глаз при ударе вылетел, как пуля из винтовки.
   У Крюгера бешено заколотилось сердце.  Он  нагнулся  над  изуродованным
трупом,  теряясь  в  догадках,  какая  злая  сила  могла   нанести   такие
повреждения, и в этот момент снова услышал негромкий  хрип.  На  этот  раз
Крюгер был уверен, что это не леопард. Потом опять засуетились  обезьянки,
а проводник выпрямился и закричал.




ДЕНЬ ПЕРВЫЙ: ХЬЮСТОН, 13 ИЮНЯ 1979


1. СТИЗР, ХЬЮСТОН

   На расстоянии десяти тысяч миль от Вирунги, в Хьюстоне,  в  прохладном,
без единого окошка  центре  связи  и  обработки  данных  компании  "Служба
технологии использования земных ресурсов"  (СТИЗР)  доктор  Карен  Росс  -
инспектор  проекта  "Конго",  осуществляемого  СТИЗР,  -  сгорбившись  над
кружкой кофе, сидела перед терминалом компьютера и рассматривала последние
снимки поверхности Африки, сделанные спутником "Ландсат". Раскрашивая их в
контрастные цвета -  голубой,  пурпурный  и  зеленый,  -  она  то  и  дело
отрывалась от изображения и нетерпеливо посматривала на часы.  Росс  ждала
очередной передачи непосредственно из Африки.
   Было 22:15 по техасскому времени, но в этой комнате ничто  не  говорило
ни о времени, ни даже о ее географическом положении. И днем и ночью  центр
связи и обработки данных СТИЗР выглядел совершенно одинаково.  Под  светом
особых калоновых флуоресцентных ламп, склонившись над длинными рядами едва
слышно пощелкивавших терминалов, трудились программисты - все как  один  в
свитерах. Они обеспечивали прием и передачу  данных  в  реальном  масштабе
времени многочисленным геологическим партиям и экспедициям, которые  СТИЗР
рассылала по  всему  свету.  Считалось,  что  компьютерам  лучше  работать
круглосуточно. Кроме того, машины требовали постоянной  температуры  -  не
выше и не ниже 16 градусов,  особых  электрических  линий  и  специального
освещения, спектр которого не мешал бы работе микросхем.  Здесь  все  было
сделано в первую  очередь  для  удобства  машин,  а  потребности  человека
учитывались лишь потом.
   Создавая центр связи, руководители СТИЗР преследовали и еще одну  цель.
Они хотели,  чтобы  программисты  жили  жизнью  тех  экспедиций,  связь  с
которыми поддерживали, и  по  возможности  следовали  их  распорядку  дня.
Посещение бейсбольных матчей и других местных развлечений  не  поощрялось;
здесь не было часов, показывавших техасское время, однако  восемь  больших
цифровых хронометров на  дальней  стене  отсчитывали  местное  время  всех
экспедиций.
   Хронометр с надписью "Конголезская экспедиция"  показывал  6  часов  15
минут  утра,  когда  над  головой  Росс  ожил   громкоговоритель   системы
внутренней связи:
   - Доктор Росс, вас вызывает кабинет контроля связи.
   Росс набрала блокирующий цифровой код и встала. В СТИЗР каждый терминал
имел свой контрольный код, что-то вроде замка с секретом. Такие замки были
частью сложнейшей системы,  призванной  оградить  гигантский  банк  данных
компании от чрезмерно  любопытных  посторонних  глаз.  Главным  богатством
СТИЗР была информация, а как  любил  повторять  глава  СТИЗР  Р.Б.Трейвиз,
самый простой способ получить информацию - украсть ее.
   Карен Росс широким шагом  пересекла  комнату.  Она  была  высокой,  без
малого шести футов, привлекательной, хотя и немного  нескладной  девушкой.
Несмотря на молодость - ей было всего двадцать четыре  года,  меньше,  чем
большинству программистов, - она часто удивляла и даже ошарашивала  коллег
своим  хладнокровием  и  самообладанием.   Карен   Росс   росла   истинным
вундеркиндом математического склада.
