставь. А меня впиши на его место.
     Нарядчик так и сделал,  вычеркнул кого-то - наверняка за "ла-
пу" - и я снова оказался в списке.  Чтобы не рисковать, снял очки,
сунул в карман и пошел становиться в строй.


     Примечания автора:

     *) Я часто оговариваюсь: "если мне не изменяет память", "если
не ошибаюсь",  "насколько помню"... Но повторяю, записей я не вел.
И не только в лагере. Единственную попытку завести "записную книж-
ку писателя" я сделал,  когда учился в восьмом классе. Нашел в от-
цовском столе красивый блокнот,  написал:  "Гадящая овчарка похожа
на кенгуру". Действительно похожа. Но этим ценным наблюдением дело
ограничилось - первая запись оказалась и последней: я быстро охла-
дел к идее стать писателем.


                       XIV. ЮЛИК  И  ДРУГИЕ

     На третий ОЛП нас доставили с комфортом - на автомобиле. Гру-
зовом, конечно.  В кузов зеки садятся по пять в ряд,  назад лицом.
Уселась первая пятерка, дают команду второй и т.д. Сидим тесно, не
шелохнешься. А два конвоира с винтовками,  отгороженные от нас де-
ревянным переносным щитком, стоят спиной к кабине.
     Лагпункты на Инте привязаны были к  шахтам,  разбросанным  на
довольно большом пространстве.  Но нам ехать было недалеко,  кило-
метров десять.
     ОЛП-3 показался мне огромным, я таких раньше не видел: огоро-
женный колючкой поселок с четырьмя тысячами жителей.  Нас завели в
карантинный барак и велели не расходиться.  Далеко не отлучаясь, я
стал высматривать знакомых.  И почти сразу  углядел  эстонца  Сима
Мандре.  Попросил:  найди Дунского,  он тут работает нормировщиком
Шахтстроя, скажи, что я приехал.
     Этого Сима я знал по Ерцеву.  Там был еще и Ной, еврей по фа-
милии Гликин,  так что кто-то сострил:  Ной у нас есть,  Сим есть,
хамов много - только Яфета не хватает.  Вот я и запомнил его имя и
фамилию. А он мою нет. Сходил, отыскал Юлика и сказал:
     - Иди карантинный баракк,  твой кирюкка приехал.  Такой длин-
ный, отьках.
     Юлик не сразу пошел: почему-то он подумал, что "длинный кирю-
ха в очках" это Виктор Луи,  к которому симпатии не испытывал. По-
том все-таки решил сходить, посмотреть...
     Два дня и две ночи мы с ним говорили без  передышки.  Ну,  не
совсем так:  на обед и на ужин все-таки ходили - порознь.  Говорил
больше он, у меня из-за ларингита совсем сел голос. Мы не виделись
пять лет, только переписывались - и вот такой, как говорили в ста-
рину, подарок судьбы.
     В тюрьме и лагере многие безбожники становятся верующими.  Со
мной этого не случилось. Но когда я вспоминаю историю нашей с Юли-
ком дружбы,  все  трудно объяснимые случайности,  все неожиданные,
неправдоподобные встречи - нет-нет, а придет в голову мысль: а мо-
жет быть и правда есть бог?
     Мы проучились в одной школе семь лет,  а познакомились только
на восьмой год.  Он был в классе "А",  а я в "Б". Правда, и ему, и
мне математичка Надежда Петровна говорила:
     - Вот есть у меня в классе "Б" такой Валерик Фрид (или, соот-
ветственно, "в классе "А" такой Юлик Дунский".) Тоже царапает, как
курица лапой, тоже на полях рожицы рисует. И кляксы такие же...
     Познакомил нас на переменке общий приятель.  И мы сходу стали
ругать только  что  увиденную картину "Дети капитана Гранта".  Там
играл Яша Сегель.  Он был на класс младше нас и жил с Юликом в од-
ном доме.  Хорошо  помню  объявление  в "Вечерке":  Мосфильм искал
мальчиков английского типа на роль Роберта Гранта. Яшина мама была
ассистентом на  этом фильме;  по странному совпадению,  самый анг-
лийский тип оказался у ее сына. Юлика она тоже водила на фотопробу
- просто, чтобы бесплатно сфотографировался.
     Нас, знатоков Жюля Верна,  особенно возмущали отступления  от
канонического текста. Мы даже решили написать пародию на этот сце-
нарий; разошлись по домам и написали - каждый свою.  Назавтра про-
читали друг дружке,  давясь от хохота,  а после уроков пошли домой
ко мне - писать третий вариант уже вдвоем.  Так началась наша  ки-
нодраматургическая карьера.
     Но тут выяснилось,  что мой класс "Б" переводят в другую шко-
лу, новостройку.  А класс "А" остается в старой 168-й. (Раньше она
была 27-я, а еще раньше - "12-я им. декабристов". Моя не очень об-
разованная родственница удивлялась:  декабристов?  Наверно, октяб-
ристов?.. Теперь там "полтинник" - 50-е отделен