это они?
   Филлис пробежала статью глазами.
   - Да ни о чем. Пишут, что капиталистический лайнер,  до  краев  набитый
награбленными деньгами, не выдержал подобной тяжести и пошел ко дну.
   - М-да, интересное наблюдение, первая и  единственная  версия  во  всей
этой куче бумаг. Игра, как  видно,  пошла  -  не  для  слабонервных.  Если
вспомнить, какую кутерьму подняли рекламодатели во время последней паники,
созданной газетами, я думаю, они теперь решили просто  прикрыться  "Марией
Целестой". Но не собираются же они на этом успокоиться. У  более  солидных
изданий все-таки не такие чувствительные рекламодатели. Я  не  представляю
"Трибюн" или...
   Филлис прервала меня.
   - Майк, ты что, еще не понял - игра кончилась. Затонуло огромное судно,
погибло семьсот человек!.. Это  ужасно.  Сегодня  мне  приснилось,  что  я
заперта в тесной каюте, а изо всех щелей хлещет вода.
   - Вчера... - начал я и остановился. Мне  захотелось  напомнить  Филлис,
как  вчера  она  вылила  целый  чайник  кипятка  на  ненавистных  домашних
муравьев. Уж, наверняка, их полегло более семисот. Но я вовремя  опомнился
и продолжил: - Вчера множество народа погибло в  автокатастрофах,  столько
же погибнет и сегодня...
   - Да причем тут это?
   Конечно, Филлис была права, я привел плохое сравнение,  но  говорить  о
существах, для которых мы - самые настоящие муравьи, мне не хотелось.
   - Мы привыкли считать, - сказал я, -  что  естественная  смерть  -  это
смерть в постели на старости лет. Заблуждение. Смерть естественна в  любом
проявлении, и всегда - нежданна.
   Но это тоже оказалась неподходящая тема,  и  Филлис  ушла,  оскорбленно
стуча каблучками.
   Я раскаивался.


   Мы ждали объяснения, и на следующее утро оно появилось, видимо, мы были
не одиноки в нашем ожидании. Почти все  газеты  сразу  подхватили  его,  а
толстые еженедельники развили и углубили.
   В двух словах это называлось "усталостью металла".
   Дело в том, что в конструкциях "Яцухиро"  впервые  был  применен  новый
сплав,  разработанный  японцами.  Эксперты  пришли  к  выводу,   что   при
критической частоте вибрации двигателя не  исключено  нарушение  структуры
сплава. Поломка какой-нибудь детали может вызвать цепную реакцию.  Другими
словами - при совсем незначительном толчке или ударе корабль разваливается
на части и тонет.
   Существовала, правда, маленькая оговорка, мол, дескать, пока  не  будут
изучены останки судна, кристаллическая структура деталей,  нельзя  считать
это окончательным выводом, но, так как корабль покоится на  глубине  шести
миль...
   И тем не менее все работы на судах класса  "Яцухиро"  приостановили  на
неопределенное время.
   - О, светочи науки! - простонал я. - Как вы любите все  притягивать  за
уши. Слабое утешение для родственников погибших и никакое - для остальных.
Таинственная усталость металла! Заметь, не сварной  шов,  не  какая-нибудь
заклепка, а именно - общая усталость, без  каких-либо  уточнений:  что  за
сплав, в каких деталях он применялся - ничего! И вообще - все  в  порядке:
злосчастный сплав использовался исключительно на одном японском судне,  а,
значит, остальным не грозят подобные напасти. И море!  Море  -  безопасно,
как всегда! В путь, ребята, ничего не бойтесь. Посмотрим, что они  запоют,
когда развалится очередная посудина.
   - Но теоретически усталость возможна.
   - В том-то и дело, что теоретически. И то я сомневаюсь. А главное -  им
все сойдет с рук. Общество проглотит это "объясненьице" и  не  поморщится.
Специалисты тоже протестовать не станут, во всяком случае, пока.
   - И я бы хотела поверить и, наверное, даже смогла бы, не  знай  я,  где
это произошло.
   - Надо внимательно следить за ценами на акции корабельных  компаний,  -
задумчиво произнес я.
   Филлис подошла к окну и долго смотрела на синие воды, простиравшиеся до
горизонта.
   - Майк, - неожиданно сказала она, - прости меня за вчерашнее. Я...  эти
японцы так меня расстроили. До  сих  пор  мы  играли  в  какие-то  шарады,
ребусы; смерть Вайзмана и Трэнта казалась несчастьем,  недоразумением.  Но
это... это же совсем другое. Целый лайнер ни  в  чем  не  повинных  людей!
