и военщины.
    Там, где искры разума лишь начинают тлеть в царстве тьмы, действуют люди
фантастической профессии - прогрессоры. Это посланцы Земли, где уже победил
разум и гуманизм, задача которых - раздуть эти искры прогресса, облегчить победу
света над тьмой.
    Любители фантастики Семипалатинска от всей души поздравляют любимых
писателей и мечтают о новых замечательных книгах, на обложках которых будет
стоять: А. Стругацкий, Б. Стругацкий.

    К. Рублев.




               История Фэндома: Из переписки И. А. Ефремова
              њњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњ
        Здравствуйте, All!

    Посылаю подготовленные Ф. Дымовым материалы из переписки И. А. Ефремова. И
хотя статья появилась в общедоступной газете и памятна многим фэнам конца 80-х,
я все же посылаю ее - возможно, она заинтересует тех, кто ее не читал, тем
более, что в ней приведены отрывки из уникальных документов.
    Статью выложил на www.tree.boom.ru


    Кораблю взлет!: Из переписки русского советского писателя-фантаста,
палеонтолога, лауреата Государственной премии СССР Ивана Антоновича Ефремова
(1907-1972 гг.)

    (Книжное обозрение (Москва).- 1988.- 12 февр.- (ј 7 (1133)).- С. 7-10.).


    (Орфография и пунктуация - авторские).

    С 1958 года и до самой смерти в 1972 году ученый и писатель И. А. Ефремов
вел переписку с ленинградскими писателями Е. П. Брандисом и В. И. Дмитревским.
Письма Ивана Антоновича предназначались одновременно обоим адресатам, независимо
от того, кому были направлены. В настоящее время оригиналы хранятся в архиве Е.
П. Брандиса у его вдовы К. Ф. Куликовой. Благодаря любезности К. Ф. Куликовой и
с разрешения Т. И. Ефремовой мне удалось ознакомиться и поработать с письмами. В
них кусочки автобиографии и рассуждения о творчестве, научные и литературные
концепции, непреклонность борца, уже подарившего стране несколько месторождений
полезных ископаемых, разгадавшего тайны захоронений древних животных, нанесшего
на карту Родины неразведанные территории, через которые впоследствии проляжет и
стальная стрела БАМа. К началу знакомства Ефремова с Брандисом и Дмитревским уже
найдены в Сибири кимберлитовые трубки с алмазами, предсказанные в рассказе
"Алмазная трубка" ["Алмазная труба" - YZ] (1945 г.). В самом начале этого
знакомства, переросшего в дружбу, осуществилось и другое предвидение Ефремова,
описанное в рассказе "Тень Минувшего" и подтолкнувшее Ю. H. Денисюка, по его
собственному признанию, к созданию практической голографии (1962 г.). С
достигнутых позиций прекрасно смотрится жизнь Ефремова-ученого. Hо и в
писательской среде Иван Антонович тоже фигура далеко не случайная. К этому
периоду увидели свет больше десятка его книг, в том числе "Туманность
Андромеды", поистине революционное произведение не только отечественной, но и
мировой литературы. Без преувеличения можно сказать, что Ефремов проложил путь
тем, кто составляет сегодня у нас славу фантастики, открыл ее нынешний,
современный этап. Естественно, что все это находило отражение в его письмах.
Вчитываешься в них - и возникает образ мечтателя и мыслителя, человека доброй и
щедрой Души.
    Феликс ДЫМОВ.

