а". Потом
порылся  в  кармане  пальто  и  достал   замусоленный   огрызок
карандаша, заточенный, как показалось Крис, с помощью ножниц.
     Детектив  развернул  программку  на  столе  и попытался ее
разгладить.
     -- Только пару фамилий,-- вздохнул он. -- Спенсер  пишется
через два "е"?
     -- Да, через два "е".
     -- Через  два "е",-- бормотал детектив, записывая фамилию.
-- А ваши слуги? Джон и Уилли...?
     -- Карл и Уилли Энгстром.
     -- Карл. Ну да, правильно,  Карл.  Карл  Энгстром.  --  Он
записывал  имена  крупным  шрифтом.  --  Я вспоминаю времена,--
отвлекся детектив, поворачивая  программку  в  поисках  чистого
места,-- я вспоминаю... Нет, подождите. Я совсем забыл. Да, так
насчет ваших слуг, когда, вы говорили, они пришли домой?
     -- Я  еще  ничего об этом не говорила. Карл, вчера вечером
ты когда вернулся домой? -- обратилась Крис к слуге.
     Швейцарец обернулся с невозмутимым лицом.
     -- Ровно в девять часов тридцать минут, мадам.
     -- Да, верно,  ты  забыл  дома  ключи.  Я  вспомнила,  что
посмотрела на часы, когда ты позвонил в дверь.
     -- Интересную картину смотрели? -- поинтересовался у Карла
детектив.--  Я  никогда  не  хожу  на  фильмы  после рекламы,--
объяснил он, обращаясь к Крис.  --  Мне  важно,  что  о  фильме
думают живые люди, зрители.
     -- "Король  Лир" с участием Скофилда,-- отчетливо произнес
Карл.
     -- А,  этот  фильм  я   уже   видел.   Прекрасный   фильм.
Отличнейший фильм.
     -- Да.   В   кинотеатре   "Крэст",--  продолжал  Карл.  --
Шестичасовой сеанс,  вечерний.  Сразу  после  фильма  я  сел  в
автобус.
     -- Это  не так важно,-- попытался убедить его детектив. --
Помилуйте.
     -- Мне не трудно.
     -- Ну, если вы настаиваете...
     -- Я вышел на пересечении Висконсин-авеню  и  М-стрт  Было
где-то  около  двадцати  минут  десятого. Потом я шел пешком до
дома.
     -- Что вы, помилуйте, это уж совсем не важно,  --  заверил
его  детектив. -- Но тем не менее большое спасибо. Вы мне очень
помогли. Вам понравилось кино?
     -- Великолепный фильм.
     -- Да, я с  вами  вполне  согласен.  Ну,  а  теперь...  --
Киндерман  повернулся  к  Крис,  продолжая что-то записывать на
программке. -- Я потратил столько вашего времени, но  это  ведь
моя  работа.  Еще минуточку, и я ухожу. Трагично. Как трагично.
Такой талант. И такой человек. Он умел обращаться с  людьми.  С
такими  людьми,  от  которых  зависело, будет фильм хорошим или
нет: с оператором, со звукооператором, с композитором, ну, и  с
другими. Пожалуйста, поправьте меня, если я заблуждаюсь, но мне
кажется,  что  такой  знаменитый  человек должен стоять в одном
ряду с Дэйлом Карнеги, например. Может быть, я не прав?
     -- Иногда Бэрка удавалось  вывести  из  себя,--  вздохнула
Крис.
     Детектив положил программку на место.
     -- Ну, возможно, такое бывает у всех великих людей, у всех
знаменитостей,  а он ею был. -- Киндерман опять что-то записал.
-- Многое зависит и от маленьких людей, так сказать,  от  серой
массы.  Эти люди отвечают за всякие мелочи, а эти мелочи вместе
составляют немаловажные детали. Как вы считаете?
     Крис бросила взгляд на свои ногти  и  решительно  покачала
головой.