Отцы, матери, дети... всех в одно  мгновение...  Ты  понимаешь  меня?  Для
моряков риск - профессия, но эти несчастные... Мне не  по  себе,  Майк,  я
боюсь. Там, внизу на дне... что там?
   Я обнял Филлис.
   - Не знаю. Мне кажется - это _начало_.
   - Начало чего?
   - Начало того, чего не избежать. На _Глубине_ - чуждый  нам  Разум,  мы
ненавидим и боимся его. Тут ничего не попишешь, это происходит  на  уровне
инстинкта, подсознания. Случайно на улице ты сталкиваешься  с  пьяным  или
сумасшедшим, тебя охватывает страх, и этот страх тоже иррационален. Это  -
животный страх.
   - Ты хочешь  сказать,  что  если  бы  причина  крылась  в  каких-нибудь
китайцах, все было бы иначе?
   - А ты сама, как думаешь?
   - Я?.. Я не уверена.
   - Точно знаю, я бы рычал от возмущения. Меня бьют ниже пояса, я знаю  -
кто и поэтому  могу  сориентироваться  и  дать  сдачи.  Но  так,  как  это
происходит сейчас, когда у меня только смутное  представление  -  "кто"  и
никаких предположений - "как", я весь холодею при мысли  -  "почему".  Вот
так, Фил, если тебя это интересует.
   Она крепко сжала мою руку.
   - Как я рада, Майк. Вчера я вдруг почувствовала себя такой одинокой.
   - Хорошая моя, это всего лишь напускная небрежность, защитная маска.  Я
пытаюсь обмануть самого себя...
   - Я это запомню, - произнесла Филлис со значением, но я не уверен,  что
правильно ее понял.


   Гости врывались в наше уединение стихийным бедствием -  всегда  посреди
ночи, как гром средь ясного неба. То они неверно рассчитали  время,  то  -
переоценили возможности автомобиля, то еще что, но обрушивались  они,  как
тайфун, вечно голодные, с одной мыслью об яичнице с беконом.
   Гарольд и Туни не явились исключением. В субботу, часа в дна ночи, меня
разбудил визг тормозов их машины. Выйдя на улицу, я  увидел,  что  Гарольд
уже вытаскивает из багажника  вещи,  а  Туни  подозрительно  озирается  по
сторонам. Увидав меня, она воскликнула:
   - О, это действительно здесь! Я только что говорила Гарольду,  что  мы,
наверное, ошиблись, потому что...
   - Да-да, конечно, -  начал  я  оправдываться,  ведь  Туни  была  у  нас
впервые, - стоило бы посадить парочку розовых кустов. Все  от  нас  только
этого и ждут... кроме соседей.
   - Я говорил ей, - пробурчал Гарольд, - но она не поверила.
   - Ты мне всего лишь сказал, что в Корнуэлле роза - это не роза.
   - Да, - подтвердил я, - здесь так называют вереск.
   - А почему бы тогда для ясности не переименовать дом в коттедж Вереска?
   - Проходите, - сказал я, закрывая тему.
   Иногда просто диву даешься, почему твои друзья женятся на тех,  на  ком
женятся. Я знаю, как минимум, трех девушек, которые составили бы  Гарольду
великолепную пару: одна, например, могла  запросто  сделать  ему  карьеру,
другая... ну, да ладно. Туни, безусловно, красивее,  но...  есть,  на  мой
взгляд, некоторое различие между комнатой, в которой живешь, и комнатой  с
выставки "Идеальный дом". Как говорит  Филлис:  "Откуда  может  взяться  у
девушки с именем Петуния то, чего не хватало ее родителям".
   Подоспела яичница  с  беконом,  и  Туни  пришла  в  восторг  от  нашего
миланского столового сервиза. Она с расспросами накинулась на Филлис, а  я
тем временем решил разузнать у Гарольда, что ему  известно  об  "усталости
металла".  Он  работал  в  престижной  конструкторской  фирме   в   отделе
конъюнктуры и ассортимента. Кое-что Гарольд должен был  знать.  Он  бросил
беглый взгляд на Туни - казалось, на всем белом свете ее интересует только
сервиз.
   -  Нашей  фирме  это  не  нравится,  -  коротко  сказал  он  и  тут  же
переключился на неполадки своей машины.
