то это совсем непросто. Стало быть, Дайкстон - вовсе не простак, а большой хитрец, хранивший свою тайну целых шестьдесят лет. Этот человек знал всю подноготную одного из самых таинственных эпизодов в истории двадцатого века. Сэр Хорейс попросил миссис Фробишер отнести рукопись Пилгриму.
     Прошел час. Потом интерком на рабочем столе Мэлори загудел, и голос молодого банкира спросил:
     - У вас найдется минутка, Хорейс?
     Войдя в кабинет к Пилгриму, Мэлори сразу заметил, что вид у того весьма довольный. Правда, Пилгрим пытался это скрыть, но не вполне успешно.
     - Интересное замечание про немцев, не находите? - пробормотал Мэлори. - Доброе утро, Грейвс, - добавил он, ибо за спиной Пилгрима стоял Жак. - Вам, наверное, пришлось здорово потрудиться?
     - Да, сэр Хорейс, я изучал старые бухгалтерские книги.
     - Ну и как?
     - Старина Жак раскопал кое-что, - сказал Пилгрим.
     - Что именно?
     - Мне пришла в голову идея проверить старые записи, касающиеся выплачиваемых Захаровым пенсионов, - объяснил Пилгрим. - Три дня Жак провел в архиве и кое-что нашел.
     - Ради Бога, дружище, выкладывайте.
     Пилгрим просиял улыбкой.
     - Мы нашли всего три персональные пенсии, все датированы первой мировой войной или началом двадцатых. Захаров действовал так: клал на счет сумму наличными, обеспечивающую выплату ежемесячного процента, а потом списывал расход на личный фонд старшего партнера.
     - Я и сам так поступал, - заметил Мэлори - Какая компания выплачивала пенсии?
     - "Кондор Планет". В графе ?примечания? просто написано: ?Распоряжение ZZ?.
     - Кто же получал эти пенсии?
     - Во-первых, вдова одного французского политика.
     - Бриана?
     - Да. Потом какой-то тип на Балканах.
     - В Болгарии, - уточнил Грейвс.
     - Он давно умер, - добавил Пилгрим.
     - А третья пенсия? - вопросительно поднял брови Мэлори. - Кто получал ее?
     Пилгрим ухмыльнулся.
     - Не ?получал?, а получает, Хорейс. Одна старушка. Живет в Ницце. Ее фамилия Бронар.
     - Как Бронар?
     - Именно Пенсию получает угадайте, с какого года?
     - С восемнадцатого?
     - Ошибаетесь. С двадцатого.
     - Несчастная старушка-вдова? - спросил Мэлори.
     - Этого я не знаю.
     Мэлори посмотрел на Грейвса. Тот ответил:
     - Я тоже этого не знаю. Но сегодня после обеда я вылетаю в Ниццу и все там выясню.
     Пилгрим потер руки.
     - Хорейс, скоро мы разгрызем этот орешек. Ведь наверняка речь идет о том же самом Бронаре.
     - Полагаю, что да.
     - Никаких сомнений! Считайте, что разгадка у нас в кармане. И больше никаких Тернеров, никаких георгианских домов. Истории конец, Хорейс?
     Мэлори улыбнулся.
     - Хотелось бы на это надеяться.
     - Можете не сомневаться. Поваляли дурака, и хватит. Теперь-то мы узнаем, что скрывал от нас Дайкстон.

***

     В Ницце уже несколько недель царила жуткая жара. Как всегда в летнее время, зноем дышало не только раскаленное солнце, но и раскалившиеся камни булыжных мостовых, потрескавшийся асфальт. Грейвс карабкался по крутым улочкам старого города. Пиджак он перекинул через плечо, галстук распустил, и все же пот расплывался пятнами на спине и под мышками. Такси не могло проехать по этим узким улочкам с высокими парапетами, которые непременно расцарапали бы автомобильные дверцы.
     Грейвс был раздражен и сыпал ругательствами. С тех пор как имя ?Дайкстон? впервые появилось в его жизни, с ним были связаны одни неприятности. Неприятности и чисто бытовые неудобства, причем последние затрагивали не Пилгрима, не старого ублюдка Мэлори, а только его, Жака Грейвса.
     Если бы Жак сейчас обернулся и посмотрел назад, то увидел бы сияющий простор Средиземного моря, раскинувшегося под горой. Каких-нибудь пятнадцать минут спуска - и можно было бы броситься в прохладную воду, оставив зной и духоту позади. На пляже хорошенькие девушки, прохладительные напитки.
