Дункан КАЙЛ
   КОМИССАР ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

OCR Денис




Анонс

     Головой последнего русского царя торгуют на самом высоком уровне - Англия предлагает Ленину и Троцкому оружие в обмен на императора Николая II. Для ведения переговоров в Россию едет комиссар Его Величества Генри Дайкстон, офицер Королевского военно-морского флота Великобритании. Но слишком поздно он понимает, что английским финансистам нужна не жизнь российского императора, а его сокровища. Через десятилетия пронесет Генри любовь к великой княжне Марии и желание отомстить за расстрел царской семьи...

     Памяти Десмонда Бэгли, писателя и друга

     Отрывок из дневника покойного Дж. Р. А. Уолтерса, офицера Королевского военно-морского флота, кавалера ?Креста за боевые заслуги?, в 1917-1921 годах служившего капитаном корабля ?Эрдейл?
     Запись от 19 апреля 1917 года

     ?Ночью он поднялся ко мне на мостик и попросил разрешения побыть рядом. Море было бурным, дул сильный ветер с северо-востока. Часа два этот человек молча простоял справа от меня, глядя, как вздымается и поднимается нос ?Эрдейла?. По губам его блуждала полуулыбка, выражение лица показалось мне странным. Довольно красивый малый, хотя большую часть физиономии скрывают густые черные бакенбарды. Судя по манерам и выправке, офицер Королевского флота. Возраст - лет двадцать шесть или около того. Несмотря на качку, удерживался на ногах без труда, спина прямая, как орудийный ствол. Вне всякого сомнения, он - моряк?.

***

     Пассажир капитана Уолтерса родился в 1892 году и дожил до семидесяти восьми лет, однако дневник командира ?Эрдейла? - единственное сохранившееся описание внешности этого человека, хотя впоследствии целый полк сотрудников министерства финансов занимался сбором сведений о нем. Время, события, а еще более того умысел замели следы так, что почти ничего не осталось.
     Не лишен интереса и предшествующий пассаж из дневника капитана Уолтерса:
     "Меня вызвали к флагману. Отправился, весь дрожа и недоумевая, что такого натворил. На палубе меня встретил лично флаг-офицер адмирала Битти.
     Получил приказ: готовить ?Эрдейл? к немедленному выходу в море. Мы отделяемся от эскадры и должны, не выключая машин, ожидать прибытия некоего человека, которого доставит адмиральский катер. Как только этот человек ступит на борт, ?Эрдейл? должен немедленно отправляться в путь. Пакет с указанием маршрута я имею право распечатать лишь за мысом Скапа. Флаг-офицер наговорил мне еще много чего, и все тихим, таинственным голосом: с пассажиром строго-настрого запрещается разговаривать всем членам экипажа, в том числе и мне!
     Как обожает начальство всяческие секреты!
     Потом этот тип прибыл, и с ним целая гора багажа. Я отвел ему кабину первого помощника, что нашему Толстяку совсем не понравилось..."
     Кончается интересующий нас отрывок следующими словами:
     ?Высадил его в Норвегии, в Бергене. На набережной его уже ждали. Затем немедленно повернул назад, чтобы вернуться к эскадре?.
     Дочь капитана Уолтерса, нынешняя владелица дневника, рассказывает, что ее отец до самой смерти все строил догадки, кто был тот таинственный пассажир. В конце двадцатых, на встрече ветеранов флота, Уолтерса представили самому адмиралу Битти, и у капитана появилась возможность задать бывшему флагману вопрос напрямую. В конце концов миновало десять лет, и тайна наверняка перестала быть таковой. По словам Уолтерса, адмирал лишь осклабился своей знаменитой ухмылкой и ответил, что подобного инцидента не помнит.
     Описание этого человека в преклонном возрасте удалось добыть в городке Сен-Максим, на юге Франции. Его бывшая экономка, француженка по имени Анн-Мари Фрэ, которой шел уже девяностый год, сообщила следующее. Он был лыс, носил очки, седую бороду и усы. Выглядел и вел себя точно так же, как тысячи других пожилых джентльменов. Экономка помнила его очень хорошо, но ничего примечательного рассказать не могла. Особенных увлечений у него не было, близких друзей тоже. Просто одинокий старик, и больше ничего. Разве что одна странность: на столике рядом с кроватью у него всегда стояла фотокарточка.
     - Где она теперь?
     - Увы, мсье, пришлось ее уничтожить вместе с прочими вещами. Там ничего ценного не было, а покойный оставил на сей счет очень четкие указания.
     - Кто был на фотографии - мужчина или женщина?
     - Ну разумеется, женщина, мсье!
     - Вы знаете, кто она?
     - Не уверена, но, кажется, догадываюсь. Правда, фотокарточка была сожжена до того, как я смогла сравнить...
     - С чем сравнить?
     - С картинкой в книге, которая попалась мне на глаза позднее.
     - Это была та же самая женщина?
     - Да.
     - Как ее звали?
     - Если я не ошибаюсь, это очень грустная история, мсье. Она была принцессой, дочерью русского царя. Стоило мне увидеть картинку в книге, и я ее сразу узнала. Ее звали Мария, но домашние называли ее Мэри...