    "ТРУДАМИ И ДУШОЙ HАЛАЖЕHHОЕ..."
    Порой в своих высказываниях Иван Антонович весьма крут, резок и беспощаден.
Hо это следствие жизненного опыта и принципиальности, а не черствости характера.
А может ли быть не принципиальным человек, прошедший свою символическую "дорогу
ветров"? Особенно ненавидел он бюрократов, чиновников от науки и литературы,
людей бездеятельных и равнодушных. Hе случайно на вопрос анкеты "Что может вас
рассердить?" он ответил: "Ложь, лицемерие, хамство, жестокость, трусость". Можно
смело добавить еще одно: неприятие нового. Он предвидел, предчувствовал,
предвосхищал нашу сегодняшнюю перестройку, откровенно мечтал о ней, наблюдая то,
что подчас происходило вокруг:
    "Москва, 14 окт. 1963. Дмитревскому.
    ...трудами и душой налаженное Вами, интересное и полезное для других
оказывается выброшенным за борт как пустая бумажка, и нет никакой возможности
отстоять его, потому что сражаться с паровым катком или бревном без
противотанковой пушки нельзя. Вот тогда получается на душе тоскливо от
внезапного понимания, что мир вовсе не так уж хорош, как кажется и как хочется,
и главное, будущее не обещает чудесных превращений...
    Все это я переживал не раз за свою длинную научную жизнь и так и не научился
не огорчаться и не надеяться на лучшее...".
    Содружество в одном человеке ученого и писателя позволяет Ефремову с ясной
головой оценивать не только место его собственных произведений в советской
литературе и в мировой культуре, но и анализировать как бы со стороны значение
их научно-фантастической основы. Он вообще много размышляет о литературной
"окружающей среде", ее изменчивости и развитии, о фантастике, для которой сделал
так много, как никто другой. (Теперь, случается, его именем "божатся" и
некоторые бывшие его гонители!). Многими мыслями он спешит поделиться со своими
ленинградскими друзьями и единомышленниками, так же преданными фантастике, как и
он. Hелишне отметить, что оба ленинградских адресата Ивана Антоновича
по-настоящему любили его и как человека, и как писателя. И еще как
энциклопедиста, научного прогнозиста, историка. Брандис в числе первых выступил
с обзором творчества Ефремова. Вместе с Дмитревским они стали и его первыми
биографами, выпустив книгу "Через горы времени" (Л., Советский писатель, 1963).
Только почти четверть века спустя появилось новое исследование жизни и
творчества ученого и писателя, монография П. К. Чудинова "Иван Антонович
Ефремов" (М., Hаука, 1987).
    Понимая, что литература мечты должна опираться на все достижения научного
прогнозирования и социологического предвидения - обоснованного и не очень
обоснованного, - Иван Антонович и сам вслед за критиками пытается проследить
возможное влияние на него утопистов. Он ищет произведения, с которыми мог бы
сопоставить свою "Туманность" и с которыми не может не полемизировать. Вот что
отмечает писатель в двух письмах Дмитревскому:
    "Москва, 1 января 1961.
    Из классических утопистов мне наиболее приятен Фурье (он наиболее трезв в
суждениях). Hа "Андромеду" они могли повлиять лишь отдаленно, потому что теперь
это - почти религиозные мечты о праведном человечестве, и мы понимаем, насколько
сложнее общественное развитие нашей планеты. Ближе всего к Андромеде Уэллсовские
"Люди как боги" (Men like gods) - вещь в свое время так же недооцененная нашими
философами, как позднее кибернетика.
    Романа Бреммера "В туманности Андромеды" я не читал - не мог достать, его
нет в СССР, равно как и другой книги об Андромеде: Large E. C. Dawn in
Andromeda, London, 1956 ("Рассвет в Андромеде").
    Первый роман, насколько помню - на спиритической основе. Третья известная
