живаемся выйти в мелкие прибрежные воды, но как долго  это  продлится?
Где гарантия, что нас не погонят и оттуда? Мы - в блокаде, в блокаде более
серьезной, чем когда бы то ни было. Наш хлеб насущный зависит от  авиации!
Даже ученые, пытающиеся изучить причину наших несчастий, и те отправляются
в путь исключительно на парусниках! И это вы называете победой?!
   Никто, никто еще не может сказать, где корень зла.  Возможно,  те,  кто
высказался о "ловле креветок", недалеки от истины, возможно.  Но  лично  я
уверен, что все не так просто. А может быть, им нужна суша?  Что  ж,  надо
признаться, их попытки захватить сушу гораздо успешнее, чем наши - достичь
_Глубин_. Следовательно, они лучше осведомлены о нас,  чем  мы  о  них,  и
потому опасны. Вряд ли эти существа пойдут  старым  путем,  я  думаю,  они
обязательно применят новое оружие. Но  что  будем  делать  мы?  Сумеем  ли
противопоставить свое? Полагаю - нет. А вы?
   На сегодняшний день потребность в оружии  для  нас  не  уменьшилась,  а
напротив - возросла многократно.
   Кто-то может упрекнуть меня в том, что еще вчера я призывал к дружбе  с
ними, а сегодня - развернулся на сто восемьдесят градусов. Все  правильно,
но ведь никто даже  не  попытался  достигнуть  взаимопонимания.  Вероятно,
ничего бы не вышло, теперь я в этом убежден, но, без сомнения, то,  что  я
когда-то  пытался  предотвратить,   нарастало   и   требует   немедленного
разрешения. Два Разума ненавидят друг друга. Жизнь во  всех  ее  формах  -
борьба, и Разум - самое мощное оружие в этой борьбе. Разум  -  абсолют,  а
двух абсолютов быть не может.
   Ход событий показал, что моя прежняя точка  зрения  оказалась  печально
антропоморфична. И я заявляю: как только мы отыщем контроружие, мы должны,
обязаны напасть и стереть их с лица Земли. Сейчас нам дарована Провидением
небольшая передышка, но они вернутся, непременно вернутся, ими движет  то,
что движет и нами: убить или умереть. И когда они вернутся,  не  дай  бог,
они будут лучше вооружены...
   Это - не победа. Я повторяю, это - не победа..."


   Наутро я встретил Пэнделла  из  отдела  связи.  Он  посмотрел  на  меня
печальным взором.
   - Мы пытались, - стал оправдываться я. - Мы сделали, что могли,  но  на
него снизошло вдохновение.
   - Увидишь его, передай все, что я о нем думаю, -  попросил  Пэнделл.  -
Дело не в том, что он не прав: я просто не знаю другого человека  с  таким
поразительным даром портить людям праздник. Если вдруг  случится,  что  он
снова появится в нашей программе - приемники выключат  тысячи  слушателей.
Дай ему дружеский совет - в следующий раз обратиться на Би-Би-Си.
   Так получилось, что мы встретили Бокера в тот же день. Он, естественно,
поспешил услышать отклики на свое выступление. Я, по возможности щадя  его
самолюбие, рассказал, что мне было известно.
   - Примерно то же - во всех газетах, - вздохнул он. - И за что я осужден
навечно жить в демократической стране, где дурак равен разумному человеку?
Если бы та энергия, что идет на околпачивание простаков  в  погоне  за  их
голосами, была направлена на полезную деятельность - вот была бы нация!  А
так - что?! По меньшей мере три газеты ратуют  за  "сокращение  миллионов,
выброшенных на исследования", и это для того, чтобы каждый смог  купить  в
неделю лишнюю пачку  сигарет!  А  значит,  возрастет  стоимость  перевозок
табака, следовательно, поднимутся налоги и так далее. А суда тем  временем
ржавеют в портах. Какая бессмыслица!
   - Но мы же выиграли сражение, - возразила Филлис.
   - Стало хорошей традицией, - съязвил Бокер, - сначала получать  тумаки,
а уж потом выигрывать войну.
   - Ну и что?! - воскликнула Филлис. - Мы проиграли на море, но  в  конце
концов...
   Бокер застонал и закатил глаза.
   - Ну и логика!..
   Тут вмешался я.
   - Вы считаете, что они намного превосходят нас, не так ли?
   - Не знаю, что и ответить, - нахмурился он. - Скорее, они мыслят иначе.
А если так, нельзя проводить никаких  аналогии,  любая  попытка  сравнения
только собьет с толку.
