ь охватившую их
ярость.
     -- Гром и молния! -- вскричал Плюмован.-- Чужими руками жар загребают!
     -- Не жар, а лед,--  возразил  другой матрос, тоже  парижанин,--  но от
этого не легче.
     --  Pecaire!  -- буквально зарычал Дюма.-- Одно  слово, капитан,-- и  я
всех их перестреляю...
     -- Carai! -- крикнули баски.-- На абордаж!..
     -- На абордаж!.. Это дело! -- вторили им нормандцы.
     -- Maler d'oua! На абордаж! -- твердили бретонцы.
     --  Тихо вы, там! -- спокойно одернул их Геник.-- Не суйтесь,  когда не
просят!
     -- Как же такое терпеть, боцман? -- разом заговорили матросы.
     -- Тошно смотреть даже через солнечные очки!
     --  Сказано, не  шутите! Капитан так этого  не оставит!  Он знает,  что
делает!
     -- Ну, если так... Оно конечно... Капитан знает...
     Одного упоминания о капитане было достаточно, чтобы волнение улеглось,
     К двенадцатому августа, после множества удач и неудач, канал уже достиг
тысячи шестисот метров в длину. Чем ближе  клонилось к горизонту солнце, тем
становилось  холоднее, но путь,  проложенный  с таким трудом,  пока  еще  не
сковало льдом.  И "Германия"  не упустила случая приблизиться к французскому
кораблю на полторы тысячи метров,  нисколько не заботясь об этике.  Немцы не
зря торопились: тринадцатого августа мороз усилился, и южный выход из канала
замерз.
     Но в  середине льда не  было,  и капитан  Вальтер  решил  двигаться  за
французами следом, благословляя свою счастливую звезду и надеясь на успех.
     В  тот день, когда обратного пути у "Германии" уже не было, де  Амбрие,
видимо, не без умысла, неожиданно изменил способ производства работ.
     Из опасения истратить весь динамит или же по другой причине он запретил
дробить лед  динамитом, у  правого  берега канала велел  соорудить временный
док, ввести в него "Галлию", а отпиленные глыбы толкать назад, мимо корабля.
Таким образом, позади "Галлии" образовался ледяной затор.
     Немцы были удивлены,  но не решились  спросить, почему соперники больше
не используют динамит.
     Они  простояли  двенадцать часов,  а тем  временем  французские  моряки
успели  протолкнуть восемь глыб,  каждая метров по пятнадцати. За ночь глыбы
смерзлись,  встав  стеной  между  "Галлией"  и  "Германией".  Разрушить  эту
преграду  капитан  Вальтер не  мог,  не  имея таких  приспособлений,  как  у
конкурентов.
     Задумано было ловко,  не придерешься. В данном  случае  де Амбрие волен
был действовать по собственному усмотрению.
     Из-за своей бесцеремонности  немцы  оказались в ловушке. Нечего было  и
думать выбраться из канала до оттепели. С  "Германии" доносились проклятия и
отборная зарейнская ругань. Зато экипаж "Галлии" ликовал.
     -- Попались, головастые! -- кричал Плюмован.
     -- Сидите теперь тут до второго пришествия! - гремел эльзасец.
     -- Здорово придумано! Верно, парижанин? -- спросил Ник.
     -- Еще бы! Первый сорт!
     --  Malar  d'oue!  --  засмеялся  Легерн.--  Они до  будущей весны  тут
просидят!
     -- И поделом им! Пусть не лезут куда не надо!
     -- Теперь, по крайней мере, будем стараться для себя!
     -- Дни стали короче, время уходит...
     -- Солнце едва светит!
     -- Ночи длинные... А холодище какой!
     -- А вдруг не очистим канал до конца?
     -- Поглядим, что будет!
     -- Во всяком случае, немцы теперь с места не двинутся...
     Погода резко менялась.
     Ночи  становились  длиннее  и  темнее,  солнце  все  ниже склонялось  к
горизонту. Оно словно расплющилось,  стало  бледным  и  нехотя восходило над
этой обездоленной землей.
     Через  пять  недель,  двадцать  третьего  сентября,   наступит  осеннее
равноденствие, а после него начнется страшная арктическая зима.
     Переход  от  полярного  дня  к  полярной  ночи  бывает  резким.  Слегка
оттаявшая земля мгновенно замерзает, нависшую над ней густую мглу не в силах
рассеять даже солнце, то и дело валит снег, мороз по ночам крепчает.
     Французы ожидали,  что еще  недели три простоит хорошая  погода, но она
испортилась через десять дней. Все предвещало раннюю зиму.
     Минула еще неделя.
     Капитан поставил вторую  механическую пилу, и теперь работа велась даже
по ночам при  электрическом  освещении.  Силы матросов  были на  исходе.  Не
помогал даже энтузиазм. То один,  то  другой  отмораживал  себе  руки, ноги.
Доктор опасался гангрены и предписал некоторым полный покой.
     Выбыло из строя пять человек.
     Больше  всех  пострадал   бедняга  Констан  Гиньяр.  Отмороженная  нога
распухла  и посинела.  Доктор назначил ему  ледяные компрессы -- простое, но
очень хорошее средство, и сказал:
     -- Через неделю все пройдет.
     Неделя, конечно, не много. Но сейчас дорог каждый день.
     И все же нельзя рисковать здоровьем людей. Капитан это хорошо понимал и
смирился.
     А ведь еще какой-нибудь километр -- и "Галлия" выбралась бы в свободные
воды!..
     У де  Амбрие  оставалась  одна  крохотная надежда -- на  оттепель. Ведь
тогда  можно будет продолжить работу. Иначе судно останется  в ледяном плену
до весны.
     Что  будет,  то  будет,  а пока  надо хоть  как-то  развлечь  матросов.
Устроить,  к  примеру,  небольшую  охоту  на  санях.  Свежие  припасы  давно
кончились, да и собаки засиделись. Доктор одобрил это намерение.
     Сказано  --  сделано. Запрягли сани. Ехать  должны  были: доктор, Дюма,
парижанин,  два  баска,  оружейный  мастер,  помощник машиниста  и  эскимос.
Капитан со своим помощником, боцманом и машинистом оставались при больных.
     Погода была туманная, но в общем благоприятная для поездки. Все в  один
голос решили соблюдать осторожность, избегать безрассудных поступков, беречь
себя и других. И вот рукопожатия, пожелания успеха...

