-
А если вы настоящий... мистер, если вы настоящий, вы дьявол.
     - Посмотри на меня, Ллойд!
     Ллойд беспомощно поднял глаза на темное ухмыляющееся лицо, отделенное
от него решеткой. Правая рука чернокожего держала что-то на уровне правого
глаза. Взгляд на  этот  предмет  заставил  Ллойда  похолодеть  от  страха.
Предмет напоминал черный камень, почти невидный в темноте.  В  центре  его
была красная  точка,  напомнившая  Ллойду  ужасный  глаз  залитый  кровью,
наполовину прикрытый и уставившийся на него.
     Флэгг крутнул предмет в пальцах, и красная точка стала  похожа  на...
ключ. Флэгг крутнул предмет в пальцах. Глаз - ключ, глаз - ключ...
     Глаз. Ключ.
     При этом он напевал:
     - Ключик-ключик, вот он... ключик. Верно, Ллойд?
     - Верно, - тоскливо прошептал Ллойд. Он не сводил глаз  с  маленького
темного камня. Флэгг, как фокусник,  начал  прятать  камень  то  за  одним
пальцем, то за другим.
     - Человек вроде тебя сможет по достоинству оценить хороший ключик,  -
сказал Флэгг. Камень в его правой руке внезапно исчез и тут же появился  в
левой. - Уверен, что ты оценишь. Потому что  ключ  нужен,  чтобы  отворить
дверь. Разве есть в жизни что-нибудь важнее, чем отворить дверь, Ллойд?
     - Мистер, я безумно голоден...
     - Конечно, голоден.
     На лице чернокожего появилось озабоченное выражение, утрированное  до
гротеска.
     - Боже, крысе нечего есть! А знаешь, что я сам сегодня ел на завтрак?
Прекрасный ростбиф с хлебом и оливками. Звучит неплохо, а?
     Ллойд кивнул головой, не вытирая бегущих из глаз слез.
     - И еще  ел  шоколад,  а  на  десерт...  мороженое...  да  я,  никак,
издеваюсь над тобой? Прости, дружок. Сейчас я выпущу тебя и мы  где-нибудь
перекусим.
     Ллойд был настолько обессилен, что не мог даже кивать. Он решил,  что
человек с ключом - безусловно  дьявол,  или  же  просто  видение,  которое
пришло к нему перед смертью и скоро исчезнет. Хотя раскаяние на  лице  его
мучителя выглядело почти правдоподобно. Черный камень снова  исчез.  Потом
человек разжал ладонь, и потрясенный Ллойд  увидел  блестящий  серебрянный
ключ.
     - О, пресвятой Боже! - выдохнул Ллойд.
     - Что, нравится? - удовлетворенно спросил негр. -  Я  научился  этому
фокусу много лет назад в Нью-Джерси, Ллойд. В Секакусе, родном доме  самых
больших свинарников в мире.
     Он подошел к двери и вставил ключ в замочную  скважину.  И  это  было
странно, потому что, если Ллойду не изменяла память, эти замки открывались
без ключа: они были электронными. Но Ллойд не сомневался,  что  серебряный
ключ сработает.
     Вставив ключ, Флэгг остановился  и  посмотрел  на  Ллойда;  загадочно
улыбаясь. Ллойд почувствовал, как растерянность  берет  в  нем  верх.  Еще
какой-нибудь фокус?
     - Не помню, представился ли я. Меня зовут Флэгг, через два  "г".  Рад
познакомиться с тобой.
     - Я тоже, - прошептал Ллойд.
     - И мне бы хотелось до того, как я открою дверь и мы пойдет  обедать,
Ллойд, добиться между нами некоторого взаимопонимания.
     - Понимаю, и Ллойд снова заплакал.
     - Я хочу сделать тебя своей правой рукой, Ллойд. Как Святой Петр  был
правой рукой Христа. Когда я открою эту дверь, то  тем  самым  вручу  тебе
ключи всего царства. Замечательно, верно?
     - Да-а-а... - испуганно прошептал Ллойд. Он ничего не понимал. Теперь
Флэгг был не просто  темной  тенью.  Он  стал  будто  бы  увеличиваться  в
размерах, а его глаза  засверкали  в  темноте  красным  светом.  В  Ллойде
поднялась  волна  ужаса,  смешанная  с  чем-то,  напоминающим  религиозный
экстаз. Счастье. Счастье от того, что он ИЗБРАН. Ощущение, что он  победил
что-то... или кого-то.
