яд  новых  материалов,  способных  функционировать  при  низких
температурах.
   В таких компьютерах  могли  бы  широко  использоваться  и  легированные
алмазы.
   Несколько  дней  спустя  в  столовой  СТИЗР   родилось   альтернативное
объяснение. Вопреки прогнозам изобретателей первых ЭВМ,  которые  считали,
что в обозримом будущем четырех  их  машин  достанет  на  выполнение  всех
потребных  в  мире  расчетов,  его  авторы   справедливо   отмечали,   что
семидесятые  годы  были  отмечены   беспрецедентным   ростом   численности
компьютеров. Теперь же эксперты полагали, что к 1990  году  в  мире  будет
около миллиарда компьютеров, причем большую их  часть  свяжут  специальные
сети. Пока что таких сетей нет; не исключено, что их создание  в  принципе
невозможно. (В 1975 году в Ганноверском институте было  показано,  что  на
создание таких сетей не  хватит  всего  металла,  содержащегося  в  земной
коре.)
   Согласно  Харви  Рамбо,  в  восьмидесятые  годы  особенно  остро  будет
ощущаться нехватка систем передачи компьютерных данных: "Как в семидесятые
годы нашего столетия развитые страны были  захвачены  врасплох  неожиданно
обнаружившейся  ограниченностью  запасов  ископаемого   топлива,   так   в
следующее десятилетие мир будет потрясен нехваткой систем передачи данных.
В семидесятые годы людей ограничили в передвижении, а в  восьмидесятые  их
ограничат в  доступе  к  информации,  и  еще  неизвестно,  какое  из  этих
ограничений окажется более жестоким ударом".
   Единственным реальным путем преодоления этих препятствий был переход  к
передаче информации с помощью света.  Действительно,  луч  света  способен
нести в двадцать тысяч раз больше  информации,  чем  электрический  ток  в
обычном  металлическом  коаксиальном  кабеле  магистральной  линии  связи.
Однако передача информации  с  помощью  света  потребовала  решения  массы
технических проблем, в том числе создания  лазеров,  волоконной  оптики  и
легированных  полупроводниковых  алмазов.  Относительно  последних   Рамбо
говорил, что в ближайшем будущем они будут более ценными, чем нефть.
   В своих гипотезах Рамбо пошел еще дальше и высказал предположение,  что
в течение следующих десяти лет электричество вообще  станет  анахронизмом.
Используя свойства света, компьютеры будущего будут  объединены  в  единую
сеть с помощью волноводных систем передачи  информации.  Основной  выигрыш
таких систем -  скорость.  "Скорость  движения  электричества,  -  говорил
Рамбо, - значительно уступает скорости движения света. Мы  живем  в  эпоху
заката микроэлектроники".
   Но пока микроэлектроника не собиралась сдавать позиции. В 1979 году она
стала важнейшей отраслью промышленности во всех развитых странах. Только в
США годовой оборот этой отрасли превышал восемьдесят миллиардов  долларов.
Шесть  из  двадцати   крупнейших   корпораций   были   тесно   связаны   с
микроэлектроникой. Меньше чем за  тридцать  лет  эти  корпорации  пережили
удивительную  историю,  полную   поразительных   успехов   и   конкуренции
неслыханной остроты.
   В 1958 году на одной кремниевой микросхеме удавалось разместить  десять
бескорпусных электронных компонентов. К 1970 году на микросхеме такого  же
размера монтировали уже сто компонентов. Следовательно, за  десятилетие  с
небольшим  произошло  десятикратное  повышение  емкости  полупроводниковых
устройств.
   Однако вскоре темпы роста емкости резко возросли. Уже в  1972  году  на
одной микросхеме удалось смонтировать тысячу, а в 1974 году - десять тысяч
компонентов. Предполагалось, что к 1980 году будет достигнута  неслыханная
емкость - миллион компонентов на схеме размером с ноготь, но и эта  задача
была решена уже в 1978 году с помощью метода проекционной  фотолитографии.
К весне 1979 года была сформулирована новая  цель:  десять  миллионов  или
даже миллиард компонентов на одной микросхеме  к  1980  году,  однако  все
надеялись, что решение будет найдено в июне или в крайнем случае в июле.
   Беспрецедентность  подобных  темпов   развития   становилась   особенно
очевидной  при  сравнении  с  другими,   более   традиционными   отраслями
промышленности. В Детройте, к  примеру,  довольствовались  выпуском  новой
модели автомобиля, содержащей незначительные усовершенствования, раз в три
года, тогда как в электронной промышленности улучшение за такой же  период
главнейших  характеристик  на   порядок   считалось   почти   само   собой
разумеющимся.    (Чтобы    добиться    подобных    темпов,     детройтским
автомобилестроителям следовало бы увеличить пробег машины с восьми миль на
галлон топлива в 1970 году до восьмидесяти  миллионов  миль  на  галлон  в
1979-м. В действительности же за этот период пробег удалось увеличить лишь
в два раза, до шестнадцати миль на галлон бензина. Это сравнение  еще  раз
подчеркивает   смещение   центра   тяжести   американской   экономики   от
автомобилестроения к электронной промышленности.)


