опустил взгляд. Его начищенные до блеска туфли ослепительно сияли на фоне красного ковра. Но это сияние несравнимо с блеском золотых слитков, хранящихся тремя этажами ниже, в знаменитом сейфе банка ?Хильярд и Клиф?.
     Несравнимо!

***

     Да, детали ему были известны. Сто миллионов фунтов в золотых слитках каждый по 400 тройских унций было помещено в хранилище 1 января 1915 года от Рождества Христова. По согласованию с правительством ее величества слитки периодически выставлялись на всеобщее обозрение. В соглашении участвовал также Английский банк. Эта договоренность была необходима, поскольку за годы, прошедшие с 1915-го, государство не раз вводило строгие ограничения на хранение золотого запаса...
     Однако банк ?Хильярд и Клиф? сделал властям настолько простое и выгодное предложение, что оно было принято и теперь освящено многолетней традицией. Мэлори воспринимал его как само собой разумеющееся. Условная сумма в сто миллионов считалась константой. Если цена на золото поднималась, некоторое количество слитков изымалось из хранилища на Ательсгейт, 6 и передавалось Английскому банку. Если цена на золото падала, слитки возвращались обратно. Казалось бы, чего проще. Но правительство и национальный золотой запас неизменно оказывались в выигрыше, потому что, несмотря на кратковременные спады, цена на золото неизменно росла. А банк тоже не оставался внакладе - ведь легендарный золотой резерв вселял в клиентов твердую уверенность в непотопляемости ?Хильярд и Клиф?.
     Мэлори стал думать о золоте. Лишь однажды, еще молодым человеком, он взял один из слитков в руки. Его пальцы до сих пор помнили слегка маслянистое ощущение. Золото - материал, весьма легкий для обработки. Во всем мире оно хранится под матрасами в виде слитков различной массы. Например, фирма ?Джонсон Мэти?, расположенная в Лондоне, выплавляет золото в слитках любых размеров, от 3,75 тройской унции и выше. Поставить новую маркировку на слитки ничего не стоит: расплавил, залил в новую форму, шлепнул штамп, и дело с концом. Можно, например, снять со слитка южноафриканскую маркировку и поставить вместо нее штамп Французского банка или ?Швейцарского кредита?.
     Пятьсот миллионов фунтов стерлингов. В ценах 1914 года.
     Господи Боже!

***

     Это был вклад в войну Николая Романова. Его военный бюджет.
     Но Ллойд-Джорджу тоже был необходим военный бюджет.
     ?Невзирая на многочисленные обещания, вооружение так и не было поставлено?, - докладывал Паре.
     Захаров и Ллойд-Джордж присвоили царское золото и использовали его в собственных целях: первый заложил основу своей финансовой империи, второй оплатил военные расходы.
     Просто и гениально, подумал Мэлори. Идея, разумеется, принадлежала Захарову...
     Но времени восхищаться замыслом предшественника не было. Ситуация требовала анализа.
     Итак, никаких наследников не осталось. Фактически царское золото унаследовали банк ?Хильярд и Клиф? и британское правительство.
     Наследников нет потому, что невозможно юридически доказать факт смерти Николая. Царь, которому уже давно перевалило за сто лет, в юридическом смысле все еще не может быть признан умершим.
     Великая княжна Анастасия не смогла ничего добиться, и это неудивительно. Именно из-за вышеназванного юридического крючка прочие члены семейства Романовых не стали пытаться завладеть огромными денежными средствами, находящимися в заграничных банках.
     Почему? Возможно, им было что-то известно? Или просто судебные процессы стоят дорого, а двоюродные братья и племянники Николая знали, что добиться ничего не удастся? Да, скорее всего так оно и было.
     Таким образом, нужен несомненный прямой наследник или стопроцентное доказательство факта смерти. Одно или другое. Это ключ к баснословному состоянию.
     А Дайкстон находился в Екатеринбурге в июле 1918 года, причем по заданию Захарова!
     За ужином в тот лень сэр Хорейс Мэлори был явно не в своей тарелке. Мысли его были заняты одним: как бы перелить и перемаркировать слитки, хранящиеся в банковском сейфе. Банкир и не заметил, как покончил с бутылкой виски и открыл уже вторую бутылку кларета.