   - И вы, действительно, считаете,  что  война  не  кончена?  -  спросила
Филлис. - Это не желание помочь задыхающемуся судоходству?
   - Вам так показалось?
   - Нет, но...
   - Да, я имел в виду и это. Выбора нет: либо - мы, либо - нас. И если  в
ближайшее время...



ФАЗА ТРЕТЬЯ

   Я сидел на корме и осторожно правил обернутым  войлоком  веслом.  Вдруг
что-то  зашуршало  о  борт,  и  лодка  забилась,  наткнувшись  на  упругое
препятствие.
   Я напряженно вглядывался  в  темноту,  пытаясь  разобрать,  на  что  мы
напоролись, вряд ли это мог быть берег.
   - Что это? - прошептал я.
   Филлис привстала, резко качнув нашу маленькую лодочку.
   - Сеть, огромная сеть, - отозвалась она.
   - Попробуй ее поднять.
   Лодка накренилась, грозя опрокинуться.
   - Нет, слишком тяжелая.
   Такой задержки я не предвидел.
   Пару часов назад, изучая с церковной крыши дальнейший путь, я  приметил
на северо-западе узкий проход между двумя  холмами  и  подумал,  что  если
удастся благополучно миновать этот перешеек, то дальше можно будет плыть в
относительной безопасности. Мы дождались прилива  и  под  прикрытием  ночи
пустились в дорогу. Устроившись на  корме,  я  потихоньку  правил  веслом,
позволяя течению бесшумно нести нас в направлении канала.  И  вот  теперь,
этот невод...
   Я развернул лодку и  веслом  нащупал  сеть.  "Не  менее  полудюйма",  -
прикинул я толщину веревки, вытаскивая из кармана складной нож.
   - Придержи сеть, - попросил я Филлис.
   Но не успел я открыть  лезвие,  как  над  нами  взвилась  осветительная
ракета, залив ярким светом всю округу.
   С левого от нас торфяного холма прямо в воду  сбегала  узкая  тропинка,
вдоль которой росло несколько кустов. От самой вершины до  подножия  холма
тянулся ряд домов; далее из воды торчали лишь крыши да трубы.
   Вдруг на берегу щелкнул затвор винтовки, раздался глухой выстрел и  над
моей головой просвистела пуля. Мы кинулись на дно лодки.
   - Убирайтесь туда, откуда явились! - долетел до нас голос с острова.
   Мы подняли головы.
   - Мы просто  хотим  добраться  до  своего  дома,  -  прокричала  Филлис
невидимому собеседнику.  -  Мы  проплываем  мимо  и  не  собираемся  здесь
останавливаться, тем более, просить вас о чем-то.
   - Все так говорят. Ну и куда же вы плывете?
   - В Корнуэлл.
   - В Корнуэлл? - засмеялся человек. -  Что  ж,  тогда  у  вас  еще  есть
надежда.
   - Да, - подтвердила Филлис.
   - И все  равно,  уматывайте,  иначе  буду  стрелять.  Давайте,  давайте
отсюда!
   - У нас достаточно еды... - начала Филлис.
   Я замахал на нее руками. Теперь я окончательно убедился, что мы  сможем
достичь  коттеджа  только  пробираясь  тайком,  и  уж   вовсе   не   стоит
афишировать, что у нас есть съестные припасы.
   - Хорошо, - крикнул я. - Мы уходим!
   Надобность сохранять тишину отпала, я отгреб от сети и взялся  за  шнур
мотора.
   - Вот так-то лучше. И больше не пытайтесь, - посоветовал  невидимка.  -
Это я такой старомодный,  а  другие  не  столь  щепетильны  и  с  радостью
размозжат вам головы. Я не любитель пулять без разбора.
   Ракета догорела, тьма снова сомкнулась над нами.
   Филлис перебралась на корму и крепко стиснула мое колено.
   - Мне жаль, что так вышло, - сокрушенно вздохнул я.
   - Ничего, Майк, ничего. Рискнем еще разок где-нибудь  в  другом  месте.
Бог любит троицу.
   - А ведь он мог бы попасть! - Я поежился.
   - Судя по всему, мы не первые, кто хотел здесь прорваться,  -  заметила
Филлис. - Интересно, где мы сейчас находимся, ты не знаешь?
   - Нет,  где-нибудь  в  районе  Стейнс-Вейбридж.  Жаль,  что  приходится
отступать.
   - Если б нас подстрелили, было бы хуже.
   Мы медленно продвигались вперед, ориентируясь по одиноким факелам.