   Обычно такие разговоры невообразимо скучны, но  в  три  часа  ночи  они
прямо-таки действуют на нервы. Я уже было открыл рот, собираясь  покончить
с "неполадками" точно так  же,  как  минуту  назад  Гарольд  разделался  с
"усталостью", но тут Туни издала странный звук и повернулась ко мне.
   - Усталость металла! - Она захихикала.
   Гарольд попробовал вмешаться.
   - Мы говорили о моей машине, милая.
   Но Туни машина не интересовала.
   - Хи-хи, усталость  металла,  хи-хи...  -  Она  явно  напрашивалась  ни
вопрос.
   Однако в четвертом часу ночи - не до расспросов. С нашей стороны -  это
не было  невежливостью,  обыкновенная  самооборона.  Гарольд  поднялся  со
стула.
   - Уже поздно, - сказал он, - пора...
   Но Туни не из тех, кого легко смутить. Она  принадлежала  к  тому  типу
женщин, которые считают, что их  мужья,  вступив  в  брак,  уже  один  раз
сваляли дурака, и не стоит ждать от них ничего путного впредь.
   - Господи, - просвистела она, - неужели здесь верят этой чепухе?
   Я поймал удивленный взгляд Филлис. Еще вчера я говорил,  как  газетчики
здорово одурачили простаков, а тут, на тебе, Туни - первая же и опровергла
меня.
   - Но почему же? - возразила Филлис. -  "Усталость  металла"  отнюдь  не
новое явление.
   - Конечно, - согласилась Туни, - недурно сработано. В этот  бред  могут
поверить даже вполне разумные люди. - Она обвела нас испытующим взглядом.
   Мне захотелось возразить, но я вовремя посмотрел на Филлис.  "Не  суйся
не в свое дело" - явственно читалось в ее глазах.
   - Но это же официальная версия, - сказала она. - Все газеты...
   - Ах, милочка, вы верите газетам?! Неужто?  Конечно,  без  официального
мнения - никак, но и то,  они  это  сделали  только  потому,  что  дело  в
японцах. Ах, как это напоминает Мюнхен.
   При чем тут Мюнхен? Я ничего не понимал.
   - Поясни, пожалуйста. Я не поспеваю за твоей мыслью, - мягко  попросила
Филлис.
   - Ну это же ясно, как божий день! Они сделали это один раз - им сошло с
рук, но дальше будет хуже. Здесь обязательно надо занять твердую  позицию.
Политика соглашательства ни к чему хорошему  не  приведет,  это  факт.  Мы
давно должны были ответить на их провокации.
   - Провокации???
   - Ну да. Подводный Разум, болиды, марсиане и прочая ахинея.
   - Марсиане??? - Филлис явно была ошеломлена.
   - Ну, нептуняне,  неважно.  Не  понимаю,  почему  его  до  сих  пор  не
арестовали?
   - Кого?
   - Бокера, конечно. Говорят, едва его приняли в университет, как он  тут
же вступил в партию. С тех пор так и работает на них. Само  собой,  он  не
сам все это придумал, нет. Придумали в Москве и использовали Бокера,  ведь
он такой авторитетный ученый. История о Разуме под водой обошла весь  мир,
и множество народа поверило в этот бред. Но теперь  с  этим  покончено.  В
задачу Бокера входило подготовить почву для... ну, вы меня понимаете.
   Да... мы начинали понимать.
   - Но ведь русские обвиняют нас, - робко вставил я.
   - Не выдерживает критики,  -  отвергла  Туни.  -  Они  оседлали  своего
любимого конька и обвиняют нас в том, в чем виноваты сами.
   - То есть все, от начала до конца - ложь?! - уточнила Филлис.
   - Естественно, ну  как  вы  не  понимаете?  Сначала  они  закидали  нас
летающими тарелками, затем - кроваво-красными аэросферами... Господи,  это
же так  просто!  Потом  -  эти,  обитатели  морских  _Глубин_,  так  умело
преподнесенные Бокером. А чтобы запугать нас еще  больше,  они  перерезали
парочку тросов и даже потопили несколько лайнеров.
   - Э... э... а каким образом? - не выдержал я.
   -  Своими  новыми  миниатюрными   подводными   лодками,   которые   они
использовали против несчастных японцев. Вот увидите, они будут  продолжать
топить корабли. История с "усталостью металла"  только  для  отвода  глаз,
скоро они опять вернутся к бокеровским подводным чудовищам. И  это  весьма
дурно, потому что пока люди верят в эту дрянь, призывы к ответным мерам не
достигнут ушей нашего правительства.
   -  Значит,  версия  с  "усталостью  металла"  только  для  того,  чтобы
успокоить народ? - спросила Филлис.
