ь.  Рядовые
члены - мелкие сошки - растворились в толпе праздношатающихся  оборванцев,
но двум десяткам вдохновителей и организаторов восстания,  за  чьи  головы
была обещана высокая награда, исчезнуть было гораздо сложнее.
   Учитывая  характер  местности  и  находившиеся  в  распоряжении   силы,
индонезийские власти отказались от немедленного преследования  мятежников,
решив дождаться информатора, который  рано  или  поздно  заявится  к  ним,
соблазнившись легкой наживой.
   Уже за  первый  месяц  объявилось  несколько  доносчиков,  но  все  они
остались без награды: всякий раз преступникам удавалось вовремя улизнуть.
   Власти уже решили, что дело безнадежно, когда  год  спустя  в  Джакарту
прибыл человек с донесением к  правительству.  Это  был  уроженец  острова
Апреля, что расположен немного южнее Зондского  пролива,  по  соседству  с
принадлежащим Великобритании островом Рождества.  Он  рассказал,  что  еще
полгода назад  на  их  острове  текла  спокойная  мирная  жизнь,  пока  на
небольшом  катере  туда  не  приплыли   восемнадцать   человек.   Захватив
единственный  на  Апреле  радиопередатчик,   они   объявили   себя   новой
администрацией, учредили на острове свои порядки, приказали построить себе
дома и обзавелись женами. В общем, они  установили  жесткую  диктатуру,  а
тех, кто попытался возмутиться, расстреляли. Когда же на остров  прибывали
редкие в тех краях корабли, захватчики сгоняли часть населения в  сарай  и
держали под  прицелом  в  качестве  заложников.  Зная  нравы  новоявленной
администрации, местные жители и  пикнуть  не  решались,  и  суда  покидали
гавань, даже не заподозрив, что здесь не все чисто.
   Бежать из этого варварского плена осведомителю  удалось  просто  чудом.
Загодя спрятав в кустах каноэ, он в сумерках отчалил от  острова,  надеясь
добраться до материка и выяснить - действительно ли диктаторов послало  на
голову островитян  джакартское  правительство.  На  полпути  его  подобрал
пароход и доставил в столицу.
   Описание преступников не оставляло сомнений, что на  Апреле  объявились
пропавшие карбонарии, и на  остров  под  флагом  Индонезийской  Республики
срочно снарядили канонерку.
   Не желая рисковать лишний раз,  операцию  решили  провести  ночью.  При
свете звезд  канонерка,  скрытая  от  поселения  высоким  мысом,  вошла  в
заброшенную бухту. На  берег  высадился  вооруженный  десант  во  главе  с
проводником-информатором, затем судно удалилось от берега и легло в дрейф.
   Отряду для занятия позиции требовалось часа три,  но  уже  минут  через
сорок на канонерке услышали первую автоматную очередь. Эффект  внезапности
был утрачен, и капитан приказал дать полный вперед.
   Пока судно подходило  к  берегу,  автоматная  пальба  сменилась  глухим
протяжным гулом. Все удивленно переглянулись: кроме гранат и  автоматов  у
группы ничего не было.
   После недолгого  затишья  вновь  раздались  короткие  очереди  и  снова
оборвались протяжным воем.
   Канонерка  обогнула  мыс.  В  слабом  мерцающем  свете  разобрать,  что
происходит на острове  в  двух  милях  от  судна  было  невозможно;  опять
несколько выстрелов и далекие  вспышки  в  непроглядной  темени.  Включили
прожектор. Луч света нашарил поселок,  однако  -  никакого  движения,  все
будто вымерли.  Это  уже  потом  кто-то  вспомнил,  что  справа  по  борту
промелькнула неясная тень в глубине.
   Корабль подошел к самому берегу и заглушил двигатели. Матросы замерли у
орудий, держа пальцы на гашетке, и следили за лучом, прощупывающим остров.
Остров странно блестел.
   Прожектор высветил несколько автоматов, валявшихся у самой кромки воды.
Капитан через мегафон  призвал  десант  выйти  из  укрытия,  но  никто  не
отозвался. Луч еще раз обежал весь остров и вернулся к автоматам на песке.
Повисла тревожная тишина.
   Капитан решил дожидаться утра. Деревня в свете прожектора казалась ярко
освещенной сценой, на которой чудилось вот-вот появятся актеры. Но  актеры
так и не появились.
