Шотландию, так как в Калифорнии полно шотландцев. У них
там было что-то вроде карнавала, и все мужчины носили юбки. Вот такие
коротенькие порточки, и вот такие короткие гольфы, так что их большие
красные колени торчали на морозе. С чего бы это у мужчин такие уродливые
колени?
   Потому что женщины забрали себе все запасы красивых коленок. И прячут
их при этом, как скупердяи.
   Милдред нахмурилась, затем продолжила: " Мне подумалось, что с этими
юбками можно будет кое-что сделать. Знаешь, любой, в ком есть хоть капля
шотландской крови вплоть до двенадцатого колена, будет покупать их. В
субботу по вечерам они будут тучами ходить по тропкам горы Тамалпэ или
продираться сквозь кустарник, раздирая в кровь свои ужасные колени. Мы
войд„м с тобой в долю и построим на вершине горы роскошный ресторан, будем
подавать там почти сырые бифштексы и то, что они называют по своему
уискибо, но мне кажется, просто виски. И они почувствуют себя чуть ли не
внуками шотландского короля Брюса. Для того, чтобы начать такое дело, надо
иметь 20 тысяч долларов. Г-н Рокфорд вс„ это прекрасно понимает, но
спустил вс„ на тормозах. Он просто не честолюбив.
   - А какое у него состояние?
   - Что-то около четверти миллиона.
   - Может быть, ему хватает.
   - Никогда не хватает, если можно заполучить больше. Коль у тебя есть
четверть миллиона, то можно сделать и миллион, надо только заняться этим.
   - А затем делать десять миллионов, если только заняться?
   - Да, можно.
   Когда они расставались у дверей Милдред, она как бы невзначай заметила:
"Чикагцы всегда целуют девушек после второго свидания. Но ты-то ведь с
востока".
   Хобарт поцеловал е„. Это было приятно. Он поцеловал ещ„ раз.
   - Только раз, а не дважды.
   - Я всегда вс„ делаю не так. Извини. Я начну сначала. - Он поцеловал е„
ещ„ раз.
 
   Она нахмурилась, а затем улыбнулась.
   - Ну ты герой, Хобарт. Может быть, даже чересчур.
    
  
 Прош„л год. Хобарт вс„ успешней обдирал покупателей, но интерес к этой
игре у него уже прош„л. Он вс„ больше и больше тосковал по чистой
атмосфере науки.
   - Пойд„м сегодня пообедаем, - как-то сказала Милдред. - Мне надо тебе
кое-что сказать.
   Когда они уселись, Милдред стала внимательно, медленно и систематически
рассматривать черты его лица и фигуры. Он почувствовал себя неловко.
   - Г-н Рокфорд склонен нас поженить. А я ответила: "Нет. Я за него не
выйду, если вы не сделаете его своим компаньоном." Так вот, ты этого не
знаешь, а ведь именно это он и хочет сделать.
   - Но, Милдред, как же мы можем пожениться? Что касается меня, так это
не так важно. Но ты же ведь ни капельки меня не любишь.
   - Но мы же не дети. Только дураки влюбляются и женятся. Потом любовь
проходит, и что же? Они, возможно, ос„дланы визжащими отпрысками, которые
удерживают их вместе, хоть они сами и грызутся между собой. Мы же взрослые
люди. Мы точно знаем, что делаем сейчас и что будем делать потом. Мы
образуем это дело и добудем миллион. Разве не так?
   - А как насч„т визжащего отпрыска?
   - Нет уж увольте. Это не для меня.
   У е„ дверей Хобарт поцеловал е„ ещ„ раз и постарался, чтобы его
"Спокойной ночи"
   прозвучало искренне. Ему это не удалось, но он знал, что и она этого не
ожидала.
   Он был глубоко неудовлетвор„н собой. Вот ему представилась возможность
взять в ж„ны такую красавицу, каких он ещ„ не встречал. И вместе с ней
золотой шанс заполучить наследство. Любой другой парень в его возрасте был
бы безумно счастлив.
   Но в его формировании чего-то не хватало, или ему так казалось. Он был
не очень человечен.
   Одну за другой он снимал с полки книги. Катулл. Открыл книгу и
наткнулся взглядом на знакомые строки:
   То, что женщина глаголет своему милому, Записано ветром и водой текущей.
   Но нет. То, что сказала Милдред своему не слишком пылкому любимому,
должно быть трижды запечатлено aes triplex, трижды в бронзе.
   Он упаковал свои пожитки. Не очень-то много: чемодан с одеждой, коробка
книг. На следующий день утром он пош„л домой к г-ну Рокфорду.