Глава 1

Долги надо платить

     Этот паркинг по нынешним временам стоил целое состояние - каждый квадратный фут потянул бы на тысячи и тысячи фунтов стерлингов. В принципе здесь можно было бы разместить четыре больших автомобиля или полдюжины малолитражек, однако тут парковались всего две машины. На остальной площади был разбит сад; старый садовник круглый год выращивал на клумбах соответствующие времени года цветы; обходился сей каприз весьма недешево. На этом участке можно было бы построить офис, и многие лондонцы считали, что именно так и следовало давным-давно поступить. Люди подобных взглядов любят порассуждать о неиспользованных возможностях, выброшенных на ветер деньгах и пускании пыли в глаза. Вместо стоянки для двух машин и сада, являвшихся непозволительной роскошью для перенаселенного города, где земля стоила очень дорого, можно было бы соорудить что-нибудь функциональное. Рассуждение вполне разумное, основанное на здравом смысле и практицизме. Однако зиждилось оно не столько на рационализме, сколько на эмоциях, точнее говоря, на зависти. Землевладельцы, президенты компаний, старшие партнеры промышленных корпораций и прочие важные люди, излагавшие подобную точку зрения, просто завидовали.
     Паркинг принадлежал банковскому дому ?Хильярд и Клиф?, расположенному по адресу улица Ательсгейт, 6. Никто не имел права ставить здесь свою машину, кроме двух старших партнеров. В Сити даже рассказывали, что во время какой-то церемонии в соборе Святого Павла из Букингемского дворца неофициально попросили разрешение использовать автостоянку для некой особы королевского дома - так даже высочайшая просьба была проигнорирована. Впрочем, о банке ?Хильярд и Клиф? ходило множество самых различных сплетен.
     В это весеннее утро, как и во все прочие дни, величественный синий ?бентли?, принадлежавший сэру Хорейсу Мэлори, притормозил перед въездом на стоянку; шофер вышел из автомобиля и открыл специальным ключом золоченую цепь, ограждавшую заветные пределы. ?Бентли? встал бок о бок с огромным черным ?линкольном?. Недовольно ворча, Мэлори выбрался из машины.
     - Хорсфолл, заберете леди Мэлори в одиннадцать. Она поедет, насколько мне известно, сначала в универмаг ?Хэрродс?, а потом в Берлингтон-хаус.
     - Слушаюсь, сэр Хорейс. Значит, в пять?
     - И ни минутой позже.
     Семидесятивосьмилетний сэр Хорейс привык ровно в пять двадцать сидеть уже у себя дома, в Уилтон-Плейсе, причем с бокалом виски в руке.
     - Нарциссы в этом году неплохие, как по-вашему?
     - Да уж лучше, чем у меня в саду, сэр.
     Хорсфолл сел за руль, выехал со стоянки и снова вылез, чтобы водрузить цепь на место.
     Пару минут сэр Хорейс рассматривал безупречные клумбы. Подснежники уже увяли, крокусы цвели в полную силу, нарциссы вытянулись и набухли, а на подходе уже были тюльпаны. Мэлори не был садовником, но любил, чтобы вокруг было красиво. Неожиданно у банкира вырвался легкий вздох - кто знает, долго ли еще суждено цвести этим клумбам. Конечно, молодой Пилгрим не станет навязывать сэру Хорейсу своего решения, но семьдесят восемь лет не шутки, и, когда Мэлори не станет, Пилгрим сделает по-своему: не успеет закрыться крышка гроба, как по газонам затопают строители. Дело, разумеется, не в самих цветах - на сей счет сэр Хорейс не заблуждался. Важно было именно здесь, на этой бесценной земле, содержать сад. Цветы - символ богатства, как золото.
     Помахивая тростью, сэр Хорейс завернул за угол и замер как вкопанный. У парадной двери банка копошились рабочие.
     Мэлори подошел к тому из них, кто был похож на старшего, и спросил:
     - Что тут происходит?
     Тот обернулся:
     - А тебе-то что, приятель?
     Хм, приятель, подумал Мэлори. Приятель! Однако в его задачи не входило исправлять манеры представителей рабочего класса, а посему банкир мягко пояснил:
