рога была очень скверная, скользкая в тех местах, где был хоть
малейший уклон.
   Хильда с большим искусством выбирала безопасный путь.
   Когда они поднялись на небольшой холм, перед ними раскинулся город,
центр графства, с красным кирпичным зданием суда. Хильда придержала лошадь.
   - Хобарт, я совсем закусила удила. Тебе в общем-то не обязательно
жениться на мне. Можно поехать ко мне домой и рассказать отцу вс„ как
было. Ты парень честный, отец тебе поверит.
   - Хильда, ты так быстро вросла в мою жизнь. Я умру, если прид„тся
вырвать тебя оттуда.
   - Она смахнула слезу и улыбнулась. - Хобарт, я люблю тебя.
   Они поехали дальше.
   У судьи было приятное лицо, волосы у него только начали седеть.
   - Здравствуйте, Хильда и ...? - Он вопросительно посмотрел на Хобарта.
   - Хобарт Элберн, человек из глинобитных домов.
   - Ах да, я много слышал о вас.
   - Мы пришли к вам, судья, чтобы пожениться.
   Судья осмотрел их с головы до ног, и в глазах у него промелькнула
вес„лая искорка. - Не очень-то ваше облачение подходит для такой
церемонии, не правда ли? Я вс„-таки скучаю по подвенечному платью, а что
касается жениха, то не следовало бы иметь ну хотя бы цветок герани в
петлице?
   - Судья, я давно поклялась, что не выйду замуж, если для этого мне
прид„тся одевать подвенечное платье. В законе ничего не говорится о том,
как мы должны быть одеты. Мы принимаем друг друга такими, какие есть.
   - Очень милое чувство, - сказал судья. - И давно ли вы помолвлены?
Как-то сплетни об этом до меня не доходили.
   - Долго, - ответил Хобарт. - По часам, около тр„х часов, но вы знаете,
иногда час бывает вечностью.
   - Верно. Хильда, родители знают об этом?
   - Пока нет.
   - И как это им понравится?
   - Отец зарев„т, а мать завоет. Обычный дуэт. Им нравится такая музыка.
Но они оба будут рады избавиться от меня.
   - Не очень-то дочерние у тебя чувства, не так ли?
   - Да нет. Я просто смотрю правде в глаза.
   - А что, если я не стану вас регистрировать?
   Лицо Хильды вспыхнуло гневом. - Судья, вы поженили много пар, которые
далеко не так сплочены, как мы с Хобартом. Что ж, мы простые люди. Если
высоколобый закон отказывается признавать нас мужем и женой, то мы
прибегнем к обычному праву.
   - Ну, ну, не кипятись, девушка. Мы же ведь жив„м в цивилизованном
обществе.
   Хобарт Элберн, вы так же искренне решились, как и Хильда?
   - Да.
   - Ну что ж, хорошо. - Он позвонил, и вош„л какой-то служащий.
   - Я сейчас поженю эту пару. Принеси мне бланки записей. И поищи пару
молодых юристов в свидетели. - Он повернулся к Хильде. - Видишь ли,
молодые юристы любят быть свидетелями на свадьбах. Это да„т им возможность
лучше понять мотивы развода.
   - Бедняжки, - сказала Хильда. - Да они просто ждут, когда Миссури
высохнет до дна, чтобы потом собирать рыбу прямо в грязи.
   Процедура оказалась достаточно краткой. Хобарт и Хильда стали мужем и
женой.
   Судья поцеловал Хильду, но отстранил свидетеля, который хотел поступить
так же.
   - Они ещ„ слишком молоды, - сказал он.
   Оставалось ещ„ достаточно времени, чтобы вернуться домой засветло.
   - А вот теперь-то мы и отведаем той индейской похл„бки, которую ты мне
так и не дал. Боже мой! Как давно это было!
    
  
 Никогда ещ„ в этом графстве не было такой вес„лой свадьбы. В местной
газете было расписано вс„: что было на невесте - новая модель платья
необычного покроя, что было на женихе- шикарное, но совершенно невидимое
кольцо, воображаемая карьера жениха и оригинальная архитектура его дома. В
устных рассказах были попытки представить жениха в юбке, но
действительность была и так достаточно пикантна.
   Было заключено немало пари насч„т того, как долго продлится этот брак.
Никто, однако, не ставил денег на то, что это будет больше года. Но эти
двое вс„-таки каким-то образом оставались вместе, и интерес публики
постепенно угас. Он несколько вспыхнул, когда сообщили о том, что родился
сын, а затем через год - дочь.