     - Ты сможешь посчитаться с теми, кто заточил тебя здесь, понимаешь?
     - О, как  бы  я  хотел!  -  прошептал  Ллойд,  и  весь  страх  в  нем
моментально исчез. Осталась только тупая, бессмысленная злоба.
     - И с ними, и с теми,  кто  захочет  поступить  подобным  образом,  -
продолжал Флэгг. - Бывают такие люди, которые причиняют только вред. Ты не
из их чиста, верно? Они считают себя выше всех на свете. Они считают,  что
ты не имеешь право на существование.
     - Правильно, - сказал Ллойд. Неожиданно злость в нем приобрела  новый
оттенок. Она изменилась, как прежде камень превратился в серебрянный ключ.
Этот человек явился отражением всех мыслей и чувств Ллойда. Теперь у  него
будет КЛЮЧ, его новый знакомый дает  ему  этот  КЛЮЧ.  Теперь  он,  Ллойд,
заживет иначе. Теперь он будет иметь дело с теми, кто уцелел от  эпидемии.
Это очень хорошо.
     - Знаешь, чтьо написано в Библии о таких людях? - приветливо  спросил
Флэгг. - О таких людях, как ты,  Ллойд?  На  них,  сказано  там,  заждется
земля. И да будут блаженны нищие духом, потому что их  царствие  Небесное.
Ллойд кивнул. Кивнул и заплакал. Ему показалось, что вокруг головы  Флэгга
возник светящийся ним, такой яркий, что у Ллойда резануло по глазам. Потом
сияние исчезло... как будто его и не было.
     - Пока ты не слишком умен, - сказал Флэгг, - но  ты  -  первый.  И  я
чувствую, что ты вполне лоялен. Тебя и меня, нас ожидает  далекая  дорога.
Для людей вроде  нас  наступают  отличные  времена.  Для  нас  все  только
начинается. Все, что мне нужно - это твое слово.
     - С-слово?
     - Слово, которое соединит нас, тебя и меня. Скоро придут и  другие  -
они уже продвигаются на запад - но сейчас есть только мы. Я дам тебе ключ,
а ты мне - обещание.
     - Я... обещаю... - слова Ллойда повисли в воздухе, и его голос  вдруг
странно завибрировал. Он вслушался в эту вибрацию и почти осязаемо  увидел
эти два слова, отраженные в мертвых глазах Флэгга.
     Щелкнул замок.
     - Ты свободен, Ллойд. Выходи.
     Не веря, Ллойд коснулся рукой двери. Она легко поддалась.
     К нему протягивалась темная рука. Ключ.
     - Теперь он твой, Ллойд. Возьми.
     - Мой?
     Флэгг вложил ключ  в  руку  Ллойда  и  сжал  его  ладонь...  и  Ллойд
почувствовал, что ключ в руке движется, почувствовал, что он ИЗМЕНЯЕТСЯ. С
воплем он разжал пальцы. Ключ исчез. Вместо него на  ладони  лежал  темный
камень с красной точкой. Удивленный, Ллойд снова сжал ладонь, затем разжал
и начал вертеть камнем. Ключ-точка, ключ-залитый кровью глаз...
     - Мой, - сам себе сказал Ллойд, крепко сжав камень в кулаке.
     - Ну что, мы  собираемся  обедать?  -  спросил  Флэгг.  -  Ночью  нам
предстоит немало проехать.
     - Обедать, - сказал Ллойд. - Отлично.
     - И вообще, у нас еще много дела, - радостно сообщил Флэгг. -  И  нам
нельзя мешкать.
     Они спустились по ступенькам, оставив в  камере  труп  Траска.  Флэгг
поддерживал ослабевшего от голода Ллойда под локоть. Ллойд смотрел на него
взглядом, содерджащим нечто болбьшее, чем просто благодарность. Он смотрел
на Флэгга с любовью.

     37

     На скамейке в конторе шерифа Бейкера во сне беспокойно ворочался  Ник
Андрос. После суток бодрствования он решил дать отдых  своему  измученному
телу. Последней его мыслью перед  тем,  как  заснуть,  было  то,  что  он,
возможно, не доживет до  утра;  ему  снился  темный  человек,  разрывающий
хрупкий барьер сна и уносящий его прочь.