   Едва занялся рассвет, от канонерки отчалила шлюпка с пятью матросами  и
старпомом. Под прикрытием корабельных орудий они  высадились  на  берег  и
первым делом осмотрели брошенное оружие.  Автоматы  покрывал  тонкий  слой
слизи; моряки бросили их в лодку и отмыли руки.
   От берега к  поселку  вело  четыре  широких  рва  где-то  восьми  футов
шириной,  полукруглого  сечения,  глубиной  пяти-шести  дюймов.  Небольшая
насыпь по краям говорила о том, что след мог  быть  оставлен  каким-нибудь
шарообразным телом. Внимательно изучив борозды, старпом пришел  к  выводу,
что только одна из них идет от  поселка.  Это  открытие  заставило  его  с
тревогой взглянуть в сторону деревни. Он увидел, что вся  округа,  странно
блестевшая ночью, до сих пор мерцает загадочным светом. Ничего не понимая,
взяв автомат наперевес, он повел своих спутников в глубь  острова,  бросая
по сторонам настороженные взгляды, вслушиваясь в малейшие шорохи.
   Чем ближе они  подходили  к  поселку,  тем  яснее  становилась  причина
непонятного блеска. Трава, деревья, хижины - все было покрыто тонким слоем
слизи.
   Разновеликие домики стояли полукругом, образовывая  небольшую  площадь.
Моряки сгрудились в самом центре, и застыли спина к спине.
   Ни звука, ни движения, только слабый трепет листвы  в  утреннем  бризе.
Люди вздохнули немного свободнее.
   Вся земля под их ногами была усыпана блестевшими от  слизи  железяками,
старпом носком ботинка поддел  одну  из  них,  затем,  пристально  оглядев
лачуги, остановил выбор на самой большой.
   - Пошли, - распорядился он.
   Фасад дома, как и все прочее, искрился от слизи и казался до противного
липким. Старпом пнул незапертую дверь и вошел внутрь. Никого: ни живых, ни
мертвых, пара опрокинутых табуреток, а в остальном - полный порядок.
   Они  вышли.  Старший  помощник  бросил  взгляд  на  следующую   хижину,
вздрогнул и посмотрел более внимательно. Он обогнул дом, из  которого  они
только что вышли, - все стены, кроме лицевой, были сухие и чистые.
   - Похоже, - произнес он, - что кто-то заляпал этой гадостью  поселок  с
центра площади.
   Прочесав всю деревню, они убедились в правильности своей догадки, но не
смогли ничего объяснить.
   - Как? Чем? И какого дьявола?
   - Что-то выползло из моря, - неуверенно предположил матрос.
   - Что-то?! Целых три штуки!
   Они вернулись на площадь и еще раз оглядели все поселение. Да,  деревня
покинута, и делать здесь больше нечего.
   - Прихватите парочку железяк, - приказал офицер и направился в  сторону
ближайшего дома.
   Там он отыскал бутылку, соскреб в нее слизь и закупорил пробкой.
   - Теперь на солнце эта мерзость еще и воняет, - вернувшись, объявил  он
команде. - Пошли отсюда.
   Взойдя на борт, старпом предложил капитану сфотографировать борозды  на
песке и разложил перед ним трофеи.
   - Любопытно, - сказал старпом, подкидывая на  ладони  осколок  матового
металла, - их там словно дождем набросало. - Он поскреб железяку ногтем. -
С виду свинец, а легок, как перышко. Вы видели раньше что-нибудь подобное,
сэр?
   Капитан отрицательно помотал головой и заметил, что мир  в  наше  время
полон странных вещей.
   Вернулась шлюпка с фотографом.
   - Дадим еще несколько гудков, - решил  капитан,  -  и  если  в  течение
получаса никто не отзовется, перебираемся на новое место.  Должны  же  мы,
черт побери, отыскать того, кто нам скажет, что здесь произошло.
   Через несколько часов они причалили в северо-восточной  бухте  острова,
где на равнине недалеко от берега раскинулась точно такая  же  деревенька,
разве что чуть поменьше. И вновь -  четыре  широкие  борозды  на  пляже  и
никаких признаков жизни.  Правда,  на  этот  раз  из  четырех  борозд  две
возвращались в море, и совсем не было слизи.
   Капитан склонился над картой.
   - Вот еще одна бухта. Снимаемся с якоря.
   Деревня казалась вымершей, как и две предыдущие, хотя на пляже не  было
видно никаких следов. Снова  и  снова  капитан  и  помощник  рассматривали
побережье в бинокли, снова и снова гудела  корабельная  сирена,  но  -  ни
одной живой души.