   Их назвали Майклом и Иолой. Мальчики любят обычные имена, считали
родители, имена, которые можно преобразовать в прозвище. Хобарту в детстве
хотелось, чтобы его звали Гербертом - Герб или Берт. Хильде нравилось сво„
имя, но и ей хотелось бы, чтобы оно было Хальда.
   Хобарт полагал, что появление реб„нка незначительно изменит ход его
жизни. Но с первого же взгляда на маленького Майкла он понял, что ошибся.
Вскоре дитя начн„т ползать и пачкать свои розовые пальчики о глинобитные
стены. Пальчики и, конечно, рот и щ„ки. Можно, конечно, закрыть стены
панелями, но была ещ„ проблема тумана, который проникал через соломенную
крышу при сильном дожде.
   Можно было устроить водонепроницаемый потолок, но тогда вся система
регулирования температуры шла насмарку. Тогда и основная цель глинобитного
дома с соломенной крышей теряла смысл. Лучше уж обычный каркасный дом.
   Для него было отличное место, позади глинобитных строений. Отрог холма
заканчивался почти горизонтальной площадкой, достаточно большой, чтобы
разместить там каркасный дом и посадить дюжину кустов цветущего
кустарника. До площадки доносился шум водопада, оттуда был прекрасный вид
на холм и долину.
   Хильде понравилась мысль о каркасном доме на бугре. - Но ведь нам
понадобится для этого уйма денег.
   - Продадим лошадей. У нас их и так слишком много по размерам пастбища.
   Дело было весной, и молодые люди в округе приобретали вс„ необходимое
для ковбойской жизни. Фермеры на хороших землях не могли позволить себе
использовать плодородную землю под пастбище, но нужен был и скот, которого
откармливали кукурузой. Поэтому сложилась практика гнать скот в западную
Небраску, огромное, свободное для всех пастбище, и перегонять его назад
осенью для зимовки и откорма. По весне все паромы на Миссури были заняты
перевозкой скота из Айовы, и пойменные фермы Небраски давали большое
количество его. Скот гнали стадами в четыреста-пятьсот голов под охраной
ковбоев, которые должны были удерживать их в определ„нной полосе вдоль
дорог. Был большой спрос на верховых лошадей.
   Хобарт мог позволить себе продать с полдюжины лошадей. Как только он
объявил о распродаже, ковбои начали съезжаться к нему в долину. Вскоре у
него стало достаточно, как ему казалось, денег, чтобы купить целый склад
пиломатериалов.
   Он стал сам себе и архитектором, и плотником, и каменщиком, и маляром.
Ему хотелось построить высокий и величественный дом, но он не очень-то
полагался на свои любительские способности строителя. Поэтому он
остановился на одноэтажном доме, длинном и широком, с просторным подвалом,
двумя флигелями и широким крыльцом, выходящем на долину.
   Хильда была счастлива, переехав в новый дом с детьми - теперь их было
двое - но ей было жалко дома с соломенной крышей и терракотовыми полами.
Хобарт согласился переместить эти полы и сделал ещ„ одну пристройку к дому
на них с бетонными, вместо глинобитных, стенами и черепицей вместо соломы,
но в остальном это была такая же комната, прекрасное убежище для семьи в
жаркую погоду. А испытав радости плотничества, он не смог остановиться,
пока не построил обширный хлев, в котором умещалась вся скотина и
живность. Все глинобитные строения он сравнял с земл„й. Но в памяти
общественности Хобарт так и остался человеком глинобитных хижин.
   Общество было уверено, что дети вырастут недисциплинированными. И
общество оказалось право. У Хобарта была теория - которая нравилась и
Хильде - о том, что родители с выдумкой могут подменить дисциплину
пониманием.
   Казалось, что Майкл и Иола просто расцвели при этой системе. Они
научились плавать, как индейские дети, совсем маленькими, и резвились в
бассейне как молодые дельфины. Они не довольствовались красивыми
маленькими качелями на низкой ветке дерева, а потребовали себе качели на
длинной вер„вке, подвешенные на горизонтальной ветке большого самшитового
дерева на самом краю обрыва. Там они качались далеко за краем обрыва и над
водопадом, приобретая природный иммунитет индейцев к головокружению. А
зимой они терпеливо топали на вершину мелкотравного пастбища и скатывались
оттуда целые четверть мили в сорокафутовый сугроб на опушке ивовой рощи.
