бя
такое большое сердце, что оно болит за вс„ стадо мулов. В н„м есть место и
для Блэки, и для его жизни. Джосая воспрянул из своего обычно сутулого
состояния, развернул плечи и, казалось, возвысился над толпой.
   - Друзья, бродяги! - Его гулкий голос трижды отозвался эхом от склонов
холма. - Вы знаете, что говорят о нас: "Каждый за себя, и никто за другого
в ответе".
   Говорят, что, если бродяга погибает от жажды, то никто другой и пальцем
не пошевелит, чтобы подать ему ковшик воды. Вот такими считают нас.
   Но мы знаем и другое. Если мы едем на крыше вагона, и Блэки соскользнул
бы, повиснув на пальцах одной руки, то нет среди нас такого, кто не
схватил бы его за руку, и если бы не смог его вытащить, то удержал бы его
до тех пор, пока не подоспела бы помощь, будь то хоть через сотню миль.
СейчасБлэки сползает.
   Четыреста долларов, которые у него сгорели, были его надеждой, его
жизнью. Он горбатился и копил их годами. Теперь он кончен, он не может
начать вс„ снова.
   Деньги были не для него, а для маленькой девочки. Его дочки, которой
эти деньги могли бы немного облегчить судьбу. Без них она просто будет
ничем.
   Деньги пропали, и Блэки сползает в пропасть. Скатывается. Не то, чтобы
он упад„т на камни и шпалы железной дороги, но глубже... только Господь
Бог знает насколько глубже. Мы должны ухватить его за руку и удержать его.
Среди нас нет такого работяги, который не смог бы проработать лишний день,
чтобы спасти Блэки.
   Нет такого работяги, который пострадал бы, если отработает на день
больше. Босс сейчас прикажет счетоводу принести бухгалтерскую книгу и кучу
серебряных долларов к дверям столовой. Он распорядится, чтобы счетовод
записал ваши фамилии и выдал каждому по два доллара из нашей недельной
зарплаты. Я буду держать мешок из-под зерна, чтобы вам было легче их туда
кидать. Косой, ты здесь самый вредный после меня. Ты будешь первым в
очереди. Рыжий, ты такой же вредный, будешь вторым. Черт побери, да
незачем мне выстраивать вас в очередь. Вы прекрасно знаете, как это
делается ради стакана сивухи при головной боли. Но у нас здесь ни у кого
голова не болит. Эй, парнишка, беги к амбару и принеси мешок из-под зерна.
Г-н Картер отдал распоряжение секретарю. Когда Генри вернулся с мешком,
счетовод уже был у дверей столовой, Джосая уже ждал мешок, очередь
формировалась, сначала беспорядочно, затем из массы стала ровно проходить
впер„д.
   - А ты, парен„к, веди сч„т.
   - Два, четыре, шесть, восемь... девяносто два, девяносто восемь, сто;
два, четыре, шесть, восемь, десять... девяносто восемь, двести, триста,
четыреста...- Генри раскрыл рот. Все деньги Блэки вернулись.
   - Продолжай считать, парень. Два, четыре, шесть... шестьдесят...
девяносто...
   пятьсот...- У Генри помутилось в голове. Пятьсот, которые хотел собрать
Блэки.
   - Продолжай же считать, черт побери! Двадцать два, четыре, шесть,
восемь, шестьсот... два, четыре.
   - Вс„, - сказал Джосая. Он взвалил мешок на плечо и опустил его, громко
звякающий, у ног Блэки.
   - Блэки, твои четыреста долларов вернулись. С небольшим довеском. Здесь
шестьсот четыре доллара.
   Лицо у Блэки сияло. Он склонил голову к коленям.
   - Я знаю, зачем бог сж„г мои деньги. Чтобы показать, какие вы люди,
ребята. Это божье дело.
   - Как бы ни так, - пробормотал какой-то скептик. - Это сделал Джосая.
   Джосая услышал это. Он снова выпрямился, и голос у него загремел:
   - Ребята! Блэки прав. Это чудо. Вы читали, когда дети Израиля погибали
от жажды, Моисей ударил по камню, и из него брызнула вода. Нет камня
крепче сердца бродяги. Нет такой жидкости, которая текла бы так же
медленно, как серебро. Я был избран Моисеем на час, несмотря на все мои
грехи. Я ударил по камням, и брызнуло серебро. Это было чудо. Он склонил
голову. Генри с изумлением оглядывал целый лес склон„нных голов.
Наваждение угнетало Джосаю, и он сбросил его.