   - Если тебе неизвестно, где мы находимся, то откуда ты знаешь, куда нам
плыть? - поинтересовалась Филлис.
   - Да я и не знаю, - честно признался я.  -  Я  просто  "уматываю",  как
выразился этот джентльмен. По-моему - весьма разумно.
   Сквозь густые облака  изредка  проглядывала  серебристая  луна.  Филлис
сидела, плотно укутавшись в пальто, и слегка дрожала.
   - Июнь луна вино вина... - нараспев прочитала она. - Помнишь, как  пели
раньше июньскими вечерами на  берегу...  Sic  transit  gloria  mundi  [так
проходит земная слава (лат.)].
   - Но даже для  того  времени  люди  были  не  в  меру  оптимистичны,  -
откликнулся я. - Заметь, между прочим,  самые  умные  всегда  прихватывали
теплые пледы.
   - Да? И кто, например?
   - Неважно. Autres temps, autres  mondes  [другое  время  -  другой  мир
(фр.)].
   - Autre monde, - озираясь, поправила меня Филлис. - Майк, ну нельзя  же
плыть неведомо куда! Давай найдем хоть что-нибудь, где можно  согреться  и
выспаться, наконец.
   - Хорошо, - согласился я и прибавил скорость.
   Где-то в миле  от  нас  возвышался  курган,  сплошь  утыканный  черными
точками домов. От него тянулась длинная цепочка полузатопленных зданий,  и
мы выбрали одно из  них  поприличнее  -  в  позднем  грегорианском  стиле,
подальше от острова.
   Деревянная оконная рама так разбухла, что мне  пришлось  веслом  выбить
стекло.  Проникнув  внутрь,  мы  оказались  в  помещении,  бывшем  некогда
спальней. Филлис  держала  факел,  освещая  отделанную  с  большим  вкусом
комнату. Еще совсем  недавно  тут  жили  люди,  а  сейчас  здесь  было  по
щиколотку воды. Я  прошлепал  к  двери  и,  поднатужившись,  открыл  ее  -
лестница, ведущая вниз, была полностью залита, но  верхний  этаж  оказался
чист и сух.
   - Сойдет, - промолвила Филлис.
   Она зажгла свечи и принялась обустраивать комнату на  свой  вкус,  а  я
поспешил вниз, чтобы покрепче привязать лодку  и  перенести  из  нее  наши
скромные пожитки.
   Вернувшись, я обнаружил, что Филлис уже скинула  пальто,  и  улыбнулся,
глядя, как она деловито и грациозно  переставляет  стулья  -  Филлис  была
прекрасна в своем эластичном костюме, переливающемся в пламени свечей.
   Мы завесили окна одеялами, чтобы никто  не  позарился  на  нашу  лодку,
заявившись на огонек. Затем, отодрав деревянные перила, я разжег камин,  и
мы славно устроились у огня, наслаждаясь теплом.
   Отужинав  сосисками  и  горячим   чаем   со   сгущенным   молоком,   мы
почувствовали себя почти как дома, хотя  нас  и  не  покидала  мысль,  что
где-то там, в недоступных закромах  бывшего  особняка,  наверняка  сокрыто
нечто более лакомое, нежели сваренные в консервной банке сосиски и чай  из
дождевой воды.
   Экономно затушив  свечи,  мы  откинулись  на  подушки  и  расслабились,
любуясь отблесками огня из камина.
   - И что теперь? - спросила Филлис, передавая мне половинку сигареты.
   - Как это ни печально, - ответил я, - но с мыслью о Корнуэлле,  видимо,
придется расстаться.
   - Ты думаешь о том невидимке, который чуть не пристрелил нас? Почему он
рассмеялся? Может, он нам не поверил?
   - Мне кажется, что таких, как он, с ружьем наизготове, у  нас  на  пути
встретится еще ого-го сколько! И, думаю, его смех означал именно это.
   - Даже вернись мы в Лондон, нас рано или поздно ждет  то  же  самое.  С
каждым днем становится все хуже и хуже. Где-нибудь в деревне еще есть шанс
выжить - там можно вырастить хоть что-то. А город -  пустыня,  пустыня  из
стекла и камня.
   Филлис была права, с тех пор как кончились съестные припасы, город стал
бесплодной пустыней. Именно поэтому я и решился перебраться в коттедж Роз.
Там есть земля, правда, не ахти какая, но ни на что другое рассчитывать не
приходилось - никто не позволит нам поселиться на плодородных землях. Вряд
ли и в Корнуэлле нас встретят с распростертыми объятиями,  но  если  никто
еще не захватил коттедж, то у нас есть хоть какой-то шанс... конечно, если
мы вообще туда доберемся.