   Школа просто приводила их в восторг, потому что им казалось, что все их
там любят. И они так крепко уверовали в это, что всем, даже школьной
учительнице с иссушенным сердцем пришлось полюбить их.
   Казалось, что время благосклонно остановилось для Хильды и Хобарта,
которые слишком много времени тратили на изучение латыни и греческого, и
даже отважно набросились на санскрит, где они были на равных, и Хильда
даже обгоняла Хобарта.
   Но у детей время мчалось быстро. Почти в мгновение ока они были уже в
старших классах.
   Однажды Майкл попросил родителей зайти в библиотеку.
   - В городе будет большое торжество, - сообщил он. - случаю открытия
нового здания средней школы. Там будут присутствовать все ученики школы и
их родители. Директор выступит с речью. Выступит также начальство из
графства и даже член палаты представителей из нашего округа. А после ужина
будут танцы.
   - Да, большое торжество, - сказал Хобарт. - Но, Майкл, ты ведь не
думаешь, что мы с Хильдой пойд„м туда?
   - Послушай, отец, Иола позарез хочет попасть на танцы. Но ей не
позволят этого без сопровождения. Ну а ты, конечно же, отвез„шь нас всех
туда. Тебе прид„тся зайти и поприветствовать нашего директора, начальство
и конгрессмена. Тебе не надо будет оставаться на весь вечер, но это было
бы очень любезно с твоей стороны.
   - Но ты ведь знаешь, Майкл, у меня нет никакого костюма, кроме вот
этого комбинезона и свитера. А мать твоя не носит платья с одиннадцати
лет. Иола не захочет, чтобы е„ сопровождали в штанах.
   - Да, знаю, папа. Но в Омахе есть прекрасные магазины, где мама может
купить себе платье. Ну хотя бы только на этот случай. Ведь вы же не
станете расстраивать Иолу? А я-то уж точно знаю, какой костюм наденешь ты.
   - Вот как? А я вот не знаю.
   - Мы с классом ездили в Омаху, где в пьесе "Рип Ван Винкль" играл Джо
Джефферсон. После спектакля нас пригласили в уборную к г-ну Джефферсону.
На н„м было обычное платье. Уж г-н Джефферсон, наверное, понимает толк в
одежде.
   - Хильда, а как ты смотришь на вс„ это?
   - Здесь командует Иола. Я ни разу не ослушалась е„ с тех пор, как ей от
роду исполнился час. И теперь нельзя этого делать.
   - Ну хорошо, Майкл. Завтра все вчетвером поедем в Омаху.
   Ты сделаешь из меня Джо Джефферсона, а Иола сделает из матери Сару
Бернар.
   - Спасибо, папа.
    
  
 Большой зал нового школьного здания был переполнен. Выступающие, должно
быть, собрались в кабинете директора. Майкл настоял на том, чтобы Хобарт
пош„л с ним туда засвидетельствовать сво„ почтение. Хильда не захотела, и
Иола благосклонно разрешила ей это.
   - Считаю за честь познакомиться с вами, сэр, - сказал руководитель
графства. - Я только что читал обзор о вашей книге в "Нейшн".
   - Как? Книга ещ„ не вышла. Она должна появиться через месяц.
   - Обозреватели получают сигнальные экземпляры, -сказал руководитель,
гордясь своими познаниями порядков в издательском мире. - В "Нейшн"
говорится, что это исключительно важная научная работа года. Там пишут,
что всем историкам, профессорам-языковедам и литераторам прид„тся
считаться с ней.
   Конгрессмен внимательно слушал. Когда ему представили Хобарта, он
спросил:
   "Скажите, как называется ваша книга? Это мне понадобится для
выступления. Я всегда считал, что прид„т время, когда востоку прид„тся
признать, что он не обладает монополией в высоких материях культуры."
    
  
 Когда семья Элбернов отправилась домой, было уже поздно. Хобарт с Хильдой
сидели на заднем сиденье и в темноте держали друг друга за руки. Дети
сидели на скамье возницы и без умолку болтали: кто там был, откуда
приехал, кто кому родственник, кто что говорил. Их разговор постоянно
возвращался к родителям, к тому, как прекрасно выглядела Хильда. Все трое
выступавших особо отметили Хобарта и его книгу, они просто покорили всех
на этом вечере.
   Дома дети быстро разошлись по своим комнатам. Хобарт с Хильдой сели
отдохнуть в креслах гостиной.
   Хильда, ты у нас прямо королева. Да ты всегда такая.
