ил:
     - Я собирался на побережье, но, раз вы говорите, что там  нет  людей,
то мне там нечего делать.
     - Жаль, - насмешливо сказал Гарольд и встал. - Ты готова, Франни?
     Колеблясь, девушка посмотрела на Стью и встала:
     - Что ж,  придется  возвращаться.  Спасибо  за  ваш  рассказ,  мистер
Редмен, хотя новости, безусловно, обнадеживающим не назовешь.
     - Подождите минутку, - сказал Стью, также вставая.  На  мгновение  он
заколебался, раздумывая, правы ли они. Девушка ему все  больше  нравилась,
но вот парень был из тех семнадцатилетних молодчиков, которые считают, что
знают все на свете. Но есть ли у него выбор? И много ли людей  осталось  в
живых по всей стране? Стью решил, что нет.
     - Мне кажется, нам лучше вместе отправиться на поиски людей, - сказал
он. Я бы с удовольствием присоединился к вам, если вы не против.
     - Нет, - твердо сказал Гарольд.
     Франни встревоженно переводила взгляд с Гарольда на Стью:
     - Может быть, мы...
     - Не вмешивайся. Я сказал - нет.
     - А у меня есть право голоса?
     - Что с тобой происходит? Разве ты не  видишь,  что  у  него  на  уме
только одно? Очнись, Фран!
     - Если дело только в этом, то трое лучше двоих, - вмешался Стью. -  А
я знаю это лучше, чем кто-либо.
     - Нет, - повторил Гарольд. Его рука потянулась к пистолету.
     - Да, - сказала Франни. - Мы будем рады,  если  вы  присоединитесь  к
нам, мистер Редмен.
     Гарольд разгневанно повернулся к ней. Стью весь подобрался думая, что
парень сейчас ударит Франни, но тут же снова расслабился.
     - Так вот оно что?! - выкрикнул Гарольд. - Ты  ищешь  предлог,  чтобы
избавиться от меня?
     Он был так зол, что не мог сдержать катящихся из глаз слез.
     - Если это тебе нужно, - продолжил он в том же тоне, - хорошо. Можешь
идти с ним. У нас  с  тобой  все  кончено.  -  И  резко  повернувшись,  он
направился к стоящим "хондам".
     Франни испуганными глазами посмотрела на Стью и бросилась к Гарольду.
     - Минутку, - сказал Стью. - Постойте месте, пожалуйста.
     - Не бейте его, - жалобно попросила Франни. - Пожалуйста.
     Стью загородил Гарольду, садящемуся на мотоцикл, дорогу.
     - Отойди! -  прорычал  Гарольд,  снова  хватаясь  на  пистолет.  Стью
положил свою руку сверху на руку парня, будто они играли в  детскую  игру.
Глаза Гарольда расширились, и Стью  почувствовал,  что  еще  немного  -  и
парень станет опасным. Он перестанет  слушаться  девушку.  Он  и  так  уже
возомнил себя ее защитником. Бог знает, почему так произошло. Точно так же
Гарольд отреагировал бы на Бейтмана или на двенадцатилетнее дитя. В  любой
ситуации треугольника он видел бы себя во главе фигуры.
     - Гарольд, - сказал Стью почти в самое ухо юноши.
     - Дай мне УЕХАТЬ, - Гарольд весь звенел от напряжения, как  натянутая
тетива.
     - Гарольд, ты спишь с ней?
     Гарольд вздрогнул, и Стью понял, что нет.
     - Не твое дело!
     - Нет. Но подумай сам. Она не моя, Гарольд. Она своя  собственная.  Я
не собираюсь пытаться увести ее от тебя. Мне жаль, что приходится говорить
это, но для нас обоих лучше знать все так, как есть. Сейчас мы  -  двое  и
один. Если ты уедешь, нас опять  станет  двое  и  один.  Никакой  разницы.
Теперь Гарольд дрожал меньше, Нино ничего не говорил.
     - Ты знаешь и я знаю, что мужчине совершенно необязательно  трахаться
с женщиной, - в самое ухо Гарольду, тихо и членораздельно проговорил Стью.
- Такими вещами занимаются те, кому некуда деть руки и мозги.
     - Это... - Гарольд облизнул губы и оглянулся  на  стоящую  у  обочины
Франни. - Все это отвратительно.
     - Возможно - да, а может быть, и нет, о когда мужчина находится рядом
с женщиной, которая не хочет  ложиться  с  ним  в  постель,  ему  поневоле
приходится делать выбор. Я в таких случаях пользуюсь руками. Думаю, то  же
самое приходится делать и тебе, иначе она не  находилась  бы  с  тобой  по
собственной  воле.  Я  хочу,  чтобы  между  мною  и  тобой  не  оставалось
неясности. Я здесь не для того, чтобы заменить тебя, как меняют партнера в
танцах.
