- Я об этом и не думал. Что за нелепые предположения?
     - Я слишком хорошо тебя знаю. И всю твою семью тоже. Репутация - вот что волнует вас больше всего на свете. Но сейчас мне плевать на вашу репутацию, ясно? У меня нет ни малейшего желания с кем-то встречаться и разговаривать. И меньше всего я сейчас хочу возвращаться в Нью-Йорк.
     - Успокойся, - сказал Митч. - Я просто хотел узнать, какие у нас планы. Я все понял.
     С этими словами он вышел из кухни, однако через десять минут вернулся вновь. Он был зол, но старался сдерживаться.
     - Я вернулся не за тем, чтобы затеять ссору, - заявил он. - Но ты должна понять: нельзя оставаться здесь вечно. Я не хочу, чтобы моя жена, словно старуха, возилась с хозяйством, подрезала розы и чистила картошку.
     - Мне нравится чистить картошку.
     - Не валяй дурака.
     - Я говорю, что думаю.
     - Ладно, хватит об этом. Следующие несколько дней у нас с Гаррисоном будет работы невпроворот - надо разобраться с Бангкоком...
     Она понятия не имела, что там за проблемы, и ей вовсе не хотелось об этом знать.
     - Если я тебе понадоблюсь...
     - Я знаю, где тебя искать, - подхватила Рэйчел, хотя, прежде чем открыть рот, уже знала, что он вряд ли ей понадобится.