   Однажды,  когда  Карен  было  два  года,  мать  взяла  ее  с  собой   в
супермаркет. Там девочка в уме  сосчитала,  что  выгоднее  купить  коробку
весом 10 унций за 19 центов, чем коробку весом 1 фунт и  12  унций  за  79
центов. В три года она удивила отца, догадавшись, что ноль  в  отличие  от
других цифр может иметь разный смысл в  зависимости  от  его  положения  в
числе. К восьми годам она овладела алгеброй и геометрией, а к  десяти  без
посторонней помощи изучила дифференциальное и интегральное  исчисление.  В
тринадцать лет Карен поступила в Массачусетский технологический  институт,
где сделала ряд блестящих открытий в области чистой математики. Венцом  ее
студенческих успехов  стала  работа  "Топологические  расчеты  в  п-мерном
пространстве", оказавшаяся очень полезной при разработке  матриц  принятия
решений, анализе критических путей и многомерном картировании. Эта  работа
привлекла внимание компании СТИЗР,  где  она  скоро  стала  самым  молодым
ведущим инспектором.
   Карен Росс нравилась далеко не  всем.  Долгие  годы  она  была  намного
моложе  своих  одноклассников,  однокурсников,  потом  коллег  и  невольно
испытывала  чувство  одиночества,  поэтому  со  временем  стала  неизменно
холодной и весьма сдержанной в обращении с товарищами по работе.  Один  из
сотрудников компании называл ее "последовательной до одурения". Вспомнив о
знаменитой антарктической  формации,  Карен  наградили  прозвищем  "Ледник
Росса".
   Молодость Карен мешала ей  до  самого  последнего  времени.  Во  всяком
случае, когда Трейвиз отказался назначить  ее  руководителем  конголезской
экспедиции, он мотивировал свой отказ именно ее возрастом. И это  несмотря
на то, что Карен разработала всю базу данных для  экспедиции  и  по  праву
должна была бы сама вести ее в Вирунгу.
   - Сожалею, - сказал тогда Трейвиз, - но для нас этот  контракт  слишком
важен, я просто не имею права поручить его выполнение вам.
   Карен настаивала, напомнила об успехе экспедиций  в  Паданг  и  Замбию,
которые она инспектировала в прошлом году. Наконец, Трейвиз сказал:
   - Послушайте, Карен, эта чертова дыра в десяти тысячах миль от  нас,  в
местности четвертой категории  доступности.  Там  нужно  уметь  не  только
нажимать на клавиши.
   Карен  очень  задел  намек  на  то,  что  она  умеет  лишь  работать  с
компьютерами  -  лихо  нажимать  на  нужные  кнопки  и  клавиши,   словом,
развлекаться с любимыми игрушками Трейвиза.  Ей  очень  хотелось  испытать
себя в местности четвертой категории доступности. Она твердо решила, что в
следующий раз обязательно заставит Трейвиза отпустить ее.
   Карен  нажала  кнопку  вызова  специального  лифта,  поднимавшегося  до
третьего этажа. Рядом с кнопкой висела табличка: "Только для сотрудников с
допуском категории СХ". В ожидании  лифта  Карен  перехватила  завистливый
взгляд какого-то программиста. В СТИЗР положение  сотрудника  определялось
не зарплатой, титулами, размером его кабинета  или  другими  обычными  для
любой компании атрибутами власти, а только доступом  к  информации.  Карен
Росс входила  в  число  восьми  сотрудников  СТИЗР,  которые  имели  право
подниматься на третий этаж в любое время суток.
   Карен вошла в кабину лифта и повернулась  лицом  к  объективу  сканера,
установленного над дверью. В здании СТИЗР любой лифт поднимался только  до
определенного  этажа  и  был  снабжен  пассивным  сканером,  что  помогало
руководству компании следить за перемещениями персонала внутри  помещения.
Склонившись над микрофоном устройства для опознания голоса, Карен  назвала
себя  и  сделала  полный  оборот  перед  сканером.  Послышалось  негромкое
жужжание электронных устройств, и двери лифта открылись на третьем этаже.
   Она   оказалась   в   небольшой   квадратной   комнате   с   потолочным
видеомонитором и встала лицом к входной двери кабинета контроля связи.  На
двери не было ни таблички, ни  надписи.  Карен  назвала  себя  еще  раз  и
вставила в щель карточку - электронное  удостоверение  личности.  Карточку
полагалось держать  пальцами  за  металлический  ободок,  чтобы  компьютер
записал  электрический  потенциал  кожи  пальцев  и  сравнил  с   данными,
хранящимися в его памяти. (Это нововведение  появилось  в  компании  всего
лишь три месяца назад, когда Трейвиз узнал, что военные  научились  делать
операции голосовых  связок,  изменявшие  характеристики  голоса  так,  что
устройство  для  опознания  голоса   типа   "Войсайдент"   давало   ложный
положительный сигнал.) После небольшой паузы  загудел  механизм,  и  дверь
открылась. Карен вошла в кабинет.