     Рука Гарольда на рукоятке пистолета расслабилась, и  юноша  посмотрел
на Стью.
     - Ты это имеешь в виду? Я... ты обещаешь, что не расскажешь?
     Стью кивнул.
     - Я люблю ее, - с горечью признался Гарольд. - Она не любит  меня,  я
знаю, но я честно говорю тебе об этом.
     - Так-то лучше. Я не хочу вмешиваться  в  ваши  отношения.  Я  просто
предлагаю двигаться дальше вместе.
     Гарольд нервно повторил:
     - Ты обещаешь?
     - Да.
     - Хорошо.
     Он медленно отошел от мотоцикла. Они  со  Стью  вернулись  туда,  где
взволнованно ожидала развязки Франни.
     - Он может ехать с нами, - сказал Гарольд. - Я... - Он  посмотрел  на
Стью и с трудом произнес: - Я вел себя как последний критин.
     - Ураааа! - захлопала в ладоши Франни. -  Ну,  а  теперь,  когда  все
утряслось, куда же мы направимся?
     В конце концов, они решили следовать выбранному  Гарольдом  и  Франни
направлению, то есть на запад. Стью сказал, что Глен Бейтман,  несомненно,
будет рад  их  появлению  к  ужину,  если  они  до  темноты  доберутся  до
Вудсвилля. Возможно даже, старина согласится утром  присоединиться  к  ним
(при этих словах Гарольд занервничал снова).  Стью  сел  за  руль  "хонды"
Франни, а сама она - за спину Гарольда. В Твин Маунтин  они  остановились,
чтобы позавтракать и постепенно лучше узнать друг  друга.  Постепенно  лед
между ними таял. Стью все лучше относился к Гарольду, надеясь в душе,  что
этот процесс взаимен.
     Они завтракали на небольшой лужайке, и Стью поймал себя на  том,  что
его взгляд снова и снова останавливается на лице Франни - ее живых глазах,
маленькой ямочке на подбородке,  на  морщинке  на  переносице,  так  легко
выдающейся ее чувства. Ему нравилось,  как  она  смотрит  и  говорит;  ему
нравилась даже копна ее спутанных волос. Так зарождалось новое чувство.

     ЕЩЕ ОДНО ПРЕДИСЛОВИЕ: ПРОЧЕСТЬ ПОСЛЕ ПРИОБРЕТЕНИЯ

     Эта  часть  представляет  собой  не   столько   вступление,   сколько
объяснение того, почему  возникла  новая  версия  "Противостояния".  Роман
достаточно масштабен, и эта новая, расширенная и дополненная редакция  его
может быть воспринята некоторыми - а может, и многими - как  баловство  со
стороны автора, чьи произведения и без того пользуются  успехом.  Надеюсь,
правда, что этого не произойдет, но я не так глуп, чтобы не понимать,  что
сам подставляю себя под огонь критики. Многие критики и без  того  находят
роман невероятно длинным и затянутым.
     Слишком или не слишком книга длинна, или же она стала слишком длинной
в  этой  редакции,  решит  мой  читатель.  Я  только  хочу  сказать,   что
переиздание "Противостояния" направлено не на удовлетворение моих амбиций.
Это произошло по просьбам поклонников романа. Хотя, безусловно,  я  бы  не
пошел на это, если бы не видел, что роман становится полнее и богаче, и  я
был бы лжецом, если бы не признавал, что мне это приятно.
     Я попытаюсь объяснить вам, как был написан роман,  ставший  предельно
увлекательным произведением не  только  для  профессиональных  романистов.
Такие  как  раз  считают,  что  есть  некая  "тайная  формула"   написания
коммерчески удачных произведений. Это не так. У вас есть  идея;  вскоре  к
ней добавляется другая;  вы  проводите  связь  между  несколькими  идеями;
возникают (сперва неясные,  подобно  теням)  различные  образы;  в  голову
автора приходят различные варианты концовок (и хотя эти варианты возникают
почти сразу, как правило, ни один из них  не  является  окончательным);  и
наконец, наступает момент, когда писатель садится за стол и берет  в  руки
карандаш и бумагу, или пишущую машинку, или  диктофон.  Когда  спрашивают:
"Как вы пишите?", - я отвечаю: "По слову  за  раз",  -  и  это  совсем  не
кокетство. Это звучит слишком просто, чтобы  быть  правдой,  но  вспомните
историю создания Великой Китайской Стены: по одному кирпичику. Вот так. По
одному кирпичику за раз. Хотя,  надеюсь,  мой  читатель  поверит  мне  без
излишних заверений.