     - Это становится невыносимым, - развела руками леди Мэлори. - Сегодня ты шипишь, словно целый клубок змей!

Глава 14

     Седьмая и последняя часть отчета, составленного капитан-лейтенантом Королевского флота Г. Дж. Дайкстоном о событиях в России весной и летом 1918 года
     "Помню, как поначалу поражало меня взаимное недоверие, распространенное среди большевиков. Ведь, в конце концов, это были люди, которые сумели свергнуть вековую монархию, причем, как они утверждали, во имя народа, равенства и братства. Однако, как показали дальнейшие исторические события, доверять друг другу они так и не научились.
     Первым объяснил мне это Бронар, презрительно кривясь. В Уральском Совете существовал по меньшей мере десяток постоянно меняющихся ?содружеств?. Двое комиссаров могли соглашаться между собой по одному вопросу и расходиться в мнениях по трем другим. Содружества раскалывались и соединялись, процветали интриги.
     - Дружеских отношений здесь не существует, - объяснил Бронар. - Это слишком опасно.
     - Но ведь Свердлов и Голощекин старые друзья, не так ли?
     - Старые знакомые и старые союзники, но не друзья. Разве друг станет угрожать расстрелом?
     Я не стремился к обществу Бронара - он сам пришел ко мне, узнав от Голощекина, что первоначальный план провалился.
     Мы сидели в номере гостиницы ?Американа?. Бронар держал в руках стакан водки.
     - Жаль, что мы так и не знаем, где Николай хранит свои бумаги, - задумчиво произнес он.
     Честно говоря, в последнее время я совсем забыл о документе - ведь тот находился в безопасности, в сейфе Финляндского банка. Мои мысли уже много дней были заняты лишь одним - как спасти Романовых.
     - Ну и что? - спросил я. - Даже если в мы и знали, мы не могли бы его заполучить.
     Бронар взглянул на меня.
     - Вы имеете в виду Юровского?
     Я кивнул. Тут-то он и начал мне рассказывать об атмосфере, царящей в Уральском Совете.
     - Каждые человек, считающий себя политиком, становится жертвой некой идеи фикс, - с ухмылкой рассказывал Бронар. - Скрябин, например, помешался на золоте. Достаточно сказать ему, что ты совершенно с ним согласен: все золото принадлежит трудящимся - и Скрябин будет тебя поддерживать по всем остальным вопросам. К Берзину и Голощекину я тоже подобрал ключ: как и они, требую, чтобы рабочий класс был весь поголовно вооружен.
     - Вы хотите сказать, что сумели втереться в доверие н к Юровскому? - удивленно спросил я.
     Бронар покачал головой:
     - По-моему, вы меня не слушаете. Ни о каком доверии речи идти не может. Юровский никому на свете не доверяет, как и все остальные большевики. Но Юровский знает, что я поддерживаю его в вопросе о Романовых. Он слышал, как я разглагольствую на эту тему, а язык у меня подвешен. Юровский считает, что я союзник его замысла. Однако лично мне, разумеется, он не доверяет. Вы понимаете?
     - Да, понимаю. Скажите, позволит он вам войти в дом Ипатьева?
     Бронар отхлебнул из стакана.
     - Возможно.
     - Значит, Голощекина не пустят, а вас пустят?
     - Ведь я не Голощекин. Он человек Свердлова, а Юровский более или менее догадывается о планах председателя ВЦИК. Он не дурак и прекрасно понимает, зачем здесь торчит германский поезд.
     - Так вы можете проникнуть в дом или нет? - настаивал я.
     - А какой смысл? Я так давно требую царской крови - занимался этим еще в Тобольске, - что Николай мне ни за что не поверит. Во всяком случае, бумаги от него я не получу. Нужно, чтобы к нему проникли вы.
     - Будет еще лучше, если мы выведем их всех из тюрьмы.
     Бронар загадочно улыбнулся:
     - Только не подумайте, что я против. Момент настал, и я отлично это понимаю. Конечно, я неплохо устроился в Екатеринбурге. - Он пожал плечами. - Но ничего, если нужно, пошлю все к черту. Итак, чего вы хотите?
     - Чтобы вы отвечали на мои вопросы.
     Бронар по-кошачьи потянулся. Он и в самом деле был похож на кошку - такой же неторопливый, внешне расслабленный и внутренне собранный.