   Они уже собирались отчаливать, когда вдруг старпом воскликнул:
   - Взгляните, сэр! Вон там, на холме, кто-то размахивает тряпкой!
   Капитан направил бинокль, куда показывал помощник.
   - Еще двое... трое, немного левее... Спустить шлюпку, - приказал  он  и
добавил: - Держитесь от них на расстоянии. Возможна  эпидемия  или  другая
чертовщина.
   Капитан наблюдал со своего мостика.
   В нескольких сотнях ярдов восточное поселка из-за деревьев вышло девять
человек, они размахивали рубашками и что-то кричали в сторону шлюпки.  Что
именно, капитан разобрать не мог - их голоса тонули в шуме прибоя.
   Лодка уткнулась носом в берег, старпом  жестом  поманил  людей,  однако
никто не откликнулся на его зов. Тогда он сам направился к ним,  но  через
десять минут вернулся к шлюпке в одиночестве.
   - В чем дело? - прокричал капитан, не  успел  ботик  пришвартоваться  к
судну.
   Старпом запрокинул голову.
   - Они не захотели плыть, сэр.
   - Что с ними случилось?
   - Лично с ними - ничего. Они говорят, что море небезопасно.
   - Что они имеют в виду?
   - Они боятся, сэр, что их может постичь участь тех двух  деревень.  Они
были атакованы...
   - Атакованы? Кем?
   - Э... Лучше бы вам самому поговорить с ними, сэр.
   - Я послал за ними шлюпку, черт возьми. С них и этого достаточно!
   - Боюсь, сэр, что даже под угрозой смерти, сэр...
   Капитан помрачнел.
   - Хотел бы я знать, чем они так напуганы? Или кем?
   Старпом облизнул пересохшие  губы.  Он  всячески  избегал  вопрошающего
взгляда капитана.
   - Они... э... они говорят, сэр, что это киты, сэр.
   Глаза капитана округлились.
   - Кто???
   Помощник не знал, куда деться.
   - Я понимаю, сэр. Это... э... Но они утверждают, что это были киты и...
медузы, сэр. Огромные медузы. Может быть, э...  вам  в  самом  деле  стоит
поговорить с ними?


   Известия с Апреля не "взорвали" мир в общепринятом смысле этого  слова.
Атолл, который невозможно отыскать на страницах  большинства  атласов,  не
представляет  для  публики  особого  интереса.  И  те   немногие   строки,
посвященные событию, очень скоро канули в  Лету.  Скорее  всего,  об  этом
вообще никто бы не узнал, не случись американскому журналисту оказаться  в
Джакарте и не наткнись он на этот материал. Он тут  же  слетал  на  остров
Апреля  и,  вернувшись  в   Штаты,   опубликовал   статью   в   одном   из
еженедельников. Редактор еженедельника вспомнил происшествие на Сафире  и,
связав  оба  события  воедино,  представил  миру  новую  угрозу  в  первом
воскресном выпуске газеты.
   Так  случилось,  что  это  произошло  как  раз  накануне  сенсационного
коммюнике Постоянного комитета действий, и  _Глубины_  опять  оказались  в
центре всеобщего внимания.  Более  того,  сам  термин  "Глубины"  зазвучал
по-иному, более конкретно и драматично. Комитет  поспешил  дать  очередные
рекомендации: всем судам держаться  континентального  шельфа,  ибо  потери
последнего месяца ярко свидетельствуют о том риске, которому  подвергаются
корабли.
   Совершенно очевидно, что никто не  стал  бы  наносить  столь  ощутимого
удара по только оправившемуся судоходству, не имея на то веских причин.  И
тем не менее владельцы судоходных компаний в запале  негодования  обвинили
Комитет во всех смертных грехах: от паникерства  до  преследования  личных
интересов,   связанных   с   авиакомпаниями.   "Если   последовать    этой
рекомендации, - возмущались они, -  то  всем  трансатлантическим  лайнерам
придется ползти каботажным рейсом через воды Исландии,  Гренландии,  через
Бискайский залив, вдоль западного побережья Африки и т.д. Торговые рейсы в
Тихом океане вообще  придется  отменить.  А  Новая  Зеландия  и  Австралия
оказываются отрезанными от всего остального мира. Правительство, - кричали
судовладельцы, - пошло на удивительно необдуманный шаг, позволив  Комитету
без всестороннего обсуждения опубликовать "рекомендацию". Все  это  грозит
замораживанием морской  торговли,  паникой  и  уж  никак  не  способствует
безопасности. Как можно давать рекомендации, когда заранее  известно,  что
они невыполнимы".
