ы шить всю ночь. Мне нужно несколько взводов солдат,
чтобы отнести ткань к закройщикам и затем к швеям. А утром нужно будет
собрать готовые панталоны.
   Капитан встал со стула. - Благослови тебя Господь, голубушка. Ты просто
Жанна д'Арк.
   Две крупных слезы скатились у не„ по щекам, но она продолжала.
   - Солдаты собрались в одиннадцать часов и получили свои панталоны.
Некоторые оказались коротковаты, другие - длинноваты, одни были слишком
тесны, а другие - слишком широки, как турецкие шаровары. Но у полка в
целом был бравый вид в полной форме. В час дня они прошагали на вокзал.
   Капитан настоял, чтобы я отправилась вместе с ними и встретилась с
президентом Линкольнном. Боже мой! Как я перепугалась, когда поезд прибыл
в Вашингтон!
   Капитан рассказал президенту историю с панталонами, и президент послал
за мной.
   Я чуть в обморок не упала, когда предстала перед ним. Он посмотрел на
меня так, как никто другой. На меня наплыло какое-то облако, светлое
облако. Он положил мне на голову руку и сказал: "Милая моя, пусть жизнь
твоя будет так же прекрасна, как тво„ лицо".
   Лицо е„ залилось слезами. Она встала и умчалась на кухню, половицы
опасно заскрипели у не„ под ногами.
   - Двадцать раз я просил мать не рассказывать этой истории. - Голос сына
даже скрипел от раздражения. - Она только распугивает клиентов. Сколько
можно плакать над историей, которую рассказываешь в пятидесятый раз! А вот
я вам расскажу, как меня дурачили, когда я вступал в "Сигму-Эпсилон-Мю".
Со смеху умр„те.
   На него напал приступ предвкушаемого хохота, пузо у него так и
затряслось. Я глянул на часы.
   - Господи Боже мой! У нас оставалось всего четыре минуты до отправления
фуникул„ра к восьмичасовому парому!
   Мы заплатили по сч„ту и поспешили прочь.
   - Жизнь е„ так же прекрасна, как и лицо е„, - произн„с я.
   Доктор Слоун глубоко задумался. - А хорошо ли ты разглядел его? -
спросил он. - Е„ настоящее лицо. У не„ красивые глаза, приятный нос и
очень хорошо очерченные губы. У не„, по существу, очень милое лицо между
ужасно толстыми щеками.
   - Но почему же она позволила себе так растолстеть?
   - Еда,принекоторых обстоятельствах, болеутоляющее средство. Как для
человека, так и для зверя. Я однажды побывал на ферме, где коровам
обрезали рога. Это было очень болезненно для бедных животных, гораздо
болезненней, чем это было бы нам, если нас связать и выдернуть лучшие
зубы. Ну и что же делает корова, когда е„ отпускают? Она хватает в пасть
вс„, что попад„тся, листья, траву - съедобное и несъедобное... вс„, что
угодно. Взгляд и слова Линкольна посеяли в ней уверенность в том, что
жизнь со скучным господином Г„те, отцом этого увальня, никогда не
удовлетворит е„. И эта уверенность вс„ ещ„ жива. Она вс„ ещ„ жив„т в ней,
отчаянно четко, и Мария старается успокоить е„ бифштексами.
   - А сынок? Он-то что заедает?
   - Бывают же прирожд„нные поросята.
    
  
 БАБУШКА МАК-БРАЙД
  
  
 Она была милой старушкой, бабушка Мак-Брайд. Высокая, стройная, с
добродушными глазами и улыбкой в уголках рта. Она зач„сывала волосы прямо
назад и заплетала их в две косы, которые были гладко уложены на затылке.
Она проскальзывала в дом без стука. - А вот и я, г-жа Джонсон. - Мать моя
была очень рада видеть е„, отец тоже. Но больше всего радовались мы, трое
ребятишек в возрасте шести, восьми и двенадцати лет. Потому что у бабушки
Мак-Брайд был неиссякаемый запас историй, большей частью о животных врем„н
ещ„ дядюшки Римуса. И что не менее важно, она была прекрасной стряпухой и
пекла восхитительные пироги и печенье. Десять разных сортов печенья, и все
великолепны. Она приходила к нам не по прос„лку, ведущему к главной
дороге, а через лес и холмы, что составляло больше двух миль ходьбы от
усадьбы е„ сына, которая была только чуть больше мили от нас. Вс„ дело в
том, как нам всем было известно, что она убегала от невестки и пряталась у
нас. Мы, мальчики, знали, что и пискнуть нельзя было об этом ребятам, с
которыми мы водились. И если сын е„ приходил узнать, нет ли е„ у нас, то
нам приходилось лгать. Если к дому подъезжал какой-либо сосед, то она
мчалась наверх с л„гкостью молоденькой девушки лет шестнадцати.