ГЛАВА 3

     Дикая  стая.--  Избиение.--  Мускусные  быки.--   Изобилие  припасов.--
Благополучное возвращение.

     Итак, наши путешественники кратчайшим путем направились к южной стороне
земель, открытых Локвудом. Езды туда было по хорошей санной дороге  не более
дня.
     Все  шло  отлично.  Собаки  мчались с  бешеной  скоростью,  сани  легко
скользили  по  льду, Локвудовы  земли  появились  задолго  до заката.  Таким
образом,  у  путников  было  достаточно  времени  выбрать на  берегу  хорошо
защищенное углубление для ночевки.
     На  следующий  день  по крутизне, к счастью  покрытой  довольно толстым
слоем  свежего снега,  они  добрались  до  высокого  плато,  защищенного  от
северного ветра  тянувшейся  на горизонте цепью гор.  Здесь  в  углублениях,
кроме  мха и  лишайника,  виднелись  головки маков, камнеломок,  лютиков, До
самых гор тянулись целые леса карликовых берез, тонких, как спички,  и ветел
величиной с мундштук.
     Радуясь  этой  находке,  доктор, истый  знаток  ботаники,  рассматривал
цветы, в  то  время как проводник-зскимос,  встав на четвереньки и разгребая
руками снег, принюхивался к земле, словно собака-ищейка, со свистом втягивая
воздух.
     Плюмован,   отличавшийся   любопытством,   посмотрел   и   вскричал   с
отвращением:
     -- Вот это сообразил...
     -- Что там? -- подходя, спросил Дюма.-- Ах,  грязное животное!.. Так  и
разит мускусом[65]!..
     Почтенный провансалец, как и все повара, терпеть не мог духов.
     -- Пахнет  мускусом? -- вмешался  в разговор доктор.--  Это  прекрасно.
Значит, неподалеку есть дичь.
     -- Какая еще дичь? -- удивился повар.-- Позвольте спросить...
     --  Та самая,  что  пахнет  мускусом,  приятель.  По всей  вероятности,
крупная, даже отборная.
     --  Вполне  возможно, особенно если  посмотреть,  как облизывается  наш
Ужиук.
     Собаки  тоже почуяли запах, подняли  головы,  навострили уши и залились
лаем. Издалека донесся ответный вой.
     -- Черт возьми! -- вскричал Дюма.-- Да тут еще кто-то охотится!..
     Вой  становился  все  отчетливее,  переходя   временами  в  рев.  Затем
послышался топот, будто скакал отряд всадников.
     -- Внимание! -- скомандовал доктор и взвел курок.
     --  Смотрите  в оба,  лейтенант.  И вы,  любезный  Дюма. Вам,  пожалуй,
придется сделать двойной выстрел.
     Собаки вдруг опустили  хвосты и уши,  задрожали  и стали жаться  друг к
другу.
     На  середине плато  появились животные с серой  шерстью. Они мчались во
весь  опор.  За ними неслись еще какие-то  четвероногие  с  отчаянным  воем,
размером  поменьше,  а числом  во много раз больше.  Они  были светло-серого
цвета и очень напоминали борзых.
     Припав на одно колено, охотники держали оружие наготове.
     -- Пли! -- скомандовал доктор, когда стая была метрах в двадцати.
     Грянул залп, еще залп. Животные заметались в смятении.
     --  Браво! --  вскричал лейтенант, увидев сквозь дым,  как с  полдюжины
зверей упало на снег.
     -- Есть и подраненные! -- крикнул кто-то. -- Два... три... четыре...
     Животные, бежавшие сзади, остановились в нерешительности, поглядывая то
на людей, то на собак, и бросились на подранков, пожирая их.
     --  Черт возьми! -- вскричал лейтенант.-- Да это волки!.. Они  охотятся
на...
     -- Мускусных быков, мой милый! -- досказал доктор.
     -- На мускусных  быков! -- повторил  лейтенант.--  Какие  же они  здесь