     Это было странно. Поврежденный Реем Бузом глаз без перерыва болел два
дня. Затем,  на  третий,  острая  боль  сменилась  тупой  и  ноющей.  Глаз
застилала серая пелена, сквозь которую он едва различал  движущиеся  тени.
Но убивал его не глаз, а воспаленный процесс в ране на ноге.
     Он не продезинфицировал рану. Боль в глазу была столь велика, что  он
совсем забыл обо все. Теперь опухоль начиналась на ступне и  заканчивалась
коленом. Все мышцы болели, и Ник предполагал, что наутро опухнет вся нога.
     Доковыляв до кабинета доктора Соумса, он нашел там  пузырек  перекиси
водорода и вылил весь его на  рану.  Но  это  было  равносильно  запиранию
конюшни после того, как лошадь  уже  похищена.  К  вечеру  нога  приобрела
пунцовый цвет, а под  тонкой  кожей  проступили  пульсирующие  кровеносные
сосуды, полные отравленной крови.
     1 июля он вновь побывал в  кабинете  доктора,  намереваясь  разыскать
пенициллин. Ему посчастливилось найти несколько  ампул.  Он  понимал,  что
может умереть, если его организм отрицательно среагирует на пенициллин, но
выбора не оставалось. Заражение  усиливалось.  Он  сделал  себе  инъекцию.
Смерть не наступила, но не наступил и эффект.
     Накануне, к обеду, у Ника начался сильный жар. На какое-то  время  он
даже потерял сознание. У него было  достаточно  еды,  но  есть  совсем  не
хотелось. Он только стакан за стаканом пил дистиллированную воду,  которую
нашел у шерифа в холодильнике. Когда  он  засыпал  прошлым  вечером,  кода
подходила к концу, и Ник не имел ни малейшего представления,  где  достать
еще. В его нынешнем состоянии отправиться на поиски воды он  уже  не  мог.
Чувствуя приближение смерти, он перестал думать о подобной ерунде. Он ждал
своего последнего часа без страха или сожаления.
     Он не мог сказать наверняка, спал он за трое суток, прошедшие со  дня
столкновения с Реем, или нет. Скорее, не спал, а бредил. К нему  приходили
видения, столь яркие  и  естественные,  что  иногда  казалось,  будто  все
происходит не во сне, а наяву. Он видел хорошо знакомых людей,  слышал  их
голоса. Иногда появлялись какие-то  незнакомые  люди  и,  проснувшись,  он
отчетливо помнил их и все, что  они  говорили  и  делали.  Было  еще  одно
видение.  Он  находился  на  горе.  Перед  ним,  будто  гигантская  карта,
простиралась земля. Пустынная земля, над  которой  мягко  мерцали  звезды.
Рядом с ним был человек... нет, не человек, а ТЕНЬ  человека.  И  даже  не
тень, а будто фотонегатив, темный контур какого-то мужчины. Контур шептал:
     - ВСЕ, ЧТО ТЫ ВИДИШЬ, БУДЕТ  ТВОИМ,  ЕСЛИ  ТЫ  СТАНЕШЬ  НА  КОЛЕНИ  И
ПОКЛОНИШЬСЯ МНЕ.
     Ник отрицательно качал головой, пытаясь отступить назад,  боясь,  что
его странный собеседник столкнет его с обрыва.
     - ПОЧЕМУ ТЫ НИЧЕГО НЕ ОТВЕЧАЕШЬ? ПОЧЕМУ ТОЛЬКО КАЧАЕШЬ ГОЛОВОЙ?
     Во сне Ник сделал жест, который ему так часто  приходилось  делать  в
жизни - он приложил палец к губам,  затем  рукой  сделал  движение,  будто
перерезающее горло... и вдруг услышал свой  собственный  голос,  чистый  и
звонкий:
     - Я не могу говорить. Я немой.
     - НЕТ, МОЖЕШЬ. ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ - ОБЯЗАТЕЛЬНО СМОЖЕШЬ.
     Ник попытался коснуться контура рукой, а страх  мгновенно  перерос  в
бурное восхищение. Но  плечо  человека  было  холодным,  как  лед,  и  Ник
отдернул руку. И тут до него  дошло.  Он  слышал:  голос  человека,  свист
ветра, чириканье птиц. Он слышал ЗВУКИ. И это было прекрасно. Потрясенный,
Ник сжал горло рукой и замер, вслушиваясь в открывшийся ему по-новому мир.