   - Блэки, храни эти деньги в серебре. Когда барак сгорит в следующий
раз, ты сможешь забрать его из пепла. Блэки с трудом поднялся на ноги и
попытался поднять мешок. Генри подхватил его у него.
   - Куда ты собрался?
   - В Фосторию. Отнесу дар божий Долорес.
   - Вы не унес„те вс„ это серебро, - сказал г-н Картер. - Оставьте его
здесь. Я выпишу вам чек, по которому вы сможете получить деньги где угодно.
   - Босс, - сказал Генри, - Блэки должен отвезти Долорес именно эти
деньги. Это его религия.
   - Г-н Картер, - сказал Джосая. - Нельзя допустить, чтобы он пров„л весь
путь с таким бременем. Вы ведь вице-президент компании. Вы можете дать ему
пропуск для проезда по железной дороге.
   - Да, я с удовольствием сделаю это.
   - И ещ„ нужно, чтобы кто-нибудь его сопровождал. Этот парен„к ему
близок. Вы можете дать пропуск и ему.
   - Хорошо.
   - Г-н Картер, - сказал Генри. - Пожалуйста, отдайте мой пропуск Джейку.
Блэки болен, а Джейк лучше меня знает, как ухаживать за ним. Я куплю себе
билет сам.
   Нам нужно будет съездить в Омаху, у меня с Джейком там в сейфе есть
немного денег.
   - Г-н Картер долго смотрел на взволнованное лицо Генри.
   - Я могу с таким же успехом дать вам и три пропуска. Ревизор вс„ равно
будет кричать не меньше по поводу тр„х пропусков вместо двух.
    
  
 Прохладным октябрьским дн„м трое бродяг постучались в кухонную дверь г-жи
Периу.
   У Генри на плече был мешок из-под зерна. Кухарка пригласила их на кухню
и налила им по чашке кофе.
   - Через несколько минут вам будет готов завтрак.
   Именно так обращалась с бродягами г-жа Периу.
   - Мы пришли не завтракать, - сказал Джейк. - Мы хотели бы повидать
добрую даму, г-жу Периу. Скажите ей, что приш„л Блэки.
   Кухарка ушла в дом. Через несколько минут пришла г-жа Периу, одна.
Генри ещ„ не видел такого доброго лица. Она пожала руку Блэки, затем
Джейку и посмотрела на Генри.
   - Наш юный друг, Генри Сайр. Он кочует с нами уже давненько. Он слышал,
как Блэки читает "Кольцо и книгу" в Техасе.
   Она обменялась рукопожатием с Генри.
   - Мы пришли, чтобы передать Долорес вот это. - Он показал на мешок,
лежавший у стула Блэки. - Е„ приданое. Более шестисот долларов. Вс„
серебром. Попробуйте поднять. Она попробовала. - Вот это да! Неужели
серебро так много весит? Долорес и не сможет его поднять. Долорес! -
позвала она.
   "Ну до чего же миловидная девушка, - подумал Генри. - И божественная
улыбка, как у Блэки." - Он посмотрел на Блэки. Та же улыбка.
   - Блэки прив„з тебе приданое, Долорес. Ты не сможешь его поднять.
Доллары серебром, шестьсот штук. Долорес обняла Блэки за шею и трижды
поцеловала его. - Отец мой, - сказала она. Лицо е„ залилось слезами, и она
убежала. Блэки низко опустил голову.
   - У него что, закружилась голова? - с тревогой спросила г-жа Периу.
   - Нет, это сердце, - ответил Джейк. - Ему пришлось слишком быстро
бежать, когда горел наш барак. У него побаливает сердце. Сейчас пройд„т.
   Г-жа Периу вышла из комнаты. Они слышали, как она кого-то позвала.
Вскоре она вернулась. - Я послала за доктором. Он скоро прид„т.
   - В дороге это случалось с ним несколько раз, - сказал Джейк. - Сначала
мы очень испугались. Но минут через пятнадцать-двадцать вс„ будет хорошо.
Он считает, что ничего особенного в этом нет.
   Они подождали некоторое время. Впервые Джейк не смог ничего придумать,
чтобы продолжить разговор. Генри хотелось, чтобы Долорес вернулась. Ему
хотелось увидеть, действительно ли она так выглядит.
   Приш„л доктор. Блэки поднял голову. Доктор пощупал пульс, послушал
сердце, послал за чайной ложкой и дал Блэки что-то из бутылочки в сво„м
саквояже.
   - Непосредственной опасности нет, - сказал он. - Но лучше бы его
отправить в больницу. Там мы лучше узнаем, что делать утром. Вы можете
встать, сэр?