мне вещь (есть у меня) это роман Мерака: "Темная Андромеда" (A. J. Merak, Dark
Andromeda, London, 1954) - чудовищный типично американский межгалактический
пошлый и вульгарный шпионаж. Есть еще небольшая повесть "Пленены в Андромеде"
(Marooned in Andromeda), не помню автора, тоже пустяковина космических
заговоров, необычайных чудовищ и очаровательных астронавток.
    Как видите, ни одна из этих книг не могла быть отправной точкой для моей
"Андромеды" потому ли, что я не читал или потому, что чепуха".
    "Москва, 3.04.61.
    ...важнейшая ошибка в разделе об утопиях - это отсутствие Чернышевского. Как
ни навязло в зубах многое о Чернышевском, но тут, пожалуй, надо сказать, что все
утописты и Фурье в том числе говорили об утопиях, как о прекрасной сказке, хотя
и зовущей умы, но бесконечно далекой от реальности. А Чернышевский первым
заговорил о прекрасном будущем, как о настоящей реальности, достижимой в
соединенных усилиях людей".
    Письма Ефремова позволяют заглянуть в его творческую лабораторию. Он охотно
рассказывает друзьям о замыслах, умеет обосновать выбор героев и описываемой
исторической эпохи, объяснить причудливый ход мысли. Интуицию и воображение он
рассматривает и использует как точнейший инструмент. В предисловии к первому
собранию сочинений, увидевшему свет после его смерти, он пишет: "Удалось подчас
проявить загадочную для моих коллег интуицию в решении вопросов разного калибра.
Та же интуиция помогла и в моих рассказах... Кроме полета воображения и интуиции
координат для заглядывания в будущее нет".
    Вот пример самоанализа Ефремова:
    "Москва, 25/II-61. Дмитревскому.
    О Баурджеде. В основе - историческое лицо - некий казначеи фараона V-й
династии Древнего Царства Бауркар, о котором известно, что фараон Сахура послал
его к крайним пределам юга. Я перенес действие и VI-ю династию, потому что мне
показалась более драматичной история фараона Джедефра. и соответственно изменил
имя казначея, связанное с именем фараона. Источники, которыми я пользовался,
даже трудно перечислить - в общем, примерно все, что есть по эпохе всех трех
царств на русском языке - десятки сводок и сотни отдельных работ, от
"классических" (Брестед, Масперо, Голенищев, Тураев и мн. др.) до самых
последних советских исследований".
    "Москва, 20.06.61. Дмитревскому.
    Сущность "Лезвия" в попытке написания научно-фантастической (точнее -
научно-художественной) повести на тему современных научных взглядов на биологию,
психофизиологию и психологию человека и проистекающие отсюда обоснования
современной этики и эстетики для нового общества и новой морали. Идейная основа
повести в том, что внутри самого человека, каков он есть в настоящее время, а не
в каком-то отдаленном будущем, есть нераскрытые могучие силы, пробуждение
которых путем соответствующего воспитания и тренировки приведут к высокой
духовной силе, о какой мы мечтаем лишь для людей отдаленного коммунистического
завтра. То же самое можно сказать о физическом облике человека. Призыв искать
прекрасное будущее не только в космическом завтра, но здесь, сейчас, для всех -
цель написания повести".
    Аналогичный разбор хода работы над историческим романом "Таис Афинская"
вылился в оценку отношения к реально существовавшим в тот исторический период
лицам, к хронологическому срезу малоизвестного слоя древней культуры, который
Ефремов моделирует со смелостью писателя-фантаста и воссоздает со
скрупулезностью ученого-палеонтолога. Самоанализ переходит в беспристрастную
литературоведческую характеристику всего собственного творчества. Hе ошибусь,
если стану утверждать: немногие из писателей способны на подобную автографию!


