искованно, - сказал Трейвиз. - В подобных  ситуациях  я  терпеть  не
могу посвящать в  наши  дела  чужаков.  Вы  повышаете  вероятность  утечки
информации.
   - Это очень важно, - настаивала Росс.
   Трейвиз вздохнул.
   - Что ж, если вы полагаете, что это очень важно... -  он  вздохнул  еще
раз. - Только не тормозите отправку экспедиции.
   Росс уже собирала свои распечатки.


   Оставшись  один,  Трейвиз  серьезно  задумался.  Даже  если   следующую
экспедицию в Конго удастся провернуть невероятно  быстро,  меньше  чем  за
пятнадцать  дней,  расходы  компании  все  равно  превысят  триста   тысяч
долларов.    Правление    будет    вне     себя:     послать     неопытную
двадцатичетырехлетнюю  девчонку,  почти  ребенка,  в  такую  ответственную
экспедицию! Тем более в экспедицию, связанную со  столь  важным  проектом,
ставки в котором невероятно высоки, с проектом,  выполнение  которого  уже
отставало от всех планов, а расходы превысили любые  расчеты.  К  тому  же
Росс  не  умеет  ладить  с  людьми;  вряд  ли  из  нее  получится  хороший
руководитель экспедиции, со своим характером она всех  восстановит  против
себя.
   И все же у Трейвиза было  иное  предчувствие.  Его  опыт  руководителя,
приобретенный еще в годы работы  "заклинателем  дождя",  подсказывал,  что
поручать решение проблемы следует тому, кто больше всех выиграет в  случае
успеха или больше всех проиграет в случае поражения.
   Он повернулся к личному терминалу, установленному  возле  его  рабочего
стола.
   - Трейвиз, - назвался он, и экран тут же засветился.
   - Психографический файл, - скомандовал Трейвиз.
   На экране появилась просьба уточнить команду.
   - Росс, Карен, - сказал Трейвиз.
   На экране вспыхнули два слова: ПОДОЖДИТЕ МИНУТКУ.  Ответ  означал,  что
необходимая информация извлекается.
   Трейвиз ждал.
   Затем компьютер отпечатал  психографическое  резюме.  Каждый  сотрудник
СТИЗР  в  течение  трех   дней   проходил   всестороннее   психологическое
обследование, которое позволяло оценить не только его  достоинства,  но  и
потенциальные недостатки и отклонения от нормы. Трейвиз  догадывался,  что
резюме Росс успокоит правление компании.

   ВЫСОКИЙ ИНДЕКС ИНТЕЛЛЕКТА / ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНА / ЛЕГКО ПРИСПОСАБЛИВАЕТСЯ /
ИЗОБРЕТАТЕЛЬНА  /  РАЗВИТАЯ  ИНТУИЦИЯ  /  МЫСЛИТЕЛЬНЫЕ   ПРОЦЕССЫ   БЫСТРО
РЕАГИРУЮТ  НА  ИЗМЕНЯЮЩУЮСЯ  РЕАЛЬНУЮ  СИТУАЦИЮ  /  СКЛОННА  К  ДОСТИЖЕНИЮ
ПОСТАВЛЕННОЙ ЦЕЛИ /  СПОСОБНА  ДЛИТЕЛЬНОЕ  ВРЕМЯ  ПОДДЕРЖИВАТЬ  УМСТВЕННЫЕ
УСИЛИЯ

   Пока  что  все  выглядело  как  надо  для   характеристики   идеального
руководителя следующей экспедиции  в  Конго.  Трейвиз  снова  обратился  к
экрану и нашел краткую сводку отрицательных  качеств  Карен  Росс.  Теперь
резюме казалось менее убедительным.