2

     Куда ей податься? Этот вопрос мучил Рэйчел в течение последующих нескольких дней. Предположим, говорила она себе, она решится на этот безрассудный шаг и уйдет от мужа. Но где она будет жить? Остаться здесь она не сможет, хотя этого ей хотелось бы больше всего. Но дом в Калебс-Крик - собственность Гири. Конечно, Митчелл подарил ей квартиру, и она имеет полное право оставаться там, но в этих шикарных апартаментах ей всегда было неуютно - о да, квартиру можно оформить по собственному вкусу, но это потребует слишком много времени и денег. Возможно, разумнее будет квартиру продать, даже если ей предложат меньше, чем она стоит, а на вырученную сумму она наверняка сумеет приобрести жилье в таком маленьком тихом городке, как Калебс-Крик.
     Той ночью она плохо спала. Всю ночь она провела в тягостном состоянии между сном и явью; стоило ей задремать, она видела свою спальню, выцветшую и поблекшую, как фотографии в кабинете Джорджа. По комнате ходили люди, и некоторые из них бросали равнодушные взгляды на лежащую на кровати Рэйчел. Лица их были ей незнакомы, хотя ее не оставляло странное чувство, что когда-то она хорошо знала этих людей, но имена их стерлись из ее памяти.
     На следующий день она позвонила Марджи и пригласила ее в Калебс-Крик.
     - Веришь ли, я совершенно не переношу загородной жизни, - страдальчески протянула Марджи. - Но если ты не намерена прерывать свое затворничество...
     - Не намерена.
     - Тогда делать нечего. Придется приехать.
     На следующий день Марджи прикатила в огромном лимузине, доверху набитом коробками с ее излюбленными деликатесами - паштетом из голубой рыбы, неизбежной икрой, венским кофе, конфетами из горького шоколада и, разумеется, изрядным запасом алкоголя.
     - Не такая уж тут и глушь, - заметила Рэйчел, наблюдая за тем, как Сэмюэль, шофер Марджи, втаскивает в дом коробки и пакеты. - В десяти минутах езды отсюда есть прекрасный супермаркет.
     - Знаю, знаю, - перебила ее Марджи. - Но я предпочитаю путешествовать во всеоружии. - Она вытащила из коробки бутылку скотча. - Где у тебя лед?
     Марджи привезла с собой не только спиртное, но и целый ворох новостей. Прежде всего она сообщила, что Лоретта окончательно превратилась в ведьму, с которой нет никакого сладу. На прошлой неделе они с Гаррисоном разругались в пух и прах, так как Лоретта имела наглость утверждать, что Гаррисон неудачно продал принадлежавшие семье акции стоимостью несколько миллионов долларов.
     - Вот уж не думала, что Лоретта интересуется бизнесом, - заметила Рэйчел.
     - Значит, ты попалась на ее удочку. Она обожает делать вид, что она неземное создание, которому до денег и дела нет. А сама тем временем неусыпно надзирает за своей империей. Честно говоря, чем дальше, тем сильнее я убеждаюсь в том, что она всегда заправляла делами - только из-за сцены. Даже при жизни Джорджа. Он, конечно, сам принимал решения, но эти решения исподволь внушала она. А теперь кое-что вышло из-под ее контроля, вот она и показывает зубки.
     - Так что у них случилось с Гаррисоном?
     - Говорю же, вышла жуткая сцена. Он заявил, что она сама не знает, что несет. Правда, это он зря. На следующий день она явилась на заседание совета и уволила пять его членов.
     - Неужели она имеет право так поступать?
     - Значит, имеет, - усмехнулась Марджи. - Без всяких объяснений приказала им убираться, только и всего. А потом дала интервью "Уолл-Стрит джорнал", где заявила, что все уволенные были некомпетентны. Они, разумеется, не стали терпеть оскорблений и подали на старую каргу в суд. Слушай, да неужели Митчелл не рассказывал тебе обо всей этой канители?
     - Ни словом не обмолвился. Он никогда не говорит со мной о бизнесе.
     - Да тут уже не бизнес, тут гражданской войной пахнет. Честно говоря, я никогда раньше не видела, чтобы Гаррисон так безумствовал. Довольно приятное зрелище, должна признать.
     Женщины улыбнулись, как сообщницы, которым вся эта заваруха доставляет удовольствие.
     - Слышала бы ты, как он кроет Лоретту, - продолжала Марджи. - Не удивлюсь, если мой дражайший супруг выдвинет ультиматум: или он, или она.
     - А кто будет принимать решение?
     - Вот уж не знаю, - рассмеялась Марджи. - А особенно теперь, когда Лоретта вышвырнула половину совета. Полагаю, в конце концов все упрется в Митчелла. Ему придется объединиться либо с любимым братцем, либо с обожаемой бабулей.
     - Это все выглядит как-то... старомодно.
     - Не старомодно, скорее феодально, - возразила Марджи. - Но так уж старик устроил, прежде чем удалиться на покой. Он сохранил за семьей всю полноту власти.
     - А сам Кадм, он что, не имеет больше права голоса?
     - Еще как имеет. Он до сих пор посылает Гаррисону распоряжения.
     - И что, они не лишены смысла?
     - Думаю, это зависит от того, сколько лекарств он перед этим принял. В последний раз, когда я его видела, старик пребывал в полнейшем маразме. Лопотал что-то о событиях пятидесятилетней давности. Кажется, он меня даже не узнал. А через три дня, если верить Гаррисону, он был как огурчик и соображал получше молодых. - Легкая тень пробежала по лицу Марджи. - По-моему, все это очень печально. Дожить до такой древности и не обрести покоя. Только и думать, что о своей чертовой империи.