     Для заинтересованных читателей  скажу,  что  рецензию  на  роман  они
смогут прочесть в литературном обозрении за 1981 год. Нельзя считать роман
коммерческим произведением. Если хотите,  это  сказка.  Хотя,  безусловно,
"Противостояние" можно оценивать и иначе.
     Почему же первое издание  романа  было  почти  на  четыреста  страниц
короче? Это не было капризом издателя. Просто мне  хотелось,  чтобы  книга
зажила своей собственной жизнью и  умерла  своей  собственной  смертью.  В
первом варианте роман был вполне законченным произведением.
     Могут спросить, зачем же тогда мне понадобился новый вариант?  Просто
я  подумал,  что  в  по-настоящему  хороших  произведениях  целое   всегда
превышает сумму частностей. Если бы это было не так, мы могли бы  получить
нечто вроде нижеприведенной версии "Ганса и Гретель."
     Ганс и Гретель были двумя очаровательными  детками  хорошего  папы  и
хорошей мамы. Хорошая мама умерла, и папа  привел  в  дом  мачеху.  Жадная
мачеха решила выжить детей из дома. Она подговорила служанку завести Ганса
и Гретель в лес и убить там. Отец знал об этом и умолял детей  предпочесть
медленной смерти в лесу быструю смерть от удара ножом  его,  родительской,
рукой. Дети не согласились. В лесу они наткнулись на домик,  сделанный  из
карамели. Там жила ведьма, которая ела людей. Она посадила детей под замок
и сказала, что когда они станут более упитанными, она их  съест.  Но  дети
оказались умнее. Ганс заманил ведьму в ее собственный  чулан.  Затем  дети
нашли богатства ведьмы и, очевидно, карту, потому что сразу  же  оказались
дома. Когда они появились дома, отец дал мачехе под  зад  коленом,  и  все
зажили счастливо.
     Конец.
     Не знаю, что подумали вы,  но,  по-моему,  красота  сказки  утрачена.
История никак не искажена.  Она  просто  обкрадена.  Будто  с  "кадиллака"
поснимали все хромированные детали,  заменив  их  на  ржавое  железо.  Так
иногда случается.
     Восполнив недостающие, с моей  точки  зрения,  четыреста  страниц,  я
просто вернул украденное. Как и с историей Ганса и  Гретель.  Читавшие  ее
вспомнят, что мачеха на самом деле потребовала, чтобы ей  принесли  сердца
двух детей, а вместо этого  получила  сердца  двух  кроликов.  Интереснее?
Гораздо. А история о том, как Ганс по дороге  в  лес  разбрасывал  рисовые
зернышки,  чтобы  не  заблудиться,  а  птицы  склевали  их?  Именно  такие
подробности и делают произведение интереснее и полнее, позволяя  сохранить
очарование сказки для многих поколений читателей.
     Не знаю, стал ли дополненный  роман  интереснее  для  широкого  круга
читателей. Надеюсь, что да. И еще один мотив, заставивший меня сделать эту
новую редакцию,  самый,  пожалуй,  простой.  Хотя  "Противостояние"  и  не
является моим  любимым  произведением,  люди,  которые  интересуются  моим
творчеством, любят его больше других. Когда я встречаюсь  с  людьми  (что,
правда, стараюсь делать как можно реже), они всегда в  разговоре  со  мной
затрагивают "Противостояние". Они обсуждают персонажей,  будто  это  живые
люди, и нередко спрашивают: "А что произошло потом с тем-то и  тем-то?"...
будто я постоянно получаю от моих персонажей письма.
     Меня нередко спрашивают, собираюсь  ли  я  писать  по  сюжету  романа
киносценарий. Ответ, скорее всего, утвердительный. Будет  ли  это  хороший
фильм? Я не знаю.  Хорошие  или  плохие,  фильмы  почти  всегда  оказывают
странное воздействие на  работу  фантазии  (конечно,  есть  и  исключения:
"Волшебник Изумрудного Города"  не  требует  никакой  работы  воображения,
воздействуя непосредственно на мышление). Обсуждая фильмы, люди сами могут
до бесконечности додумывать сюжет. Мне всегда казалось, что Роберт  Дюваль
был бы превосходным Рэндаллом Флэггом, но я слышал,  что  другие  видят  в
этой роли Клинта Иствуда, Брюса Дерна и Кристофера Уокена. Все они были бы
хороши, как и Брюс Спрингстин мог бы стать  интересным  Ларри  Андервудом,
если бы попытался когда-нибудь сняться  в  кино  (и,  основываясь  на  его
видеоклипах, могу с уверенностью сказать, что он был бы  весьма  неплох...