   ЮНОШЕСКАЯ  БЕЗЖАЛОСТНОСТЬ  /  ХОЛОДНЫЕ  ОТНОШЕНИЯ  С   СОТРУДНИКАМИ   /
СКЛОННОСТЬ К ДОМИНИРОВАНИЮ / ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ВЫСОКОМЕРИЕ / НЕОТЗЫВЧИВОСТЬ
/ СКЛОННА ДОБИВАТЬСЯ УСПЕХА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ

   Ниже следовало примечание, касающееся "обращения  личности".  Само  это
понятие было выработано в СТИЗР в процессе  психологического  обследования
сотрудников. В его основу был положен тот  факт,  что  любая  доминирующая
черта  характера  человека  в  стрессовых   ситуациях   может   претерпеть
"обращение",  то  есть  превратиться  в   свою   противоположность.   Так,
психически  уравновешенная  личность  может  стать  по-детски  нетерпимой,
склонный   к   истерикам   человек   -   невероятно    хладнокровным,    а
последовательная   и   логичная   в    своих    действиях    личность    -
непоследовательной.

   МАТРИЦА  ОБРАЩЕНИЯ  ЛИЧНОСТИ:  ДОМИНИРУЮЩАЯ  (ВОЗМОЖНО,  НЕЖЕЛАТЕЛЬНАЯ)
ОБЪЕКТИВНОСТЬ МОЖЕТ БЫТЬ УТРАЧЕНА, ЕСЛИ  ОЩУЩАЕТСЯ  БЛИЗОСТЬ  ПОСТАВЛЕННОЙ
ЦЕЛИ / ЖЕЛАНИЕ ДОБИТЬСЯ УСПЕХА МОЖЕТ  ПРОВОЦИРОВАТЬ  ОПАСНЫЕ  НЕАДЕКВАТНЫЕ
РЕАКЦИИ / ОСОБЕННО ПОСТРАДАЮТ ХАРАКТЕРИСТИКИ РУКОВОДИТЕЛЯ /  НА  ПОСЛЕДНИХ
СТУПЕНЯХ ПРОЦЕССА ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ ЛИЧНОСТЬ СЛЕДУЕТ КОНТРОЛИРОВАТЬ

   Трейвиз еще раз прочел резюме и решил,  что  в  предстоящей  экспедиции
вероятность подобных ситуаций близка нулю.


   Новое назначение окрылило Карен Росс. Незадолго до  полуночи,  все  еще
сидя в своем кабинете, она вызвала на экран  терминала  перечень  грантов.
СТИЗР пользовалась услугами экспертов  в  различных  областях  зоологии  и
оказывала  им   финансовую   поддержку   через   благотворительный   фонд,
называвшийся Фондом защиты природы.  В  перечне  гранты  располагались  по
таксономическому  признаку.   В   разделе   "Приматы"   Карен   обнаружила
четырнадцать фамилий, в том числе нескольких ученых из  Борнео,  Малайзии,
Африки, а также США.
   В Америке оказался лишь один приматолог, специализирующийся в  изучении
горилл, некто  доктор  Питер  Эллиот  из  Калифорнийского  университета  в
Беркли.
   Компьютер сообщил, что Эллиоту 29 лет, он  холост  и  занимает  штатную
должность младшего профессора  зоологии  на  зоологическом  факультете.  В
строке "Основной научный  интерес"  значилось:  "Коммуникация  у  приматов
(горилл)". Финансировалась некая работа, названная "Проектом Эми".
   Росс бросила взгляд  на  часы.  В  Хьюстоне  была  полночь,  значит,  в
Калифорнии десять часов вечера. Она  набрала  указанный  на  экране  номер
телефона.
   - Алло, - ответил осторожный мужской голос.
   - Доктор Питер Эллиот?
   - Да... - Голос оставался настороженным,  неуверенным.  -  Вы  тоже  из
газеты?
   - Нет, - ответила Росс, - я доктор Карен Росс из Хьюстона. Я связана  с
Фондом защиты природы, который финансирует ваши исследования.
   - Ах так... - Голос все еще был очень настороженным. - Это точно, вы на
самом деле не репортер? Должен предупредить  вас,  что  я  записываю  этот
телефонный разговор с тем, чтобы позднее его  можно  было  использовать  в
суде.
   Карен  Росс   растерялась.   Не   хватало   только   ученого-параноика,
записывающего сведения о деятельности СТИЗР. Она ничего не ответила.
   - Вы американка? - спросил Эллиот.
   - Конечно.
   Карен взглянула на экран компьютера. Там появилась надпись:

   ИДЕНТИФИКАЦИЯ ГОЛОСА ПОДТВЕРЖДАЕТ: ЭЛЛИОТ, ПИТЕР, 29 ЛЕТ.