     -- Если  Бэрк  и  сердился, он никогда никого не унижал,--
заявила она, и на  ее  лице  появилась  чуть  заметная  горькая
улыбка.  --  Сэр,  когда  он  напивался,  такое,  может быть, и
случалось.
     -- Ну  вот  и  все.  Теперь  мы  закончили.  --  Киндерман
поставил  последнюю  точку.  --  О  нет, подождите. -- Он вдруг
спохватился. -- А миссис Энгстром? Они ушли и пришли вместе? --
Детектив махнул рукой в сторону Карла.
     -- Нет, она ходила смотреть фильм  с  участием  "Битлз"  и
пришла через несколько минут после меня.
     -- Зачем я это спросил? Это не имеет никакого значения. --
Киндерман  пожал  плечами,  сложил  программку  и  засунул ее в
карман пиджака с карандашным огрызком. -- Ну вот и все. Когда я
вернусь  в  контору,  безусловно,  вспомню,  о  чем  забыл  вас
спросить. У меня всегда так бывает. Тогда я вам позвоню.
     Детектив шумно выдохнул воздух и встал.
     Крис поднялась вместе с ним.
     -- Вы  знаете, я уезжаю из города недели на две,-- сказала
она.
     -- Это не срочно,-- успокоил  ее  детектив,  посмотрел  на
фигурку  птицы  и  улыбнулся. -- Симпатичная. Очень симпатичная
птичка.
     Потом взял ее в руки и потер клюв большим пальцем.
     Крис нагнулась и подняла с пола какую-то нитку.
     -- У вас хороший врач? -- вдруг  спросил  детектив.  --  Я
имею в виду врача, который лечит вашу дочь.
     Он  поставил  фигурку  на  место  и собрался уходить. Крис
пошла за ним, наматывая по дороге нитку на большой палец.
     -- У меня их очень много,-- тихо проговорила  она.  --  Но
сейчас  я  хочу, чтобы ее обследовали в клинике. Там занимаются
примерно тем же, что и  вы,  только  объектом  внимания  врачей
являются бактерии и вирусы.
     -- Будем  надеяться,  что со своей работой они справляются
лучше меня. Эта клиника находится не в городе?
     -- Нет, не в городе.
     -- Хорошая?
     -- Посмотрим.
     -- Держите девочку подальше от сквозняков.
     Они дошли до парадной двери. Киндерман взялся за ручку.
     -- Я мог бы сказать, что мне  было  очень  приятно,  но  в
связи с такими обстоятельствами... Извините, ради Бога. Мне так
неловко.
     Крис,  скрестив  руки,  рассматривала  коврик. Не глядя на
детектива, она кивнула в ответ.
     Киндерман открыл дверь и вышел  на  крыльцо.  Он  еще  раз
повернулся к Крис и, уже надевая шляпу, откланялся:
     -- Желаю вашей дочери быстрейшего выздоровления.
     -- Спасибо. -- Крис тускло улыбнулась. -- А вам -- удачи в
ваших делах.
     Детектив  кивнул, его взгляд был теплым и слегка грустным.
Крис наблюдала, как Киндерман подошел  к  дежурной  полицейской
машине,  ожидавшей  его  на  углу  перед пожарным гидрантом. Он
рукой прижимал к голове шляпу,  спасая  ее  от  порывов  южного
ветра. Полы его пальто трепетали. Крис закрыла дверь.
     Киндерман  сел в полицейскую машину, потом обернулся и еще
раз взглянул на дом.  Ему  почудилось,  что  в  комнате  Реганы
произошло  какое-то  движение:  гибкая,  едва  различимая  тень
мелькнула и тут же скрылась. Киндерман не  мог  точно  сказать,
было  ли  это  на самом деле или ему показалось. Но он заметил,
что ставни раскрыты. Странно. Он немного подождал. Но никто  не
появлялся.  Детектив  нахмурился, потом открыл бардачок и вынул
оттуда маленький коричневый  конверт  и  перочинный  ножик.  Он
раскрыл  конверт  и  с помощью крошечного лезвия выскреб из-под
ногтя большого пальца краску, содранную с фигурки птицы.  После
этого  он  заклеил  конверт  и  кивнул  шоферу-сержанту. Машина
поехала.