   На  насыщенном  конкурентами  рынке  микроэлектроники   самым   больным
вопросом была активность других государств, и прежде всего Японии. С  1973
года в Санта-Кларе существовал Японский центр культурного обмена,  который
по существу являлся лишь прикрытием для наглого и щедро финансировавшегося
промышленного шпионажа.
   Именно поэтому суть "Голубого  контракта"  можно  было  понять,  только
учитывая состояние той отрасли промышленности,  которая  каждые  несколько
месяцев делала новый рывок вперед. Трейвиз говорил, что "Голубой контракт"
- это "...самое крупное дело из всех, с которыми нам предстоит столкнуться
в ближайшее десятилетие. Тот, кто первым найдет эти алмазы,  оторвется  от
конкурентов по меньшей мере лет на пять. _Пять лет_! Вы представляете, что
это значит?".
   Росс отлично представляла, что это  значило.  В  микроэлектронике,  где
преимущество конкурирующих фирм измерялось в лучшем случае месяцами, любая
компания  могла   сколотить   огромное   состояние,   внедрив   какое-либо
техническое новшество и удержав лидерство  в  течение  нескольких  недель.
Так, калифорнийская компания "Синтел" первой наладила выпуск  микросхем  с
объемом памяти 264 килобайт, тогда как ее конкуренты все  еще  производили
микросхемы на 16 килобайт и только мечтали об  увеличении  памяти  до  64.
"Синтел" удержала преимущество только на шестнадцать  недель,  но  за  эти
недели получила прибыль в сто тридцать миллионов долларов.
   -  А  здесь  речь  идет  о  пяти  годах,  -  сказал  Трейвиз.  -  Такое
преимущество измеряется миллиардами долларов, может быть,  даже  десятками
миллиардов. Если нам удастся добраться до тех алмазов.
   Все это и было главной причиной той огромной  ответственности,  которую
постоянно ощущала Росс, сидя за компьютером. В свои двадцать  четыре  года
она  стала  капитаном  команды  в  серьезнейшем   состязании   наравне   с
представителями чуть ли не десяти стран со всех концов света, в  условиях,
когда каждый старательно оберегал свои технические и  деловые  секреты  от
всех конкурентов. По сравнению с гонкой за голубыми алмазами все остальные
состязания показались бы детской забавой. Напутствуя Росс, Трейвиз сказал:
   - Не  переживайте,  если  вам  покажется,  что  вы  сходите  с  ума  от
перенапряжения. Помните, приз в этой гонке -  миллиарды  долларов.  Просто
покажите все, на что вы способны.
   Выкладываясь  до  предела,  Росс  сократила   общую   продолжительность
маршрута еще на три часа тридцать семь минут. И все  же  они  еще  немного
проигрывали расчетному времени экспедиции консорциума. Не  слишком  много,
особенно если учесть удивительную способность Мунро сокращать  маршруты  в
джунглях, но все же проигрывали, а в состязаниях, где победитель  получает
все, это означало полное фиаско.
   А потом Росс получила неприятное известие.
   На экране появились слова:

   ЗАЧАВКАЛ ПАРАЗИТ/ВСЕ ЛЕТИТ К ЧЕРТЯМ.

   - Проклятье! - вырвалось у Росс.
   Она почувствовала страшную усталость. Если там  действительно  появился
"чавкающий  паразит",  то  их  шансы  на  победу  неизмеримо  малы.  А  до
тропических лесов Центральной Африки остаются еще тысячи миль.



2. "ЗАЧАВКАЛ ПАРАЗИТ"

   Трейвиз чувствовал себя полным дураком.
   Он долго смотрел на  сообщение,  полученное  из  Годдардовского  центра
космических полетов, который располагался в Гринбелте, штат Мэриленд.