   - Изложите вашу проблему, - послышался голос Эллиота.
   - Видите ли, мы  собираемся  отправить  экспедицию  в  Конго,  в  район
системы вулканов Вирунга, и...
   -  В  самом  деле?  Когда  вы  отправляетесь?   -   Голос   моментально
преобразился, стал оживленным, даже мальчишеским.
   - Понимаете, дело в том, что мы отправляемся через двое суток, и...
   - Я хочу с вами, - заявил Эллиот.
   Росс была настолько поражена, что не сразу нашлась, что сказать.
   -  Видите  ли,  доктор  Эллиот,  я  звоню  вам  по  другой  причине.  В
сущности...
   - Я собираюсь туда в любом случае, - сказал Эллиот. - Вместе с Эми.
   - Кто такая Эми?
   - Эми - это моя горилла, - сказал Питер Эллиот.




ДЕНЬ ВТОРОЙ: САН-ФРАНЦИСКО, 14 ИЮНЯ 1979


1. "ПРОЕКТ ЭМИ"

   Позднее некоторые приматологи говорили, что в  июне  1979  года  Питеру
Эллиоту пришлось "бежать из города". В действительности дело  обстояло  не
совсем так. Все документы говорят о том, что  его  решение  отправиться  в
Конго было связано с конкретными планами  исследований  и  имело  в  своей
основе иные мотивы. Профессор Эллиот и его сотрудники решили отправиться в
Африку по меньшей мере за два дня до звонка Росс.
   Впрочем, нельзя отрицать и того факта,  что  Питер  Эллиот  подвергался
нападкам со стороны различных организаций, прессы,  коллег-ученых  и  даже
сотрудников   того   же    зоологического    факультета    Калифорнийского
университета. В конце концов, Эллиота обвинили в  том,  что  он  настоящий
"нацистский  преступник",   который   находит   удовольствие   в   "пытках
бессловесных животных". Не будет преувеличением сказать, что  веской  1979
года Эллиоту, к его удивлению, пришлось отстаивать свое право  на  научные
исследования.
   А  начались  эти  исследования  по-другому,  очень  спокойно  и   почти
случайно. Питеру Эллиоту было двадцать три  года,  когда  он,  в  ту  пору
аспирант факультета  антропологии  Калифорнийского  университета,  впервые
узнал о том, что  из  Миннеаполисского  зоопарка  в  Школу  ветеринарии  в
Сан-Франциско отправили на лечение годовалую гориллу,  заболевшую  амебной
дизентерией. Это было в 1973 году, когда только  начинали  разворачиваться
интереснейшие работы по изучению языка приматов.
   Мысль о том, что приматов можно обучить языку, очень стара. Еще в  1661
году Самьюэл Пепис, увидев в Лондоне шимпанзе, записал в  своем  дневнике:
"...шимпанзе... во многом настолько похож на человека, что... я уверен, он
уже сносно понимает английский,  и  я  склонен  полагать,  что  его  можно
научить говорить или изъясняться знаками".  Другой  писатель  семнадцатого
столетия пошел еще дальше, заявил,  что  "...человекообразные  обезьяны  и
бабуины... могут говорить, но не станут этого  делать  из-за  боязни,  что
тогда люди заставят их работать".
   Тем не менее все попытки научить обезьян говорить оказались  совершенно
безуспешными,  хотя  такие   попытки   неоднократно   предпринимались   за
последующие  триста  лет.  Наибольшую  известность  получила  титаническая
работа супружеской четы Кит и Кэти  Хейз,  которые  в  начале  пятидесятых
годов в течение шести лет воспитывали самку шимпанзе Вики так, как если бы
она была человеческим ребенком. За эти годы  Вики  выучила  четыре  слова:
"mama", "papa", "cup" и "up". Произношение Вики было никудышным, даже  эти
четыре слова она выговаривала  с  большим  трудом,  и  никакого  прогресса
добиться не удавалось. Казалось,  все  эти  непреодолимые  трудности  лишь