     Конверт Киндерман положил в карман.
     -- Не спеши,-- предупредил он шофера, увидев, что  впереди
образовался  затор, и устало потер глаза руками. -- Это работа,
а не удовольствие. Что за жизнь. Что за жизнь!

     Вечером, в  тот  момент,  когда  по  дороге  в  дэйтонскую
клинику доктор Кляйн делал Регане успокаивающий укол, лейтенант
Киндерман задумчиво стоял в своем кабинете, опершись ладонями о
стол.  Он  сосредоточенно  пытался  увязать  воедино  имевшиеся
факты. Изучал заключение патологоанатома о смерти Дэннингса.
     "...повреждение спинного мозга, перелом  костей  черепа  и
шеи.   Многочисленные   ушибы,  разрывы  и  ссадины;  кожа  шеи
растянута.  На  ней  кровоподтеки.  Сдвиги   грудинно-сосковой,
пластырной, трапециевидной и различных мелких мышц шеи. Перелом
позвоночника. Сдвиг передних и задних связок спины..."
     Киндерман  выглянул  из окна. Светилась ротонда Капитолия.
Конгресс  засиживался  допоздна.  Он  опять  закрыл   глаза   и
припомнил  разговор с патологоанатомом, состоявшийся в ту ночь,
когда умер Дэннингс.
     "Это могло произойти в результате падения?"
     "Нет,  вряд  ли.  Видите  ли,  он  был  пьян,   и   мышцы,
безусловно,  были  расслаблены.  Если  толчок  оказался сильным
и..."
     "И если предположить, что он падал с высоты  двадцати  или
тридцати футов..."
     "Да,  конечно.  Кроме  того,  сразу после удара его голова
должна  была  стукнуться  обо  что-то.  Другими  словами,   при
стечении   этих  условий  оно,  конечно,  и  могло  привести  к
летальному исходу. Может быть. Я повторяю: может быть".
     "А мог ли это сделать другой человек?"
     "Да, но он должен обладать большой силой".
     Киндерман проверил алиби Карла Энгстрома на момент  смерти
Дэннингса.  Время  сеанса  в  кинотеатре  совпадало, совпадал и
график  движения  транзитного  автобуса.  Кроме   того,   шофер
автобуса,  на  котором  Карл,  по его собственному утверждению,
возвращался домой, закончил работу и сменился на остановке, где
Висконсин-авеню пересекает М-стрит, именно там, где, по  словам
Карла,  он  и  сошел  приблизительно  в  9.20.  Автобус немного
запаздывал, но шофер успел нагнать время в дороге и приехал  на
остановку в 9.18.
     На  столе  у Киндермана лежал еще один документ: обвинение
Энгстрома в уголовном преступлении от 27 августа 1963 года.  Он
обвинялся  в  неоднократном  хищении  наркотиков  на протяжении
нескольких месяцев. Брал он их из дома врача в  Беверли  Хиллс,
где служил вместе с Уилли.

     "...родился  20  апреля  1921  года  в Цюрихе (Швейцария),
женился на Уилли Браун  7  сентября  1941  года.  Дочь  Эльвира
родилась  в  Нью-Йорке  11  января 1943 года, адрес неизвестен.
Подсудимый..."
     А дальше шло совсем непонятное.
     Врач, который, без всякого сомнения, должен  был  выиграть
дело,  неожиданно,  не  дав  никаких  объяснений,  отказался от
обвинения.
     Через два месяца  Энгстромы  нанялись  на  работу  к  Крис
Макнейл.   Это   означало,   что   врач  дал  им  положительную
рекомендацию.
     Энгстром, безусловно, воровал  наркотики,  но  медицинская
экспертиза  показала, что у него не было ни малейших признаков,
изобличавших его как наркомана.