громадные!.. С европейскую корову, не меньше.
     Охотники подумали  было,  что  быки кажутся им  такими  большими  из-за
рефракции,  но,  когда подошли  ближе,  увидели, что туши  и  в  самом  деле
гигантских размеров. Такая добыча -- настоящий клад.
     Каждый бык весил килограммов пятьсот, а было их семь.
     --  Не  иначе, как  этих гигантов называют мускусными  за их  запах? --
спросил Дюма у доктора.
     -- Совершенно верно, любезный.
     -- Смотрите!.. Что там делает наш эскимос?
     Покуда охотники  обменивались мнениями, Ужиук всадил одному из  быков в
шею нож и пил еще теплую кровь.
     - Ну и ну! -- пробормотал лейтенант.
     -- Климат и привычка! -- заметил врач.
     -- Вы только взгляните,  какие  отчаянные эти волки!  Пожирают  быков в
сотне метров от нас... Не поохотиться ли на них?
     -- Зачем убивать без пользы живую тварь?
     -- Почему без пользы? На корм собакам пойдут!
     --  Хватит  собакам еды. У  нас вон какая добыча! Части  похуже скормим
псам. Надо только найти способ переправить эту груду мяса на корабль.
     -- Здесь нам повезло, что и говорить. Теперь закатим пир на весь мир.
     -- А сейчас божественный Дюма приготовит нам роскошный обед,
     -- Сделаю соус из почек,-- объявил провансалец.
     -- Соус так соус.
     Матросы,  как заправские мясники, принялись разделывать туши. Вскрыли и
выпотрошили, к великому удовольствию не только собак, но и эскимоса, который
тут же стал уплетать внутренности.
     Доктор и лейтенант между тем оживленно беседовали.
     -- Вот уж не думал,  что здесь могут водиться такие  гиганты,-- говорил
лейтенант.-- Ведь климат неподходящий.
     -- Не забывайте, мой друг, что здесь много растительности.
     -- Ну, а зимой быки чем питаются?
     -- Достают из-под снега карликовые березы, мох и лишайник.
     -- Поразительно все-таки, как они переносят полярные морозы.
     -- Так  же, как медведи, зайцы, лисицы, волки. Посмотрите, какая у быка
шерсть: длиннее и  гуще,  чем  у американского бизона.  В такой шубе никакой
мороз не страшен.
     -- Видимо так. Раз быки здесь живут.
     -- Они и севернее живут и прекрасно размножаются.
     -- А враги у них есть?
     -- Люди и волки, других не знаю.
     -- Откуда здесь люди?
     -- Летом заходят кочевники.
     --  Одно  непонятно, как  не  боятся  волки  нападать  на таких крупных
животных? Ведь бык может раздавить волка, как муху.
     -- Мускусный бык страшен лишь с виду, а так вполне безобиден. Недаром в
зоологии он называется ovibos moschatus. Ovibos значит овцебык.
     -  А  вот  moschatus, мускусный,  это не точно.  Мускусом  от него мало
пахнет.
     -- Вот отведайте,  тогда увидите, пахнет или не пахнет. Особенно острым
бывает  этот запах весной, а у  старых самцов он просто  невыносим. Выглядят
взрослые   особи  как-то  нелепо:  лохматые,  неуклюжие.   Только  величиной
напоминают быка, а в остальном больше похожи на овцу.
     Скоро  матросы  закончили  разделку туш.  Собаки с  раздутыми  животами
улеглись на  снегу. Ужиук тоже объелся и еле  дышал. Соус из  почек оказался
вкусным, но запах мускуса  повар  не смог  отбить даже  большим  количеством
чеснока. Впрочем, наши охотники не очень-то привередничали и  съели все  без
остатка,  после чего пустились в обратный путь  и благополучно вернулись  на
место.