подтверждали становившееся все более  общепринятым  мнение,  что  из  всех
животных лишь человек  способен  овладеть  языком.  В  этом  смысле  очень
показательным  было  высказывание   Джорджа   Гейлорда   Симпсона:   "Язык
является... наиболее характерным признаком человека:  языком  владеют  все
нормальные люди, и  ни  один  другой  живой  организм  им  овладеть  не  в
состоянии".
   Это стало казаться настолько само собой  разумеющимся,  что  в  течение
следующих пятнадцати лет никто не стал утруждать  себя  попытками  обучить
обезьяну языку. Так было до тех пор, пока в  городке  Рено  (штат  Невада)
другая супружеская пара, Беатрис и Аллен Гарднеры, не начали просматривать
фильмы, на которых была снята говорящая Вики. Им показалось,  что  у  Вики
были плохие способности не к языку вообще,  а  к  человеческой  речи.  Они
отметили,   что   жесты   этой   шимпанзе   отличались   выразительностью,
эмоциональностью и разнообразием, хотя движения ее губ и в самом деле были
неуклюжими. Если это так, то, очевидно, в общении  человека  с  обезьянами
следовало испробовать язык жестов.
   В июне 1966 года Гарднеры начали обучать  детеныша  шимпанзе  по  имени
Уошу американскому языку  жестов  (амеслану),  обычному  средству  общения
глухонемых. Уошу добилась быстрого прогресса:  в  1971  году  ее  лексикон
включал сто шестьдесят знаков  на  амеслане,  причем  все  эти  знаки  она
активно употребляла  в  разговорах.  Уошу  даже  умела  придумывать  новые
сочетания знаков для обозначения предметов, которых она прежде не  видела;
так, когда ей впервые показали арбуз, она обозначила  его  двумя  знаками:
"вода" и "фрукт".
   Работа  Гарднеров  вызвала  бурную  полемику.  Выяснилось,  что  многие
именитые ученые внесли свою лепту в теорию неспособности обезьян к  языку.
(Один из ученых сказал  так:  "Боже  мой,  вы  только  подумайте,  сколько
знаменитых фамилий стоит под этими классическими работами, писавшимися  не
одно десятилетие, - и все классики в один  голос  утверждали,  что  языком
владеет лишь человек. Это просто катастрофа!".)
   Успехи Уошу подстегнули других приматологов. Широко развернулись работы
по обучению обезьян языку. Шимпанзе Люси научили общаться  с  человеком  с
помощью компьютера, а другую шимпанзе,  Сару,  -  посредством  пластиковых
знаков на доске. В 1971 году начали обучать  орангутана  Алфреда,  в  1972
году - равнинную  гориллу  Коко,  а  в  1973  году  Питер  Эллиот  занялся
образованием горной гориллы Эми.
   Когда Эллиот впервые пришел к Эми в ветеринарную лечебницу,  он  увидел
жалкое и трогательное маленькое существо, со связанными ручками и ножками,
напичканное седативными препаратами. Он  погладил  гориллу  по  головке  и
сказал:
   - Привет, Эми. Меня зовут Питер.
   Эми моментально щелкнула зубами и до крови прокусила ему руку.
   Не слишком многообещающее начало со  временем  превратилось  в  научную
программу,  успех  которой  был  общепризнан.  К  1973   году   наибольшей
популярностью пользовалась методика обучения, названная  "моделированием".
При обучении по этой методике обезьяне  показывали  предмет;  одновременно
исследователь складывал  ее  руку  так,  чтобы  получался  соответствующий
предмету жест. Такой прием повторяли  до  тех  пор,  пока  у  обезьяны  не
вырабатывалась устойчивая ассоциация.  Последующие  проверки  подтвердили,
что животные понимали смысл жестов.
   Принципы обучения были примерно одинаковыми у  всех  исследователей,  а