     Почему?
     Детектив  все  еще  не  открывал  глаз.  Он   начал   тихо
декламировать "Бармаглота" Льюиса Кэрролла:
     "-- Варкалось. Хливкие шорьки..."
     Это тоже помогало ему прояснить сознание.
     Дочитав  стихотворение,  он  открыл  глаза  и уставился на
ротонду Капитолия. Попытался ни о чем  не  думать.  Но,  как  и
прежде,  ему  это не удавалось. Детектив вздохнул, и взгляд его
упал на отчет полицейского психолога -- об осквернении в Святой
Троице.
     "...статуя... фаллос... экскременты...  Дэмьен  Каррас..."
Некоторые  слова были подчеркнуты красным карандашом. Киндерман
посидел немного в тишине, потом, достав пособие по колдовству и
черной магии, открыл его...
     "Черная  месса...  форма   поклонения   дьяволу.   Ритуалы
включают в себя:
     1. Проповедь зла среди членов общины.
     2.  Совокупление  с  бесом (по общему мнению, болезненное,
так как пенис беса обычно описывается как "ледяной").
     3. Различные осквернения, чаще всего сексуальные".
     Киндерман нашел  абзац,  в  котором  описывались  ритуалы,
связанные  с  человеческими жертвами. Он медленно прочитал его,
покусывая себя  за  подушечку  указательного  пальца.  Закончив
чтение,   он  нахмурился  и  покачал  головой.  В  задумчивости
детектив взглянул на лампу и выключил ее. Потом вышел из здания
и поехал в морг.
     Дежурный, сидевший за письменным столом, жевал бутерброд с
ветчиной и сыром. Когда Киндерман подошел  к  нему,  он  быстро
стряхнул крошки с кроссворда.
     -- Дэннингс,-- хрипло прошептал детектив.
     Дежурный    кивнул,    записал   в   кроссворде   какое-то
пятибуквенное  слово,  потом  поднялся  и,  прихватив  с  собой
бутерброд, пошел по холлу. Киндерман последовал за ним, зажав в
руке  шляпу.  Ему  казалось,  что  вокруг  пахнет  тмином и еще
чем-то,  напоминающим  горчицу.  Они  подходили  к  морозильным
установкам,  которые  хранят  тех,  кто  спит  вечным  сном без
сновидений.
     Они остановились у  номера  32.  Дежурный  с  безразличным
выражением  на лице выдвинул ящик с трупом. Потом откусил кусок
бутерброда,  и  маленькая   крошка   ржаного   хлеба,   облитая
майонезом,  упала  на  саван. Некоторое время Киндерман смотрел
вниз. Потом медленно и очень аккуратно отодвинул край  простыни
и увидел то, во что никак не хотел верить.
     Голова  Дэннингса была повернута на 180° и лежала затылком
вверх.

     Глава пятая

     По  глинистой  овальной  дорожке  зеленой  университетской
низины  в  полном  одиночестве  бегал разминочным темпом Дэмьен
Каррас. На нем были шорты цвета хаки и хлопчатобумажная рубашка
с короткими рукавами, насквозь пропитанная  потом.  Впереди  на
холме  белел  известковый  купол  астрономической обсерватории.
Сзади находилась медицинская  школа,  которую  со  всех  сторон
обступали холмы развороченной земли.
     С   тех   пор   как  Дэмьена  освободили  от  обязанностей
советника, он приходил сюда каждый день.  И  накручивал  круги,
гоняясь  за  здоровым, спокойным сном. Он уже почти выздоровел,
вырвав из сердца цепкие когти горя. Теперь оно почти  отпустило
его.
     Двадцать кругов...
     Почти отпустило.
     Еще! Еще парочку!
     Почти отпустило...