     - Я здесь работаю. Иногда даже подписываю кое-какие счета. Так объясните мне, что тут происходит?
     - Ну раз подписываешь, значит, должен знать, - сердито ответил рабочий.
     С некоторым сожалением Мэлори подумал, что его покойный отец наверняка обломал бы трость о спину этого невежи. Старую дверь красного дерева уже снимали с петель, а неподалеку, возле стены, стояло нечто прямоугольное, обернутое в гофрированный картон.
     - А, понятно, - сказал Мэлори. - У нас будет новая дверь.
     - Доброе утро, сэр Хорейс, - приветствовала его девушка (кажется, секретарша), смущенно проскальзывая в дверной проем. Она опоздала на работу на целый час, и оба они это знали.
     - Доброе. - Мэлори коснулся двумя пальцами шляпы-котелка и увидел, что рабочий пялится на него во все глаза.
     - Так вы здесь босс, что ли?
     - Можно выразиться и так. Объясните мне про дверь.
     - А я думал, вы бухгалтер какой-нибудь. Значит, так, командир. Сымаем старую дверь к черту и ставим вот эту, новую.
     - А она красивая? - Мэлори надорвал край картона. Блеснуло что-то металлическое.
     - Зеркальное стекло, командир. Толщиной в три четверти дюйма. Весит целую тонну, ей-богу.
     - Могу себе представить. А витраж над дверью?
     Витраж, как и сама дверь, был старинным и изысканным.
     - Дверь аккурат займет весь проем. Роскошная хреновина, вся окована медью. Изнутри на улицу все видать, а снаружи - ни черта. И крепкая - не взломаешь.
     - Прелестно, - мягко сказал Мэлори. - Полагаю, такая дверь наилучшим образом подойдет к этой табличке.
     Он с отвращением взглянул на вывеску с названием банка. В течение семидесяти лет на этом месте висела маленькая серебристая доска, гласившая, что здесь находится центральная контора банка ?Хильярд и Клиф?. Несколько поколений уборщиц надраивали доску до ослепительного блеска и в конце концов протерли почти насквозь. Пилгрим сразу же, естественно, решил обзавестись новой вывеской. Она была изготовлена из нержавеющей стали и суперсовременным шрифтом заявляла, что здесь расквартирован
     ХИЛЬЯРД + КЛИФ
     А ведь в этом здании, подумал Мэлори, уже сто лет нет ни единого представителя обеих этих семей. Зачем вводить клиентов в заблуждение?
     - Эту штуку мы тоже снимаем, командир.
     - Как, опять?
     - Ага. Ведено повесить новую. Хотите посмотреть? - Рабочий вытащил из-за новой двери еще один сверток, поменьше, и развернул. - Черненая нержавейка. Кому-то у вас тут не нравится старая вывеска.
     Новая табличка показалась сэру Хорейсу еще отвратительнее предыдущей. На сей раз ?Хильярд и Клиф? было написано такими же буквами, как на этих их компьютерах.
     - Красота, верно? По-моему, здорово. Как на конверте пластинки, ей-богу.
     - Пожалуй, вы употребили очень точное сравнение, - заметил Мэлори. - Спасибо, что показали мне все это, и доброго вам утра.
     - Никаких проблем. Слушай, командир, нельзя ли нам тут организовать кофейку?
     Мэлори кисло улыбнулся.
     - Полагаю, это возможно.
     Он прошел мимо сиротливо покосившейся старой двери, кинул на нее прощальный взгляд: изящно изогнутая цифра "6" в течение долгих десятилетий воспроизводилась факсимильным образом на бланках банка. Точно такая же шестерка, только маленькая и отлитая из чистого золота, висела в виде брелока на карманных часах сэра Хорейса. Он подумал, что Всевышний иногда распределяет свои дары очень странным образом. Пилгрим обладал блестящими деловыми качествами: превосходное чутье, быстрые мозги, безошибочное определение рентабельности и нерентабельности, твердость, умение вести переговоры, способность моментально приспосабливаться к ситуации. Однако во всем, что касалось вкуса, мистер Пилгрим был сущим варваром.