     Темный человек повернулся к нему, и Ник испугался до полусмерти.  Ему
еще никогда не приходилось видеть ничего подобного.
     - ...ЕСЛИ ТЫ СТАНЕШЬ НА КОЛЕНИ И ПОКЛОНИШЬСЯ МНЕ.
     И Ник закрыл лицо руками, потому  что  ему  действительно  захотелось
обладать всем, что показал ему в горы человек-тень:  городами,  женщинами,
богатством, властью. Но еще больше он хотел слышать  пение  птиц,  тикание
часов в пустом доме и шуршащий звук дождя.
     Но он сказал НЕТ, и холод пронизал его до  основания,  и  он  полетел
вниз, беззвучно крича от страха,  сквозь  звуки  и  запахи,  в  бездонную,
пропасть, где главным запахом был запах...
     ...ЗЕРНА?
     Да,  зерна.  И  это  был  уже  новый  сон,  естественное  продолжение
предыдущего, с едва заметной границей, разделяющей их.  Он  лежал  посреди
пшеничного поля, а вокруг  пахло  зерном,  и  теплой  землей,  и  коровьим
навозом.  Он  встал  на  ноги  и  пошел  вокруг.  Вот  запел  жаворонок...
зашелестели потревоженные  ветерком  колосья...  и  что-то  еще  зазвучало
вокруг.
     Музыка?
     Да - это напоминало музыку. И он подумал во сне: "Наверное,  так  это
называется". Музыка лилась откуда-то спереди, и он пошел на ее  звук.  Ему
хотелось знать, какой инструмент способен издавать столь приятные звуки  -
пианино, рожок, виолончель или что-то еще.
     Ноздри щекотали жаркие ароматы лета,  а  над  головой  в  изумительно
синем небе сияло солнце. И еще он слышал голос, напевающий что-то  в  такт
музыке.
     Я ПРИДУ В САД НА ЗАРЕ, ПОКА НЕ ВЫСОХЛА РОСА НА ЦВЕТАХ, И  УСЛЫШУ  ТАМ
ВЕЩИЙ ГОЛОС, ГОЛОС БОГА...ИЛИ СЫНА БОЖЬЕГО...  И  ОН  ПОДОЙДЕТ  КО  МНЕ  И
СКАЖЕТ МНЕ, СКАЖЕТ, ЧТО Я ПРИНАДЛЕЖУ ЕМУ, И МЫ СОЛЬЕМСЯ  С  НИМ  С  ЕДИНОЕ
ЦЕЛОЕ, КОТОРОЕ НИКОМУ... НЕ ДАНО... РАЗЪЕДИНИТЬ.
     Ник побежал на звук, и его глазам предстало удивительное зрелище. Под
зеленой яблоней, усыпанной налитыми яблоками, стоял дом.  На  его  крыльце
сидела женщина, - наверное, самая старая  женщина  Америки,  негритянка  с
совершенно седыми волосами. В руках она держала какой-то предмет, который,
как  почему-то  безошибочно  понял  Ник,  был  гитарой.  Ему  никогда   не
приходилось слышать звуки гитары, и теперь он нашел их очень  приятными  и
мелодичными. Пораженный, он замер, мечтая, чтобы  музыка  не  прекращалась
как можно дольше.
     Женщина запела вновь, аккомпанируя сама себе.
     ГОСПОДИ, ПРИДИ КО МНЕ! ГОСПОДИ, СПАСИ МОЮ  ДУШУ!  ГОСПОДИ,  ПОМОГИ  И
НАСТАВЬ НА ПУТЬ ИСТИННЫЙ! Я ЗНАЮ... ВРЕМЯ ПРИШЛО... ЗНАЮ - ВРЕМЯ ПРИШЛО...
ВРЕМЯ ПРИШЛО!..
     МАЛЬЧИК, ПОЧЕМУ ТЫ СТОИШЬ НА МЕСТЕ, КАК ПРИШИТЫЙ?
     Она осторожно, будто ребенка,  отложила  гитару  и  жестом  подозвала
Ника. Тот приблизился. Он сказал, что хочет еще послушать, как  она  поет.
Что ее пение очень нравится ему.
     ЧТО Ж, ПЕНИЕ - БОГОУГОДНОЕ ДЕЛО. Я ПОЮ ПОЧТИ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ... ТАК КАК ТЫ
РЕШИЛ С ЭТИМ ЧЕРНОКОЖИМ ЧЕЛОВЕКОМ?