   Блэки с трудом поднялся на ноги. Генри с доктором помогли ему подняться
в коляску.
   - Я скоро вернусь, Генри. - Блэки улыбнулся ему. Эта улыбка запала ему
в душу.
    
  
 - Откуда Долорес знает, что Блэки е„ отец? - спросил Генри. - Он ведь не
хотел, чтобы она знала. Это вы ей сказали?
   - Нет, - ответила г-жа Периу. - Но можно догадаться, что добрые детишки
в школе сказали ей, что отец у не„ бродяга, а мать ушла от них. Я ей
объясняла, что они в самом деле любили друг друга, и что их союз был
ничуть не хуже законного брака. И ещ„ я ей объяснила, почему е„ отец
сторонится нас. Но Блэки приезжал раз в год, как бродяжка, и я ей поручала
ухаживать за ним. При этом она стала задумываться. А потом его улыбка,
которая завораживает каждого. Она поняла, что и у не„ такая же. С этого
времени она утвердилась в своих догадках.
   Джейк вновь обр„л дар речи и очень образно стал рассказывать историю
пожара барака и чуда, при этом он уделил так много внимания Генри, что
тому пришлось решительно возражать.
   - Милый мой мальчик, - сказала хозяйка. - Дай я тебя поцелую.
   - Г-жа Периу, - сказал Генри, стремясь переменить разговор. - Кто такой
Блэки?
   Джейк говорит, что вы знаете.
   - Да, знаю. Он из старинной французской семьи, из гугенотов. Они
убежали в Англию во время варфоломеевской резни и жили там несколько
поколений. Затем переехали в Канаду, где жили в изоляции. Там у них не
было знакомых гугенотов.
   Самым великим святым у них был Кальвин, чь„ слово значило для них
больше чем библия. И больше всего в его учении для них значило
предопределение судьбы.
   Некоторым людям с рождения предназначено было попасть в ад, и им не
дано избежать своей участи. Даже бог не может спасти их. Блэки был
болезненным реб„нком и должно быть очень чувствительным. И некоторым
образом у него в сознании утвердилось, что ему предназначен вечный огонь.
Его родители, несомненно, не знали об этом и планировали сделать из него
священника. Они послали его учиться в семинарию, но он и в мыслях не мог
допустить, чтобы стать священником, когда он был одним из обреч„нных. Он
убежал из семинарии и попал в группу бродяг.
   Мне кажется, что идея о предопредел„нности у него прошла, но где-то в
мозгу у него засела мысль о том, что на н„м лежит проклятие Божье. Одно
время это чувство у него прошло, когда его любила мать Долорес. Но оно
вновь вернулось, когда она не захотела выйти за него замуж, даже ради ещ„
не родившейся дочери.
   Бедная женщина, у не„ была сильная форма туберкулеза, и она думала, что
умр„т ещ„ до того, как родится реб„нок. Но умерла она вскоре после родов.
И это, тоже, было частью божьей кары для Блэки. С годами у него появилась
мысль собрать ей приданое. И по мере роста его накоплений у него стало
появляться ощущение, что проклятья больше нет. Эта мысль была для него
целебной.
   Теперь вы понимаете, что он чувствовал, когда сгорел этот барак с
четырьмястами долларов. И что значит "чудо". Значит проклятья вс„-таки нет.
    
  
 На следующий день г-жа Периу съездила в больницу одна. Генри и Джейк
хотели было поехать с ней, но она посчитала, что лучше ей сначала съездить
одной и посмотреть, может ли Блэки принимать посетителей, даже своих
старых друзей.
   - Ему лучше, гораздо лучше, - сообщила она. - Но вс„-таки у него есть
нечто на уме, что не да„т ему покоя. Доктор говорит, что, если бы это
можно было уладить и если бы его больше ничего не тревожило, то он,
возможно, прожив„т ещ„ достаточно долго. Дело в деньгах. Но деньги ничего
не значат, пока не было свадьбы. Блэки настроился на то, чтобы выдать
Долорес замуж сразу же, как только будут закончены приготовления к
церемонии.
   Генри почувствовал, как у него вс„ похолодело. Молодому человеку трудно
примириться с мыслью о том, что такая прелестная девушка вот так вот сразу
уходит от него замуж, даже если только он и видел е„ только раз. - А
жених, - спросил он, - кто же?
   - Ты.
   - Я? О, госпожа Периу. Я недостоин этого. Я же просто бродяга. Я ведь
убежал из школы, от любивших меня родителей, от дорогого брата Джона. Я им
даже не писал.