   Комитет невозмутимо отбивался от  нападок,  утверждая,  что  это  -  не
приказ, а предостережение, что опасно пересекать места глубиной более двух
тысяч саженей.
   Судовладельцы  огрызались,  дескать,  какая  разница   -   приказ   или
предостережение,  суть  от  этого  не  меняется.  Поднялась  невообразимая
шумиха, газеты запестрели всяческими схемами-указателями, но, так как  все
их  карты  разнились  между   собой,   создавалось   весьма   двойственное
впечатление.
   Комитет был уже готов несколько переиначить свое  заявление,  когда  на
мир обрушились два сообщения:  одно  -  из  средней  Атлантики,  о  гибели
итальянского лайнера "Сабина", другое - из южной, о потере  немцами  судна
"Ворпоммерн".
   Известие об этом передали по радио в субботу, а наутро  все  воскресные
газеты (по крайней  мере  -  шесть  из  них),  как  коршуны,  налетели  на
правительство, обвинив его в некомпетентности, задав  тем  самым  тон  для
всей остальной прессы.
   "Таймс" открыто потребовала от общественности "как следует надавить  на
власти".  Менее  категорично  по  форме,  но  сходно  по  сути   выступила
"Гардиан". "Ньюс Кроникл" был не то чтобы против,  но  не  лез  на  рожон.
"Экспресс" отвернул свой молот от ковки имперских цепей к  крушению  оных,
немощность которых, по его словам, лишь  "ослабляет  государство".  "Самое
большое предательство, - объявила "Мейл", - неспособность "править морями"
["Правь,  Британия  морями..."  -  английский  гимн],  -   и   потребовала
немедленной отставки саботажников.  "Геральд"  уведомила  домохозяек,  что
предвидится повышение цен на продукты. "Уокер" заметил,  что  в  обществе,
управляемом должным образом, подобные трагедии невозможны в принципе,  так
как не будь в нем роскошных лайнеров, - нечему было бы и тонуть.  И  далее
обрушивался на судовладельцев, толкающих моряков  на  смерть,  да  еще  за
несоизмеримо низкую плату.
   В среду я позвонил Филлис.
   На Филлис периодически находило (едва мы дольше обычного  задерживались
в Лондоне), что у нее нет никаких сил переносить блага  цивилизации  и  ей
необходимо немного передохнуть.  Если  я  был  свободен,  мне  дозволялось
сопровождать ее, если  нет  -  Филлис  удалялась  общаться  с  природой  в
одиночестве. Обычно возвращалась  она  где-нибудь  через  неделю,  духовно
окрепшая и окрыленная. Но вот уже две недели, как от нее не было ни  слуху
ни  духу:  ни  звонка,  ни  открытки,  как  правило,   предшествующей   ее
возвращению. Бывало, конечно, и такое, что открытка приходила на следующий
день после приезда Филлис. Но две недели - срок немалый!
   Я слушал гудки довольно долго и уже собирался  повесить  трубку,  когда
вдруг услышал знакомый голос:
   - Привет, дорогой!
   - А если это не дорогой, а налоговый инспектор... или убийца?
   - О, они бы столько времени не висели на телефоне!
   - Во-во, - пробурчал я.
   - Извини, я была в саду.
   - Сажала розы?
   - Укладывала кирпичи.
   - Наверно, что-то с линией - мне послышалось "кирпичи".
   - Да-да, именно "кирпичи", дорогой.
   - А-а-а... Ну понятно, - отозвался я, - кирпичи.
   -  Я  даже  не  подозревала,  что  это  так   здорово.   Представляешь,
оказывается существует  несметное  число  всяких  растворов:  фламандский,
английский... А еще здесь нужна такая штучка, называется - мастерок.
   - А что строишь, если не секрет? Какую-нибудь кладовку?
   - Нет, - рассмеялась Филлис. -  Обычная  стенка.  Как  у  Бальбуса  или
мистера Черчилля. Где-то я читала, что в минуты стресса  Черчилль  находил
такую работу успокаивающей. А что было хорошо для Черчилля - хорошо и  для
меня.
   - Я рад. Надеюсь, ты уже в полном порядке?
   - О, да! Это так успокаивает, Майк. Особенно, когда кладешь  кирпич,  а
ведро с раствором падает тебе...
   - Я понял, Фил. Но время идет... Ты нужна здесь.
   -  Мне  приятно,  дорогой,  что  ты  соскучился,  но  бросить  дело  на
половине...