     - Может, он потому и живет так долго, что боится ее оставить? Боится, что без него все полетит в тартарары? - предположила Рэйчел.
     - Может быть. Тем хуже для него, - кивнула Марджи. - Впрочем, они все такие. Помешанные. Воображают, что все держится исключительно на них.
     - И Лоретта?
     - Лоретта в первую очередь. Она за всеми следит.
     - А ведь она не так уж и стара. Когда Кадм умрет, она вполне может выйти замуж во второй раз.
     - Пусть лучше любовника заведет. Ей давно пора это сделать, - лукаво заметила Марджи. - Зачем лишать себя такого удовольствия?
     Ты хочешь сказать... - протянула Рэйчел, пристально глядя на довольно улыбающуюся Марджи, - ...что завела любовника?
     - А чем я хуже других? - смеясь, спросила Марджи. - Зовут его Денни. Не могу сказать, что я влюблена без памяти. Но этот парень приятно скрашивает однообразие моих, так сказать, унылых будней.
     - А Гаррисон знает?
     - Ну, если ты полагаешь, что я выложила ему все, как на духу, а он меня снисходительно одобрил, то ошибаешься. Но думаю, он догадывается. Мы не спим с Гаррисоном вот уже шесть лет - за исключением той сумасшедшей ночи после дня рождения Кадма, когда мы оба так расчувствовались, что захотели тряхнуть стариной. Естественно, мы оба ищем развлечений на стороне. И оба довольны.
     - Понимаю, - кивнула Рэйчел.
     - Вижу, бедняжка моя, ты шокирована? Прошу тебя, сознайся, ты в ужасе!
     - Да нет, что ты... Я просто думаю.
     - О чем же?
     - О том, что... Мне надо с тобой посоветоваться. Знаешь, я хочу уйти от Митчелла.
     Поразить Марджи было не просто, но тут она лишилась дара речи.
     - Так будет лучше для нас обоих, - закончила Рэйчел.
     - А Митчелл? Он согласен? - наконец выдавила из себя изумленная Марджи.
     - Он еще не знает.
     - И когда ты поставишь его в известность, прелесть моя?
     - Когда решу, что мне делать дальше.
     - А ты не думаешь, что проще последовать моему примеру? В Нью-Йорке так много хорошеньких мальчиков. Особенно среди барменов.
     - Но меня они не интересуют, - ответила Рэйчел. - При всем величайшем уважении, которое я питаю... как, ты сказала, зовут твоего возлюбленного?
     - Дэниел, - ухмыльнулась Марджи. - На самом деле его следует звать Дэн Великий Трахальщик.
     - Так вот, при всем уважении к Великим Трахальщикам, я могу прекрасно обойтись без них.
     - Но Митчелл хотя бы хорош в постели?
     - Трудно определить, когда почти не имеешь примеров для сравнения.
     - Господи, Рэйчел, надеюсь, ты не хочешь сказать, что он - твой первый и единственный мужчина?
     - Нет.
     - Значит, смазливый бармен тебе не нужен. А кто тогда тебе нужен?
     - Хороший вопрос, - вздохнула Рэйчел и закрыла глаза, словно насмешливый взгляд Марджи мешал ей собраться с мыслями. - Думаю... - медленно произнесла она, - думаю, мне нужно... испытать более сильное чувство. Узнать, что такое настоящая страсть.
     - А к Митчеллу ты не испытывала страсти?
     - Я вообще не испытывала страсти. Не знала чувства, которое заставляет с радостью подниматься по утрам. Частенько мне хочется проваляться в постели весь день.
     Марджи не ответила.
     - О чем ты задумалась? - спросила Рэйчел.
     - О том, что страсть - это весьма приятная тема для разговора, детка. Но если она действительно приходит - я говорю о настоящей страсти, а не о той, что в мыльных операх, - она меняет в твоей жизни все. Понимаешь, все. Это не так просто.
     - Я к этому готова.
     - То есть ты окончательно и бесповоротно решилась на разрыв с Митчеллом?
     - Да.
     - Можешь не сомневаться, получить у него развод будет не так-то просто.
     - Может быть. Но думаю, он не захочет, чтобы наши имена трепали все газеты и журналы. И я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы этого избежать. Я хочу лишь уехать подальше от этих Гири и зажить своей жизнью.
     - А что, если тебе предложат другой выход?
     - Не понимаю, о чем ты?
     - Тебе позволят предаваться страстям, но при этом ты останешься Гири, чтобы избежать бракоразводного процесса. Чтобы не дать суду повода копаться в твоем грязном белье.
     - Разве такое возможно?
     - Возможно, если ты пообещаешь не разъезжаться с Митчеллом и сохранять видимость полной благопристойности. Он ведь намерен получить место в Конгрессе, а значит, его семейная жизнь должна быть чиста и безупречна. Ты поможешь ему в этой игре, и в благодарность он наверняка не будет слишком строг, если с тобой случится какое-нибудь приятное приключение.
     - Послушать тебя, все так просто...
     - А что тут сложного? Разве что Митчелл будет ревновать. Ну, тогда объяснишь ему, что ревность - это варварство. Ты женщина умная и сумеешь его убедить.
     - Весь вопрос в том, где я найду это, как ты выражаешься, приятное приключение?
     - Об этом мы еще поговорим, - улыбнулась Марджи. - А сейчас, детка, определись, чего ты все-таки хочешь. Но позволь мне кое о чем тебе напомнить. Я пыталась уйти от мужа. Несколько раз. И, прости за пафос, на собственной шкуре узнала, как жесток наш мир.