   СТИЗР ЗАЧЕМ ВЫ ПОСЫЛАЕТЕ НАМ ВСЕ ЭТИ ДАННЫЕ МУКЕНКО НАМ ОНИ СУЩНОСТИ НЕ
НУЖНЫ ТЕМ НЕ МЕНЕЕ БЛАГОДАРИМ МОЖЕТЕ  ПРЕКРАТИТЬ  ЛЮБОЕ  УДОБНОЕ  ДЛЯ  ВАС
ВРЕМЯ.

   Сообщение из Мэриленда приняли час назад, но  к  тому  времени  Трейвиз
опоздал уже на пять часов.
   - Черт! - сказал он, не в силах оторваться от телекса.
   Для Трейвиза первым сигналом о том, что где-то  что-то  пошло  не  так,
стало известие из Танжера о неожиданном срыве переговоров, которые немцы и
японцы пытались вести с  Мунро.  Только  что  они  были  готовы  заплатить
сколько угодно и буквально через минуту заторопились уходить, так ни о чем
и не договорившись. Перелом в переговорах произошел внезапно и без  всякой
видимой  причины.  Всему  могло  быть  лишь  одно   разумное   объяснение:
консорциум неожиданно получил какую-то очень важную информацию.
   Откуда могла поступить такая информация?
   И на  этот  вопрос  был  только  один  ответ,  который  теперь  получил
подтверждение в телексе из Гринбелта.

   СТИЗР ЗАЧЕМ ВЫ ПОСЫЛАЕТЕ НАМ ВСЕ ЭТИ ДАННЫЕ МУКЕНКО.

   Все  объяснялось  очень  просто:  никаких  данных   СТИЗР   никому   не
передавала. По крайней мере не передавала по  своей  воле.  СТИЗР  и  ГЦКП
имели соглашение об обмене новейшими данными. В 1978 году этого соглашения
добился  сам  Трейвиз,   чтобы   компании   дешевле   обходились   снимки,
передаваемые спутниками "Ландсат". Оплата  таких  снимков  была  одной  из
самых крупных статей расхода СТИЗР.  В  обмен  на  информацию,  получаемую
компанией, ГЦКП согласился снизить расценки на тридцать процентов.
   В то время соглашение казалось выгодной  сделкой.  Кстати,  в  нем  был
указан и способ кодирования передаваемой информации.
   Но  теперь  Трейвиз  осознал  и   отрицательные   стороны   соглашения.
Оправдались его худшие опасения.  На  линию  связи  протяженностью  в  две
тысячи миль между Хьюстоном и Гринбелтом любители чужих секретов слетались
как мухи на мед. В любом месте между Техасом и Мэрилендом всякий  желающий
мог подсоединить паразитный терминал и получить любую  информацию.  Скорее
всего паразитный  терминал  подсоединили  и  к  многоканальной  телефонной
линии. Такого рода промышленного шпионажа Трейвиз боялся больше всего.
   Паразитный терминал подсоединяли между  двумя  нормальными  и  получали
возможность перехватывать передачи, идущие  в  обоих  направлениях.  Через
какое-то время оператор паразитного терминала узнавал достаточно, чтобы не
только подслушивать, но и "чавкать", то есть  передавать  дезинформирующие
сведения, выдавая себя за СТИЗР, если дезинформация передавалась в ГЦКП, и
наоборот. Паразитный терминал мог работать до тех  пор,  пока  по  меньшей
мере на одном из настоящих терминалов не  догадывались,  что  их  попросту
обманывают.
   Теперь возник вопрос: сколько  и  какой  информации  было  похищено  за
последние семьдесят два часа?
   Трейвиз затребовал сводку данных,  передававшихся  только  за  двадцать
четыре часа, и пришел в ужас. Получалось, что  компьютер  СТИЗР  выдал  не
только базовые данные,  но  и  все  истории  их  преобразования,  то  есть
последовательность операций, которым подвергались исходные данные в  СТИЗР
в течение последних четырех недель.
   Если  догадка  Трейвиза   соответствовала   действительности,   значит,
евро-японский консорциум отлично  знал,  какой  обработке  подвергались  в
СТИЗР данные о Мукенко. Следовательно, где находится потерянный город, они
знали абсолютно точно. Теперь координаты Зинджа были им известны не  хуже,
чем самой Росс.
   Потом Трейвиз взялся за корректировку кривых времени - не в лучшую  для
СТИЗР  сторону.  После  уточнений  компьютерный  прогноз  был  однозначен:
независимо от того, кто будет  руководить  экспедицией,  вероятность,  что
экспедиция СТИЗР доберется до  месторождения  быстрее  японцев  и  немцев,
немногим отлична от нуля.
   С точки зрения Трейвиза, теперь экспедиция СТИЗР  стала  пустой  тратой
времени и средств, потеряла  всякий  смысл.  Надежд  на  успех  вообще  не
оставалось.  Единственным  неучтенным  элементом  была  горилла  Эми,   но
интуиция подсказывала Трейвизу, что горилла по имени Эми решающей  роли  в
открытии алмазных месторождений в северо-восточном Конго не сыграет.
   Положение казалось безнадежным.
   Не лучше ли вовремя отозвать экспедицию? Трейвиз  повернулся  к  своему
операторскому терминалу.
   - Программа "Затраты - время", - сказал он.
   На экране появились слова:

