Луи Буссенар.
    Французы на северном полюсе


     Louis Bussenard "Les Francais au Pole Nord"
     Роман
     Перевод    М.А.Ветровой,   примечания    И.Я.Лосевского,    иллюстрации
А.С.Махова, 1992 г
     Издательство: Научно-издательский центр "Ледомир".
     OCR and Spellcheck Афанасьев Владимир


 * Часть первая. ПУТЬ К ПОЛЮСУ *

ГЛАВА 1

     Международный   конгресс.--  Среди  географов.--  По   поводу  полярных
исследований.-- Русский, англичанин, немец  и француз.-- Патриот.-- Вызов.--
Мирная борьба.

     В  1886  году   на  международный  географический  конгресс  в  Лондоне
собралось целое сонмище ученых знаменитостей.
     По приглашению сэра Генри Раулинсона  - генерал-майора британской армии
и председателя собрания -- со всех концов мира съехались делегаты: убеленные
сединами,  плешивые географы,  путешествовавшие  вокруг  света в просиженном
кресле  за  письменным  столом;  морские  офицеры  --  храбрые,  скромные  и
вежливые;   негоцианты[2]  и  арматоры[3],  ищущие   в
географии свою корысть; профессора, умудренные знаниями и набитые терминами,
как словари;  и, наконец,  загорелые исследователи,  еще  не оправившиеся от
лихорадки и отвыкшие от фрака. Словом, конгресс  как конгресс, не  хуже и не
лучше других. Спорили, говорили, читали рефераты и расходились до следующего
заседания.
     Подобные  форумы сами  по  себе не имеют особого значения, зато общение
ученых часто приводит к немаловажным событиям.
     Именно так случилось и на этот раз.
     Немецкий  географ, из тех,  что путешествуют,  не  выходя из  кабинета,
долго говорил о возможности проникновения на Северный полюс и надоел всем до
смерти --  его  выступление  было последним  в этот  день.  После  заседания
сошлись вместе четверо ученых и обменялись дружескими рукопожатиями.
     --   Ну  и   уморил  нас   Эберман   своими  рассуждениями,--   заметил
по-французски один.-- Не  сердитесь, любезный Прегель, что я так отозвался о
вашем соотечественнике.
     -- Вы  не совсем  справедливы, Серяков,--  возразил с немецким акцентом
Прегель. -- Он сказал много дельного.
     -- А вы что думаете по этому поводу, господин де Амбрие? -- не унимался
Серяков, обращаясь к третьему ученому.
     -- В этих вопросах я не компетентен,-- ответил тот.
     -  Вы  дипломат... впрочем, нет:  просто хотите сказать,  что на вздор,
который нес Эберман, можно ответить лишь презрительным молчанием.
     - Серяков! -- вскричал, покраснев от гнева, Прегель.
     -- Охота  вам спорить, господа,-- вступил  в разговор четвертый ученый,
старше остальных с виду.-- Вы, верно, забыли, что я жду  вас к себе на обед,
причем изысканный, с шампанским.
     --  О,  сэр  Артур!  Что  за  золотые слова!  --  вскричал  неугомонный
Серяков.-- Едемте же скорее! Никакие полярные ледники не заменят холодильник
с шампанским!
     Обед удался на славу, было выпито много вина, и все забыли об Эбермане.
Но под конец обеда Серяков напомнил о нем.
     -- Знаете,  Прегель,--  сказал он;  указывая  на бокал с  шампанским, -
родина  такого   дивного   вина  может   себе  позволить  не  интересоваться
арктическими экспедициями.
     --  Ах,  Серяков, какой  вы  несносный!  -- по-отечески  снисходительно
перебил юношу  сэр Артур Лесли.-- Можно подумать, что наука вам безразлична,
а ведь не так давно вы прославились как неустрашимый исследователь...
     --  Вы очень любезны, сэр Артур. Но меня возмутило, что Эберман в своем
выступлении с  таким пренебрежением  говорил о  Франции. В наш век железа  и
Тройственного союза[4]  модно  на  нее  нападать, но я,  русский,
люблю эту страну и не терплю подобных высказываний.
     Серяков   говорил  взволнованно,  с  лихорадочным  блеском   в  глазах.
Растроганный де Амбрие горячо пожал юноше руку.
     -- Я разделяю ваши симпатии к  Франции, мой молодой друг, -  сказал сэр
Артур.-- Не горячитесь.  Как-никак нужно  быть выше  мелочных  обид и уметь,
спокойно выслушав оппонента, открыто высказать свое мнение.