     Кровь  гудела  в его сильных мышцах. Длинными пружинистыми
шагами Каррас огибал поворот и тут заметил  человека,  сидящего
на  той  самой  скамейке,  где  он  оставил свитер, полотенце и
брюки. Дэмьену показалось, что человек наблюдает за ним.  Может
быть,   он   ошибся?  Нет...  Человек  повернул  голову  в  том
направлении, куда побежал Каррас.
     Священник увеличил скорость и пошел на последний круг. Ему
казалось, что от его шагов дрожит земля. Потом Дэмьен  замедлил
бег;  тяжело и шумно вдыхая воздух, он перешел к ходьбе. Дэмьен
прошел мимо скамейки, прижимая руки к бокам  и  не  обращая  на
незнакомца  никакого внимания. Мускулистая грудь и плечи сильно
растянули   рубашку   и   деформировали   надпись   "Философы",
нанесенную  на  ткань  с  помощью трафарета. Когда-то эти буквы
были черными. Но в результате частой стирки  они  потускнели  и
теперь едва прочитывались.
     -- Отец Каррас? -- хрипло позвал лейтенант Киндерман.
     Священник оглянулся и, прищурив глаза от солнечного света,
кивнул.  Он  подождал,  пока  Киндерман подошел к нему, а потом
жестом пригласил его пройтись.
     -- Вы не возражаете? А то я  упаду,--  задыхаясь,  пошутил
он.
     -- Конечно,  конечно, пожалуйста,-- без особого энтузиазма
согласился детектив и засунул руки в карманы.
     -- Мы не встречались раньше? -- начал иезуит.
     -- Нет, святой отец. Нет, но мне кто-то  говорил,  что  вы
похожи  на  боксера.  По-моему,  какой-то  священник,  я уже не
помню. -- Детектив вытащил свой бумажник. -- У меня  совершенно
нет памяти на имена.
     -- А свое собственное имя вы помните?
     -- Уильям  Киндерман,  святой  отец. -- Сыщик показал свое
удостоверение. -- Отдел по расследованию убийств.
     -- Правда? -- Каррас рассматривал значок и удостоверение с
нескрываемым   мальчишеским   любопытством.    Его    взмокшее,
раскрасневшееся лицо выражало наивность. -- А что случилось?
     -- Вы   знаете,   святой   отец,--  задумался  на  секунду
Киндерман, вглядываясь в грубые  черты  лица  священника,--  вы
действительно  похожи  на боксера. Извините меня, но этот шрам,
вот  этот,  около  глаза,  делает  вас  похожим  на  Брандо  из
кинофильма   "Портовый   район".   Вы  настоящий  Брандо.  Вам,
наверное, все об этом говорят, святой отец?
     -- Нет, не говорят.
     -- А вы когда-нибудь занимались боксом?
     -- Совсем немного.
     -- Вы из Вашингтона?
     -- Из Нью-Йорка.
     -- Клуб "Золотые перчатки"? Я угадал?
     -- Вы дослужитесь до капитана -- Каррас улыбнулся. --  Чем
я могу быть полезен?
     -- Замедлите   немного   шаг,   пожалуйста.  Эмфизема.  --
Детектив указал на свое горло.
     -- Извините. -- Каррас пошел медленнее.
     -- Ничего. Вы курите?
     -- Да.
     -- Вам не следует курить.
     -- Да, конечно. А теперь объясните  мне,  в  чем  все-таки
дело.
     -- Разумеется.  Я  заболтался.  Между прочим, вы сейчас не
заняты? -- поинтересовался детектив. -- Я  не  отрываю  вас  от
чего-нибудь?
     -- От чего именно? -- удивился Каррас.
     -- Может быть, от молитвы.
     -- Да, вы непременно будете капитаном. -- Каррас загадочно
улыбнулся.
     -- Извините, я что-нибудь упустил?
     Каррас покачал головой, но улыбка не сходила с его губ.
     -- Я   сомневаюсь,   что  вы  вообще  когда-либо  что-либо
упускаете,-- возразил он.
     Киндерман остановился  и  попытался  придать  своему  лицу
сконфуженное выражение, но, встретив взгляд священника, опустил
голову и рассмеялся.