результаты - самыми разными.  Ученые  соревновались  в  скорости  усвоения
жестов обезьяной и в объеме ее "словаря". (Как известно, именно  словарный
запас считается среди людей лучшей мерой  интеллекта.)  Скорость  усвоения
жестов рассматривалась как мера искусства учителя или интеллекта ученика.
   К тому времени выяснилось, что каждая обезьяна - это личность со  своим
характером  и  со  своими  способностями.  Как  заметил  один  из  ученых,
"...вероятно, изучение человекообразных обезьян - это единственная область
науки, в которой собирают слухи и сплетни не об учителях, а об  учениках".
В среде приматологов, которая все более пропитывалась духом конкуренции  и
ожесточенных  дискуссий,  говорили,  что  Люси  -  пьяница,   а   Коко   -
невоспитанный ребенок, что  успех  вскружил  голову  Лане  ("она  работает
только тогда, когда рядом стоит журналист, чтобы взять у нее интервью"), а
Ним настолько глуп, что его следовало бы назвать Дим  [Dim  -  бестолковый
(англ.)].
   На первый взгляд могло показаться странным, почему  на  Питера  Эллиота
обрушился град нападок. Все годы работы с Эми этот симпатичный и  довольно
скромный молодой человек, сын владельца химчистки в округе Марин, старался
избегать полемики. Его статьи были написаны в  констатирующем  стиле,  без
эмоций  и  претензий,   все   успехи   в   обучении   Эми   подтверждались
документально. Эллиот не проявлял никакого стремления к популярности, и уж
во всяком случае его никогда  не  было  среди  тех  приматологов,  которые
демонстрировали своих обезьян на  ярких  шоу.  Однако  застенчивые  манеры
скрывали не только острый ум, но  и  неуемное  честолюбие  ученого.  Питер
Эллиот избегал полемики и споров лишь потому, что на такие пустяки у  него
решительно не было времени. Годами он работал чуть ли не круглые сутки, не
делая перерывов на субботы и воскресенья, и заставлял своих сотрудников  -
как и Эми - работать в том же ритме. В организаторской деятельности, в том
числе в "пробивании" грантов, ему не было равных. На любых конференциях  и
симпозиумах по поведению животных он появлялся только в  строгих  тройках,
тогда как его коллеги  щеголяли  в  джинсах  и  ковбойках.  Эллиот  твердо
вознамерился   стать   ведущим   приматологом   и   сделать   Эми    самой
интеллектуально развитой обезьяной на свете.
   Молодой ученый настолько успешно добивался грантов, что в 1975  году  с
Эми постоянно работали уже четыре сотрудника, а  к  1978-му  "Проект  Эми"
имел годовой бюджет в сто шестьдесят  тысяч  долларов  и  штат  из  восьми
человек, в том числе одного программиста и одного специалиста  по  детской
психологии. Один из сотрудников  Института  Бергрена  позже  говорил,  что
Эллиот привлекал  инвесторов  тем,  что  "...в  его  работы  было  выгодно
вкладывать деньги. Например, за ту же сумму "Проект Эми" получал в полтора
раза больше компьютерного времени, потому что Эллиот работал по ночам и по
выходным, когда время намного дешевле. Он очень разумно расходовал деньги.
И,  конечно,  большое  впечатление   производила   увлеченность   Эллиота:
казалось, кроме обучения Эми, его ничто не интересует. Он  был  никудышным
собеседником, но на него, с нашей точки  зрения,  можно  было  ставить  не
раздумывая. Трудно решить, насколько блестящ тот или  иной  ученый;  проще
заметить, кто из них по-настоящему влюблен в свое дело, а это  в  конечном
счете самое главное. От Эллиота мы ждали многого".