   На следующее утро мать подбивала нас попросить бабушку Мак-Брайд напечь
нам пирогов. Из вежливости мы восклицали: "Мама, ты ведь печ„шь ничуть не
хуже!"
   - Да нет, у меня неплохо получается. Я в общем-то, неплохая кухарка,
поэтому и могу оценить искусство бабушки Мак-Брайд. Нужно быть художником,
чтобы оценить мастера.
   Когда бабушка приходила к завтраку, мы излагали свою просьбу. Она
согласно кивала и после завтрака сразу же бралась за муку, сахар, масло,
собирала целый набор бутылочек с приправами. К полудню были готовы три
вазы, полные хрустящего печенья. Мать поощряла нас просить больше, чем
считала полезным для нас.
   А на следующий день мать просила бабушку приготовить обед. У не„
накопилась целая корзина носков, которые надо было заштопать, и было бы
очень кстати, если бы обед приготовила бабушка. Вчера мы ели мамалыгу.
Может бабушка приготовит маисовые леп„шки? К тому же есть чудесный кусок
ветчины домашнего приготовления, есть картошка для пюреи сухофрукты для
пирога. Бабушка удовлетвор„нно кивала и принималась готовить. А мать
отправлялась наверх, но не штопать, а читать "Мидлмарч".
   Но шила в мешке не утаишь. Сосед, приезжавший за поперечной пилой,
встретился по дороге с Томом Мак-Брайдом.
   - Твоя матушка у Джонсонов, я учуял, как она готовит.
   После обеда приехал Том. Лгать ему было без толку, он ведь вс„ знал.
Бабушке приходилось спуститься сверху.
   - Мам, - с упр„ком говорил он. - Негоже тебе убегать от нас и
навязываться соседям. Что люди скажут? Бабушка шла наверх за своим
узелком, в котором были гребешок и зубная щ„тка, иголки с нитками, и молча
плелась к коляске вместе с сыном. Она кивала нам на прощанье, но ничего не
говорила.
   Мы, мальчики, были обескуражены. Родители гневались, но молчали.
Поскольку в семье было правило: если ты уж страшно сердит - молчи. Ведь
бабушка убегала к нам уже не впервой, да и не в последний раз.
   Джон Мак-Брайд, после смерти которого в результате несчастного случая
осталась жена, милейшая бабушка, вызывавшая столько проблем в семье, был
фермером средней руки, потомком целой плеяды крестьян. Основатель
американской ветви этого семейства Хью Мак-Брайд поселился на морском
побережье Вирджинии в 1640 году и создал хорошую ферму по производству
зерновых, свинины, молока, овощей и фруктов при стабильном изобилии. Ферма
и теперь была хороша, ею управлял один из Мак-Брайдов, который исповедует
ту же жизнь, что и Джон Мак-Брайд, которого я знавал в детстве.
   По непреложной семейной традиции ферма Мак-Брайдов переходила по
наследству, без долгов, к старшему сыну или - если не было наследников по
мужской линии - к старшей дочери. Младшие сыновья уезжали дальше на запад,
где земля была дешевле.
   Им давали столько денег, сколько удавалось скопить отцу. Молодой
человек начинал строить ферму по возможности такую же, как у отца. Он
выбирал хорошую почву, для чего требовалось очистить участок от крупного
леса. Если удавалось, то это делалось у ключа с чистой водой, если же нет,
то выбиралась такая местность, где предполагалось найти хорошую колодезную
воду на небольшой глубине. Сейчас фермы Мак-Брайдов разбросаны по
нескольким штатам от Вирджинии до Канзаса и Небраски.
   Это хорошие фермы с удобными домами, просторными хозяйственными
постройками, хорошо обработанными богатыми полями, с зел„ными лугами и
чудными пастбищами на холмах.