   Кабинет  контроля  связи,   освещавшийся   лишь   красными   ночниками,
производил  впечатление  теплого,  мягкого  чрева  неведомого  гигантского
зверя.  Ужасная  теснота,  способная  вызвать  приступ  клаустрофобии,   и
скопление бесчисленных электронных приборов и устройств  только  усиливали
это  впечатление.  Здесь  от  пола   до   потолка   громоздились   десятки
видеомониторов и  различных  приборов  с  экранчиками  на  светодиодах,  а
обслуживавшие   их   операторы,   орудуя    бесчисленными    регуляторами,
переговаривались только вполголоса. Кабинет контроля связи был электронным
мозговым центром СТИЗР: разбросанные по всей планете  экспедиции  компании
передавали свои сообщения в первую очередь сюда. В  кабинете  записывалось
буквально все, не только принимаемые данные, но даже  реакция  операторов,
поэтому все происходившее там поздним вечером 13 июня 1979  года  известно
абсолютно точно, до последнего слова и восклицания.
   - Спутниковый ретранслятор выйдет на  связь  через  минуту,  -  сообщил
Карен один из операторов. - Хотите кофе? - предложил он.
   - Нет, - ответила Карен.
   - Вы хотели бы быть там, да?
   - Во всяком случае, я это заслужила, - ответила девушка.
   Карен поглядывала на экраны видеомониторов, на  ошеломляющее  мелькание
изображений, а тем временем операторы приступили к таинствам  установления
связи с небесным странником -  спутником,  повисшим  на  своей  орбите  на
высоте 320 миль над их головами.
   - Сигнальный ключ.
   - Сигнальный ключ. Пароль.
   - Пароль.
   - Фиксирование несущей частоты.
   - Несущая зафиксирована. Поехали.
   Карен почти не обращала внимания на знакомые  фразы.  Она  не  отрывала
взгляда от экранов, на которых пока были лишь сигналы статических помех.
   - Мы вызывали их или они нас? - спросила Карен.
   - Инициатива была нашей, - ответил оператор. - Мы заранее предупредили,
что хотим связаться  на  рассвете  по  местному  времени.  Они  не  начали
передачу, поэтому мы вызвали их на связь.
   - Интересно, почему они не начали передачу сами? -  спросила  Карен.  -
Что-нибудь не так?
   - Не думаю. Мы отправили запускающий сигнал,  через  пятнадцать  секунд
они его приняли и синхронизировались. Все кодовые числа набраны правильно.
Ага, вот они.
   В 6 часов 22 минуты по местному времени началась прямая  трансляция  из
Конго: после заключительной вспышки помех на экране появилось  изображение
одного из участков лагеря в Вирунге. Очевидно, видеокамера была неподвижно
закреплена на треноге. Карен и операторы молча смотрели на  пару  палаток,
на догоравший костер, на лениво ползущие рваные клочья  утреннего  тумана.
Не было видно ни души, никаких признаков какой бы то ни было деятельности.
   Один из операторов засмеялся:
   - Они еще спят. Тут мы их и поймали! Кажется, ваше присутствие  там  бы
не помешало.
   Требовательность Росс и ее скрупулезность в соблюдении  всех  правил  и
формальностей были общеизвестны.
   - Включите дистанционное управление, - распорядилась Росс.
   Оператор   щелкнул   тумблером   дистанционного   управления.    Теперь
видеокамера, стоявшая за десять тысяч  миль  в  тропических  лесах  Конго,
беспрекословно подчинялась командам из Хьюстона.
   - Панорамный обзор, - сказала Карен.
   За панелью управления  оператор  взялся  за  джойстик.  Изображение  на
экране стало смещаться влево,  появились  другие  участки  лагеря,  другие
палатки. Лагерь был разгромлен: палатки  порваны  и  смяты,  тент  стянут,
оборудование  беспорядочно  разбросано  в  грязи.  Одна  из  палаток  ярко
полыхала, и к  небу  поднимались  клубы  черного  дыма.  Потом  на  экране
появились мертвые тела.
   - Боже мой... - прошептал один из операторов.