     Грейвс снова выругался и ускорил шаг.
     Вот и нужная площадь - такая крошечная, что больше похожа на какой-то пятачок, где сходятся несколько кривых улочек. Как мало это место было похоже на то, что ассоциируется у людей с названием ?Ницца?: никаких пальм, никакого золотого песка, все очень убого, уныло и некрасиво. Что поделать, даже в самых богатых городах непременно есть кварталы для бедных.
     Оглядевшись по сторонам, Грейвс понял, что именно в таком квартале он находится. В нескольких шагах из стены дома высовывало свой узловатый ствол древнее оливковое дерево. Грейвс нырнул в его тень, закурил сигарету и подождал, пока на теле высохнет пот. На это ушло минут пять. На противоположной стороне улицы красовалась ржавая вывеска ?Пиво?. Рядом располагалась открытая дверь, ведшая куда-то в темноту. Грейвс шагнул в проем и оказался в крошечном прохладном баре. Там был цинковый прилавок, раковина для мытья посуды, на стойке - несколько бутылок:
     - Бутылку пива, мадам, - попросил Грейвс у женщины в черном. Ее морщинистое лицо было коричневым от загара.
     - Пива нет.
     - Ну тогда что-нибудь холодное.
     - Льда тоже нет.
     Надо же, в Ницце нет льда, мысленно вздохнул Грейвс.
     Он взял бокал белого вина, кислого и тепловатого. Женщина пялилась на него во все глаза.
     Осушив бокал одним глотком, Жак сказал:
     - Я ищу мадам Бронар.
     Никакой реакции.
     - Она живет где-то здесь?
     Черные глаза смотрели на него безо всякого выражения. Грейвс предпринял еще одну попытку:
     - Она уже очень старая, мадам Бронар. Вы ее знаете?
     Женщина качнула головой.
     Грейвс снова вышел на знойную площадь. У стены дома на камне сидел какой-то мужчина.
     - Я ищу... - начал Грейвс, но мужчина перебил его:
     - Да, я слышал. Вы ищете мадам Бронар.
     - Вы знаете ее?
     - Я-то ее знаю, - как-то странно посмотрел на него мужчина. - А вы?
     - Нет. Но я хотел бы с ней повидаться.
     Мужчина скрутил сигарету толстыми негнущимися пальцами. Немного подумал, потом сказал:
     - Она очень-очень старая.
     - Знаю.
     - Терпеть не может чужаков.
     - И тем не менее...
     Абориген пожал плечами и показал пальцем на дом в соседнем переулке. Дверь там была открыта - очевидно, с целью вентиляции.
     - Вон тот дом, мсье. Третий этаж. С мадам Бронар дело иметь не очень просто, но...
     - Спасибо, - улыбнулся Грейвс.
     Мужчина еще раз пожал плечами.
     Жак поднялся по истертым голым ступеням. В подъезде было прохладно и дул сквозняк. Бедная старушка, думал Грейвс, ей приходится спускаться и подниматься каждый день.
     Дверь квартиры оказалась ветхой, почерневшей от времени. Жак постучал, и изнутри донеслось шарканье. Дребезжащий голос спросил:
     - Кто стучит?
     Открылось зарешеченное оконце, и Жак попытался заглянуть внутрь.
     - Мадам, меня зовут Грейвс. Жак Грейвс.
     - Что вам нужно? - сурово поинтересовался старческий голос.
     - Я бы хотел поговорить с вами по делу.
     - По делу? - В голосе прозвучало удивление. - У меня нет никаких дел.
     - Я приехал из Лондона.
     Молчание. Жак медленно повторил:
     - Вы слышали, мадам? Я из Лондона. Из Англии.
     - Да, я слышала. Что-нибудь по поводу моей пенсии?
     - В определенном смысле - да.
     Раздался какой-то звук, щелкнул засов. Потом минутная пауза, и дребезжащий голос произнес:
     - Можете входить.
     Грейвс толкнул дверь и шагнул внутрь. Прихожей в квартире не было - он сразу оказался в маленькой комнатке, являвшейся одновременно спальней и гостиной. У стены стояла кровать. Еще в комнате был столик, стул и умывальник.
     Мадам Бронар сидела в кресле на колесах, прямо перед дверью маленького балкончика с витыми перилами. Силуэт старухи вырисовывался на фоне освещенного прямоугольника окна. Она была вся в черном. На коленях у мадам Бронар лежал черный холщовый мешок - поначалу Грейвс решил, что это свернувшийся клубком черный кот. ?Макбет?, подумал он. Акт первый, сцена первая. ?Летим, вскочив на помело!?