   Джону Мак-Брайду пришлось отойти от традиции семейства. У него было три
сына, и он не мог послать двоих из них на запад на деш„вые земли, так как
на западе почва была слишком сухая для земледелия до самого Орегона, а ему
не хотелось усылать сыновей так далеко. Поэтому он купил ещ„ две фермы в
пределах полутора миль от центральной усадьбы. Он работал как никто из
Мак-Брайдов, чтобы расплатиться за них и обеспечить должным образом их
постройками и сельхозоборудовани-ем. Ребята тоже усердно работали и стали
настоящими фермерами, выполняя мужскую работу с двенадцатилетнего
возраста. Все четверо всегда работали бригадой, сначала на одной ферме,
затем на другой.
   - Нехорошо, если парень работает один на большом поле, - говаривал Джон
Мак-Брайд. - Он начинает задумываться, а лошадь чувствует это и замедляет
ход.
   У них был долгий рабочий день. Вставали до рассвета, делали домашние
дела и завтракали, чтобы успеть в поле к шести утра. Час на обед и снова в
поле к часу дня, и работали до семи. Но разве могли лошади выдержать такую
нагрузку?
   Конечно, нет. Поэтому у Джона Мак-Брайда было восемь упряжек, и он
менял их в полдень. А мужчины и парни при соответствующем харче могут
работать сколько угодно. Так оно и было у Мак-Брайдов.
   По традиции ж„ны Мак-Брайдов были хорошими поварихами. Иначе и быть не
могло. До появления современной механизации работа на ферме была
непосильной для человека без хорошей корм„жки. На ферме нельзя было
экономить на еде при небрежной стряпне.
   У Луэллы Мак-Брайд во всей общине была слава отличной кухарки.
Искусство е„ покоилось на свинине, свином мясе, как она называла е„, так
как на сво„м английском языке считала поросятами животных весом от
семидесяти пяти до тр„хсот фунтов. Вс„ что весило меньше, называлось
подсвинком, а более тр„хсот - боровом.
   Луэлла готовила поросят, что было роскошью, во время жатвы и обмолота,
свинину, свежую и копч„ную - в обычные рабочие дни, говядину и птицу - по
воскресеньям и праздникам. Солонину можно было есть зимой, но редко. Из
всего свиного поголовья у Мак-Брайдов веса более трехсот фунтов достигали
только свиноматки, которые набирали вес до пятисот фунтов. Когда приходило
время, их обычно продавали живь„м на лесопромышленной ярмарке. Вторым по
важности продуктом у Луэллы была кукуруза. Настоящая кукурузная крупа
приготовляется из отборной кукурузы при сборе початков и хранится в
закромах, недоступных для крыс и мышей. Е„ очищают в небольших количествах
и мелют на водяной мельнице в объ„ме, достаточном лишь для тр„хнедельного
потребления, так как при более длительном хранении настоящая крупа
становится плесневелой. (Крупа промышленной выделки сохраняется
неопредел„нно долго. Но Луэлла опасалась брать е„. Она полагала, что
мельники добавляют в не„ кое-что, чтобы она не плесневела. Но это было не
так. Мельники убирают из не„ кое-что, зародыш, сердцевину зернышка, и
превращают тем самым остальное в крупу, в которой нет жизни ни для
плесени, ни для человека).
   После утренней работы по дому, парни, включая папу Джона, садились
завтракать.
   Им подавали свежую жареную свинину или бекон, не тот бекон, что подают
с хрустящим картофелем, а толстый кусок мяса с прожилками сала и хрустящей
корочкой на радость молодым крепким деревенским зубам. Были свежие
маисовые леп„шки с горячей свиной подливкой и обилие запеканки. Был также
компот из консервированных или суш„ных фруктов, который парни могли есть
вдоволь, если у них ещ„ оставалось место в животе.
   Такой завтрак, как говорилось в местной поговорке, "прикипал к р„брам".