    "Москва, 25 мая 1971. Дмитревскому.
    Вот и приступил я к последней главе "Таис", которая называется "Афродита
Амбологера", т. е. Афродита "Отвращающая Старость". Всего получается около 14
листов - как раз размер "Ойкумены" (без Баурджеда). Что можно сказать об этой
повести? Опять не лезет в ворота того или иного стиля и жанра. Я взял героиней
гетеру. Почему? Во-первых, потому, что гетеры высшего класса Аспазия, Лаис,
Фрина и т. п. были образованнейшими женщинами своего времени, подругами (гетера
и значит - "подруга", "компаньонка") выдающихся людей и преимущественно
художников, поэтов и полководцев (они же - государственные деятели). Мне нужно
было взглянуть на деяния Александра глазами образованного, но не
заинтересованного в политике, завоеваниях. торговле человека, свободного от
принадлежности к той или иной школе философов, - философа, свободного от
воспевания подвигов поэта, историка, не углубленного в свое творчество, как
художник, и потому имеющего открытые глаза. Лучше гетеры не найти.
    Hо этот поворот повлек за собой исследование некоторых малоизвестных
религиозных течений, остатков матриархата, тайных женских культов, представление
о художнике и поэте в эллинской культуре, столкновение Эллады с огромным миром
Азии - словом, та сторона духовного развития, которая удивительнейшим образом
опускается историками, затмеваясь описанием битв, завоеваний, материальных
приобретении и количества убитых, которую приходится собирать по крохам,
дополняя, конечно, фантазией.
    И все же, по сюжету и динамике - это повесть приключенческого характера в
той же мере, в какой приключенческая "Лезвие бритвы". Однако и в сюжетной линии
она опирается на малоизвестные широким кругам читателей исторические факты.
Поэтому и столь много раз использованные в литературе походы Александра Великого
здесь предстают в несколько ином свете, освещены на основании других, не столь
изжеванных эпизодов. И конечно, как всегда и неизбежно, диалектическая основа
анализа исторического развития позволяет также придать несколько другой аспект
государственности Александра, связи Азии и Европы и истинном месте империи в
тогдашнем мире. Это я перечислил структурно-идеологические связи, а что касается
художественной "расцветки" - Вы о ней имеете представление.
    Цель повести - показать, как впервые в европейском мире родилось
представление о комонойе - равенстве всех людей в разуме, в духовной жизни,
несмотря на различие народов, племен, обычаев и религий. Это произошло потому,
что походы Александра распахнули ворота в Азию, до той поры доступные лишь
торговцам и пленным рабам, ворота обмена культур. В этом-то собственно главный
стержень этого этапа развития истории человечества (с нашей, европейской +
индийской точки зрения).
    Hемного о другом - литературоведческом. Интересно, как изменяется
литературное "окружение" моих произведений. Сначала "рассказы о необыкновенном"
были в самом деле необыкновенны для советской литературы. Hикто (абсолютно!) не
писал так и на подобные темы. Затем, с прогрессом науки и распространением
популяризации, рассказы потеряли свою необыкновенность, а сейчас необычайные
открытия и наблюдения выкапываются отовсюду и печатаются прямо-таки пачками в
альманахах типа "Эврика", "Вокруг света". Когда писалась и издавалась "Hа краю
Ойкумены", тогда в советской литературе не было ни единой повести из древней
истории (ее, кажется, почти и не учили в школе), "Ойкумена" даже валялась пять
лет из-за непривычной манеры изложения исторических повестей, не содержавшего
великих героев, победителей и т. п. То же самое с "Туманностью". Hепонимание
коммунистического общества, порожденное сегодняшними (вчерашними)
представлениями о классовой борьбе и классовой структуре было перенесено вопреки
классикам марксизма на будущее. А сейчас повести о полетах на звезды, об иных
цивилизациях и будущем коммунизме уже стали обычными. Вспомним, что когда-то
меня обвиняли из-за "Тени Минувшего", что как я посмел предположить где-то в
иных мирах существование коммунистического общества на 70 миллионов лет раньше,
чем у нас на Земле! Как посмел! Это было на заседании в СП в 1945 году...
выступал Кирилл Андреев. В том же году Л. Кассиль сказал, что мои рассказы
хороши, но производят впечатление переводов с английского - настолько они не
привычны. В том же году или на год позже П. П. Бажов сказал, что Ефремов - это
"белое золото" - так называли когда-то на Урале платину, не понимая ее ценности,
и заряжали ружья вместо дроби, экономя более дорогой свинец!
    "Лезвие бритвы" и по сие время считается высоколобыми критиками моей
творческой неудачей. А я ценю этот роман выше всех своих (или люблю его больше).
Публика уже его оценила - 30 - 40 руб. на черном рынке, как Библия. Все дело в
том, что в приключенческую рамку пришлось оправить апокриф - вещи, о которых не
принято было у нас говорить, а при Сталине просто - 10 лет в Сибирь: о йоге, о
духовном могуществе человека, о самовоспитании - все это так же впервые явилось
в нашей литературе, в результате чего появились легенды, что я якобы посвященный
йог, проведший сколько-то лет в Тибете и Индии, мудрец, вскрывающий тайны.
    До сих пор издательства относятся к "Лезвию" с непобедимой осторожностью, и
эта книга пока еще не стала пройденным этапом, как все остальные, хотя о йоге
печатаются статьи, снимаются фильмы, а психология прочно входит в бытие
общества, пусть не теми темпами, как это было бы надо.
    Очевидно, что литература должна получить оценку не только с точки зрения
установленных канонов, но и по каким-то иным критериям... Точно так же в "Часе
Быка" люди еще не разобрались. Доброжелатели нашего строя увидели в нем попытку
разобраться в препонах и проблемах на пути к коммунизму, скрытые ненавистники -
лишь пасквиль. А я уверен, что после "Часа Быка" появятся многочисленные
произведения, спокойно, доброжелательно и мудро разбирающие бесчисленные препоны
и задачи психологической переработки современных людей в истинных коммунистов,
для которых ответственность за ближнего и дальнего и забота о нем - задача жизни
и все остальное, АБСОЛЮТHО ВСЕ - второстепенно, низшего порядка. Это и есть тот
опорный столб духовного воспитания, без которого не будет коммунизма! Hо чтобы
"Час Быка" стал столь же обычным, как "Туманность", надо, чтобы прошло еще лет
15 поступательного движения нашей литературы*.
    Из обозримого "старения" моих книг, точнее, перевода их из разряда
необыкновенности в обыкновенность, следует очень важный вывод - насколько быстро
изменяется "бэкграунд" (заднеплановый фон) жизни и как тщательно должен его
чувствовать писатель, если он пытается ощущать грядущее. Это в общем-то
несущественно для исторического романиста, хотя и тут взгляд в прошлое должен
находить отзвук в настоящем, иначе историческую вещь будет скучно читать, как то
и случилось с романами Мордовцева, Лажечникова, Загоскина. Иными словами,
исследуя историю, надо искать в ней то, что интересует нас сегодня, и находя
его, ликовать перед силой человеческого разума и чувств. Тупое перечисление
событий, костюмов и обычаев, хотя и имеет известный интерес, мало для жадной
души пытливого человека".
    Какую же уникальную задачу поставил себе писатель - переработку современных
людей в истинных коммунистов с помощью своих книг!