   У меня нет никакой профессии. Я и деньги-то не умею зарабатывать иначе
чем бродяжничеством. Разве может такая девушка как Долорес выйти за меня
замуж?
   - Она говорит, что выйдет. Послушай, милый мой мальчик. Вс„, что ты
говоришь, может быть и правда. Но это неважно. Важно то, что тебя выбрал
Блэки. Он тебя хорошо знает. Даже лучше, чем ты сам знаешь себя. Вот
почему Долорес согласна. А что касается того, как содержать семью с
Долорес, что, как я вижу, беспокоит тебя, то я тебе сейчас сообщу кое-что,
чего я не скажу Блэки до тех пор, пока вы не поженитесь. Юридически
Долорес - моя при„мная дочь и моя единственная наследница по закону. И
кроме того, я сделала завещание, в котором оставляю вс„, что у меня есть,
ей. У меня хорошая, очень продуктивная ферма. И у тебя будет достаточно
забот в качестве управляющего этой фермой для меня и Долорес.
   Я никогда не говорила этого Блэки, так как он возложил на себя миссию
обеспечить Долорес приданое. Теперь, когда оно у не„ есть, он уверен, что
оно принес„т ей счастье на всю жизнь. Когда я скажу ему, что я завещала ей
сво„ имущество, он посчитает, что это произошло благодаря приданому, и что
Господь благословил его старания ради не„. И у него будет хорошо на душе.
А теперь я позову е„. Долорес!
   Когда она вошла, на лице у не„ играл л„гкий румянец, от чего она стала
ещ„ милей.
   - Долорес, - сказала г-жа Периу, - поцелуй своего будущего мужа.
   Она подошла к нему и подставила губы.
   - Милая Долорес, ну как ты можешь взять такого босяка, как я? Как ты
можешь любить меня?
   - Генри, я любила отца задолго до того, как узнала, что он мне отец.
Это значит, что мы любили друг друга даже не зная об этом.
   Такая логика не известна Аристотелю. Но Долорес подкрепила е„
очаровательной улыбкой, которая сделала е„ неоспоримой для Генри.
   Они были женаты полтора года. Так долго? Это казалось невероятно. Их
счастье было так ярко свежим.
   В кухонную дверь раздался тяж„лый стук. В гостиную вошла кухарка.
   - Г-н Сайр, там приш„л человек с деревянной ногой и говорит, что должен
вас видеть. Он прин„с вам кое-что. Генри побежал к кухонной двери. -
Джейк! Как я рад тебя видеть! Входи. Долорес будет рада.
   Джейк взял его за руку. Я тут прив„з тебе кое-что. Он подал Генри
пакет. "Кольцо и книга".
   - О! Ты зимовал в Техасе? Ну как там?
   - Неважно. Я пытался было читать е„, но не смог. Там вс„ так скучно. Я
даже перестал терпеть этих дружественных змей. И я продал свою хибару тому
рыбаку, Такеру. Он дал мне за не„ десять долларов, а я взял эти деньги
натурой. Рыба, рыба, я съел столько рыбы, что теперь смотреть на не„ не
могу. В Техасе мне стало плохо с тех пор, как не стало тебя и Блэки. И это
ещ„ не вс„. Вс„ кочевое дело пошло на убыль.
   Ты читал о новой машине, которая сейчас появилась, сноповязка? Да я
поверить не мог, что такое возможно, и проехал двести миль, чтобы
посмотреть на не„. Она режет хлеб, как и любая другая косилка. Но стебли
попадают на платформу из движущихся пластин, которые поднимают их в
машину, где пара механических рук подхватывает их, пока не набер„тся сноп,
затем высовывается другая рука и связывает его беч„вкой, завязывает узел,
отрезает бечевку, а ещ„ одна рука выбрасывает сноп сзади машины. Я пощупал
эти снопы. Они были затянуты так туго, что и дохнуть нельзя. Жена фермера,
разодетая как леди, управляла машиной, а муж е„ в рабочей одежде складывал
снопы в копны. Так, как мы работали раньше, им понадобилась бы бригада из
шести бродяг. Теперь не нужен ни один. А на строительстве железной дороги
дело бродяг - табак. Каждую неделю прибывает пароход с итальянцами, и
железные дороги набирают столько рабочих, сколько требуется. А эти
иностранцы не болтаются так как мы. Они держатся на работе до конца.
Бродягам скоро не останется делать ничего, кроме как пилить дрова или
перекапывать цветочные клумбы. Никакой жизни!