На шесть часов работы до полудня? Если вы так считаете, то, значит,
никогда не ходили за плугом, бороной или культиватором в сырую промозглую
погоду или прохладным светлым утром. Через три часа колени у ребят
начинали дрожать и, казалось, вот-вот подломятся. Но лошади
останавливались сами без команды и со ржанием поворачивали голову в
сторону ворот. А там уже была Луэлла с кувшином кофе, наполовину со
сливками, и корзиной пончиков, больших пряников или толстых кусков
фруктового пирога. После этого работа шла безмятежно до обеда, а обед я уж
не буду описывать. В молодости я сам иногда обедал у Луэллы, и
воспоминания о них наводят меня на грусть. Нечто очень хорошее навсегда
ушло из нашего мира. Но такая структура хозяйствования как у Мак-Брайдов
была обречена. Культура, которую слишком долго мариновали на вос-токе,
теперь пришла на запад. В одной деревне за другой стали появляться средние
школы. Мальчики и девочки с ферм, которые выполняли теперь только работу
по дому, бормотали над подойником или кормовым корытом: " Ferro, ferre,
tuli, latum" или "квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов".
   Джон Мак-Брайд не терпел такой чепухи. Посылать мальчика в среднюю
школу в двенадцать лет, когда он только-только начинает становиться
настоящим фермером?
   В отношении девочек это было не так уж важно. Так или иначе они
научатся готовить пищу и ухаживать за детьми.
   Но эта проблема не обошла и его, так как трое сыновей Джона влюбились в
тр„х девушек, двоюродных сест„р, выпускниц средней школы, которые уже
несколько лет учительствовали в сельских школах. Сначала девушки и слушать
ничего не хотели.
   Но эти трое парней были настойчивыми молодыми людьми, хоть и не
красавцами, но довольно привлекательными. У каждого из них будет своя
собственная ферма и гораздо больше денег, чем даже у директора средней
школы. Они были из хорошей американской семьи, а не то что ваше первое
поколение из европейской нищеты. Что верно, то верно, они были
невежественны и говорили на ужасном вульгарном фермерском диалекте. Но
разве школьные учительницы не смогут поправить им английский и вбить хоть
немного просвещения им в голову? Они приняли предложение и, когда школы
закрылись на каникулы в июне, сыграли коллективную свадьбу. Е„ чуть было
не пришлось отложить, так как несколько недель спустя убило Джона
Мак-Брайда.
   Джон Мак-Брайд планировал, что его жена Луэлла будет жить по очереди в
этих тр„х семьях. Несколько месяцев в семье Тома, несколько месяцев - у
Эда, затем у Чарли, и так далее. Так она будет близко к сыновьям, будет
учить невесток своему кулинарному искусству и будет очень кстати, когда
появятся дети. Этот план сыновьям понравился. Для себя же он не строил
никаких планов, как бы предчувствуя скорую смерть.
   Генри Уильямсон, директор средней школы, где учились когда-то все три
жены Мак-Брайдов, представлял собой практически весь персонал школы. Он
преподавал английский, алгебру и геометрию, физику и химию, латынь и
французский (с подстрочником). Приходской священник преподавал курс
общественных наук, а также обеспечивал духовное и моральное воспитание.
Директор Уильямсон был миссионером культуры из Ла-Кросса в штате
Висконсин. Как бы там ни было с качеством других школьных дисциплин, в
абсолют было возведено изучение английского языка. Кроме английского в
прериях требовались здоровые мысли о диете. Директор Уильямсон не мог
составить настоящего курса по диетологии, но ему удавалось провести дюжину
уроков по этому предмету, возможно в ущерб латыни, которая вообще-то была
бесполезным предметом. Третьей стрелой в его миссионерском колчане был
уход за детьми, младенцами. Для этого он отводил специальные уроки,
которые давал девочкам после занятий, когда мальчики отправлялись домой.
Только для девочек.
   Треть детей была из семей, приехавших из Германии, Скандинавии или
Богемии. В этих семьях говорили на ломаном английском. Однако выправить
речь детей было нетрудно. Если директор слышал от девочки или мальчика
неверное слово или оборот, то результат был печальным. Так как реб„нку
было стыдно за ошибку.
   Но не так-то просто было заставить мальчиков и девочек из старых
американских семей отказаться от своего нескладного диалекта. Так как это
был не порченый английский, а язык со своим собственным строем и
грамматикой, язык, который хорош просто сам по себе. Он считается таким же
древним, как и английский, таким же адекватным средством общения, а иногда
даже более выразительным.