     - Моя пенсия, - проскрипела старуха. - Вы из той самой компании?
     - Да, мадам, я представляю некую компанию.
     - Так-так. Ту самую, которая мне платит. У нее еще такое дурацкое название.
     - "Кондор Планет". Нет, мадам, я не оттуда.
     - А откуда?
     - Могу я присесть? - Жак шагнул к единственному стулу.
     - Нет. - Пальцы старухи беспокойно шарили в черном мешке. - Три фунта стерлингов, представляете? Вначале этого было достаточно.
     Внезапно Жак понял, почему она смотрит на него так враждебно.
     - Потом эти деньги превратились в ничто. Полвека я живу, подыхая с голоду. Слышите вы, мсье из Лондона?
     - И пенсия ни разу не была увеличена? - спросил Грейвс. Мысленно он выругался - нужно было предварительно выяснить в ?Кондор Планет? все детали. Наверняка за эти годы набежали проценты.
     - Увеличена? Ни разу! Я писала, умоляла, они перестали мне отвечать. Но каждый месяц я получаю несколько жалких грошей. Откуда вы?
     Грейвс перешел на воркующие интонации. Было в арсенале его средств и такое: голос Жака делался бархатным и убаюкивающим - действовало практически безотказно.
     - Я из банка, - сказал он. - Думаю, сумею вам помочь.
     - Из банка? - переспросила старуха скрипучим, как пила, голосом. - Какого банка?
     - Наверное, его название вам ничего не скажет...
     - Какого банка, мсье?
     Мадам Бронар была похожа на настоящую полуночную ведьму, причем с каждым мгновением приходила все в большее и большее возбуждение.
     - "Хильярд и Клиф", - ласково произнес Грейвс. - Это такой частный банк...
     - Это банк Захарова? - спросила старуха.
     Грейвс улыбнулся.
     - О нет, мадам, это было уже давным-давно. Сэр Бэзил Захаров умер в 1936 году. Если я не ошибаюсь, на сэра Бэзила работал ваш покойный муж...
     - Долго же я ждала, - просипела старуха и стала еще активнее шуровать в мешке. - Много-много лет. Стало быть, вы, мсье, человек Захарова?
     Грейвс мелодично рассмеялся.
     - Нет-нет, мадам. Как я вам уже сказал, он давно умер.
     - Вместе с моей пенсией, - хихикнула старая карга.
     По спине Грейвса почему-то пробежал озноб. Должно быть, после уличного зноя в комнате слишком прохладно, подумал он.
     - Ну ничего, - сказал он, - мы можем пересмотреть...
     Старуха прервала его, покачав головой:
     - Слишком поздно. Надо было сделать это пятьдесят лет назад. Если бы удалось доказать, что мой муж действительно мертв, я бы получала в три раза больше. Но ведь доказательств не было, верно? Поэтому старый Захаров мне и не заплатил.
     - Однако я совершенно убежден...
     - Я тоже убеждена, мсье.
     Тут Жак увидел, что морщинистые руки шарили в мешке не просто так. Они стали вытягивать оттуда что-то тяжелое.
     - Кое-что я сберегла для вас, мсье. Сейчас сами увидите... - Хрупкие руки сжимали старинный, устрашающего вида пистолет; он был такой тяжелый, что старуха едва удерживала его на весу. - Я берегла это для Захарова. Он умер, значит, подарок достанется его агенту.
     Грейвс изумленно воскликнул:
     - Но, мадам...
     Указательный палец старухи лег на спусковой крючок: качающийся пистолет казался гигантским.
     Раздался выстрел.

***

     - Значит, дело было так, - рассказывал свидетель произошедшего полицейскому. - Сижу я вот на этом камне, курю. Вдруг трах-тарарах! Смотрю наверх и вижу: прямо с балкона вниз слетает старуха! Кресло на колесах следом за ней! Моя жена подбежала к ней, а я, значит, рванул наверх, в комнату. Но тот человек был уже мертв. Ну и дыру она в нем проделала, видели?
     - Меня это не удивляет. Из такой пушки можно и слона убить. Откуда она его только взяла? Таких пистолетов уже давно не делают, - заметил полицейский. - Вы не откажетесь сходить со мной в участок, чтоб я записал ваши показания?
     - Конечно.
     - Странная штука судьба, - покачал головой полицейский. - Никогда не знаешь, какой фортель она выкинет. Такая древняя старуха - сколько ей было? Восемьдесят шесть. Взяла и прямо вылетела с балкона. Наверное, на небеса.