   Он сообщилему, что к его глубокому сожалению ему прид„тся уехать. У
него очень больна мать. Она уже старая, и он боится, что болезнь у не„
серь„зная. Она вправе ожидать, чтобы он был с ней в такое время.
   Отчасти это было так. Она действительно болела и хотела, чтобы он
вернулся домой. Но более, чем отчасти, это было не так. Болезнь е„ была не
так уж серь„зна, и ей предстояло прожить ещ„ много лет. А он и вовсе не
собирался ехать доимой. Но разве нет места полуправде или даже неправде,
если вы порываете человеческие отношения насовсем?
   Г-н Рокфорд мужественно воспринял эту новость. - Мальчик мой, мы будем
очень скучать по тебе. Но мать у человека только одна, и е„ нельзя
оставлять умирать одну. Но ты ведь вернешься, у меня есть кой-какие планы
в отношении тебя, но они могут и подождать.
   Но совсем по-другому восприняла сообщение об отъезде Милдред. Он и
представить себе не мог, что человек может быть так яростен в гневе. Он
знал, что женщина, чьей любовью пренебрегли, может быть ужасной. Женщина
же, чьей амбицией пренебрегли, может быть в три раза ужасней.
   - Ну и уезжай! Видеть тебя больше не хочу. Хорони своих м„ртвых, и
сдохни сам вместе с ней. Дурак ты! Невозможный дурак!
    
  
 Через два часа он уже сидел в поезде с билетом до Седро-Уули. Почему
именно в этот город, о котором он никогда не слыхал? Это был самый
северный город в стране, но вс„ же в пределах Соедин„нных Штатов.
   Седро-Уули был совсем новый городок. Даже на главной улице телеге
приходилось петлять, чтобы объехать огромные пни. Это был чисто мужской
город, в котором не было даже признаков присутствия женщин. Хобарт прош„л
мимо ряда домов, наспех построенных из необт„санных бр„вен.
   Можно ли жить в таком месте? Хобарт посчитал, что сможет, но сумеет ли
он найти себе там работу? Прямо перед ним здание с высоким фронтоном
закрывало собой улицу. "Лесозаготовительная компания северного
Вашингтона". Сквозь открытую дверь Хобарт заглянул внутрь. Худощавый
молодой человек за столом разговаривал с загорелым, с бакенбардами,
мужчиной в сапогах. Увидев Хобарта, они прервали разговор и уставились на
него.
   - Не найд„тся ли в лесозаготовительной компании работы для человека,
который никогда в жизни не держал топора?
   Человек с бакенбардами передвинул жевательный табак из-за одной щеки за
другую и задумчиво сплюнул.
   - Конторское дело знаешь?
   - Да.
   - Нам нужен счетовод в десятом лагере. Дикие места. Ты сможешь жить в
глубине леса за сотню миль от жилья, где нет ни женщин, ни девушек?
   - Да, смогу.
   - Меня зовут Д.Д.Скрэгз, я начальник лагеря. Кличут меня просто Д.Д. А
тебя...?
   - Я Хобарт Элберн.
   - Тот, кто работает у нас, должен видеть вс„, но держать язык за зубами.
   - Годится.
   Последний работавший у нас счетовод был реформатором. Никак не мог
ужиться с нами. Сетовал, что мы едим ножами.
   Хобарт рассмеялся. - Да ешьте хоть пальцами, коль вам так нравится.
   Д.Д. долго оценивающе разглядывал его и снова сплюнул.
   - На вид ты немного мягковат, но, как говорит мой бригадир-датчанин:
"По виду жабы нельзя определить, как далеко она прыгает". Испытаем тебя.
Пятьдесят долларов в неделю, но бывает и навар, если не будешь мух ловить.
   - Навар?
   - Ну да. Его имеет всякий. Наш агент получает навар, заключая контракты
на поставки. Мэр портового города имеет навар, разрешая нам складывать
древесину на общественной земле. Агентство по найму получает навар,
посылая нам рабсилу. Я получаю навар с тебя. Судьи получают навар,
определяя при несчастном случае виновность самого пострадавшего.
   Хобарт засмеялся.
   - Не понимаю, как может получать навар счетовод.
   - Милый мой, где ты видал счета без исправлений? А тот, кто исправляет,
имеет право на гонорар, не так ли?
   Д.Д., очевидно, был юмористом. Он понравился Хобарту.
   - Когда начинать?