   Если в школьном английском есть "мо„" и "сво„", то почему бы не быть
"вашенскому" и "нашенскому", "ейному" или "евонному"? Разве "Это е„"
звучит так же категорически, как "Это ейное"? Фермер "прип„р
домойшвейнуюмашину".Разве "прин„с" приятнее? На уроке греческого я слышал,
как один мальчик переводил Гомера так: "Ахилл проволок тело Гектора три
раза вокруг стен Трои". Разве "проволок" не лучше выражает жестокость
действия, чем "протащил"? Собака бросилась на него, и он "взлетел" на
дерево. "Влез" на дерево? Ну так что, это ничего не значит. Учитель
говорит, что два отрицания дают утверждение. А ведь в древнем языке это не
так. А что касается "инговых" окончаний, то в древнем английском их не
было совсем. И откуда взялось это "г"? У Чосера его ведь не было. То же
самое и в родственных европейских языках, таких как немецкий или
скандинавские языки. Вс„ это говорится не в защиту древнеанглийского. Я
просто отмечаю серь„зность проблемы. Так всегда приходится преодолевать
серь„зное сопротивление, если пробовать заставлять деревенских говорить на
школьном английском. По мнению директора Уильямсона сельский рацион был
почти такой же неподатливой проблемой. Он состоял из свинины и жареных
продуктов. Свинина наводила на директора ужас. Правы были евреи, думал он,
когда исключили свинину из перечня продуктов, пригодных для человека. И
это не просто дело вкуса, физиологическая наука стояла за запрещение
свинины.
   У врачей однажды появилась редкая возможность изучения процесса
пищеварения.
   Один путешественник из франкоговорящих канадцев - кажется, его звали
Александр Сент-Клэр - получил огнестрельную рану, которая частично
затянулась, но отверстие в брюшине и в стенке желудка оставалось. Доктор
мог за глянуть туда, когда ему этого хотелось, и увидеть работу
пищеварительных органов. Некоторое время этот путешественник жил просто
шикарно. Ему предоставляли всевозможные продукты, большинство из которых
он раньше и позволить себе не мог. Врачи составляли таблицы длительности,
требуемой для переваривания различных видов еды.
   Худшие показатели оказались у свинины: пять с половиной часов, а
говядине требовалось только три часа. Для усвоения поджарки из маисовой
каши нужно было вдвое больше времени по сравнению с только что
приготовленной кашей. Все жареные блюда были хуже в сравнении с вар„ными,
пареными, печ„ными и туш„ными.
   Исключением была свинина с бобами - запеч„нная, но процесс пищеварения
длился шесть часов. Как ни трудно было поверить в это директору
Уильямсону, но поселенцы прознали об Александре Сент-Клэре и об опытах над
ним по пищеварению.
   У этих канадцев вообще очень странные обычаи, не говоря уж о
пищеварении. Ну допустим, что свинину нужно долго переваривать. Занятому
физическим трудом фермеру или лесорубу нужно, чтобы пища у него прилипала
к р„брам. "Прилипала к р„брам!" Вот какая смехотворная физиология!
   Никакой свинины, все сковороды - на помойку, такова была почти
религиозная убежд„нность директора - убежд„нность, которую он передал
своим лучшим ученицам.
   Мальчики же, естественно, проявляли сво„ деревенское неприятие к этому.
И третью существенную реформу, воспитание детей, нельзя было осуществлять
с современными матерями. Они руководствовались традициями непреклонного
сопротивления. Какая жалость! Ведь большинство жизненных проблем
коренилось в неправильном воспитании детей.
   Каковы последствия неправильного обращения даже с младенцем? Допустим,
он проголодался до того часа, который указан в книге. Дать ему пососать из
бутылочки? Нет. Пусть сразу пойм„т, что у всякого действия должны быть
последствия. Когда реб„нок начинает ходить, большое значение приобретает
выбор игрушек. Избегайте глупых игрушек, игрушек с глупыми украшениями. Не
давайте реб„нку кубиков с глупыми рисунками горилл, жирафов и тигров.
Лучше воспользуйтесь алфавитом. На двух сторонах кубиков нарисуйте
заглавную букву "А", на двух других - маленькое печатное "а", ещ„ на двух
сторонах- заглавную прописную и маленькую прописную.
   Реб„нок научится читать в два сч„та. И никаких вымышленных
фантастических историй про животных, никаких волшебных сказок. Никакой
матушки Гусыни. К счастью, один просвещ„нный издатель, любящий детей,
предложил группе ми