хотя мне лично больше импонирует Маршалл Креншоу). Хотя,  безусловно,  для
Стью, Ларри, Глена, Франни, Ральфа, Тома  Каллена,  Клойда  и  темнокожего
парня  было  бы  лучше  не  принимать  в  сознании  читателя   зрительного
воплощения, позволяя визуализировать их произвольно. Что такое фильм?  Это
всего  лишь  иллюзия  действия,  созданная  многими  тысячами  фотографий.
Воображение может пойти значительно дальше. Фильмы, даже лучшие из  них  -
только застывшие отблески  чужой  фантазии.  Ведь  каждый,  кто  посмотрел
"Пролетая над  гнездом  кукушки",  а  потом  прочитал  роман  Кена  Кейси,
заметил,  что  трудно  или  невозможно  представить  себе  Рэнди   Патрика
Мак-Мерфи иначе,  чем  в  обличье  Джека  Николсона.  Это  не  обязательно
плохо...  но  это  накладывает  определенные   ограничения.   Преимущества
хорошего произведения - в  возможности  неограниченного  полета  фантазии.
Каждый читатель сам домысливает хорошее произведение.
     Подытоживая,  могу  сказать:  я  дописал  "Противостояние"  по   двум
причинам: чтобы доставить  удовольствие  себе  и  удовлетворить  читателя.
Надеюсь, мне удалось и то, и другое.
     24 октября 1989 года.

      * КНИГА ВТОРАЯ. НАХЛЕБНИКИ *

                      5 ИЮЛЯ - 6 СЕНТЯБРЯ 1990 ГОДА

                      Мы плывем на корабле под названием "Майский цветок".
                      Мы плывем на корабле к звездам.
                      Мы плывем в самое загадочное время суток
                      И поем американский гимн.
                      Все хорошо, все в полном порядке.
                      Нас никогда и никто не остановит...
                                                                Пол Саймон

                      Да, я очень рад, что живу в США.
                      Здесь, в США, каждый может получить то, что хочет.
                                                                 Чак Берри

     40

     Посреди центральной улицы в городке Мэй, штат Оклахома, лежал мертвый
человек.
     Ник не удивился. Со времени, когда  он  покинул  Щойо,  ему  довелось
видеть немало трупов, и он предполагал, что еще тысячи мертвецов просто не
встретились ему на пути.  Воздух  был  наполнен  запахом  смерти.  Поэтому
мертвецом больше, мертвецом меньше - какая разница?
     Но когда мертвец вдруг сел,  Ник  замер  от  ужаса,  тут  же  потеряв
способность управлять своим велосипедом. Труп вздохнул, чихнул,  потянулся
и задумчиво почесал в затылке.
     Ха-ха, мистер, вы упали, - обратил труп к Нику обрадованное  лицо.  -
Верно? Право слово!
     Ничего этого Ник не услышал. Он сидел на земле и  рассматривал  руки,
по которым струилась кровь из разбитой головы. Как же это его  угораздило?
Про труп он вспомнил только когда чья-то рука дотронулась  до  его  плеча.
Ник вздрогнул, пытаясь отползти в сторону.
     - Не нужно так, - сказал труп, и Ник увидел, что это вовсе не труп, а
молодой парень, который  смотрит  на  него  счастливыми  глазами.  В  руке
незнакомец держал початую бутылку виски, и до Ника дошло: молодой  человек
просто напился допьяна и уснул мертвецким сном прямо на дороге.
     Стоящему перед Ником парню было на вид лет двадцать пять, хотя  позже
Ник подсчитал, что ему должно быть не менее сорока пяти, ибо парень помнил
окончание войны в Корее и своего отца, месяцем позже вернувшегося  с  этой
войны  домой.  Его  голубые   глаза   и   белокурые   волосы   безошибочно
свидетельствовали о шведском или  норвежском  происхождении.  Взгляд  этих
глаз был ясен и беззаботен.
     Лицо парня ничего не выражало. Он стоял, подобно роботу с отключенным
механизмом, чего-то ожидая. Потом, мало-помалу,  лицо  начало  приобретать
осмысленное выражение. Большие глаза дважды  моргнули.  Парень  улыбнулся.