   - Ты приехал не поезде? Сбегай на станцию и возьми свой чемодан. Поезд
подойд„т из порта. Будет здесь около одиннадцати. Перекусим и сядем на
него.
   Поезд состоял из одиннадцати платформ, паровоза и служебного вагона.
Д.Д. и Хобарт устроились поудобнее после того, как поезд тронулся. Вскоре
они затряслись по путям сквозь дремучие леса.
   - Далеко ли ехать?
   - Около сотни миль.
   - А зачем вам ехать за сто миль за древесиной, когда и здесь прекрасный
лес?
   - А ты посмотри на эти деревья. Восемь футов толщиной, может даже
десять или двенадцать. Что можно сделать с бревном такой толщины? Его же
надо поднять на платформу для перевозки. Да и нет такой пилы, которой
можно было бы его обработать. Кроме того, этим деревьям лет по четыреста,
пятьсот. Волокна у них уже не те, что были когда-то. Там, где мы работаем,
леса молодые, - ну, ста, может, ста пятидесяти лет. Два, три фута
толщиной, прямые, как водопроводная труба, высотой в пятьдесят, шестьдесят
футов, почти без веток. Вот это древесина.
   - Никогда не бывал на лесопилке.
   - А мы и не пилим. Мы занимаемся лесоповалом. Грузим бр„вна на эти вот
платформы и отвозим их в порт. Затем их скручивают цепями в громаднейшие
плоты. А буксир тащит плоты через пролив и вниз по побережью Калифорнии.
Приятная работа в хорошую погоду.
   - Ну а если шторм?
   - Тогда плот вовсю стремится утопить буксир. Надо кочегарить на всю
катушку, иначе тут же пойд„шь ко дну. Нужен большой опыт. Может и ты
когда-нибудь захочешь попробовать.
   - Да нет уж, спасибо, это не по мне.
   - Не по тебе, потому что ты не знаешь этого дела, и не по мне, потому
что я знаю.
   Поезд прибыл в лагерь за полчаса до окончания работы. Вокруг звучала
музыка неравномерно перестукивающихся сотен топоров. С невероятным треском
падало дерево, затем другое, ещ„ одно. Визжали поперечные пилы,
сопровождаемые взрывами ругани, когда упряжки из пяти мулов оттаскивали
бр„вна к дороге. Постепенно все эти звуки стали замирать. Рабочий
деньзакончился.
   Д.Д. пров„л Хобарта к палатке, где размещалось начальство. Неподал„ку
были другие большие палатки - для рабочих. У начальства была небольшая
палатка, столовая, где Хобарт вскоре уплетал обед из жареной свинины и
вар„ной картошки с большими мисками квашеной капусты и сол„ных огурцов.
Еда Хобарту понравилась, а ещ„ больше понравился свежий ветерок из леса,
доносивший острые запахи свежерубленой древесины.
   На следующий день в полдень в рабочей столовой раздался дикий р„в. Д.Д.
пош„л узнать, в ч„м дело. Обратно он вернулся, тихо чертыхаясь.
   - Что случилось? - спросил Хобарт.
   - Подгорела фасоль. Проклятый повар. Наверное уснул.
   - Ну и что вы намерены с этим делать?
   - Ничего. Ничего с ними не станется, если поедят подгорелой фасоли. Не
выбрасывать же е„? Целый кот„л.
   - Да, но если рабочим не понравится харч, они ведь сбегут?
   - Тут уж надо, чтобы очень допекло. Они могут уйти в любое время, как
только захочется. Но тогда им прид„тся уходить пешком. Сто миль по лесу, а
мы не да„м им пользоваться при этом нашим поездом.
   "Принудительный труд," - подумал Хобарт. И это ему не понравилось.
   На следующий день он прогуливался по лагерю, чтобы нагулять аппетит к
обеду. Из рабочей столовой опять раздался р„в. Двое рабочих вышли из
палатки и подошли к нему.
   - Мистер, зайдите и посмотрите, чем нас кормят.
   За длинными столами рабочие сидели откинувшись назад, хмуро глядя на
лежавшее в мисках мясо. Провожатый Хобарта подв„л его к столу, взял миску
и показал е„.
   Боже мой! Толстые бледные черви ползали по мясу.
   - Это опарыши. Хотите ещ„?
   - Нет достаточно. - Он поспешил к палатке начальства и позвал Д.Д.
   - Мы да„м рабочим свинину с живыми опарышами, ползающими по ней.
   - Черт побери! Разве е„ не жарили?
   - Да, она должна была быть жареная.