     -- Действительно,-- заметил сдержанный до того де Амбре,-- можно многое
сказать, если ни у кого нет оскорбительных намерений.
     -- Дорогой мой, я знаю вас как пылкого патриота и ни в малейшей степени
не хотел бы оскорбить.
     -- Но я вовсе не являюсь одним  из тех обидчивых шовинистов, которые не
выносят никаких замечаний. Мой патриотизм не слеп, и я уверен, что  мнение о
моей стране, высказанное  таким  человеком, как вы,  будет  беспристрастным.
Говорите же, прошу вас.
     --  Ну  что  ж,  охотно  поделюсь  с  вами  своими соображениями.  Я  с
удовольствием отмечаю,  что  почти  целый век, а  точнее  с  тысяча  семьсот
шестьдесят  шестого  по  тысяча восемьсот  сороковой  год,  Франция  намного
превосходила другие страны, включая и Англию, числом  и результатами морских
экспедиций, предпринятых в  поисках новых земель. Я  с восхищением вспоминаю
Бугенвиля[5], Лапласа[6], Вейяна  и многих других, чьи
громкие имена занимают достойное место в истории географии. Но не кажется ли
вам, что ваша страна вот уже полвека сдает завоеванные позиции?
     -- Почему вы делаете такой вывод, сэр Артур?
     -- На мой взгляд, несмотря на некоторые неточности  и недопустимый тон,
герр Эберман не слишком погрешил против истины.
     -- Но  вы  ошибаетесь,--  с живостью возразил  де  Абмрие,-- думаю, что
несколько имен наших современных путешественников, выбранных  наугад, убедят
вас  в обратном.  Вот взять хотя бы  маркиза де Компьеня, Жана Дерюи, Крево,
Туара,  Кудро,  которые путешествовали,  кстати, на свои собственные, крайне
скудные средства.
     -- Как раз об  этом  и хотелось сказать.  Я считаю достойной  порицания
позицию  вашего  в  общем-то  богатого правительства,  которое  отказывается
субсидировать   научные  исследования.  Меня  возмущает   также  безразличие
граждан,  которые,  имея значительные  состояния,  предпочитают  тупо копить
деньги,  а  не   жертвовать  своим  толстым  кошельком  для  славного  дела.
Эгоистичная  французская  бережливость,  доходящая до скаредности, послужила
причиной бедственного  положения  Гюстава Ламбера, в то  время  как  у нас в
Америке  практически  любой миллионер считает своим долгом давать деньги  на
исследования.  Найдите-ка мне у вас, дорогой коллега,  таких  меценатов, как
Томас Смит, который полностью  покрыл расходы на экспедицию Баффина, или как
Буз,  который истратил  на  путешествия восемнадцать  тысяч ливров,  то есть
четыреста  пятьдесят   тысяч   франков[7]!   А  американец  Генри
Гриннель, который  финансировал  доктора  Кэна,  а Оскар Диксон, снарядивший
целых шесть экспедиций! Да всех и  не перечислишь... Когда же бездействовали
миллионеры и государство, свою скромную лепту на благо науки вносили простые
граждане. У нас, например, была проведена общенациональная подписка, которая
позволила капитану Галю  построить "Полярис", а лейтенанту Грили  -- достичь
восемьдесят третьего  градуса двадцати  трех минут  северной  широты.  Итак,
дорогой де Амбрие, что вы можете ответить на это?
     -- Действительно,-- добавил Прегель,-- отвага и бескорыстие французских
исследователей,  сильно   стесненных  в   средствах,  как  вы,   сэр  Артур,
справедливо  заметили,  достойны  похвалы.  Я  ничуть  не  хочу  умалить  их
выдающиеся способности и отвагу, но мне кажется, что французы  таят злобу на
нас -- немцев.
     --  Но  ведь Германия  воевала  против Франции,--  вступил  в  разговор
Серяков,-- дуэль между нациями что дуэль между джентльменами.
     -- Что же может быть благороднее? -- спросил Прегель.
     -- Да, но что вы скажете о джентльмене, который, одержав победу, станет
требовать  выкуп  с  побежденного  противника  и украдет  у  него  часы  или
бумажник? Вы, я, сэр Артур, де Амбрие,  да любой порядочный человек наконец,
сказали  бы,  что это... Эх, черт, я  не знаю  достаточно сильного немецкого
эквивалента, чтобы выразить мои чувства, и передать,  как вела себя Германия
по отношению к Франции. Ведь Эльзас и Лотарингия стоят слишком дорого.