     -- Ну  да.  Конечно...  конечно...  вы же психиатр. Кого я
хочу провести? -- Он пожал плечами. -- Вы знаете, святой  отец,
у меня такая привычка. Вы уж меня простите. У меня свои методы.
Ну,  хорошо,  давайте  остановимся,  и  я  вам расскажу, о чем,
собственно говоря, идет речь.
     -- Осквернения,-- угадал Каррас, кивнув головой.
     -- Да, мой метод не удался,-- спокойно заметил детектив.
     -- Извините.
     -- Ничего,  святой  отец,  я   заслужил   это.   Да,   эти
происшествия  в  церкви,--  подтвердил он. -- Верно. Но, помимо
этого, и еще кое-что более серьезное.
     -- Убийство?
     -- Да. Отгадайте еще что-нибудь. Мне это нравится.
     -- Но вы же из отдела по расследованию убийств. --  Иезуит
пожал плечами.
     -- Это  ничего не значит, Марлон Брандо. Ничего не значит.
Вам не говорили раньше, что вы очень умный священник?
     -- Моя вина,-- пробормотал Каррас. Он продолжал улыбаться,
хотя начал понимать, что помимо воли задел своего  собеседника.
-- Я все же не понимаю, какая здесь связь?
     -- Послушайте,  святой отец, можно мне надеяться, что этот
разговор останется между нами?  Конфиденциально?  Так  сказать,
небольшая исповедь?
     -- Конечно. -- Дэмьен открыто смотрел на детектива. -- Так
в чем дело?
     -- Вы знаете режиссера, который снимал здесь фильм, святой
отец? Бэрка Дэннингса?
     -- Да, я видел его.
     -- Вы  его  видели.  --  Детектив  кивнул  головой.  -- Вы
знаете, как он умер?
     -- Ну, из газет... -- Каррас снова пожал плечами.
     -- Это только часть правды.
     -- Да?
     -- Только часть. Послушайте, а что вы знаете о  поклонении
дьяволу?
     -- Что?
     -- Терпение.  Я вас подвожу к главному. Поклонение дьяволу
-- вам это знакомо?
     -- Немного.
     -- А все, что касается самих ведьм, не охоты  за  ними,  а
самих ведьм?
     -- Да, я когда-то писал статью по этому вопросу. -- Каррас
улыбнулся. -- С точки зрения психиатрии.
     -- В  самом деле? Отлично! Это большой плюс. Вы можете мне
очень помочь, даже в большей степени, чем я ожидал. Послушайте,
святой отец. Итак, о поклонении дьяволу... Осквернения.  Они  у
вас никак не ассоциируются с поклонением дьяволу?
     -- Возможно. Такие ритуалы есть в черной мессе.
     -- Это  уже  хорошо. А теперь насчет Дэннингса. Вы читали,
как он умер?
     -- Он упал.
     -- Ну что ж, я скажу вам. Пожалуйста, между нами.
     -- Конечно.
     -- Бэрка  Дэннингса,  святой  отец,   нашли   у   огромной
лестницы.  Ровно  в  семь  часов  пять  минут  его  голова была
свернута на спину, как у цыпленка.
     Отчаянные  крики  раздались  с  бейсбольного   поля,   где
тренировалась университетская команда. Каррас замер и посмотрел
лейтенанту в глаза.
     -- Так  это  произошло не в результате падения? -- наконец
произнес священик.
     -- В принципе это возможно. -- Киндерман пожал плечами. --
Но...
     -- Маловероятно,-- задумчиво продолжил Каррас.
     -- И что вам приходит  в  голову  относительно  поклонения
дьяволу?
     -- Ну,--  вымолвил наконец иезуит,-- предположим, что бесы
таким  образом  ломают  шеи  ведьмам.  По  крайней   мере   так
утверждает легенда.
     -- Легенда?
     -- В  основном  да. Хотя, по-моему, некоторые люди