   Мы проговорили больше часа, но так ничего и не решили. Филлис  зевнула.
Разложив  на  кровати  спальные  мешки,  я  подбросил  в  камин  дров   и,
устраиваясь на ночь, положил в изголовье заряженный дробовик.
   Надежда появилась на следующий день, вернее - около  часа  ночи,  когда
меня разбудил глухой стук.
   Я сел на кровати. В комнате было темно, лишь несколько головешек  слабо
тлели в камине. Раздался  еще  один  удар,  а  затем  что-то  заскреблось,
затерлось, зацарапалось о наружную стену. Схватив  ружье,  я  подскочил  к
окну и сдернул одеяло. Кругом плавал  и  бился  о  стены  какой-то  мусор,
палки, обломки мебели. Лодка спокойно покачивалась на том же месте, где  я
ее привязал. И вдруг - снова глухой удар,  теперь  уже  с  противоположной
стороны дома.
   - В чем дело? - проснулась Филлис.
   Но мне некогда было ей отвечать: с дробовиком в одной руке и факелом  в
другой я бросился в соседнюю комнату.
   Осторожно приоткрыв окно и предусмотрительно выставив вперед  ружье,  я
глянул вниз. Маленькая моторная яхта, быстро уносимая течением,  завернула
за угол дома и скрылась из виду. Я  успел  разглядеть  только  лежащую  на
палубе женщину.
   - Что случилось? - донесся до меня голос Филлис, когда я пробегал  мимо
дверей нашей спальни.
   - Яхта, - бросил я, слетая вниз по ступеням.
   Вода этажом ниже доходила уже до пояса, но мне было не до этого, я даже
не почувствовал, насколько она холодна. С трудом забравшись в лодку, я еще
изрядно попотел над мотором, и когда он завелся с пятого оборота, то яхты,
конечно, уже и след простыл.
   Я рванул вниз  по  течению  и  только  совершенно  случайно  заметил  в
полузатопленной рощице мелькнувшую среди ветвей тень.
   Кроме женщины, простреленной двумя выстрелами - в грудь  и  в  шею,  на
яхте никого не было. Я скинул тело за борт и перебрался в  свою  лодку.  У
меня не было ни сил, ни желания разбираться в  управлении,  и  я  привязал
яхту покрепче, чтобы течение не унесло  ее  до  моего  возвращения.  Боясь
схватить воспаление легких, я поспешил обратно, пока не зашла луна,  а  то
не хватало еще заблудиться в темноте.
   Оставлять яхту, конечно, было рискованно: в наше время - это  бесценная
добыча. Но выбора не было. Я надеялся, что защитный цвет (красить суда  во
все цвета радуги перестали давным-давно) скроет ее.
   Освободившись от мокрой пижамы, я завернулся в одеяло,  которое  Филлис
предусмотрительно нагрела у огня, и приятное, спасительное тепло разлилось
по телу.
   - Яхта морская? - взволнованно спросила Филлис.
   -  Пожалуй,  -  согласился  я.  -  С  такими  высокими   бортами   она,
действительно, рассчитана на море, хоть и невелика.
   - Не занудствуй, Майк. Ты прекрасно понимаешь - о чем я. Сможет ли  она
доставить нас в Корнуэлл?
   - Скорей уж -  сможем  ли  мы  доставить  ее  в  Корнуэлл.  Попытаемся,
конечно, а что нам еще остается? Интересно, что ты скажешь, когда  увидишь
ее?
   - У меня есть предложение...
   - Погоди, посмотрим еще, цела ли яхта. Может, она вся в дырах.
   После ночного купания тепло  подействовало,  как  снотворное.  Попросив
Филлис разбудить меня с  рассветом,  я  уснул  в  наилучшем  за  последние
несколько недель,  расположении  духа.  Я  знал,  что  мы  отправляемся  в
Корнуэлл не на пикник, но оставаться в Лондоне  было  хуже  во  сто  крат.
Лондон - медленно захлопывающийся капкан, капкан - из которого  хорошо  бы
унести ноги, пока он не лязгнул зубами.


   Бокер даже не предполагал, предупреждая мир о грядущей  опасности,  что
глубоководные существа уже пустили в действие новое оружие.  Прошло  шесть
месяцев, прежде чем человечество осознало происходящее.