ГЛАВА 4

     Пленники льда.--  Наступление  полярной  зимы.--  Мирная перестрелка.--
Ледяная   скала.--   Внутреннее  устройство.--  Программа  жизни.--  Питание
матросов.-- Объяснение доктора.

     Свершилось!
     Полярный день сменился  сумерками. Солнце больше не светило. Стало серо
и  тоскливо. Мороз сопровождался высокой влажностью воздуха. Тяжелые снежные
тучи  низко  нависли  над  равниной,  все  чаще  бушевали  метели.  Издалека
доносился  оглушительный  треск:  это мороз  сковывал льдины.  С  тридцатого
сентября ртутный столбик ни разу не поднялся выше семнадцати градусов.
     Началась зима.
     "Галлия" очутилась  в  ледяном  плену,  потерпев поражение  в  неравной
борьбе со стихией.
     Тщетно силился капитан выиграть сражение. Неразумная сила одержала верх
над разумной.
     Возможности человека не безграничны. Пришлось сложить оружие.
     Но люди не пали духом, готовые к суровым испытаниям полярной зимы.
     Все обледенело на "Галлии" -- мачты, реи[66],  веревки. Если
бы не дым из трубы калорифера, ее можно было бы принять за призрак  корабля,
долгие годы простоявшего намели.
     Из-за высокой плотности воздуха уже на сто метров ничего не было видно.
Даже "Германию". Ранняя зима поставила соперников в одинаковое положение.
     Не  было ни  победителя, ни  побежденного,  разве  что господин Прегель
проехал в санях дальше капитана де  Амбрие. Но вернулся он с пустыми руками.
Вид у Прегеля был изнуренный, не говоря уже о его людях и собаках.
     С тех пор, к радости де Амбрие, немцы не показывались. Всякие отношения
с ними претили капитану.
     Было девять часов утра. Подготовка к зиме продолжалась.  Снега навалило
много, и капитан распорядился сгрести его поближе к кораблю для защиты судна
от ветра.
     Плотно позавтракав, матросы в прекрасном расположении духа приступили к
работе.
     Льдина огласилась веселыми голосами.
     В минуты  отдыха морские волки развлекались -- играли в  снежки. Стоило
попасть товарищу в лоб или нос, как раздавался взрыв хохота.
     За  два  дня  гора  снега  достигла семи  метров.  Теперь можно было не
бояться ни ветра, ни снежных заносов.
     Затем капитан велел заняться устройством внутренних помещений.
     На палубу  положили  просмоленное  полотно,  чтобы,  покрыв  его,  снег
удерживал тепло внутри корабля. Для этой  цели  снег  утрамбовали, присыпали
золой  и  полили из  пожарной трубы.  Теперь  оставалось лишь  счищать вновь
выпавшие осадки.
     В  помещении  решено  было  поддерживать  температуру  плюс  двенадцать
градусов  по Цельсию, а мороз  порой  доходит до  сорока  пяти -- пятидесяти
градусов. Такая резкая смена температуры вредна для здоровья.
     Поэтому капитан предложил поставить над выходным  люком палатку,  чтобы
люди,  выходя  из кают, оставались в  ней некоторое  время, прежде чем выйти
наружу.
     Для собак выстроили специальное помещение из сосновых досок, и  держали
его на замке, чтобы туда не могли проникнуть медведи или волки.
     Теперь оставалось установить режим дня.
     В дневной распорядок входила работа, соблюдение правил гигиены и особый
рацион, чтобы не заболеть скорбутом. Морозы располагают к сонливости, и лишь
усилием воли с ней можно справиться. Койка -- враг зимовщиков.
     Поэтому первым делом были  строго установлены часы сна.  Разумеется,  с
одобрения доктора. С десяти вечера  до пяти утра. Это  не касалось больных и
тех, кто переутомился.
     Каждый матрос  обязан  был убрать постель  и вынести  ее  проветрить на
палубу, после  чего совершить туалет: вымыться  холодной водой  в каучуковой
ванне,  стоявшей на  кухне.  На завтрак полагалось  какао, хлеб  или сухари,