     -- Серяков!
     --  А,  дорогой  коллега,  опять вы  выкрикиваете мою  фамилию,  причем
довольно странным образом. Мне это напоминает чиханье кошки, у которой кость
застряла в горле. Если то, что я говорю, вам неприятно, скажите мне об этом.
     Очень  бледный, но сдержанный  и  спокойный, Прегель  приготовился дать
отпор.
     Сэр Артур Лесли, как истинный англичанин -- великий любитель спортивных
состязаний,  сразу  почуял интересный  поединок и не  собирался прилагать ни
малейших усилий, чтобы предотвратить назревающую ссору. К тому  же достойный
джентльмен  был  немного пьян  и  вид  гостей,  нападавших  друг  на  друга,
развеселил  его.  Верный политике своей страны, всегда  заставлявший драться
других,  на  выгоду или  в  удовольствие  себе,  он  был уверен,  что в спор
вмешается француз. Так и случилось.
     --  Господа,-- сказал  де  Амбрие.  медленно  выпрямляясь во  весь свой
гигантский  рост,--   позвольте   мне   примирить   вас  и   взять  на  себя
ответственность за  то, что  здесь  происходит, поскольку я  нечаянно явился
причиной этого спора.
     Прегель и Серяков запротестовали и хотели прервать его.
     --  Прошу,  господа, выслушать  меня. Вы  скажете свое  мнение потом  и
поступите так, как подскажет  здравый смысл. Если Франция достаточно богата,
чтобы заплатить  за  свою  славу, она  не менее  богата, чтобы заплатить  за
поражение.  Без единого упрека она  уплатила  миллиардные долги, и горестные
дни  поражения  остались бы  лишь в воспоминаниях,  если бы у нее  не отняли
Эльзас и Лотарингию.
     Вы, англичане,  и вы,  русские,  разве затаили злобу  на Францию  за ее
победы, и разве она ненавидит вас за свои поражения? Ничего подобного! А вот
немцы  не перестают удивляться, как это после того, как они принесли Франции
столько страданий  и отняли  принадлежащие ей  земли, она еще помнит о своем
горе и  не хочет простить их. Видя  этот безжалостно содранный  лоскут кожи,
эту постоянно кровоточащую  рану, вы, немцы, говорите себе: "Это неслыханно!
Нас не любят во Франции, там все время думают о реванше".
     Поставьте себя на мое место, господин Прегель, и скажите мне, что бы вы
подумали о нас,  если бы  вы  с радостным  сердцем приняли позорные условия,
навязанные вашими  полномочными представителями. Не просите же нашей дружбы,
потому что эта дружба будет  абсурдной. Не просите  нас  забыть о поражении,
ведь это было бы кощунством.
     Теперь  вы понимаете, что прежде чем  думать об излишествах, мы  должны
позаботиться  о   самом  необходимом.  Излишества  для  нас  --  это  слава,
принесенная  рискованными  экспедициями,  от  которых  мы  теперь  вынуждены
отказаться, к  великому сожалению  вашего соотечественника герра Эбериана, а
необходимое -- это забота о нашей безопасности.
     Во  времена  Тройственного  союза,  когда,  следуя  древнему  изречению
"Хочешь  мира  --  готовься к  войне",  Европа  превратилась в  разрозненный
военный  лагерь,  национальная  безопасность  требует  всех  наших  сил.  Мы
останемся у себя, господа. Наш Северный полюс -- это Эльзас и Лотарингия.
     -  Браво!  -  с  энтузиазмом  подхватил  Серяков.-- Браво,  мой храбрый
француз!
     -- Дорогой де Амбрие,--  сказал в свою очередь сэр Лэсли,-- вы говорили
как истинный  джентльмен  и  патриот.  Поверьте в  мою искреннюю  симпатию и
глубокое уважение.
     Прегель, не найдя что ответить, вежливо поклонился.
     --  Однако,  -  продолжил  де Амбрие,-- то, чего не может сделать  наше
правительство,  занятое   государственными  интересами,  мог  бы  попытаться
сделать  какой-нибудь  гражданин, имеющий  средства.  Господин  Прегель,  не
хотите ли принять вызов?