     Продолжая размышлять о Лоренсе Пилгриме, сэр Хорейс Мэлори не спеша поднялся по лестнице на второй этаж. Рабочий день начался с сюрприза, и, несомненно, это еще не конец.
     Пилгрима перевели в Лондон шесть месяцев назад после блестящей карьеры в нью-йоркском филиале банка. Новый старший партнер все еще пребывал в состоянии, которое сам он называл ?изучением местного ландшафта?. Когда Мэлори спросил его, что означают эти слова, Пилгрим объяснил: ?Хочу знать, как называются все туземные цветочки?. Вот почему Пилгрим работал по шестнадцать часов в день, не упуская из виду ни одной мелочи.
     - Ах, сэр Хорейс, как я рада, что вы пришли, - сказала миссис Фробишер. - Мистер Пилгрим назначил совещание на одиннадцать.
     Секретарша взяла у Мэлори шляпу, пальто, трость и убрала их в гардероб, стоявший в углу приемной.
     - Я бы удивился, если в совещания не было.
     - Впрочем, выпить кофе вы успеете.
     Сэр Хорейс чуть грузновато опустился в кресло перед своим столом. Для своего возраста он был необычайно бодр и сам хорошо это знал. Правда, подъем по лестнице в последнее время давался ему с трудом, но сэр Хорейс из принципа отказывался пользоваться лифтом.
     - Кстати, миссис Фробишер, чуть не забыл, - сказал он, когда секретарша принесла поднос с двумя серебряными кофейничками, сливочницей и его любимой чашкой ?Королевское дерби?, - там внизу работают люди. Один из них спросил меня... м-м... не могу ли я организовать для них кофейку?
     Миссис Фробишер прыснула. Она работала личной секретаршей сэра Хорейса уже двадцать лет, и единственным ее недостатком были такие вот приступы неподобающего веселья.
     - Вы имеете в виду рабочих?
     - Так это рабочие? Я-то решил, что это вандалы.
     Миссис Фробишер не поняла, но все равно хихикнула.
     - Я позабочусь об этом, сэр Хорейс. Жалко, что снимают старую дверь. Она была такая элегантная, правда?
     Сэр Хорейс сам налил себе кофе - такая уж у него была привычка. Сегодня он предпочел обойтись без сливок. Потом посмотрел на часы и занялся курением утренней сигары - ?Ромео ј 3?. Это была целая церемония: обрезать кончик, зажечь, а потом десять минут предаваться цивилизованнейшему из всех наслаждений. В последнее время жизнь состояла из сплошных совещаний, вздохнул сэр Хорейс. Конца им просто не видно.
     Полтора часа спустя, когда утреннее совещание, такое же нудное, как всегда, подходило к концу, Мэлори перестал слушать выступающих и задумался о ленче. В партнерской столовой кормили весьма недурно, но печальный опыт последних месяцев свидетельствовал, что обсуждение деловых проблем будет продолжено и за обеденным столом. Можно, конечно, отправиться в клуб, но и там теперь все не так, как прежде. Говядину, правда, готовят пока неплохо, но подают не каждый день...
     Вдруг Мэлори понял, что Пилгрим его о чем-то спросил.
     - Прошу извинить, Лоренс. Что вы сказали?
     - Меня интересуют вот эти платежи, Хорейс. Семнадцатого июля каждого года мы переводим пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в Цюрихский банк. Вам что-нибудь об этом известно?
     Сэр Хорейс моментально насторожился.
     - Полагаю, что да.
     - Не могли бы вы мне это объяснить? Это продолжается уже очень много лет. Смотрите-ка, с 1920 года! Ничего себе!
     Мэлори мягко перебил его:
     - Я поговорю с вами об этом чуть позже, Лоренс.
     Нетерпеливая гримаса, мелькнувшая на лице Пилгрима, вовсе не удивила старого банкира.
     - Послушайте, Хорейс, давайте не будем разводить тайны.
     - Всего лишь пара слов, предназначенных только для вас, - мягко произнес Мэлори. - Так будет лучше.
     - Ладно, пусть так.
     Совещание закончилось или, во всяком случае, прервалось, ибо его участники отправились мыть руки перед обедом. Мэлори пошел за Пилгримом в кабинет последнего - сплошь хромированная сталь и розовое дерево.