   - Да не я соскучился... То есть я, конечно, тоже... И-Би-Си  хочет  нас
видеть.
   - Зачем?
   - Точно не знаю, но домогаются настойчиво.
   - И когда же они хотят нас видеть?
   - Фредди приглашал в пятницу на ужин. Ты как?
   Наступила недолгая пауза.
   - Хорошо, попробую успеть. Я приеду шестичасовым.
   - Прекрасно, я встречу тебя. Кстати, Фил, есть еще одна причина.
   - Да? Какая?
   - Песок, дорогая. Осыпающийся песок и  неостановимое  колесо,  и  вечно
сверкающее острие. Монотонный размеренный звук падающих капель в клепсидре
жизни...
   - Ты что репетируешь, Майк?
   - А что мне остается?
   - Ну пригласил бы Милдред отобедать.
   - Приглашал, но, когда часто видишь ее, она действует  на  нервы.  Даже
странно.
   - Майк, Милдред три недели как в Шотландии.
   - Да? Ты сказала "Милдред", а мне послышалось...
   - Все, кончай, дорогой. До пятницы.
   - Я даю до пятницы обет молчания, Фил. Прощай.


   Мы опоздали всего на несколько минут, но судя по поспешности,  с  какой
Фредди потащил нас в бар, он, казалось, изводился от жажды уже  не  первый
час. Фредди растворился в толпе у  стойки  и  тут  же  вынырнул  с  полным
подносом двойных и одинарных шерри.
   Залпом осушив два двойных, он стал, наконец, похож на человека и  начал
замечать окружающее. Он даже обратил внимание  на  состояние  рук  Филлис:
обломанные  ногти  и  большой  кусок  пластыря  на  левой   руке.   Фредди
нахмурился, но ничего не сказал. Я заметил, что он исподтишка разглядывает
меня.
   - Моя жена, - сказал я,  -  отдыхала  в  Корнуэлле.  Разгар  сезона  по
укладке кирпичей.
   Мое объяснение скорее успокоило его, нежели заинтересовало.
   - А как с вашим чувством единой команды? -  спросил  он.  -  Ничего  не
случилось?
   Мы дружно замотали головами.
   - Чудесно. Тогда у меня для вас кое-что есть.
   Оказалось, один из всемогущих  спонсоров  И-Би-Си  сделал  предложение.
Ему, видимо, понравились наши с Филлис  репортажи,  и  он  заинтересовался
нами.
   - Что ж, - произнес я, развалившись на стуле,  -  человек  с  понятием!
Последние пять-шесть лет...
   - Заткнись, Майк, - обрубила моя дражайшая женушка.
   - События, - продолжал Фредди,  -  по  мнению  спонсора,  достигли  той
точки, когда смело можно вкладывать в это дело деньги, пока они  еще  хоть
что-то значат. Он заявил, что хочет внести свою лепту во благо общества и,
с другой стороны, не видит ничего предосудительного в том, чтобы поиметь с
этого барыши. Он предлагает снарядить экспедицию. Кстати,  все  это  между
нами: не дай бог Би-Би-Си что-нибудь пронюхает и опередит нас.
   - И куда же отправляется экспедиция? - как и подобает практичной  жене,
спросила Филлис.
   - Это был и наш первый вопрос, - откликнулся Фредди. - Все  зависит  от
Бокера.
   - От Бокера?! - Я подскочил. - Неужели Фортуна сжалилась над ним?
   - Некоторым образом. И, как сказал спонсор: "Если отбросить космический
вздор, то в остальном Бокер прав, во всяком  случае,  более  чем  другие".
Поэтому он пошел к  ученому  и  спросил  напрямик:  "Как  думаешь,  где  в
следующий раз объявятся эти существа?" Бокер, естественно, не знал. Но они
договорились, что спонсор субсидирует,  а  Бокер  возглавит  экспедицию  и
выберет место на свое усмотрение. И даже  спутников  выбирает  Бокер.  Так
что, вы стали участниками по его выбору, с благословения И-Би-Си и  вашего
согласия.
   - Он всегда был  моим  любимым  "ографом",  -  сказала  обрадованная  и
несомненно польщенная Филлис. - А когда отправляемся?
   -  Минуточку,  -  влез  я.  -  Были  времена,  когда  морские  прогулки
рекомендовались как оздоровительные мероприятия, но теперь...
   - Конечно, ты прав, Майк, - поддержал меня  Фредди.  -  Осторожность  и
только  осторожность.  Все  уже  получили  массу  впечатлений  о