     --  Что  ж,  господин  де  Амбрие,  я  принимаю ваш вызов,  но с  одним
непременным  условием: он не должен восстанавливать  друг против друга  наши
правительства.
     - Безусловно! Я хочу снарядить на свои средства корабль и отправиться к
Северному полюсу.  Предлагаю  сделать вам  то же  и назначаю  встречу  среди
полярных  льдов.  Вместо  того  чтобы  подобно членам  Национальной  галереи
заниматься географией, прогуливаясь в кабинете, мы отправимся в дальние края
навстречу  неизвестности  и будем  на  равных соперничать друг с  другом, во
славу наших великих держав. Итак, вы готовы?
     -- Готов! -- вскричал Прегель.--  Назначайте место. Кто явится  первым,
тот и победит! Когда рассчитываете отправиться в путь?
     -- Раз вы приняли  мое предложение, удаляюсь сейчас же, чтобы  заняться
приготовлениями. До свидания!..
     -- До свидания!..
     Серяков тоже взялся за шляпу.
     -- Едем!..-- сказал он, протягивая руку друзьям.
     -- А вы куда? -- удивился де Амбрие.
     -- С вами! Разве русские не родня французам?
     --  Простите,--  пожимая  юноше  руку,   возразил  де  Амбрие,--  но  в
экспедиции должны участвовать только французы.
     -- Пожалуй, вы правы,-- после минутного молчания ответил Серяков.
     --  Этот  господин далеко пойдет,--  сказал  сэр  Лэсли,  как только за
французом затворилась дверь.
     -- Он пойдет далеко, но не один,-- ответил Прегель, поспешно прощаясь.

ГЛАВА 2

     Перед  отплытием.--  Капитан  де  Амбрие.-- За  родину!  --  Храбрец.--
Потомок  галлов.--  Постройка "Галлии".-- Снаряжение  корабля.-- Сборный, но
безукоризненный экипаж.-- Все французы.-- Торжественный момент.-- Отъезд.

     "Гавр, 1 мая 1887 г.
     Дорогие батюшка и матушка!
     Спешу уведомить  вас, что нынче мы отплываем. Вы  и представить себе не
можете, как доволен  я своим  новым местом.  Владелец, нашего судна,  богач,
отправляется  на  Северный  полюс  --  край,  почти  неизвестный  не  только
матросам,  но  и  адмиралам.  Но  вы не  волнуйтесь,  мы  собираемся  делать
открытия.  Я нанялся на  три года. В первый год  буду  получать  восемьдесят
франков  в месяц,  во второй  -- сто, в третий -- сто двадцать. Сумма, что и
говорить,  кругленькая! Но это  еще  не все. Как только корабль  перейдет за
Полярный круг[8], к жалованью обещана десятипроцентная  надбавка.
Вам, батюшка, как старому моряку, видимо, известно, что такое Полярный круг.
Нам объяснили, что это такая линия, отделяющая  ледовитые страны, впрочем, я
ничего не  понял,  кроме того,  что  буду  получать  больше, как  только  ее
пересечем.
     По  возвращении каждый матрос получит  в награду тысячу франков.  Путь,
конечно, неблизкий,  зато  работенка прибыльная. Вы  только не беспокойтесь,
если от  меня  долго не будет вестей. До свидания, дорогие  родители! Крепко
обнимаю вас и малышей и обещаю не посрамить честь бравого нормандца-матроса.
     Ваш любящий сын и брат Констан Гиньяр, матрос судна "Галлия".
     Молодой  человек сложил вчетверо исписанный каракулями листок,  сунул в
конверт и, перегнувшись через борт, позвал мальчика, глазевшего на корабль с
пристани.
     -- Эй, малый! Подойди-ка сюда!
     -- Что угодно?
     --  Вот тебе  письмо и  десять су[9]. Купи  марку, наклей на
конверт и опусти в ящик, а на сдачу выпей сидра...
     --  Напрасно  тратишь деньги,--  обронил стоявший  неподалеку на палубе
высокий, осанистый господин.
     -- С вашего позволения, капитан, но ведь это письмо моим старикам...
     -- Сейчас боцман понесет на почту мою корреспонденцию и может захватить
твою  и всей команды,-- сказал капитан и обратился к боцману, осматривавшему
снасти:
     -- Геник! Собери экипаж!
     Тот  несколько  раз дунул в серебряный свисток, и меньше чем за секунду
матросы построились у грот-мачты[10].