   Хобарт, а ты просто похож сам на себя. Лучше любого короля.
   Как мы тут с тобой сыплем комплиментами! Но ведь это так и есть.
Хильда, ты да„шь себе отчет, что мы снова вернулись к цивилизации. Это был
большой кружной путь.
   Очень приятный путь.
    
  
 ОНА БЫЛА ЗНАКОМА С ЛИНКОЛЬНОМ
  
  
 На самом краю Палисадов через Гудзон от Гарлема в начале века был
ресторанчик, известный у студентов Колумбийского университета под
названием "Гэти". Будучи сытыми или, пожалуй, голодными столовскими
харчами, мы отправлялись на пароме и фуникул„ре к Гэти. Там можно было
получить наилучшие в Нью-Йорке бифштексы. Один из наших студентов, граф
Зенсаку Сано, как-то прив„з к Гэти японского консула.
   Консул объявил, что бифштекс у Гэти лучше, чем у Дельмонико, а консул
знал толк в еде, так как жил за сч„т своего правительства. Бифштексы у
Гэти стоили намного дешевле, чем у Дельмонико.
   Мне как-то не верилось, что "Гэти" настоящее название ресторана. Я
полагал, что студенты сами придумали это название, вдохновл„нные видом
хозяйки, высокой женщины с самой необъятной талией в сво„м роде. Если она
носила корсет, то его наверняка делали на заказ на какой-нибудь фабрике. В
помощниках у не„ был сын, который был не так высок, как она, но такой же
толстый.
   Однажды вечером, когда народу было немного, хозяйка остановилась у
столика, разговаривая с гостями. Я попросил у не„ визитную карточку с
номером телефона.
   Она сходила в конторку и принесла мне карточку. "Мария Г„те и сын,
рестораторы".
 
   - Госпожа Г„те, - спросил я. - Семья вашего мужа должно быть родом из
Германии.
   Они, случайно, не из Веймара?
   - Что-то в этом роде. Отец мужа говорил, что в их семье в старые
времена был великий поэт. Может быть. Но вы же знаете, как это бывает у
иностранцев. Все они хвастают князьями и герцогами в роду. Кто знает?
   - Вы когда-нибудь читали "Фауста" Гет„?
   - Нет. Я не знаю голландского. Отец как-то пытался учить меня, но я не
захотела.
   Знаете, как дети в школе дразнятся, если у вас с языка сорв„тся хоть
одно голландское словечко.
    
  
 Молодой врач, доктор Герберт Слоун, как-то пригласил меня пообедать к
Гэти.
   - С удовольствием, - ответил я. - Только он называется не Гэти, а Г„те.
   - Гэти. Какое дело может быть бифштексу до названия?
   Надвигалась гроза. Было темно, почти сумерки, когда мы переехали реку
на пароме, а у фуникул„ра, который с трудом пробирался по склону вверх,
были включены фары.
   Когда мы добрались до Г„те, посыпались первые огромные капли дождя.
   Кроме нас посетителей не было. "Чем меньше народу, тем больше
удовольствия", - сказал доктор. И он оказался прав. Нам подали два
громадных бифштекса, каждого из которых хватило бы на троих, и жареную
по-французски картошку, е„ хватило бы на дюжину человек.
   Тучная хозяйка со своим невероятно толстым сыном сели с нами за стол, и
мощные стулья жалобно заскрипели под ними.
   - Ребята, - спросила хозяйка. - Я когда-нибудь рассказывала вам, как
познакомилась с Линкольном?
   - Да ну тебя, мама, - перебил е„ сын-толстяк. - Я только что собирался
рассказать им, что со мной случилось, когда я вступил в
"Сигма-Эпсилон-Мю". Они умрут со смеху.
   Мать же, казалось, и не слышала его.
   - Это было во времена мятежа. Теперь его не называют так, теперь это
называется Гражданской войной. А мы же называли вс„ это просто мятежом.
   Мятежники, кажется, теснили нас, и президент Линкольн приказал
увеличить численность войск. В городе Нью-Йорке формировался полк. Они
набрали тысячу добровольцев, у них были ружья и сабли для офицеров, у них
были портупеи и ранцы, но им не хватало формы, которая должна была
поступить следующим поездом из Чикаго. Груз приш„л в понедельник, а из
Вашингтона приш„л приказ погрузить полк на поезд во вторник после обеда.
Полк должен был предстать перед президентом Линкольном и затем отправиться
прямо на фронт. Бедные ребятки, большинство из них никогда даже не
стреляло из ружья! И им предстояло идти прямо в бой!