Похоже,  он  улетел  в  мыслях  куда-то   далеко,   и   вот   вернулся   к
действительности.
     - Ха-ха, мистер, а вы упали. Верно? Право слово! - Он  указал  кивком
на разбитую голову Ника.
     Ник достал из кармана блокнот и авторучку и написал:
     - Вы напугали меня. Пока вы не сели, я считал вас  мертвым.  Со  мной
все в порядке. Нет ли в городке аптеки?
     Он показал блокнот парню.  Тот  взял  его.  Посмотрел  на  исписанный
листок. Вернул Нику. Улыбаясь, сказал:
     - Я Том Каллен. Но я не умею читать. Я доучился до  третьего  класса,
но потом мне исполнилось шестнадцать лет, и отец забрал меня из школы.  Он
сказал, что я уже слишком большой, чтобы учиться.
     "Отлично, - подумал Ник. - Я не могу разговаривать,  а  он  не  умеет
читать". Он с отчаянием посмотрел на незнакомца.
     - Но, мистер, вы же упали! - воскликнул Том Каллен. - Право слово, вы
упали.
     Ник спрятал карандаш и блокнот и покачал головой. Затем  поднес  руку
ко рту и снова покачал головой. Поднеся руку к ушам, повторил то же самое.
     На лице Каллена появилось удивление:
     - Болят зубы? У меня тоже как-то болели. Хи-хи, это больно. Да? Право
слово!
     Ник отрицательно покачал головой и снова попытался объяснить, что  не
может ни слышать, ни говорить. На этот раз Каллен предположил, что у  Ника
болят уши. Он не сводил с Ника сияющих глаз. Ему вот уже целую  неделю  не
приходилось никого видеть.
     - Вам больно говорить? - спросил он, но Ник в это время  рассматривал
разбитый велосипед и не заметил, что к нему обращаются. Тогда Том подергал
его за плечо и повторил вопрос.
     Человек на велосипеде показал рукой на свой рот  и  покачал  головой.
Потом он отодвинул велосипед ногой и уставился в витрину магазина  мистера
Нортона. По-видимому, он увидел там то, что хотел, потому  что  решительно
направился ко  входу.  Если  он  захочет  войти  вовнутрь,  то  ничего  не
получится: магазин заперт на замок. Мистер Нортон уехал из  города.  Почти
все заперли свои дома и уехали из города, кроме мамы и  миссис  Блекли,  и
теперь обе они мертвы. Вот  не-разговаривающий  человек  пытается  открыть
дверь. Том должен сказать ему, что не стоит  пытаться,  хотя  на  двери  и
висит табличка "ОТКРЫТО". "ОТКРЫТО" - это неправда. Тому  и  самому  жаль,
потому что он очень любит крем-соду. Это гораздо лучше, чем  виски,  после
которого ему сперва стало хорошо, потом захотелось спать, а потом отчаянно
разболелась голова. Он попытался уснуть, но ему почему-то все время снился
дурацкий  сон  про  человека  в  черном  сюртуке,  как  у  его  преподобия
Дейфенбейкера. Во сне этот человек плохо относился к Тому,  и  Том  понял,
что он плохой человек. Виски Том выпил только потому, что не ожидал такого
эффекта, хотя отец и мать в свое время предупреждали его, но теперь никого
из них нет, и что же? Теперь он может делать все, что захочет.
     Но  что  это  там  делает  не-разговаривающий  человек?  Поднимает  с
тротуара кирпич и... что?  Разбивает  окно  мистера  Нортона?  Трах!  Черт
побери Тома, если это не происходит на самом деле! А теперь он  забирается
вовнутрь, открывает изнутри дверь...
     - Эй, мистер, вы не должны этого делать! - крикнул  Том  дрожащим  от
возмущения голосом. - Это незаконно! Не-законно! Разве вы не знаете?
     Но мужчина уже проник в помещение и даже не оглянулся на Тома.
     - Вы что же, глухой? - изо всех сил заорал Том. - Право слово! Вы что
же...
     Он умолк. С лица стерлось какое-бы то ни  было  выражение.  Он  снова
напоминал отключенного робота. Ни для кого  из  жителей  Мэя  не  было  бы
неожиданностью увидеть в Томе подобную  метаморфозу.  Он  мог  бродить  по
центральной улице со счастливой улыбкой  на  лице,  заглядывая  в  витрины
магазинов - и вдруг замирал, будто вкопанный,  без  тени  мысли  на  лице.
Кто-нибудь в таких случаях говорил: "А вот и Том!", и  все  присутствующие
начинали хохотать. Если при этом присутствовал отец Тома,  то  он  пытался