   ПРОГРАММА ЗАТРАТЫ-ВРЕМЯ ДОСТУПНА.

   - Экспедиция в Конго, - сказал Трейвиз.
   Слова не экране сменились  столбцами  цифр:  расходы,  произведенные  к
определенному  времени,  суммарные  затраты,  предстоящие  расходы,   пути
возможного сокращения затрат, устранение предстоящих точек разветвления...
Сейчас экспедиция подлетала к Найроби, и  затраты  уже  превысили  189.000
долларов.
   Отзыв экспедиции обойдется в 227.455 долларов.
   - Коэффициент BF, - сказал Трейвиз.
   Цифры исчезли. Теперь вместо долларов появились безразмерные величины -
вероятность тех или иных событий. Под BF подразумевалась  _bona  fortuna_,
то есть везение, удача - немаловажный фактор в  любой  экспедиции,  а  тем
более в опасном путешествии в дальние страны.
   На экране появилось слово:

   ДУМАЮ.

   Трейвиз ждал. Чтобы оценить  место  случайных  факторов  в  успехе  или
поражении экспедиции, которой предстоит добираться до цели еще  не  меньше
пяти дней, компьютеру потребуется всего несколько секунд.
   Загудел  сигнал  внутренней  связи.  Это  был  Роджерз,  специалист  по
подслушивающим устройствам.
   - Мы нашли паразитный терминал. Он  находится  в  городе  Норман,  штат
Оклахома,  в  помещении,  формально  принадлежащем  Центральной   северной
страховой корпорации США. Пятьдесят один  процент  акций  этой  корпорации
принадлежит гавайской холдинговой компании "Халекули инкорпорейтед", а той
распоряжаются японцы. Что нужно сделать?
   - Нужно устроить очень большой пожар, - сказал Трейвиз.
   - Понятно, - ответил Роджерз и отключил связь.
   На экране появились слова  ОЦЕНКА  КОЭФФИЦИЕНТА  BF  и  цифра  0,449  -
вероятность успеха. Трейвиз был поражен: получалось,  что  шансы  СТИЗР  и
консорциума добраться до месторождения первыми почти  равны.  Трейвизу  не
было нужды консультироваться с математиками - цифры говорили сами за себя.
   Значит, решил Трейвиз, экспедиция СТИЗР продолжит путь  в  Вирунгу,  по
крайней мере пока. Тем временем он будет делать  все,  что  в  его  силах,
чтобы притормозить экспедицию консорциума. У Трейвиза уже была готова пара
идей, как сделать это лучше всего.



3. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ

   Самолет летел к югу над озером Рудольф в северной Кении, когда  Эллиота
вызвал Том Симанз.
   Симанз закончил математическую обработку признаков,  отличающих  горилл
от других обезьян, в первую очередь от шимпанзе, потом сравнил свои данные
с полученной им из Хьюстона трехсекундной  реставрированной  видеозаписью,
той самой, на которой была снята горилла, заглянувшая  в  камеру  и  потом
разбившая параболическую антенну.
   - Да? - сказал Эллиот, глядя на экран компьютера.
   На экране появились результаты анализа:

   ФУНКЦИЯ КЛАССИФИКАЦИИ ГОРИЛЛА/ШИМПАНЗЕ
   ПО  ФУНКЦИОНАЛЬНЫМ   ПРИЗНАКАМ   АУТЕНТИЧНЫЕ   ОБРАЗЦЫ   РАСПРЕДЕЛИЛИСЬ
СЛЕДУЮЩИМ ОБРАЗОМ:
   ГОРИЛЛА: 0,9934
   ШИМПАНЗЕ: 0,1132
   ВИДЕОЗАПИСЬ (ХЬЮСТОН): 0,3349