   Раскрыли коробки с формой. Там оказались прекрасные мундиры на весь
полк, мундиры с галунами и шевронами для офицеров, прекрасные фуражки всех
размеров...
   но не было панталон!
   Телеграфировали в Чикаго. Там оказалось что-то вроде забастовки, и
панталоны будут готовы только через десять дней. Но ведь у полка был
приказ отправиться в Вашингтон на следующий день, его ждали на фронте.
Прид„тся им ехать в тех штанах, какие на них есть.
   Это было ужасно. У некоторых штаны были ч„рные, у других - серые, у
третьих - желтые, у прочих в полосочку, а у некоторых - черные в белый
горошек. Многие из добровольцев были просто нищими, и были одеты в тряпь„.
Наш полк оказался бы в Вашингтоне посмешищем.
   Солдаты готовы были растерзать интенданта. Ведь можно же было заказать
форму в Нью-Йорке. На всех фабриках была масса синего армейского сукна, и
они понесли бы значительные убытки, если бы война вдруг кончилась. Но
интенданты сделали заказ в Чикаго, так как рабочая сила там была дешевле.
   Я тогда была молоденькой девушкой, мне было шестнадцать, я была высокой
и стройной. - Она перед„рнула своими необъятными плечами. - Мне очень
хотелось на войну. Я хотела переодеться в мужскую одежду и поступить на
службу, но капитан не захотел меня взять. А не могу ли я сделать
что-нибудь насч„т панталон? Могу !
 
   Отец мой был портным. Я пошла к нему и сказала: "Папа, у этих ребят
должны быть панталоны завтра к одиннадцати часам!"
   - И откуда же они возьмутся?
   - Я достану.
   - Доченька, ты с ума сошла.
   - Я пойду к Гроссману, твоему поставщику, и скажу ему: "Вы должны дать
мне двести ярдов синего армейского сукна". - Затем я пойду к Моу Саксу и
скажу:
   "Гроссман да„т мне двести ярдов сукна, вы должны сделать то же самое".
- Затем я обойду всех остальных поставщиков, одного за другим. Сколько
материи нужно на тысячу пар панталон?
   - Пожалуй, надо две тысячи ярдов. Впопыхах нельзя экономить. Но,
доченька, ведь это пустая затея.
   - Отнюдь. Я достану ткань. А ты найд„шь пятьдесят закройщиков, чтобы
раскроить е„. Я найду двадцать женщин, которые готовы шить всю ночь, а у
них есть свои знакомые. Я наберу двести человек. Я заставлю капитана
выделить мне взвод солдат, чтобы отнести ткань к закройщикам и скроенную
ткань к швеям.
   И я пошла к Гроссману. Рассказала ему о проблеме с панталонами, о
которой он и так вс„ знал. Затем я сказала: "У меня есть пятьдесят
закройщиков, готовых скроить панталоны, и двести швей, готовых шить всю
ночь. Мы доставим панталоны завтра к одиннадцати. Но мне срочно нужен
материал. Дайте мне двести ярдов.
   - Барышня, эта ткань стоила мне денег.
   - Да, и вы не получите своих денег обратно, если они сошьют всю форму в
Чикаго.
   Дайте мне эту ткань, вы прода„те е„ правительству в кредит в
чрезвычайных обстоятельствах. Вы что, думаете, что наш депутат в палате
представителей позволит правительству забыть об этом?
   Господин Гроссман погладил бороду. - Вряд ли правительство обойд„тся со
мной по справедливости. Но двести ярдов ты получишь. Я не хочу, чтобы полк
опозорил Нью-Йорк. Они ведь будут винить нас, поставщиков материи.
   - Спасибо, господин Гроссман. Теперь я пойду к Моу Саксу.
   - Если этот негодяй даст тебе двести ярдов, я дам тебе пятьсот.
   Я сказала Моу Саксу, что Гроссман да„т мне пятьсот ярдов.
   - Если этот негодяй даст тебе пятьсот ярдов, я дам тебе тысячу.
   Остальные пятьсот я добыла за двадцать минут. В наши дни все конторы
текстильщиков были на одной улице. Мне не пришлось долго ходить. Затем я
направилась к капитану.
   - Капитан, - сказала я. - У вас будут панталоны к одиннадцати завтра
утром.
   Поставщики дают мне материю, пятьдесят закройщиков готовы скроить е„,
двести швей готов