     ОН ПУГАЕТ МЕНЯ. Я БОЮСЬ...
     МАЛЬЧИК, ВСЕ  ДЕЛО  В  ТОМ,  ЧТО  ТЕБЕ  ХОЧЕТСЯ  БОЯТЬСЯ  ЕГО.  МОЖНО
ИСПУГАТЬСЯ ДАЖЕ ШЕЛЕСТА ЛИСТВЫ, ЕСЛИ НАСТРОИТЬСЯ НА СТРАХ. ВСЕ  МЫ,  ХВАЛА
ГОСПОДУ, СМЕРТНЫ.
     НО КАК СКАЗАТЬ ЕМУ - НЕТ? КАК СКАЗАТЬ...
     А КАК ТЫ ДЫШИШЬ? КАК ВИДИШЬ СНЫ? НИКТО ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ. НО  ТЫ  МОЖЕШЬ
ПРИХОДИТЬ КО МНЕ. В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ. МАТУШКА АБИГАЙЛЬ,  ВОТ  КАК  ЗОВУТ  МЕНЯ.
НАВЕРНОЕ, Я САМАЯ СТАРАЯ ЖЕНЩИНА В ЭТИХ  КРАЯХ,  НО  ВСЕ  ЕЩЕ  НАХОЖУСЬ  В
ЗДРАВОМ УМЕ. ПРИХОДИ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ, МАЛЬЧИК И ПРИВОДИ СВОИХ ДРУЗЕЙ.
     НО КАК ЖЕ МНЕ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОГО?
     НИКТО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ, МОЙ МАЛЬЧИК. НАДЕЙСЯ  НА  ЛУЧШЕЕ  И  ПРИХОДИ  К
МАТУШКЕ АБИГАЙЛЬ, КОГДА ЗАХОЧЕШЬ. Я  ВСЕГДА  БУДУ  ЗДЕСЬ,  НА  ЭТОМ  САМОМ
МЕСТЕ. ПРИХОДИ, МОЙ МАЛЬЧИК. Я ВСЕГДА...
     ...ЗДЕСЬ, НА ЭТОМ САМОМ МЕСТЕ...
     Он проснулся и, затаив дыхание, ждал, пока солнечный  свет  и  запахи
реальной жизни вытеснят и пшеничное поле, и матушку Абигайль.
     Итак, он находился в Шойо, штат Арканзас; его зовут Ник Андрос, и  он
никогда не мог ни говорить, ни слышать звук гитары... но он все  еще  жив.
Он сел, свесив вниз ноги, и  осмотрел  рану.  Опухоль  спала.  Боль  почти
утихла. Я выздоравливаю, с облегчением подумал Ник. Мне  кажется,  что  со
мной все будет в порядке.
     Тяжело встав, он доковылял  до  окна.  Нога  нуждалась  в  физической
нагрузке. Он смотрел из окна на безмолвный город, который уже был не Шойо,
а только контуром Шойо, и понимал, что должен сегодня покинуть этот город.
Пока он слишком слаб, чтобы уйти далеко, но нудно когда-нибудь начинать.
     Куда пойти? Что ж, кажется, он знает, куда. Сны -  это  сны,  но  для
начала, решил Ник, он пойдет на северо-запад. В  Небраску.  Почему-то  это
показалось ему наиболее правильным.
     Днем 4 июля Ник покинул город. Утром он собрал рюкзак,  положив  туда
несколько ампул пенициллина, на случай, если  ему  вдруг  станет  хуже,  и
кое-какие вещи. Еще он захватил немного еды и патроны  к  пистолету  шефа.
Пройдя по улицам, он заглядывал в каждый гараж,  пока  не  нашел  то,  что
хотел: десятискоростной мотоцикл, вполне отвечающий требованиям  Ника.  Он
сделал пробную  поездку  из  города  и  направился  на  запад,  а  за  ним
неотступно следовала его темная тень.
     В десяти милях от Шойо он решил сделать привал. К закату 4  июля  ему
удалось достичь Оклахомы. Эту ночь  он  провел  в  заброшенном  фермерском
доме, на сеновале, лежа на спине и глядя в небо.  Падали  звезды,  заливая
землю холодным светом. Ник думал о том, что до сих  пор  не  видел  ничего
прекраснее. Он лежал и радовался тому, что жив.