   - Черт! - ругнулся Эллиот.
   С такими цифрами работать дальше бесполезно, все и так ясно.
   - Мне очень жаль, - сказал Симанз,  -  но  наши  неприятности  частично
обусловлены  качеством  самого  изображения.  Нам   приходится   учитывать
компьютерные преобразования, в результате которых изображение  улучшилось,
стало более упорядоченным, а здесь могли потеряться важнейшие детали.  Мне
хотелось бы поработать с исходной цифровой матрицей. Можно ее получить?
   Карен Росс согласно кивнула.
   - Конечно, - сказал Эллиот.
   - Я повторю все операции с матрицей, - сказал Симанз, - но если вас это
интересует, интуиция мне подсказывает, что более определенного  ответа  мы
не получим никогда. Дело в том, что для горилл, как и для человека,  очень
характерна индивидуальная вариабельность черт лица. Если мы расширим  базу
исходных данных, то получим еще больший разброс и более  широкий  диапазон
популяции. Думаю, вы завязли. Вы никогда не докажете, что это не  горилла,
хотя я готов биться об заклад, что так оно и есть.
   - И что отсюда следует? - спросил Эллиот.
   - Это какое-то неизвестное человеку существо, - сказал Симанз. - Уверяю
вас, если бы это на самом деле была горилла, то функция классификации дала
бы вероятность 0,89, даже 0,94 или что-нибудь в этом роде.  А  вероятность
того, что на видеозаписи снята горилла, оценена всего в 0,33. Этого просто
недостаточно. Питер, это не горилла.
   - Тогда что же?
   - Какая-то переходная форма. Я просмотрел функции, чтобы найти наиболее
характерные параметры. И ты знаешь, в чем оказалось  главное  различие?  В
цвете шерсти. Даже на черно-белом изображении  для  гориллы  это  существо
недостаточно темное. Уверяю тебя, Питер, это совершенно новый вид.
   Эллиот повернулся к Росс:
   - Это может иметь какое-нибудь отношение к вашим кривым времени?
   - Пока никакого, - ответила Карен. - Другие факторы намного  важнее,  а
этот вообще невозможно учесть.
   Громкоговоритель донес голос пилота:
   - Начинаем снижение. Самолет пошел на посадку в аэропорту Найроби.



4. НАЙРОБИ

   Милях в пяти от границ Найроби начиналась настоящая восточноафриканская
саванна. Многие старожилы помнили те времена, когда она почти смыкалась  с
городом; на задние дворы забредали газели, буйволы и жирафы, а  изредка  к
кому-нибудь в спальню забирался и леопард. В те  дни  город  еще  сохранял
многие черты обычного колониального поселка, а в пору расцвета был  чем-то
вроде проезжего двора, в котором редко кто задерживался  надолго.  Вопрос:
"Вы женаты или живете в Кении?" - ни у кого не вызывал удивления.  Мужчины
здесь были грубы и много пили, женщины -  красивы  и  распущены,  а  образ
жизни отличался не большей предсказуемостью,  чем  охота  на  лис,  каждый
уик-энд проносившаяся по окрестностям.
   В современном Найроби почти ничего  не  осталось  от  старого  вольного
города  колониальных   времен.   Немногочисленные   уцелевшие   здания   в
викторианском стиле терялись в современном  городе  с  его  полумиллионным
населением,   автомобильными    пробками,    светофорами,    небоскребами,
супермаркетами,   срочными   химчистками,   французскими   ресторанами   и
отравленным воздухом.
   Самолет с  экспедицией  СТИЗР  на  борту  приземлился  в  международном
аэропорту Найроби на рассвете  шестнадцатого  июня.  Мунро  отправился  на
поиски носильщиков и рабочих для экспедиции. Росс собиралась  вылететь  из
Найроби не позже, чем через два часа, но из Хьюстона  позвонил  Трейвиз  и
сообщил, что Питерсон, один из геологов  предыдущей  экспедиции  в  Конго,
каким-то образом оказался в Найроби.
   Росс пришла в восторг:
   - Где он сейчас? - спросила она.
   - В морге, - ответил Трейвиз.


   Подойдя ближе к покрытому нержавеющей сталью столу,  Эллиот  вздрогнул:
там лежал труп блондина примерно его возраста. Руки его во  многих  местах
были  переломаны,  кожа  местами  вздулась  и   приобрела   отвратительный
красноватый  цвет.  Эллиот  мельком  взглянул  в  сторону  Росс.  Она   не
отвернулась, не побледнела и казалась совершенно спокойной. Патологоанатом
нажал педаль и включил микрофон, укрепленный над анатомическим столом.
   - Назовите, п