     - Вы ведь не доверяете мне. И не любите меня, верно?
     - У нас с вами общая цель, - ответил я.
     Бронар рассмеялся.
     - Это верно! Мы с вами совсем как большевики. Имеем общие интересы. Для того чтобы заполучить документ, нужно вызволить Романовых. Видите, как кстати, что мы с Юровским союзники.
     - Еще как кстати!
     - Каждый из членов Совета считает меня своим. Юровский, Голощекин, Белобородов, Берзин. На это ушло немало сил, друг мой, немало подготовки. Вот почему Захаров так хорошо мне платит. Пройдет два года, и Уральский Совет будет закупать у Захарова оружие, а я к тому времени разбогатею и удалюсь на покой.
     - Что мы будем делать с латышами Юровского? - спросил я.
     - Что вы имеете в виду?
     - Если мы его прикончим, как они себя поведут?
     Бронар нахмурился:
     - Вы никак не уясните себе, что здесь не существует понятия личной преданности.
     - Значит, это не его люди?
     - Они солдаты революционной армии. Так что не волнуйтесь, ваш план осуществим.
     Я не мог скрыть удивления:
     - Какой план?
     Бронар вздохнул и тут же, к моему глубокому изумлению, изложил мне в точности то, что я собирался предпринять. В его пересказе план выглядел разумным и вполне осуществимым. По мнению Бронара, его следовало как можно быстрее воплотить в жизнь. В этом я с ним согласился. На прощание мы пожали друг другу руки...

***

     Для спасения императорской четы и их детей требовался автомобиль и три человека. Автомобиль мы достали - почти новый американский грузовик ?додж? (?Экспроприирован у беглого буржуя?, - объяснил Бронар с ядовитым смехом). Голощекин согласился исполнять роль шофера. Остальные двое были мы с Бронаром.
     Зачем нам понадобился Голощекин? Прежде всего, из-за своего положения - формально латыши подчинялись комиссару по военным делам. Бронар был мне нужен, чтобы проникнуть к Юровскому.
     И вот, вскоре после полуночи 17 июля, грузовик выехал на Вознесенскую и остановился перед Домом особого назначения. У северного края частокола я увидел новое пулеметное гнездо, сложенное из мешков с песком. Юровский готовился к обороне!
     К нам подошел один из латышей и стал наблюдать, как Голощекин разворачивает грузовик и въезжает задом в ворота. Винтовку часовой держал на изготовку - еще один признак повышенной боевой готовности.
     - Кто такие? - спросил латыш.
     - Рузский и комиссар Голощекин, - весело отозвался Бронар. - Вот пропуск. Слушай, товарищ, ты рыбу любишь?
     - Рыбу? - переспросил часовой, несколько смущенный веселостью высокого начальства. - Ну как сказать...
     - Мы привезли вам целый бочонок селедки. Спасибо, давай сюда, - сказал Бронар, забирая обратно свои пропуск. - Нашли целый склад балтийской селедки в гостинице ?Американа?. Я сказал себе, что прибалты товарища Юровского наверняка не откажутся от такого угощения. Верно я говорю?
     - Так точно.
     - Товарищ, - кликнул Бронар, - давай-ка спустим бочонок на землю!
     Мы оставили Голощекина в кабине, а сами выгрузили из кузова бочонок с селедкой и присовокупили к нему пару бутылок водки да еще банку соленых огурцов. Этой взятки оказалось достаточно, чтобы беспрепятственно проникнуть в царскую темницу, знаменитый дом Ипатьева. Часовой с большим интересом наблюдал, как мы вносим в дом наши подношения.
     Я надеялся, что в этот поздний час Юровский будет спать, однако он встретил нас уже в прихожей. Я увидел худощавого мужчину среднего роста с редкими песочного цвета волосами. Он был одет в короткую белую тужурку, вроде тех, какие носят врачи. Юровский мельком взглянул на меня и нахмурился, потом обернулся к Бронару и спросил:
     - Это что еще за фокусы?
     За плечом комиссара юстиции стояли двое латышей. Вид у них был спокойный, но чувствовалось, что часовые наготове.
     - Да вот, привезли кое-что для твоих ребят, - громогласно произнес Бронар.
     Не знаю, был ли он на самом деле пьян. Скорее всего притворялся. Но делал это весьма убедительно. Он еще раз рассказал историю о запасах селедки, обнаруженных в гостинице.