     - У вас просто извещение о выплате или все досье?
     - Досье. Вот оно, - показал Пилгрим. - Шестьдесят лет мы выплачиваем по пятьдесят тысяч ежегодно. Это три миллиона! Причем даже не учитывая процентов! Что это за чертовщина?
     - Можно взглянуть?
     Мэлори открыл досье. Там была всего одна страница машинописного текста, где излагались инструкции по платежам. Внизу от руки было приписано несколько слов.
     - Здесь сказано: ?См. примечание старшего партнера?, - сказал Мэлори. - Вы прочли это примечание?
     - Нет.
     - Так сделайте это.
     - А что такое примечание старшего партнера?
     - Видите ли, когда финансовая операция растягивается на очень долгий срок, как, например, эта, часто бывает, что организовавших ее людей на свете уже нет. Иногда речь идет о делах крайне деликатных. Понимаете?
     - Понимать-то я понимаю, но шестьдесят лет!
     - Я распоряжусь, чтобы вам прислали примечание старшего партнера. - Мэлори снял телефонную трубку и отдал миссис Фробишер соответствующие указания. - Примечание хранится в подземном этаже в сейфе, - пояснил он Пилгриму. - Мне следовало рассказать вам об этом раньше. В конце концов, для того меня здесь и держат до сих пор, чтобы я потихоньку знакомил вас с нашими своеобразными традициями...
     - Хорейс!
     - Да? - Мэлори прервал свою речь, грозившую затянуться.
     - Мы говорим о пятидесяти тысячах фунтов в год. Это продолжается шестьдесят лет, верно? Сколько времени вы пробыли старшим партнером?
     - Лет тридцать, я думаю. Да, тридцать два.
     - И вы никогда не интересовались, что это за выплаты? Ни единого раза?
     - Разумеется, нет.
     В дверь постучали, и вошла миссис Фробишер в сопровождении сотрудника службы безопасности, который нес старый сундучок из дуба, окованный медью.
     - Один ключ у меня на цепочке от часов, - объяснил Мэлори. - Другой - у вас в сейфе, если я не ошибаюсь.
     Погремев каждый своим ключом, они с трудом открыли замок и откинули крышку.
     - Прямо сокровища капитана Кидда, - заметил Пилгрим. - Зачем весь этот мелодраматизм? Почему бы не хранить секретное досье в надежном несгораемом ящике? Хотя нет, не отвечайте, я и сам знаю - традиция.
     - На досье должен быть номер, - сказал Мэлори.
     - Двадцать восемь, - ответил Пилгрим, взглянув на документ.
     - Так-так, минуточку, вот оно. - Мэлори извлек из сундука конверт, - адресовано старшему партнеру. Теперь это вы, дружище.
     Пилгрим взял со стола нож для разрезания бумаг, вскрыл конверт и достал оттуда листок бумаги. Прочитал и звонко рассмеялся.
     - Что-нибудь смешное? - поинтересовался Мэлори. - Вот уж не ожидал.
     - Не знаю, смешное ли, но во всяком случае мелодраматичное.
     Пилгрим протянул старику бумагу.
     Мэлори достал из верхнего кармана пиджака очки.
     - Ну-ка, ну-ка, дайте посмотреть. - Прочитал бумагу и вернул ее Пилгриму. - По-моему, все изложено совершенно ясно, - резюмировал он и спрятал очки.
     - Ясно? - Пилгрим взглянул на Мэлори так, словно тот вконец свихнулся. - Давайте-ка разберемся.
     Он прочитал вслух:
     - "Ни одна из этих выплат ни в коем случае не должна быть пропущена. Сомнения в целесообразности этих платежей недопустимы. В какой бы ситуации ни оказался банк, данные суммы должны выплачиваться в первую очередь. Нарушение этой инструкции повлечет за собой очень серьезные последствия". Подписано двумя буквами ZZ, - сказал Пилгрим. - Дата отсутствует. Кто это такой ZZ?
     - Сэр Бэзил.
     - Кто-кто?
     - Захаров.
     Пилгрим побарабанил пальцами по обложке своего красного кожаного блокнота.
     - Послушайте, Хорейс, я слышал о Захарове. Естественно. Я знаю, что он был