   - Расширить панорамирование, - приказала Росс. - Повысить разрешение.
   Объектив камеры пробежал по всему лагерю и нацелился на  лес.  Карен  и
операторы напряженно всматривались в лесные заросли. По-прежнему  не  было
видно никаких признаков жизни.
   - Сузить панорамирование.
   Изображение приблизилось к видеокамере. На экране появились серебристая
тарелка антенны и черный ящик передатчика. Рядом на спине  лежал  один  из
геологов.
   - Господи, это же Роджер...
   - Трансфокатор и тройник, - сказала Карен.
   Позже, при прослушивании записи,  ее  голос  казался  спокойным,  почти
равнодушным.
   Изображение сфокусировалось на лице мертвого  геолога.  Перед  Карен  и
операторами предстала чудовищно изуродованная, как бы  сплющенная  голова.
Из глаз и носа еще сочилась кровь, рот был широко раскрыт.
   - Кто мог сделать такое?
   В этот момент на изуродованное  лицо  упала  тень.  Карен  рванулась  к
панели, схватила джойстик, вдавила кнопку трансфокатора. Угол  изображения
увеличился, теперь стали видны очертания тени. То была  тень  человека,  и
этот человек двигался.
   - Там кто-то есть! Кто-то остался в живых!
   - Он хромает. Похоже, ранен.
   Карен внимательно всматривалась в изображение тени. Нет, она не сказала
бы, что это тень хромающего человека. Что-то было не так, но  что  именно,
она никак не могла сообразить...
   - Сейчас он пройдет перед камерой, - сказала она;  это  казалось  почти
несбыточной мечтой. - Что за странные звуковые помехи?
   Необычный звук, что-то среднее между вздохом и хрипом, был слышен всем.
   - Это не помехи, звук передается вместе с видеосигналом.
   - Попробуйте обработать аудиосигнал.
   Операторы меняли частоту, пытались регулировать  другие  параметры,  но
звук оставался все таким же странным и неопределенным. Потом тень пришла в
движение и перед камерой появился человек.
   - Диоптр, - крикнула Карен, но было уже поздно.
   Лицо человека  оказалось  слишком  близко  от  объектива.  Без  диоптра
сфокусировать изображение  было  невозможно.  Карен  увидела  лишь  темное
расплывчатое пятно. Оно исчезло, прежде чем  операторы  успели  подключить
диоптр.
   - Туземец?
   - Этот район Конго необитаем, - сказала Карен.
   - Если не человек, то какие-то животные там есть.
   - Панорамный обзор, - распорядилась Карен. - Посмотрим, не  удастся  ли
еще раз взглянуть на этого туземца.
   Камера продолжала сканировать местность. Карен хорошо представляла себе
установленную в тропических лесах треногу, негромкое  жужжание  моторчика,
двигавшего линзовую головку. Неожиданно  изображение  перекосилось,  потом
перевернулось на бок.
   - Он сбил камеру.
   - Черт!
   На экране снова появились полосы помех.  Стало  очень  трудно  что-либо
разобрать.
   - Четкость! Четкость!
   Последнее, что увидели Карен и операторы, была большая голова и  темная
рука, опускавшаяся на серебристую  антенну.  На  секунду  появилось  яркое
пятно, потом экран погас. Трансляция из Конго закончилась.



2. СИГНАТУРА ПОМЕХ

   В  июне  1979  года  шесть  экспедиций  компании   "Служба   технологии
использования  земных  ресурсов"  были  заняты   исследованиями   урановых
месторождений  в  Боливии,  залежей  медных  руд  в   Пакистане,   методов
использования сельскохозяйственных угодий в Кашмире, динамики  ледников  в
Исландии, лесных ресурсов Малайзии и месторождений алмазов  в  Конго.  Для
СТИЗР в этом не было ничего необычного; в любое  время  года  на  компанию
работало, как правило, от шести до восьми экспедиций.
   Поскольку  экспедициям  часто  приходилось  работать  в   опасных   или
политически нестабильных регионах, компания бдительно следила за малейшими
признаками  "сигнатуры  помех".  (При  дистанционном  изучении   удаленных
объектов  "сигнатурой"  называют  характерное  изображение   объекта   или
геологической  формации  на  фотографии  или   видеопленке.)   Большинство
сигнатур помех имело  политическую  основу.  Так,  в  1977  году  компании
пришлось  прибегнуть  к  помощи   авиации,   чтобы   срочно   эвакуировать
экспедицию, работавшую на Борнео, когда именно в том районе подняли  мятеж
коммунисты. Аналогичным образом в 1978 году во время  военного  переворота
была  спасена  нигерийская  экспедиция.  Иногда  сигнатуры   помех   имели
геологическую  природу:  в  1976  году   гватемальская   экспедиция   была
эвакуирована после сильного землетрясения.