     - Я сразу подумал, что ребятам Юровского селедка сгодится. И еще кое-что прихватил, гляди! - Он помахал бутылками водки.
     Я внимательно наблюдал за Юровским. Очень многое зависело от того, как он отнесется к этому спектаклю. Кажется, все шло неплохо. Морщины на его лице разгладились. Юровский снисходительно улыбнулся.
     - Очень любезно с вашей стороны, проходите. - Он гостеприимным жестом показал на дверь.
     Мы последовали за Юровским и выложили наши сокровища на стол, заваленный бумагами. Юровский болтал без умолку:
     - Надо же, балтийская сельдь! Мои латыши будут в восторге! Как сегодня было жарко! - и так далее, и так далее.
     Мне казалось, что я приглашен на чашку чая к своей старой тетушке.
     Мы с Бронаром договорились, что при первой же возможности возьмем Юровского на мушку. У каждого из нас имелся пистолет, и, пристроив бочонок на столе, я резко обернулся, сунув руку в карман. Однако в дверях маячили двое часовых с винтовками - я понял, что придется подождать.
     Юровский спросил, кивнув на меня:
     - Кто это?
     - Яковлев.
     Выражение лица Юровского изменилось.
     - Но ведь его выслали из города!
     - Он вернулся из Москвы с личным посланием от товарища Троцкого командарму Берзину, - объяснил Бронар. - Курьер из центра. Но он умеет водить машину, поэтому я решил его немножко поэксплуатировать. Ты как, Яковлев, не против?
     - Да мне-то что, - ответил я.
     Юровский не сводил с меня испытующего взгляда.
     - Значит, вы теперь человек Троцкого? А раньше работали на Свердлова.
     - Я не человек Троцкого и не человек Свердлова, товарищ. Я выполняю приказы, делаю то, что мне говорят.
     - Кто говорит?
     - Партия. Если уж хочешь знать, кого я больше всех уважаю, так это товарища Ленина.
     - Так-так, - пробормотал Юровский и потер подбородок, по-прежнему глядя на меня. - Известны ли вам намерения Троцкого относительно Романовых? Когда вы уехали из Москвы?
     - Неделю назад. Я слышал, что в Москве собираются устроить суд, чтоб вся Россия видела.
     - Это кто придумал - Троцкий?
     - А что, вполне в его духе, - ответил я. - Наглядная агитация и пропаганда.
     - И процесс состоится?
     - Вряд ли. По-моему, никому до этого нет дела, кроме самого товарища Троцкого.
     Эта фраза звучит у меня в мозгу уже много лет. Тысячи раз я вдумывался в произнесенные мной слова, пытаясь понять, не было ли в них чего-нибудь настораживающего. Но мне всегда не хватало проницательности. Я и сейчас не понимаю, где допустил ошибку.
     Юровский сказал всего лишь:
     - Здесь так душно. Каменные стены за день пропитываются солнцем, а ночью нечем дышать. - Он достал из кармана платок и вытер лоб. - Не хотите водочки, товарищи?
     На него вновь напал приступ болтливости. Все-таки он определенно был похож на одну из моих тетушек.
     - Скажу вам, товарищи, капиталисты умеют устраиваться в этой жизни. В доме есть даже здоровенный холодильник фирмы ?Вестингауз?. Из самой Америки привезли! Так что у нас тут и лед имеется. Представляете, какая роскошь! Я сегодня собственноручно приготовил лимонад.
     Помню, как я улыбнулся, услышав про лимонад. Мои тетушки тоже без конца готовили прохладительные напитки.
     - Хотите лимонаду? - спросил Юровский.
     - Еще бы.
     Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, оставив часовых в коридоре. Я повернулся к Бронару и прошептал:
     - Когда он вернется, приступаем.
     Бронар кивнул:
     - Да, как только вернется.
     Я сунул руку в карман и проверил, легко ли вынимается пистолет. Потом отошел к окну. Сверху донесся топот шагов по деревянному полу. Я подумал, что это, возможно, царские дети - скоро они окажутся на свободе. Долгое время не доносилось ни единого звука, потом вдруг раздался оглушительный треск.
     Я взглянул на Бронара и увидел, что тот сосредоточенно прислушивался.