   - Так откуда же могли взяться опарыши после того, как мясо изжарили? Ты
сам видел?
   - Да, видел сам. Лучше сходите и посмотрите.
   Д.Д. ходил недолго.
   - Проклятый повар! Я его уволю. Это он сделал нарочно. Он ведь не
прожарил свинину. Он просто подогрел е„, чтобы опарыши не подохли.
   - А если бы он е„ прожарил так, чтобы сварить опарышей, то стали бы мы
подавать е„ рабочим?
   - Мясо бы имело нормальный вкус, и никому не стало бы плохо. Мясо здесь
дефицит, не выбрасывать же его из-за нескольких опарышей?
   - В счетах записано: "чикагская свинина, первый сорт". Разве это похоже
на то, что мы заказывали?
   - Компания и платит именно за это. Во что это обходится подрядчику -
другое дело. Ему ведь тоже надо получить свой навар.
   - Так вот, Д.Д. Я вс„ вижу и понимаю, но у меня ужасно слабый желудок.
Он такого не выдержит. Поэтому я увольняюсь. Мне что, прид„тся идти сто
миль по лесу?
   - Ну нет. Если тебе так уж хочется, мы пошл„м тебя со следующим
товарняком. Мне очень жаль, но я тебя не виню. Мне следовало бы прибить
проклятущего повара.
    
  
 Хобарт снова оказался на станции Седро-Уули в ожидании калифорнийского
поезда.
   Что же дальше?
   Зачем ему понадобилась эта работа на лесоповале? Чтобы избежать
ужасного кошмара быть на всю жизнь прикованным к амбициям Милдред. Но если
он где-нибудь устроится, то только потому, что покажется полезным орудием
содействия чьих-то устремлений к богатству. Он усердно работал у г-на
Рокфорда и увеличил доход магазина. Он доказал себе, что может добиться
хотя бы скромного успеха в мире, где мерилом человека являются деньги. Но
ему был совсем неинтересен этот мир, и любое из его занятий.
   Мир, к которому он стремился, - это нетленный мир науки. Ему
вспоминались порыв и великолепие Гомера, скачущие слова Эсхилла,
гуманистические доводы Эврипида и Сократа, искренние и нежные как сама
истина. Он с сочувствием следил за стараниями Вергилия и Горация высветить
ценности греческого в латыни, забавной самонадеянной убежд„нностью
Цицерона в том, что он обош„л греческих философов. У них были свои
слабости, у этих древних его друзей. Но взор их был прикован к сверкающим
созвездиям идей и идеалов.
   Нельзя было жить в их обществе, если ты давал втянуть себя в погоню за
деньгами.
   Нужно было довольствоваться немногим, как Сократ, и уметь добывать это
немногое при наименьших затратах времени.
   В Сан-Франциско он узнал, что где-то в предгорьях Сьерры есть ущелье,
где люди моют золото, совсем как в прежние времена. Ущелье это никому не
принадлежало, любой мог отправиться туда со своей киркой и лопатой,
выбрать себе место и добывать золото, сколько хочет.
   Может быть здесь решение проблемы Хобарта? Не сможет ли он за день или
два намыть достаточно золота, чтобы скромно прожить на него остаток недели
со своими книгами и идеями? Надо попробовать.
   Он купил билет до Сакраменто. Уж там-то люди наверняка знают, где
находится эта Голконда.
   И он оказался прав. Не пробыл он в Сакраменто и полудня, как встретил
человека, который рассказал ему вс„ про копи и золотоискателей. Их было
около дюжины или больше, просто бродяги, которые жили в деревне из
покосившихся хибар, известной под названием Собачий городок. Они мыли
золото шесть дней в неделю и в субботу вечером играли в покер, играли до
тех пор, пока львиная доля золотого песка не собиралась в одних руках. По
воскресеньям они отсыпались от покера и виски, сопутствовавшего ему, и
снова начинали в понедельник, чтобы заработать на ставку и отыграть золото.
   Копи находились миль около ста к северу, не очень далеко от площадки
мельницы Саттера, где впервые в Калифорнии обнаружили золото. Следуя
указаниям в близлежащем городке, Хобарт без особого труда разыскал Собачий
городок. С десяток человек, по виду бродяг, как раз отправлялись в путь. У
каждого была кирка и лопата, широкий медный таз с отогнутыми краями и
бутылка, как думал Хобарт с виски, но как оказалось позднее со ртутью.
   - Можно я пойду с вами? Я хочу посмотреть, как вы это делаете.