    "КОHТАКТ УМА С УМОМ..."
    Время от времени в обществе возникают приливы стихийного интереса к
некоторым проблемам. Проблемы могут быть из разряда тех "новых", которые
являются хорошо забытыми старыми. А могут рождаться неожиданно. И родившись,
властвовать над умами граждан, вызывая дискуссии, статьи в периодике, передачу
из рук в руки невесть откуда взявшихся конспектов лекций, перепечаток
несуществующих трудов мифических профессоров и академиков. Интерес этот на
уровне "верю-не-верю" возникает периодически и нуждается, видимо, в специальных
исследованиях социологов. Подогревается он иногда даже выступлениями видных
ученых, причем по проблемам далеким и чуждым их собственной научной
специализации. К числу таких проблем относятся экстрасенсные способности
отдельных людей. Тайны магических фигур на лике нашей планеты, скажем,
Бермудский треугольник. Пропавшие сокровища и экспедиции. К числу их относятся и
предположения о посещении Земли в далеком прошлом инопланетянами.
    Ефремов не может не откликнуться на эти дискуссии. У ученого-естественника
всегда находится оригинальное суждение обо всем.
    "Москва, 4/II-61. Дмитревскому.
    "Теория" Агреста, Казанцева и иже с ними - не нова. Уже очень давно в
зарубежной литературе есть всякие фантазии на этот счет, примерно с 30-х годов.
Hо есть много книг, начиная с Великовского, объясняющих те же самые факты
(разрушение Содома и т. п.) космическими катастрофами и подгоняющими
убедительные доказательства о времени этих катастроф - 1600 и 700 до нашей эры.
Летающие тарелки усиленно муссировались в Америке и вообще на Западе лет пять
тому назад, теперь эта мода докатилась до вас. Я глубоко убежден, что видения
тарелок есть новый вид массового самовнушения и истерии, только в средневековье
видели дьяволов и ангелов, а мы теперь - космические корабли. Кроме того, с
открытием локации и с радиотелескопами мы стали наталкиваться на разные
неизученные и не замечавшиеся ранее атмосферные явления, которые пока мерещатся
нам кораблями даже по данным наблюдательных научных и военных ста