3

     Как это ни парадоксально, но последнее замечание Марджи окончательно убедило Рэйчел в том, что ей нужно оставить мужа. Ей ли бояться жестокого мира? Первые двадцать четыре года своей жизни она прекрасно обходилась без Гири. Обойдется без них и теперь.
     На следующий день, когда, около полудня, Марджи наконец проснулась и принялась готовить себе Кровавую Мэри (которая вместе с веточкой сельдерея обычно составляла ее завтрак), к ней в комнату вошла Рэйчел и сообщила, что приняла решение. Она отправится домой, в Огайо. Поедет она на машине, так что у нее будет время поразмыслить и понять, что делать дальше.
     - Скажешь Митчеллу, где ты? - спросила Марджи.
     - Я бы предпочла держать это в тайне.
     - Хорошо, тогда и я ничего ему не скажу. И когда ты собираешься уехать?
     - Вещи я уже собрала. Но мне не хотелось уезжать, не попрощавшись с тобой.
     - О господи, ты даром времени не теряешь. Но может, это и к лучшему. - Марджи заключила ее в объятия. - Ты знаешь, я к тебе чертовски привязалась!
     - Знаю, - ответила Рэйчел, тоже крепко ее обнимая.
     - Будь осторожна, детка, - напутствовала ее Марджи. - Не сажай в машину парней, что голосуют на дорогах. Даже самых смазливых. И не останавливайся в этих кошмарных грязных мотелях. Сейчас столько всякого сброда...

***

     Итак, Рэйчел отправилась в путь. Для того чтобы добраться до родного города, ей потребовалось четыре дня и три ночи, которые, несмотря на предостережения Марджи, она провела в не слишком комфортабельных мотелях. Хотя в дороге она намеревалась поразмыслить над своим будущим, потребность развеяться и отдохнуть от тревожных дум оказалась сильнее. Ум ее пребывал в блаженной праздности, отказываясь решать какие-либо вопросы, за исключением тех, что возникали в пути - где остановиться перекусить, на какое шоссе свернуть. Выбирая между скоростным шоссе и более живописной (но и более длинной) дорогой, Рэйчел неизменно отдавала предпочтение последней. После того как два года она пользовалась услугами шоферов, приятно было вновь оказаться на водительском сиденье, приятно было самой включать радио и подпевать любимым певцам.
     Но когда Рэйчел пересекла границу штата Огайо и поняла, что от Дански ее отделяет не более двух часов езды, настроение ее стало стремительно ухудшаться. Впереди ждали нелегкие времена. Вряд ли она сумеет отделаться от расспросов о своей роскошной жизни и о причинах, заставивших ее от этой жизни отказаться. Что ответить на вопросы о красавце-муже, прекрасном принце, которого она завоевала на зависть всем женщинам Америки? Господи, ну что она может сказать? Что ей опостылело все это великолепие и она решила спастись бегством? Что Золушка разлюбила своего прекрасного принца? Да и сам он не принц, а искусный лицедей и все его королевство - не более чем шикарная декорация... Если она выложит все это, ее поднимут на смех. Скажут, что она с жиру бесится. Подумать только, она устала купаться в роскоши! Может, ей больше нравится жить в маленьком домике и выкраивать деньги на выплату процентов по закладной и на покупку обуви для детей?
     Ладно, будь что будет. Сейчас уже слишком поздно поворачивать назад. Рэйчел пересекла железнодорожные пути, которые были своеобразной границей города; еще с детства она помнила, что здесь кончается маленький мир и начинается большой. Она вновь оказалась на улицах, которые до сих пор иногда видела во сне, на улицах, по которым она бродила в годы своего тоскливого отрочества, где она сомневалась, что сможет достичь в жизни хоть чего-то. Она увидела аптеку, некогда принадлежавшую Альберту Макнили, а ныне - его сыну Лансу, с которым у пятнадцатилетней Рэйчел был бурный, но вполне невинный роман. Школа, где ее учили всему понемногу, а в общем ничему, стояла на своем месте, здание по-прежнему окружал высокий забор, который придавал школе сходство с захолустной тюрьмой. А вот и городской парк (так именовали небольшой чахлый сквер отцы города, хотя он и не заслуживал столь гордого названия). Загаженный птицами памятник Ирвину Хеклеру тоже стоит на месте - сей джентльмен в 1903 году открыл в здешних местах фабрику, которая производила твердые фруктовые леденцы, и считался основателем Дански. Ничего не случилось ни с городской ратушей, ни с церковью (единственным зданием в городе, не лишенным великолепия), главная улица тоже не изменилась - парикмахерская, контора Мариона Клауса, адвоката, собачий салон красоты и еще несколько учреждений, служивших общественному благу и процветанию, - все осталось как прежде.
     Сейчас, в девять часов вечера, все эти заведения были закрыты. Насколько помнила Рэйчел, в это время работал лишь бар на Макклоски-роуд, неподалеку от похоронного бюро. Ей ужасно хотелось заехать туда и выпить для храбрости стаканчик виски, но она поборола искушение, так как знала - шанс избежать в баре встречи со знакомыми равен нулю. Рэйчел направилась прямо на Салливан-стрит, к дому своей матери. Чтобы не являться как снег на голову, она позвонила матери из Йонгстауна и сообщила о своем приезде. Так что ее ждали - на крыльце горел свет, и входная дверь была чуть приоткрыта.
     Наконец Рэйчел ступила на ступеньки родного дома. Окликнув Шерри и не получив ответа, она замерла, прислушиваясь к звукам ночного города. Шум уличного движения стих, до нее доносились лишь мягкое шуршание листьев падуба, росшего перед домом, скрипение расшатавшегося водосточного желоба да тихий звон ветряных колокольчиков, свисающих с карниза. Такие родные, такие привычные звуки, они навевали покой. Рэйчел глубоко вздохнула. Все будет хорошо. Ее любили здесь, любили и понимали. Наверное, в городе найдутся сплетники, которые станут посматривать на нее искоса, но все равно - здесь с ней не случится ничего плохого. Она дома, в мире, где все прочно и неизменно.
     Тут Шерри, немного испуганная, но сияющая улыбкой, выбежала навстречу дочери.
     - Вот это сюрприз, - сказала она.