     38

     Ларри проснулся в четверть девятого от громкого щебета птиц. С каждым
днем, с тех пор, как они покинули  Нью-Йорк,  этот  щебет  становился  все
громче, а воздух все чище. Даже Рита заметила это. Ларри постоянно  думал,
что все идет как нельзя лучше.
     Лежа в спальном мешке, в небольшой двухместной палатке, которую он  и
раздобыл в Пассаике,  Ларри  вспоминал,  как  в  молодости  его  вместе  с
двумя-тремя ребятами пригласил в небольшое  путешествие  Эл  Спилмен.  Они
отправились на восток, заночевали в Вегасе, а потом оказались  в  местечке
под названием Страна Любви,  штат  Колорадо.  Там  они  разбили  лагерь  и
провели пять беззаботных дней.
     Теперешнее их с Ритой времяпрепровождение очень  живо  напоминало  ту
поездку. Свежий воздух и  спокойный  сон  ночью.  Никаких  проблем,  кроме
необходимости  решать,  куда  направиться  завтра  и  сколько  это  займет
времени. Просто прекрасно!
     Но это утро, которое  они  с  Ритой  встретили  в  Беннингтоне,  штат
Вермонт, следуя по Хайвей 9, было утром особенным.  Четвертое  Июля,  День
Независимости.
     Не расстегивая спального мешка, Ларри сел и  оглянулся  на  Риту,  но
полумрак палатки позволил ему увидеть только очертания  ее  тела  и  копну
волос. Что ж, сегодня он устроит ей праздничную побудку.
     Ларри осторожно выскользнул из спального мешка. По всему телу тут  же
побежали мурашки, но он почти сразу почувствовал, что снаружи тепло.  День
обещал быть жарким. Ларри выбрался из палатки и с наслаждением потянулся.
     Рядом с палаткой сверкал на солнце хромированный новенький  мотоцикл.
Как и палатку, они прихватили его в Пассаике. К тому  времени  они  успели
сменить три машины, две из которых пострадали во время дорожной аварии,  а
третью они разбили в тумане недалеко от Натли. Теперь они передвигались на
мотоцикле, показавшемся им более надежным и удобным средством.  Хотя  Рите
этот способ передвижения не нравился - рев мотора действовал ей на нервы -
она все же согласилась с  Ларри,  что  мотоцикл  в  их  ситуации  наиболее
практичный вид транспорта. С тех пор, как  они  оставили  Пассаик,  прошло
много времени. К вечеру 2 июля они выехали за  пределы  штата  Нью-Йорк  и
разбили палатку в предместье Кверривилла, невдалеке от  зловещих  развалин
Кэтсмкилла. Третьего к обеду они повернули на восток, следуя в Вермонт.  И
вот они здесь, в Беннингтоне.
     Они разбили палатку на холме за городом, и вечером, перед сном, выйдя
покурить, Ларри созерцал, будто на картинке,  панораму  типичного  городка
Новой Англии. Две чистеньких  белых  церкви,  будто  прорезающие  куполами
синее небо: здание частной школы; серые  кирпичные  дома,  увитые  плющом;
множество шумящих густой листвой деревьев. Только один нюанс нарушал общую
картину  -  отсутствие  дыма  из  труб  и  множество  замерших  на  улицах
автомобилей, кажущихся отсюда, с горы, игрушечными. В солнечном  безмолвии
(нарушаемом  только  пением  птиц)  Ларри  нашел  отзвук   сентиментальных
произведений позднего периода Ирмы Файеттт - не велика потеря.
     Но сегодня было Четвертое Июля, и Ларри все еще продолжал чувствовать
себя американцем.
     Подняв с земли флягу, Ларри сделал глоток  воды,  прополоскал  горло,
сделал глубокий вдох и запел изо  всех  сил  первый  куплет  американского
гимна. Он пел, обратясь  лицом  к  Беннингтону,  возвышая  голос  к  концу
куплета,  ожидая,  что  сейчас  Рита  проснется,  выползет  из  палатки  и
улыбнется ему.
     Допев последнюю строчку  и  отдав  городу  салют,  Ларри  повернулся,
вспомнив  старую  добрую  традицию   всех   американцев   встречать   День
Независимости хорошей шуткой.
     - Ларри Андервуд, главный патриот страны, же