     Свидетель хмыкнул:
     - Скорее в преисподнюю. И я давно знал, что когда-нибудь она улетит через окно.
     - Да? - удивился полицейский.
     - Обязательно. Причем верхом на помеле!

***

     Прессе давно не перепадало никаких сенсаций, поэтому происшествие пришлось как нельзя более кстати. Большинство английских газет напечатало статьи под заголовками вроде ?Загадка банкира и старой ведьмы?. Французская пресса проявила больше изобретательности. ?Утренняя Ницца? игриво предполагала: ?Двойное самоубийство влюбленных?? В статье речь шла о диковинных сексуальных пристрастиях британцев. Имя Захарова не упоминалось, поскольку мадам Бронар, которая, конечно же, с удовольствием наговорила бы о сэре Бэзиле массу неприятных слов, навеки умолкла и находилась в холодильнике морга. Никто другой о подоплеке истории не знал. Однако банк ?Хильярд и Клиф? вновь угодил в газеты. Не каждый день высокопоставленный служащий коммерческого банка получает пулю от дамы преклонных лет, да еще из такого чудовищного пистолета, что стрелявшую отдачей выкидывает с балкона. Кроме того, совсем недавно именно этот банк наделал немало шуму в связи с историей (все еще не закончившейся) о покупке шедевра Тернера.
     - Меня тошнит от этих шуточек! - жаловался Пилгрим. - Считается, что у англичан потрясающее чувство юмора. А по-моему, они не смеются, а только издеваются.
     - Так оно обычно и есть, - согласился Мэлори.
     - Я был на обеде в Английском банке.
     - Да, знаю.
     - Сидел рядом с управляющим. Речь за столом шла о правилах орфографии. Управляющий сказал, - Пилгрим попытался передразнить оксфордский прононс, - что, по его убеждению, в банке ?Хильярд и Клиф? отлично знают, как пишется слово ?некрофилия?.
     - Довольно подло с его стороны, - поморщился Мэлори. - Ничего, Лоренс, мы переживем эту историю.
     - Не уверен... Вы, возможно, и переживете, но не я.
     - Ерунда.
     - Никакая не ерунда, Хорейс. Есть что-то такое в британском воздухе, что приносит мне несчастья. Я никогда в жизни не делал промахов, здесь же я все время сажусь в лужу. А ведь заварил всю кашу я. Из-за кого убили Грейвса? Кого пришлось спасать от Пепе Робизо? Во всем виноват Пилгрим.
     Мэлори грубовато ответил:
     - Во всем виноват я, мой мальчик. Это я настоял, чтобы мы выяснили все до конца.
     Пилгрим покачал головой и решительно заявил:
     - Я ухожу.
     - Куда?
     - Возвращаюсь в Штаты. На Уолл-Стрит я чувствую себя в безопасности, ощущаю твердую почву под ногами. Здесь же я все время делаю ошибки. Такое ощущение, будто хожу по болоту. Нет уж, вернусь туда, где я буду на своем месте.
     - Вы ошибаетесь.
     - Нет. Нельзя, чтобы этим банком управлял шут гороховый, а именно в такого я и превращаюсь. Всякий раз, когда я смотрю на вас, Хорейс, передо мной тут же возникает физиономия Пепе Робизо. Нет, так дело не пойдет.
     - Повторяю, вы ошибаетесь. Это я шут гороховый, а не вы. Именно поэтому меня сместили и назначили вас. И уж во всяком случае, ответственность лежит на мне в не меньшей степени, чем на вас.
     - Но есть разница. Вас в Сити давно знают и уважают, а я прохожу тут как выскочка. Поэтому все эти ублюдки так и радуются моим неприятностям.
     Мэлори поджал губы:
     - Ну вернетесь вы, и что дальше?
     - А ничего. Буду работать; как до сих пор. Никаких проблем.
     - А как же я, мой мальчик? Леди Мэлори хотела, чтобы я удалился на покой. Она будет весьма недовольна таким поворотом событий, а уверяю вас, когда леди Мэлори чем-то недовольна... Ну и не будем забывать о Вечной Утешительнице - я временами слышу свист ее косы. Ваше решение не выход.
     - Ничего, как-нибудь устроится, - ответил Пилгрим. - Я могу представить себе как минимум два сценария. Первый: я уезжаю, вы снова берете все в свои руки и восстанавливаете покой и порядок. Второй сценарий: я возвращаюсь на Уолл-Стрит, сюда присылают какого-то другого парня, и он решает все проблемы. Так или иначе, в Сити никогда больше не будут связывать имя Пилгрим с банком ?Хильярд и Клиф?.