   - Ну правильно! - Туни обрадовалась, что  ее  наконец  поняли.  -  Наше
правительство ни за что не согласится признать, что это  происки  красных,
тогда от него сразу потребуют принять ответные меры. Нет, оно  никогда  не
пойдет на это - уж слишком велико их влияние здесь, у нас.  И  вот  власти
прикидываются, что верят в бокеровские бредни. Что ж,  пускай.  Когда  все
выплывет наружу, они предстанут перед миром в довольно глупом  виде.  Пока
все нормально: корабль японский, русские далеко. Но это - пока. Народ  уже
начал выражать  свое  недовольство  и  требует  от  правительства  твердой
позиции.
   - Народ? - удивился я.
   - Народ в Кенсингтоне, и не только в нем.
   Филлис принялась убирать тарелки.
   - Просто удивительно, насколько, живя здесь, в  глуши,  ты  оторван  от
остального мира, - сказала она, словно ее замуровали в коттедже.
   Гарольд подавился дымом и закашлялся.
   - Слишком много свежего воздуха, - объявил он и, демонстративно зевнув,
взялся помогать Филлис.
   На следующий день мы пополнили  наши  сведения  о  коварных  намерениях
русских, однако  зачем  им  понадобилось  топить  безобидное  пассажирское
судно, так и осталось невыясненным. Все воскресные выпуски газет  пестрели
сведениями об "усталости металла", и  Туни,  по-моему,  прекрасно  провела
время, пролистывая их с улыбкой посвященного.
   Что бы ни думали в "Кенсингтоне,  и  не  только  в  нем",  в  Корнуэлле
прекрасно приняли официальную версию. В пенлиннском баре "Пик", к примеру,
нашелся свой собственный эксперт по части  кристаллических  структур.  Это
был старый  горняк,  который  с  удовольствием  делился  воспоминаниями  о
всевозможных поломках горнорудной  техники  и  объяснял  их  исключительно
хрупкостью металла по причине длительной вибрации.
   - Шахтеры, - утверждал он, - на много  лет  опередили  ученых.  Мы  уже
давным-давно знали про усталость, только называли иначе.
   Слушатели с пониманием кивали, так как события  на  море  во  все  века
интересовали жителей Корнуэлла.
   Гарольд выглядел озабоченным.
   - Меня, похоже, ждет горячее времечко, - сказал он  грустно,  когда  мы
вышли из бара.  -  Муторное  дело.  Придется  всем  доказывать,  что  наша
продукция не подвержена "усталости".
   - Зачем? Ведь покупателям без ваших товаров все равно не обойтись?
   - Все это так,  но  конкуренты...  они  будут  из  шкуры  лезть,  чтобы
доказать, что их продукции не страшна никакая  "усталость".  Если  в  этой
ситуации мы не поступим точно  так  же,  нас  поймут  превратно.  Придется
увеличивать  ассигнования...  Черт  бы  побрал  этот  проклятый   корабль.
Превратись он в  черепаху,  это  никого  бы  не  удивило  и  все  было  бы
нормально. А теперь столько хлопот на мою голову и ничего утешительного на
горизонте. Не знаю, благодарить ли за это единомышленников Туни  или  кого
другого,  но   факт   остается   фактом:   число   отказов   плыть   морем
пропорционально возросшему количеству желающих лететь самолетом. И еще, ты
не обратил внимание на акции судоходных компаний?
   - Да, а что?
   - Вот тут и впрямь худо. А их  акции  продают  не  друзья  Туни...  Это
сколько ж людей не верят ни в "усталость", ни в "красную угрозу"?!
   - Ну, а ты?
   - Нет, конечно же, нет. Но не в этом дело. Я не из тех, кто  влияет  на
цены  акций.  А  вот  если  те,  кто  способен  влиять  на   цены,   вдруг
забеспокоятся, заволнуются - тогда все к черту. Мне плевать, есть там  кто
на дне или нет, я боюсь новой экономической катастрофы... А тут еще вы!
   - От нас твоей экономике никакого вреда,  даже  если  бы  мы  захотели,
ничего бы  не  вышло  -  многострадальная  правда,  увы,  не  перевешивает
мирового производства. Не скажу, что у нас за  пазухой  нет  материала  на
пару передач, но последнее время из наших источников  не  было  ни  одного
сообщения о подводной жизни.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Примерно то, что если у тебя вложен капитал в судоходство,  я  бы  на
твоем месте, пока не поздно, продал свои акции и вложил в авиакомпании.