   По мнению Р.Б.Трейвиза, которого разбудили в последние минуты  13  июня
1979 года, видеотрансляция из Конго была  "самой  ужасной  на  его  памяти
сигнатурой помех", однако  их  природа  оставалась  загадкой.  В  сущности
компании был доподлинно известен только один факт: лагерь  в  Вирунге  был
разрушен всего за шесть минут. Именно столько  времени  прошло  с  момента
запуска сигнала из Хьюстона до его приема в Конго.  Ошеломляющая  скорость
уничтожения лагеря пугала. Первым делом Трейвиз приказал разобраться, "что
за чертовщина там произошла".
   Трейвиз, плотный  мужчина  сорока  восьми  лет,  привык  иметь  дело  с
кризисными ситуациями. По образованию он был инженером и специализировался
в создании спутников сначала для Американской радиовещательной корпорации,
а потом для компании "Рокуэлл". В  тридцать  с  небольшим  он  перешел  на
управленческую деятельность, став одним из  тех,  кого  в  аэрокосмической
промышленности называли  "заклинателями  дождя".  Компании,  производившие
спутники,  в  соответствии  с  заключенными  контрактами  брали  на   себя
обязательство через  определенный  срок,  обычно  от  18  до  24  месяцев,
доставить спутник к ракете, которая должна была  вывести  его  на  орбиту.
После подписания контракта  приходилось  только  надеяться,  что  спутник,
состоящий из полумиллиона деталей, будет готов к назначенному дню. Если же
по каким-то причинам спутник не был готов, то оставалось лишь молить Бога,
чтобы тот даровал плохую погоду,  которая  заставила  бы  отложить  запуск
ракеты, то есть заклинаниями вызывать дождь.
   Даже после  десяти  лет  работы  в  сложнейшей  отрасли  промышленности
Трейвизу удалось  сохранить  чувство  юмора.  Его  философию  руководителя
выражал большой плакат, висевший на стене за письменным столом. На плакате
было написано: "ВИКЕВЛКВЧ", что значило: "Всегда из-за какой-нибудь ерунды
все летит ко всем чертям".
   Но ночью 13 июня 1979 года Трейвизу было не до шуток. Пошла прахом  вся
экспедиция СТИЗР, погибли все восемь человек компании  и  еще  черт  знает
сколько носильщиков. _Восемь человек_! Это была самая крупная катастрофа в
истории СТИЗР, даже хуже, чем несчастье, постигшее нигерийскую  экспедицию
в 1978 году. Вспомнив о всех предстоящих  телефонных  разговорах,  Трейвиз
ощутил страшную усталость, полную  опустошенность.  Его  тревожили  не  те
переговоры, которые будут вестись по его инициативе, а звонки, на  которые
придется отвечать. Успеет ли такой-то  к  выпускному  балу  дочери  или  к
финальному матчу с участием его сына? На подобные  звонки  всегда  отвечал
сам Трейвиз. Теперь ему снова придется выслушивать голоса, полные надежд и
оптимизма, и собственные осторожные ответы: он не уверен,  он  понимает  и
сочувствует, он сделает все, что от него зависит, да, конечно,  конечно...
Необходимость изворачиваться и врать изматывала его уже заранее.
   А изворачиваться придется, потому что Трейвиз  не  мог  сказать  правду
никому на свете еще по меньшей мере недели две, а то и месяц, и лишь потом
он  будет  звонить  сам,   наносить   визиты,   выражать   соболезнования,
присутствовать на отпеваниях, на которых не будет гробов, а  лишь  мертвая
пустота, пытаться отвечать на вопросы,  на  которые  вообще  нельзя  найти
ответ, а родственники и друзья погибших будут настороженно всматриваться в
его лицо, пытаясь уловить и понять малейший жест, колебание, вздох.
   Что он им скажет?
   Трейвиз мог утешаться лишь тем, что через две-три недели,  быть  может,
он скажет им больше. Пока что он был уверен  в  одном:  если  бы  пришлось