ветчина, масло, чай и по  желанию  сахар.  В девять  часов --  две  лимонные
лепешки.  В  полдень --  капуста  с  уксусом или  хрен, редька, рисовый суп,
ветчина, мясные консервы, вино, черный кофе с коньяком, водкой или ромом.
     Вечером -- говядина  или пеммикан  (сушеное  мясо  в  порошке), сушеные
овощи, стакан вина, чай.
     Со стороны  такое  питание могло показаться слишком  обильным, особенно
для людей непривычных. Матросы с удивлением говорили, что им ни за что всего
этого не переварить.
     --  Не  волнуйтесь,--  успокоил  их  доктор.--  Через  месяц  попросите
прибавки и получите ее.
     -- Не может быть! -- возразил Плюмован, слывший на  "Галлии"  присяжным
оратором.-- Неужели у нас кишки вытянутся, как у эскимосов?
     -- Кишки останутся прежними, но из-за холода  организму потребуется еды
вдвое больше.
     - Извините, доктор, я не понимаю... И товарищи тоже.
     - Сейчас объясню. Вы, Плюмован, кажется, кочегар?
     - Так точно.
     Скажите, чем вы питаете паровую машину, чтобы давала тепло и энергию?
     -- Углем.
     --  Прекрасно.  Углем...  А  где,  по-вашему,  угля  уходит больше:  на
экваторе или у полюса?
     -- Конечно, у полюса. Тут холодно, значит, топлива расходуется больше.
     -- Совершенно верно!  Человек --  тоже  машина, и  углем для нее служит
пища. Она поддерживает  жизнь  и  тепло организме.  Когда  холодно,  энергии
потребляется больше, значит...
     - Понял,  доктор, понял!..  Когда  холодно,  надо  больше есть... Иначе
машина перестанет работать.
     -  Замечательно!  Вот  почему,  мои  храбрые  матросы,  вас  заставляют
поглощать такое количество пищи, богатой углеродом. Как вы теперь понимаете,
это  нужно для того,  чтобы поддерживать  в  организме  постоянный  источник
тепла. Человеческий организм теряет  при такой  низкой  температуре огромное
количество энергии,  и, чтобы  ее сохранить,  в  ваш  рацион  включены такие
продукты, как какао, сахар, масло, сало, сухие овощи и вино. О необходимости
"заряжать" организм прекрасно знают  эскимосы. Вы, вероятно, не раз  видели,
как они до отвала наедаются салом или жиром.
     -- Да, господин доктор, но, честно  говоря,  я  предпочитаю ваши методы
методам Ужиука.
     -- Э,  мой мальчик,  никто не  знает, в  каких  условиях  нам предстоит
оказаться,  но я  надеюсь, что все  будет нормально. К тому  же маринованная
капуста,  хрен,  редька  и лимонный сок  должны  спасти вас от скорбута,  но
поговорим об  этом позже, если будет необходимость. И вот  еще что. Наблюдая
за вами, я заметил опасную привычку --  утолять  жажду снегом. Конечно, я не
отрицаю, что в  сильный холод жажда бывает  просто  непереносимой, но  пейте
только горячее, и  чем горячее, тем лучше. Чай -- отличный напиток, и  у вас
его  вдоволь. Что же касается снега, то это довольно  жалкое средство, им не
напьешься, притом  употребление снега  приводит к  изъязвлению языка, портит
зубы и  желудок,  так что, сами видите, лекарство  хуже некуда.  На тридцати
пяти или сорокаградусном морозе снег обжигает слизистую оболочку так же, как
раскаленный  металл. Он разогревает слизистую сверх  меры,  и немного спустя
мучительная  жажда  возобновляется  с  новой силой.  Вы ведь  знаете,  чтобы
согреть руки, их растирают снегом.
     Эскимосы,  прекрасно  приспособленные  к  жизни  за  Полярным   кругом,
предпочитают  воздерживаться  от  снега,  избегая  тем  самым  страданий  от
мучительной жажды.

ГЛАВА 5

     Первая  звезда.--  Какой будет  зима? --  Предвестники бури. -  Буря.--
Опасность.-- Пассивное ожидание.

     Морозы  стояли сильные, но  пока терпимые. Шла  усиленная подготовка  к
зиме. Матросам  приходилось  подолгу бывать на воздухе, и в прогулках о