Глава XIV

1

     Вечером того самого дня, когда Рэйчел отправилась в Огайо, Гаррисон предложил Митчеллу пообедать вместе. Они давно не беседовали по душам, сказал он, и сейчас самое подходящее время.
     Когда Ральф доставил его в выбранный Гаррисоном китайский ресторан, Митчелл поначалу решил, что произошла какая-то ошибка. Ресторан был захудалым и находился отнюдь не в фешенебельном районе. Но ошибки не было. В глубине узкого грязноватого зала Митчелл увидел брата - Гаррисон сидел за столиком на шесть персон, но накрытым на двоих. Он покуривал гаванскую сигару, а перед ним стояла бутылка вина. Митчелл отказался и от вина, и от сигары и попросил только стакан молока, чтобы успокоить ноющий желудок.
     - Неужели тебе это помогает? - удивился Гаррисон. - Меня от молока только пучит.
     - Тебя от всего пучит.
     - Что правда, то правда, - согласился Гаррисон.
     - Помнишь того парня, Марио, который дразнил тебя Гири-вонючка?
     - Как не помнить. Марио Джованни.
     - Верно, Марио Джованни. Интересно, что сейчас с этим сукиным сыном?
     - Кто его знает, - Гаррисон сделал знак менеджеру, почтительно ожидавшему поодаль. - Эй, мистер Ко!
     К ним подошел малый довольно щегольского вида, с волосами, прилизанными так гладко, что они казались нарисованными.
     - Будьте любезны, принесите моему брату стакан молока. И меню.
     - Я не голоден, - заметил Митчелл.
     - Ничего, проголодаешься. Тебе нужно подкрепить свои силы. Впереди нас ждет длинная ночь.
     - Нет, Гар, тут я тебе не товарищ. У меня завтра с утра назначены две важные встречи.
     - Не волнуйся, я взял на себя смелость отменить их.
     - Что?
     - Потому что нам нужно поговорить. - Гаррисон извлек из кармана коробок спичек и неспешно раскурил потухшую сигару. - Главным образом о женщинах. - Он сделал глубокую затяжку. - Итак... расскажи мне, что случилось с Рэйчел.
     - А о чем тут рассказывать? Ей захотелось пожить в Калебс-Крик...
     - К ней туда ездила Марджи.
     - Да. А после ей взбрело в голову отправиться в путешествие на автомобиле. И никто не знает, куда она поехала.
     - Марджи знает, - возразил Гаррисон. - Думаю, эта сучка и подговорила Рэйчел уехать.
     - Зачем ей это понадобилось?
     - Она обожает делать гадости. Ее любимое развлечение. Ты же знаешь.
     - Может, ты попробуешь выведать у нее, где Рэйчел?
     - Попробуй сам, - усмехнулся Гаррисон. - Если я спрошу у нее что-нибудь, можно не сомневаться, он