й я предложил назвать Новой Швейцарией.
     - Да  здравствует  же  Новая  Швейцария!  - воскликнули все сидевшие за
столом, высоко подняв тыквенные чаши; наполненные пальмовым вином.
     - Да  здравствуют  и  те,  которые  хотят  жить  здесь вместе с нами! -
прибавил Эрнест, Жак и Франсуа.
     Заметив  молчание  Фрица,  я легко понял, что ему хотелось сопровождать
мисс  Женни.  Со  своей  стороны  девушка,  вероятно,  надеялась,  что  отец
согласится на союз дочери с ее спасителем.
     Хотя  сердце  мое  жестоко  болело  от  мысли  об этой двойной разлуке,
однако  я  подавил  свое  волнение,  чтобы не растравлять горести моей жены,
которая с трудом сдерживала свои слезы.
     Но  бедная мать поняла все так же быстро. Она побледнела. Сердце матери
слабее сердца отца: она лишилась чувств. Фриц бросился перед ней на колени.
     - Матушка!  матушка,  я  тебя не покину; нет, нет, никогда, хоть бы мне
пришлось умереть у твоих ног!
     Женни тоже кинулась к моей жене.
     - Простите меня! - говорила она всхлипывая, - простите, простите!
     Следовательно,  и  она  поняла нашу мысль. Когда жена пришла в чувство,
Женни увела ее в свою комнату.
     Что  происходило  между  матерью  и девушкой? Когда, после этой беседы,
жена  вышла  к  нам,  она  была  еще  печальна,  но  уже спокойна. Рукой она
охватила  стан  девушки,  которая склонила прелестную головку на плечо своей
приемной матери.
     Выход  их был до того естественно торжествен, что все присутствовавшие,
по  общему  побуждению,  встали  и  с  почтением  поклонились им. У капитана
навернулись  на  глаза  слезы.  Его  мужественное лицо, как и лица остальных
офицеров, озарилось самым живым сочувствием к нам, хозяевам.
     Женни  подошла  ко  мне. "Батюшка, - сказала она растроганным голосом и
впервые  называя  меня  таким образом, - благословите меня, как благословила
меня  матушка.  Отпустите  меня,  отпустите  нас.  Ваши дети возвратятся. Не
бойтесь,  что  мы разлучимся навсегда. Сэр Монтроз человек добрый и честный.
Он  уплатит  долг  своей  дочери,  когда  узнает,  что  от  этого зависит ее
счастье.  Он  вернулся  в  Европу  ради меня, меня одной; ради меня и вас он
покинет  Европу".  И,  взглянув  на Фрица, она прибавила: "Доверьте нас друг
другу;  Фриц  отвечает  вам за меня, и я смею отвечать вам за Фрица. Я много
говорила  с  мистером  Литльстоном,  корабль  которого отвезет нас в Европу.
Цель  его  путешествия состояла в том, чтобы отыскать в этих странах гавань,
которая  могла  бы  служить  убежищем  английским кораблям. Мистер Литльстон
сказал  мне,  что  случай занесший его к вашему острову, указал ему то, чего
искали.  Мой  отец  дружен  с  лордами адмиралтейства. Ваш остров перестанет
быть  вашим  островом,  но  он  станет частью могущественной Англии, центром
деятельности,  который  наши  дети  будут, пожалуй, иногда покидать, но куда
они  всегда  будут  в  состоянии  возвратиться  и  где могут даже поселиться
навсегда.  Не думайте, чтобы я лелеяла пустую мечту. Если не исполнится все,
что  я предсказываю, то не может не исполниться, по крайней мере, одно: наше
свидание  здесь раньше чем через шесть месяцев. Это свидание я вам обещаю; я
должна  его вам. Я не принесу несчастья своим спасителям. Батюшка, взгляните
доверчиво  на  ту,  которая  хочет  остаться  вашей  дочерью, и верьте ей. В
несчастии дети мужают быстро; Фриц и я воспитаны несчастием; верьте нам".
     Я  обнял  благородную  девушку.  Жена  моя согласилась, согласился и я.
Фриц,   волнуемый  и  радостью,  и  печалью,  ходил  от  одного  к  другому,
наполовину смеясь, наполовину плача.
     Наконец  все  несколько  успокоились.  Я  отвел Фрица в сторону и хотел
приготовить  его  к  неудачам  и  огорчениям,  которые  могли  ожидать его в
Англии.
     - Будь  спокоен,  батюшка,  - ответил он мне, - твой сын везде и всегда
исполнит  свой  долг.  Я не был бы достоин успеха, я не был бы достоин тебя,
если б не был готов встретить и неуспех.
     - Его счастье важнее нашего! - тихо сказала мне жена.
     Дело  было  решено;  нужно  было  расстаться. Страшный час настал. Наше
мужество,  скопленное  с  таким  трудом,  едва  не было сломлено этим тяжким
испытанием.  Ах,  дети  наши  никогда не знают, чего они лишают престарелого
отца  и вырастившую их мать, когда расправляют крылья, чтобы покинуть родной
кров.
     Я  не  стану  описывать  прощания;  оно  надрывало нам сердце. Женни не
смогла  бы  сойти к лодке, которая должна была перевезти ее на корабль, если
б  Фриц  и я не поддерживал бедную девушку под руки. Семья Уольтонов оказала
нам  большие  услуги  заботами о моей бедной жене, которая отстала от нас на
несколько  шагов,  молчаливая  и  как бы пораженная онемением. - Заметивший,
что глубокое горе немо, должно быть, наблюдал горесть матери.
     Дело  совершилось:  наш  дорогой  Фриц, наш сын, наш друг, покинул нас.
Вскоре  мы  могли  различить  лишь  взмахи  шляпы  и  платка,  которыми дети
прощались  с  нами  с палубы уносившего их корабля. Простертыми к нам руками
они,  казалось,  хотели  еще  раз  обнять  нас.  Скоро  и очертания их фигур
слились с неясной далью.
     Братья  Фрица,  моя жена и я возвратились к пещере, не разжимая уст. Мы
нашли  в пещере наших новых друзей; но Фрица и Женни уже не было между нами,
и эти места - бывало, столь милые - казались нам пустыней.
     Что  прибавить?  Не  прошло  и года, как все, предсказанное нашей милой
пророчицей,  исполнилось,  за  исключением  одного  события:  верная  своему
обещанию,  наша  Женни,  наша дочь, возвратилась к нам рука об руку с мужем,
но  без  сэра  Монтроза,  который  умер  еще  за два месяца до ее прибытия в
Лондон и с которым бедная девушка уже не свиделась.