     За треском последовали залпы: один, другой, третий. В доме шла пальба! Я бросился к двери и распахнул ее. Коридор был пуст. Оглядевшись по сторонам, я прислушался. Крик, выстрел, звук падающего тела.
     С пистолетом в руке я бросился вперед по коридору и оказался у широкой лестницы. Сбежав по ступенькам вниз, распахнул дверь и оказался в просторном квадратном помещении, окутанном клубами порохового дыма. Напротив меня со странной улыбкой на лице стоял Юровский, в руке он держан дымящийся пистолет. Визгливым, безумным голосом он воскликнул:
     - Что, лимонадику захотели?
     Я, конечно, догадался обо всем еще при звуке первых выстрелов. Толкнув Юровского, я бросился вперед - там еще гремели выстрелы - и увидел слева еще одну комнату. Спиной ко мне стояла шеренга солдат. Раздалось еще несколько выстрелов, и наступила зловещая тишина.
     Я услышал стон, потом завершающий выстрел.
     Растолкав солдат, я увидел сцену страшного побоища.
     Не стану описывать подробностей. Одиннадцать людей, хороших людей, которые были живы всего минуту назад, теперь лежали на полу мертвые. Вне себя от ужаса, я узнал Николая. Царицу, сына, дочерей, и - о Господи! - Мэри, мою прекрасную Мэри, лежавшую в луже собственной крови... Глаза мне застилала ярость и горячие слезы, поэтому из остальных я успел разглядеть лишь лейб-медика Боткина. Еще четверо убитых, очевидно, были членами свиты.
     Тут я увидел, что один из латышей наклонился над Мэри... и стал шарить... шарить по ее телу!
     Не раздумывая, я всадил пулю ему в затылок и развернулся, решив покончить с Юровским. Этот негодяй должен умереть! Но Юровского в комнате не было. Я бросился к выходу, но дорогу мне загородил Бронар. Ударом ноги он выбил пистолет из моей руки.
     Прочие латыши скрутили мне руки и выволокли меня в соседнюю комнату. Там стоял белый как мел Голощекин, держа на мушке Юровского, на лице которого блуждала тошнотворная торжествующая улыбка.
     - Убейте его! - завопил я.
     Юровский ухмыльнулся и сказал:
     - Что, опоздали?
     Я бросился на него, но Бронар вновь преградил мне путь. Меня оттащили в сторону, хоть я извивался и сопротивлялся. Один Бронар, по-моему, не утратил здравости суждений.
     Он не просто сохранял хладнокровие, он строил новые планы! Когда Бронар заговорил, меня потрясла холодная рассудительность его слов. Француз обращался к Голощекину, который буквально трясся от страха.
     - Не все еще потеряно, - сказал Бронар. - Можно даже извлечь из ситуации кое-какие преимущества.
     Преимущества! Он говорил о преимуществах, а вся царская семья лежала расстрелянная всего в нескольких метрах. Да, Бронар не растерялся. Он шагнул к Голощекину и со всей силы влепил ему пощечину.
     - Думайте, черт вас побери! Слушайте меня, иначе мы погибли!
     - Свердлов! - простонал Голощекин.
     - Свердлов ничего не узнает! - оборвал его Бронар.
     - Каким образом?
     - Я объясню. - Бронар обернулся к Юровскому и спросил: - Помните ту шахту на Коптяковской дороге?
     Юровский кивнул, по-прежнему улыбаясь.
     - Все там - бензин, масло, кислота.
     - Количество?
     - Достаточное.
     Бронар сосредоточенно сощурился. Потом схватил трубку телефона, стоявшего на столе Юровского, и сунул Голощекину.
     - Нам нужен еще один грузовик. Живее!
     Вид у Бронара был настолько властный, что Голощекин, занимавший куда более высокую должность, не раздумывая повиновался.
     Бронар лихорадочно говорил что-то себе под нос.
     Я разобрал слова:
     - Тайна... Все выиграют, если дело будет окутано тайной...
     Голощекин сказал:
     - Второй грузовик скоро прибудет.
     - Значит, действуем так, - распорядился Бронар. - Нужно увезти отсюда все трупы - и Романовых и слуг.
     Я вновь обрел дар речи и хотел возразить, но Бронар наставил на меня пистолет и сказал:
     - Одно-единственное слово - и я вас пристрелю. Слушайте и по