     Сэр Хорейс развел руками:
     - Ну что ж, решать в конечном итоге вам.
     - Да, и я уже решил. Естественно, я принесу глубочайшие извинения леди Мэлори.
     - Она коллекционирует аметисты, - заметил Мэлори.
     - Правда? Надо будет не забыть. Не переживайте, Хорейс. Вам недолго придется нянчить нашего ребенка. На Уолл-Стрит столько талантливых молодых парней!
     - Да, я знаю, - кивнул Мэлори.
     Через несколько дней Пилгрим был уже в Нью-Йорке. Транспортная компания упаковывала его имущество, и в доме на Ательсгейт, в у штурвала вновь оказался Хорейс Мэлори. Старый банкир сидел у себя в кабинете и изучал новые инструкции Дайкстона.
     Чтобы получить последнюю, шестую часть рукописи, необходимо было выполнить некоторые условия. Сэр Хорейс в десятый раз перечитывал машинописный текст и озабоченно хмурился, пытаясь обнаружить подводные камни. Они наверняка там были, но на первый взгляд обнаружить их не удавалось. Каким-то образом подвох был связан с картиной Тернера: ?Шесть больших копий картины ?Корабль и Плимутский мыс? (допускаются фотографические) отправить следующим адресатам, приложив соответствующий номер?.
     Далее следовал список шести американских банков. Напротив каждого названия стояли буквы и цифры, похожие на номера счетов.
     Больше в инструкции ничего не было сказано, но Мэлори по опыту знал, что шуточки Дайкстона обходятся недешево. Для экономии времени копии сделали фотографическим способом: получились снимки размером десять на восемь дюймов.
     - Разошлите, пожалуйста, снимки по адресам, - приказал Мэлори своей секретарше.
     - Слушаюсь, сэр Хорейс.
     - Сегодня же. И непременно авиапочтой.
     - Хорошо, сэр Хорейс.
     Так, так, думал Мэлори, стало быть, шесть американских банков. При этом он рассеянно вертел в руках цепочку от своих карманных часов. На цепочке красовалась золотая шестерка - символ Ательсгейт, 6.
     На следующий день банкир сидел у себя в кабинете и пил чай. Миссис Фробишер связалась с ним и сообщила:
     - Вам звонит мистер Эд Сочаки из ?Кастер-банка? в Санта-Барбаре, Калифорния.
     Мэлори взглянул на часы. Очевидно, мистер Сочаки принадлежал к тому невыносимому разряду людей, кто начинает работать в семь часов утра.
     - Алло, мистер Сочаки?
     - Сэр Мэлори?
     - Да, это Хорейс Мэлори, - ответил банкир.
     - Я получил вашу фотографию.
     - должно быть, она поставила вас в некоторое недоумение? Меня, честно говоря, тоже. Просто выполняем инструкции одного эксцентричного клиента, - хохотнул Мэлори.
     - Да-да. Однако кое-что для вас у меня есть. Оставлено много лет назад и тоже сопровождено инструкцией.
     - Правда? Отлично. И что же это такое?
     - Конверт. Судя по всему, с бумагами.
     - Превосходно, мистер Сочаки. Буду весьма признателен, если вы отправите этот пакет нам экспресс-почтой.
     - Конечно-конечно. Есть только одно условие.
     - Какое?
     - Звучит немного странно, но тут сказано, что пакет будет отправлен вам лишь после того, как о вас напишут газеты. Вам это что-нибудь объясняет, сэр Мэлори?
     - Пока нет. И что же там должно быть написано?
     - Что вы сделали своей стране подарок.
     - Ну, мы все время делаем своей стране подарки. Они называются подоходным налогом.
     Впрочем, он уже догадался, о чем идет речь. И не ошибся.
     - В инструкциях говорится о какой-то картине. Некоего Тернера.
     - Значит, вы вышлете нам пакет, лишь после того, как прочтете про нас в газетах, - уныло резюмировал Мэлори. - А без этого никак нельзя?
     - Никак. Инструкции нашего клиента...
     - Ну а может быть, все-таки...
     - Исключается, сэр Мэлори. Вы разговариваете с представителем калифорнийского ?Кастер-банка?!
     Мэлори сказал ?спасибо? и повесил трубку.

***

     Вечером Хорейса Мэлори почему-то потянуло заглянуть в залу заседаний правления банка. Это была весьма старомодная зала, обставленная тяжелой викторианской мебелью