   Если б суда продолжали следовать своими обычными маршрутами, события на
море не ускользнули бы от  глаз  людей.  Но  трансатлантические  перевозки
стали достоянием авиакомпаний, а повышенная туманность на западе Атлантики
не причиняла неудобств летающим  на  больших  высотах  самолетам.  Поэтому
доклады пилотов о плотных скоплениях  тумана  просто  регистрировались,  и
только.
   Просматривая сообщения тех дней, я обнаружил,  что  примерно  тогда  же
появились сообщения о необычно большой облачности на северо-западе  Тихого
океана; плохая погода установилась севернее японского острова Хоккайдо,  а
еще севернее - у Курил, по слухам, и того хуже.
   Но так  как  уже  давно  никто  не  осмеливался  пересекать  _Глубины_,
известия  об  изменениях  в   климате   были   отрывочны   и   мало   кого
заинтересовали. Даже аномальная туманность у  побережья  Северной  Америки
долго не привлекала внимания.
   В Англии, хоть и жаловались на промозглое лето, но скорее по привычке.
   Мир бы еще невесть сколько оставался в неведении, если  б  не  русские.
Москва объявила о  появлении  на  советской  территории  обширной  области
густого тумана с эпицентром на 130ь восточнее Гринвича, на 85-й параллели.
Русские ученые установили, что никогда за время советской  власти  в  этом
регионе не  наблюдалось  ничего  подобного,  тем  более  в  течение  целых
двенадцати недель. "А значит, - заявило советское правительство, - это  не
что иное, как подрывная деятельность капиталистических поджигателей войны.
Права СССР на  область  между  32ь  восточнее  Гринвича  и  168ь  западнее
Гринвича  подтверждены  международным  законодательством,   следовательно,
любое посягательство на социалистическую собственность рассматривается как
акт агрессии. Советский народ вправе принять  любые  меры  для  сохранения
мира в этом районе".
   "Народы  Запада,  -  тут   же   откликнулся   Госдепартамент   США,   -
заинтригованы советской нотой. Они хорошо помнят  территориальное  деление
Арктики и,  в  свою  очередь  -  точности  ради  -  напоминают  советскому
правительству  истинные  координаты  их  арктических  владений:   32ь4'35"
восточнее Гринвича и 168ь43'35" западнее Гринвича, а это несколько меньшая
область, чем заявлено в ноте. Однако  последние  наблюдения  указывают  на
существование точно  такого  же  явления  и  над  территорией  Соединенных
Штатов, с центром тоже  близко  к  85-й  параллели,  но  на  79ь  западнее
Гринвича.   По   стечению   обстоятельств   именно   этот   район   выбран
правительствами США и Канады  в  качестве  полигона  для  испытания  ракет
большой дальности. Подготовка к испытаниям уже завершена и пробные запуски
назначены на ближайшие дни".
   Русские в своих комментариях указали на  странность  места,  выбранного
для  полигона,  где  невозможны  визуальные  наблюдения.  Американцы,   не
отставая от русских, изумились славянскому рвению к  установлению  мира  в
необитаемых районах.
   Обмен  нотами  двух  сверхдержав  привлек  внимание  общественности   к
необычному явлению. Вот тогда и выяснилось, что удивительно  густой  туман
распространился чуть ли не по всему земному шару.
   Первое сообщение, которое что-то прояснило в беспредметных  разговорах,
пришло из Готхоба в  Гренландии.  В  сообщении  говорилось  об  увеличении
потока воды через Девисов пролив, несущего из моря Баффина  обломки  льда,
что совершенно нехарактерно для этого времени года.
   Спустя несколько дней  с  Аляски  сообщили  об  аналогичном  явлении  в
Беринговом проливе. Затем и со Шпицбергена пришли известия о стремительном
подъеме уровня воды и понижении температуры.
   Все это сразу объяснило загадочные туманы у Ньюфаундленда  и  в  других
районах, порожденные вторжением холодных глубинных течений в теплые  воды.
Но откуда взялись эти холодные течения?
   Вскоре из Годхавна, что немного севернее Готхоба, известили о небывалом
количестве  айсбергов  самых  причудливых  форм.  Американцы,   исследовав
арктический район с воздуха, подтвердили, что океан севернее моря  Баффина
сплошь усеян айсбергами.
   "Мы увидели, - описывал  один  пилот,  -  величайшее  зрелище  в  мире:
огромный ледник сползал с Гренландской  ледниковой  шапки.  Сколько  я  не
летал над Гренландией - такого не  видел.  Здоровенные  скалы,  высотой  в
сотни футов, внезапно откалывались от ледника и, падая  в  море,  вздымали
вверх целые фонтаны воды. На сотни миль - сплошные тучи брызг, и льдины  -
ги