   Генри покачал головой. - Тебе прид„тся остепениться, Джейк. Может,
останешься у меня. У нас здесь шестьдесят голов скота. Для тяж„лой работы
по сенокосу и молотьбе зерна на корм помощников достаточно, но нам нужен
кто-нибудь, кто бы присматривал за скотиной повседневно в течение всего
года и следил бы за е„ правами, за правильной корм„жкой, чистой водой,
солью, и чтобы е„ перегнали с вытоптанного пастбища на свежее. Работа не
трудная, но ответственная. Как раз для тебя, Джейк.
   - Я не очень-то разбираюсь в коровах.
   - Тебя научат.
   - А где я буду жить?
   - У нас в доме полно пустых комнат.
   - Нет. Я не могу жить в доме. Но у вас вон огромный амбар. Может я
сооружу себе логово на чердаке?
   - Конечно. Но, Джейк, там нельзя устанавливать печку.
   - Да мне и не надо. Вы позволите мне есть на кухне?
   - А как насч„т морозов зимой?
   - Там не будет холодно. Внизу ведь шестьдесят коров. Да они нагреют
воздух как огромная печь. И т„плый воздух подымется ко мне на чердак.
   - Да, запах коров, жующих жвачку.
   - Хороший, здоровый дух. Когда начинать?
   - Завтра. Тебе прид„тся перебиться в доме, пока мы обустроим чердак. А
после обеда, когда дел не так уж много, мы поднимемся в гостиную к Блэки и
послушаем, как он читает "Кольцо и книгу".
    
  
 СКВОМЭН И ДОКТОР
  
  
 Меня с детства интересовали американские индейцы и их обычаи. У моего
отца была ферма примерно в миле от индейской резервации Уиннебаго, и
индейцы часто приходили к отцу за разрешением собирать дикие сливы и
виноград, которые они затем возами продавали на консервные фабрики в
Су-Сити. Или затем, чтобы узнать, когда мы будем забивать корову, чтобы
взять те части туши, которые мы не ели. Мы были несколько консервативны в
привычках есть мясо. Не ели ничего из потрохов, кроме сердца и печени. Не
ели головы, даже язык. Так что индейцам доставалось значительное
количество того, что было для них пригодным, но считалось несъедобным у
большинства европейцев и городских американцев. Переговоры с отцом
проводились горловыми звуками различных интонаций, дополняемых жестами,
так как индейцы не говорили по-английски, а отец не знал языка уиннебаго.
Что меня занимало тогда и продолжало интересовать позже, так это
невосприимчивость индейцев к английскому языку после контактов с
англоговорящим населением в течение более сотни лет. Ведь крестьянин из
Европы ухитрялся кое-как говорить по-английски всего лишь несколько
месяцев спустя после приезда в страну. Я не мог смириться с мыслью о том,
что неспособность овладеть английским означает отсталость умственных
способностей. Ведь было же достаточно свидетельств тому, что ум
американского индейца не уступает уму других рас человечества. И в самом
деле, некоторые индейцы прекрасно владели английским, богатым и сочным
языком, без каких-либо отклонений в произношении или оборотах.
   Так, например, однажды я пользовался услугами индейской женщины в
качестве стенографистки и машинистки. Я проводил исследование
экономических условий одной общины, развивавшейся под эгидой Бюро по
мелиорации. Мой начальник, доктор Элвуд Мид, хотел получить доклад "как
можно немедленнее и скорее". Поэтому он предоставил мне лучшую секретаршу
в службе мелиорации, индейскую женщину. У меня были дурные предчувствия.
Стенографистки с трудом улавливают мою дикцию. Они говорят, что, хоть это
кажется и просто, но им трудно предугадать то слово, которое я произнесу
следующим. Эта же индианка записала вс„ дословно и воспроизвела
надиктованное в прекрасном машинописном виде. Я спросил е„, где она так
прекрасно овладела английским.
   - В школе. - В индейской школе? - Нет в школе у белых. - Были ли там
другие индейские дети? - Нет это была белая школа.
   - Занимались ли учителя с вами специально? - Нет. - Она уже начинала
нервничать.
   Какое отношение это имело к докладу, над которым мы работали?
   В резервации Блэкфут мне предоставили машину и шоф„ра-индейца, чтобы
объездить огромную территорию и посмотреть то, что мне было нужно. Этот
индеец тоже прекрасно говорил по-английски. Он также был единственным
индейцем в белой школе. Но у меня теперь было два примера, а в
исследовании расовых отношений даже одного случая,