   Проблемы у Питера Эллиота впервые возникли утром 2 февраля  1979  года.
Эми жила в отдельном домике на колесах в университетском  городке  Беркли.
На ночь ее оставляли одну, а по утрам она, как  правило,  выражала  бурный
восторг,  когда  появлялись  ее  друзья.  Однако  в  то  злополучное  утро
сотрудники "Проекта  Эми"  неожиданно  застали  ее  в  крайне  подавленном
настроении; взгляд гориллы был затуманен, она легко раздражалась и  вообще
вела себя так, будто ее обидели.
   Очевидно,  что-то  расстроило  Эми  ночью.  На  расспросы  Эллиота  она
отвечала жестами, означавшими новое для нее словосочетание "сонный  ящик".
Что  понимала  горилла  под  сонным  ящиком,  оставалось  неясным.  Ничего
необычного в этом не было, Эми постоянно придумывала словосочетания, смысл
которых человек улавливал далеко не сразу. Так, несколько дней  назад  она
удивила ученых, заговорив о каком-то "крокодильем молоке". В конце концов,
они догадались, что прокисло молоко, стоявшее в домике  Эми,  а  поскольку
она  не  любила  крокодилов  (которых  видела  только  в  иллюстрированных
книжках),  то  почему-то  решила,  что  прокисшее  молоко  -  это   молоко
крокодила.
   Теперь же Эми заговорила о "сонном ящике". Сначала Эллиот подумал,  что
она имеет в виду свою похожую на гнездо постель, но потом выяснилось,  что
горилла употребляет слово "ящик" в обычном для  нее  смысле,  подразумевая
под ящиком телевизор.
   Все в ее домике, в том числе  и  телевизор,  включалось  и  выключалось
компьютером по заданной программе. Эллиот и его сотрудники  проверили,  не
был ли включен телевизор ночью и не мешал ли он спать Эми. Горилла  любила
смотреть телевизор,  поэтому  в  принципе  не  исключалось,  что  каким-то
образом ей самой удалось включить его. Но Эми окинула людей, возившихся  с
телевизором, презрительным взглядом. Очевидно,  она  имела  в  виду  нечто
другое.
   В  конце  концов,  ученые  решили,  что   под   "сонным   ящиком"   Эми
подразумевает "сонные картинки". Ее подробно расспросили,  и  Эми  жестами
объяснила, что это "плохие картинки" и "старые картинки" и что они "довели
Эми до слез".
   Эми видела сон.
   Тот  факт,  что  Эми  оказалась  первой   человекообразной   обезьяной,
рассказавшей о своих  снах,  потряс  всех  сотрудников  Эллиота  и  вызвал
всеобщее ликование. Но радость оказалась преждевременной. Хотя Эми  видела
сны и после второго февраля, она категорически отказывалась обсуждать их с
людьми. Больше того, казалось, в этом новом  и  пугающем  вторжении  в  ее
сознательную жизнь Эми винила людей. Что еще  хуже,  угрожающе  ухудшилось
поведение Эми в бодрствующем состоянии.
   Скорость усвоения новых слов упала от 2,7 слова в неделю до 0,8 слова в
неделю,  а  скорость  изобретения  новых  словосочетаний  от  1,9  до  0,3
выражения в неделю. Периоды сосредоточенного внимания  уменьшились  у  нее
вдвое, участились случаи смены настроения, немотивированные поступки стали
обычным  явлением,  вспышки  раздражения  происходили  ежедневно.  К  тому
времени Эми выросла до четырех с половиной  футов,  весила  130  фунтов  и
обладала невероятной силой. Сотрудники Эллиота стали  сомневаться,  смогут
ли при необходимости справиться со своей воспитанницей.
   Ученых приводило в отчаяние категорическое  нежелание  Эми  говорить  о
своих снах. Они перепробовали все  методы:  показывали  ей  иллюстрац