   Гарольд издал протестующий стон.
   -  Знаю-знаю,  вы  с  Фил  на  этих  болидах  собаку  съели,  но   хоть
какое-нибудь практическое решение у вас есть?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Тогда о чем говорить?! Что вы можете  предложить,  кроме  библейского
"горе  мне,  горе"?  Чего  вы  добились  после  этой  проклятой  бомбежки?
Перепугали уйму народа, подорвали производство... в общем, пострадали  все
и главное - без толку. Какого труда стоило привести  людей  в  чувство!  -
Гарольд в отчаянии  махнул  рукой.  -  А  вы  опять  за  свое.  Зачем  зря
будоражить народ, может, там, на дне, ничего и нет.
   - А от чего,  по-твоему,  затонул  японский  лайнер?  Какая  польза  от
страуса, зарывшего голову в песок?
   - Так безопаснее для головы, Майк.
   Когда я передал Филлис наш разговор, то с удивлением обнаружил, что она
полностью согласна с Гарольдом.
   - Игра стоит свеч, когда есть практическая польза. В  данном  случае  -
пользы нет, - без тени сомнения изрекла Филлис. - Всю жизнь  нас  окружают
люди и вещи, о которых мы почти ничего не  знаем.  Пойми,  Майк,  обнажать
истину без цели - распутство. Ух!.. Каков афоризм, а? И куда  это  я  дела
записную книжку?


   Гарольд с Туни уехали, и мы снова принялись за дела. Филлис с  завидным
усердием раскапывала, что еще не сказано о  Бекфорде  из  Фонтхилла,  а  я
занимался менее литературным трудом -  корпел  над  составлением  серии  о
королевских браках по любви, условно названной  "Королевское  сердце,  или
Венценосный купидон".
   Незаметно пролетел  месяц.  Внешний  мир  почти  не  вторгался  в  наше
добровольное заточение, Филлис преспокойно завершила сценарий о  Бекфорде,
написала еще два и  вернулась  к  своему  нескончаемому  роману.  Да  и  я
благополучно  отмыл  королевскую  честь  от  политического   презрения   и
настрочил парочку-другую статей.
   В погожие дни мы бросали дела, шли к морю, купались или брали  напрокат
лодку.
   О "Яцухиро" все будто забыли,  но  термин  "усталость  металла"  прочно
прижился среди местных жителей, им обозначали всяческие  незадачи  -  все,
что  казалось  странным  и  необъяснимым.  В  обиход  вошли   всевозможные
"усталости" - усталость фарфора, стекла и прочего. Болиды  и  все  с  ними
связанное  казалось  таким  нереальным,  что  мы  тоже,  забыв  обо  всем,
наслаждались тишиной и покоем.
   И тут в пятницу вечером в девятичасовой сводке новостей  сообщили,  что
затонула "Королева Анна".
   Сообщение, как всегда, было очень коротким: "...Никакими  подробностями
не располагаем, число жертв пока не установлено!.. - и далее  -  "Королева
Анна"  -  рекордсмен  трансатлантических  рейсов,   судно   водоизмещением
девяносто тысяч тонн..."
   Я наклонился и выключил радио.
   Филлис закусила губу, в ее глазах стояли слезы.
   - Боже мой, "Королева Анна"!
   Я достал носовой платок.
   - Майк, это мое любимое судно!
   Я  придвинулся  к  Филлис,  и  мы  долго  сидели  обнявшись,  вспоминая
Саутгемптон, где видели судно в последний  раз.  Божественное  творение  -
нечто среднее между живым существом и произведением  искусства,  горделиво
уносящееся в открытое море. Мы тогда молча стояли у  причала  и  смотрели,
как тает на воде пенная дорожка.
   Я прекрасно знал Филлис  и  понимал,  что  мысленно  она  уже  там,  на
корабле: обедает в сказочных ресторанах, танцует в шикарных бальных залах,
прогуливается по палубе и переживает вместе со всеми то, что случится.
   Я еще крепче прижал ее к себе. Как хорошо, что органы моего воображения
расположены значительно дальше от сердца, чем у Филлис.


   Спустя четверть часа зазвонил телефон, я снял  трубку  и  с  удивлением
узнал голос Фредди.
   - Привет! Что случилось? - спросил я, понимая, что десять часов  вечера
- несколько странное время для звонка директора отдела новостей.
   - Боялся, что не застану. Слышали новости?
   - Да.
   - Отлично. Срочно надо что-нибудь о подводной у