   Один из них хмуро глянул на него и кивнул. Остальные не удостоили его
даже взглядом. Как он вскоре узнал, когда вы отправляетесь за золотом, то
нет ничего на свете неинтереснее, чем посторонний человек.
   Они спустились по склону и вошли в сужающуюся горловину ущелья. Там
бежал руче„к, на вид грязноватый, но по струям было видно, что он чистый.
Он струился по ложу из ч„рного песка и гравия.
   На одном из поворотов они прошли мимо человека, который стоял в ручье и
тряс тазом, полным ч„рного гравия и песка, осторожно сгребая слой за слоем
ладонью, и снова особенным образом потряхивал тазом. Хобарт помедлил,
чтобы проследить за операцией.
   - Привет, незнакомец. Приш„л за золотом? Quid non mortalia pectora
cogis, auri sacra fames?
   Хобарт был ошеломл„н. Уч„ный, здесь?
   - Вы уч„ный? - спросил он.
   - Нет. Я учился теологии и мечтал стать проповедником. Моя фамилия
Муди, мой дядя - известный евангелист. Я ждал и ждал призвания, но так и
не дождался.
   Наверное не очень-то я был усерден. - Он снова склонился над тазом. -
Погоди немного. Пойд„м ко мне в шалаш и выпьем по кружке кофе. Он,
пожалуй, ещ„ горячий.
   Ещ„ несколько последних энергичных рывков, и он высыпал песок и гравий.
Затем Муди стал выливать воду из таза. Он держал струю в луче света.
   - Видишь вот эти маленькие блестящие крупинки? Это и есть золото. - Он
поставил таз на ровное место и вылил каплю ртути из большой бутылки. Капля
прокатилась по дну таза, вбирая в себя крупинки и становясь маленьким
мягким шариком. Муди направил его в жестяную банку.
   - Видишь вот эту ч„рную полоску? - спросил Муди. - Это тоже
золотоносная порода.
   В каждом из тазиков с ней есть немного золота.
   На противоположной стороне ущелья стена была перпендикулярной, высотой
что-то около двухсот футов. В е„ основании, в нескольких футах от уровня
ручья, проходила черная полоса. Она была равномерной ширины в двенадцать
футов и тянулась на несколько сот ярдов. И это вс„ золото!
   Они прошли некоторое расстояние от начала ущелья к какой-то халупе под
дубом.
   Муди потрогал печь. "Вс„ ещ„ горячая". Он выкатил шарик на плиту. Тот
мгновенно испарился, на его месте осталась крохотная пирамидка крупинок
золота. -здесь золота центов на пятнадцать.
   - А сколько стоила капля ртути?
   - А она не пропала. - Муди посмотрел на полу вокруг. - Вот она. - Капля
была запыл„нной, но казалось, такой же большой, как и вначале.
   - Она же испарилась на плите, - сказал Хобарт. - Скажите, как же она
снова собралась в кучку?
   - Притяжение, - ответил Муди. - Хорошее слово. Наводит на мысль, что
существует объяснение. - Он приподнял плиту, стряхнул золото на листок
бумаги и затем в небольшой кожаный мешочек.
   - Обычно у меня бывает получше, как правило, где-то в среднем центов на
двадцать. На этом я получаю два доллара, если сделаю десять тазиков в
день, что и по силам мне, если не переседаться. Не такой уж большой
заработок, но это чистые деньги. Когда получаешь золотой, который уже был
в обращении, то ни за что не знаешь, какую историю клад„шь себе в карман.
Этой монетой возможно подкупили судью, а может разменяли честь женщины.
Может быть, из-за не„ произош„л граб„ж или убийство. Золото в мо„м мешочке
никогда не участвовало ни в каком преступлении за всю мировую историю.
   - У нас небольшие взятки, долларов на пятнадцать-двадцать в неделю. В
этом песке так мало золота. Если бы его было больше, то какой-нибудь богач
завладел бы ущельем и выбросил бы всех нас отсюда. Но никакой богач не
может позволить себе разрабатывать такой бедный песок. Овчинка не стоит
выделки. И насколько я понимаю, то, что не приносит дохода - это последняя
ступень свободы человека.
    
  
 Хобарт овладел искусством мыть золото. Но ещ„ не скоро сможет он делать
по десять тазиков в день. И даже тогда у него не будет возможности
обеспечить свои жизненные потребности за два рабочих дня или даже за
четыре. Он так и не наш„л своего решения.
   И он даже стал сомневаться в том, что это решение можно найти на
тихоокеанском побережье. На востоке были неисчислимые градации от бедности
до богатства.
   Бе