     --  Друзья,--  обратился к строю капитан,--  вы знаете,  какие вас ждут
опасности  и  лишения  в предстоящей  экспедиции. Не важно, что вы подписали
контракт. Его можно расторгнуть. Я не только не буду сердиться, но еще выдам
каждому,  кто  откажется,  двести   франков  за  добросовестное  участие   в
снаряжении судна.  Хорошенько  подумайте,  пока  не поздно, и  свое  решение
сообщите мне через Геника.
     Капитан хотел было удалиться в каюту, чтобы не стеснять подчиненных, но
тут  из  толпы   вышел  невысокий  матрос,  сильный  и  ловкий  с  виду,  и,
представившись, уверенно заявил:
     -- Спасибо, капитан, за  заботу, но  хочу заверить от имени  всех  моих
товарищей,  что мы последуем за вами хоть  к самому  сатане! Верно я говорю,
друзья?..
     --  Верно!  Правильно!  --  пронеслось над  палубой.--  Да  здравствует
капитан!..
     --   В   добрый  час,--   повеселел   капитан.--   Вот   это  по-моему.
По-французски.  Дело  нам  предстоит  трудное,  но,  если  добьемся  успеха,
прославим родину. Вперед же, друзья, и да здравствует Франция!
     -- Ура! -- закричали во все горло матросы...
     Капитан и в самом деле  был с виду настоящий герой. Впрочем, он нам уже
знаком.  Это тот самый  де Амбрие который  обедал  у баронета[11]
Лесли после очередного заседания географического конгресса.
     Сорока двух  лет от роду, француз  выглядел  гораздо  моложе.  Высокого
роста, атлетического сложения, с характерными чертами  лица  де  Амбрие  был
истинным потомком древних галлов[12]. Происходил он из старинного
арденнского  рода,  уходившего  корнями  в  века.  Перед   франко-германской
войной[13] будущий капитан  поступил  мичманом[14]  на
флот,  а когда  война  началась, перевелся  в сухопутные войска.  Воевал  на
Луаре, был тяжело ранен под Маисом  и получил  орден. Правительство народной
обороны  произвело  его в лейтенанты флота.  Но после  войны так  называемая
комиссия по  пересмотру  чинов вновь понизила его  до  мичмана. Оскорбленный
вопиющей  несправедливостью, де  Амбрие подал  в  отставку. Не помогли  даже
уговоры адмирала Жорегиберри, который уважал и любил молодого человека.
     Родители  де  Амбрие  рано  умерли,  и  он  стал  владельцем  огромного
состояния. Но вкус  к  путешествиям, привитый службой на флоте, не исчез. На
географическом  конгрессе в  Лондоне де Амбрие был делегатом от французского
Географического общества. Там  у  него  совершенно неожиданно и  созрел план
полярной  экспедиции. С деньгами все можно сделать,  а  у де Амбрие в них не
было недостатка.
     Он  помчался в Саутгемптон,  оттуда в  Гавр на  судостроительные  верфи
Нормана. Там встретил старою друга Бершу. В луарской армии Бершу  служил под
его началом, а  теперь был уже шкипером[15] дальнего плавания. Он
стал  первым  помощником  де Амбрие  в  постройке  пригодного  для  полярной
экспедиции корабля, снаряженного по последнему слову техники.
     Бершу  сразу же  приступил  к исполнению  своих обязанностей  и  оказал
ценную  помощь капитану,  который  прекрасно разбирался  в  вопросах  теории
навигации, но был  не  особенно  силен  во всем, что  касалось практики.  От
взгляда шкипера не ускользнула ни одна деталь. В  середине сентября  корабль
был  готов. За два  последующих  месяца  на  "Галлии"  -- так  назвали новый
парусник   --   появились   мачты,    такелаж[16]   и   прекрасно
оборудованное машинное отделение.
     Корабль  являлся   великолепным  образцом   судостроения,  несмотря  на
относительно небольшие  размеры и  немного громоздкую внешность,  за которой
непосвященный наблюдатель не сразу разглядел бы превосходные качества детища
гаврских корабелов.
     Все  излишества  элегантности приносились в  жертву прочности,  так как
"Галлия"  должна   была   выдержать   сильнейшее   давление  льдов.  Корабль
водоизмещением всего триста тонн, имея двигатель в двести лошадиных сил, при
испытаниях развивал скорость десять узлов -- вполне достаточную для северных
широт. Благодаря своим небольшим размерам шхуна оказалась очень маневренной.
Носовая часть ее  укреплялась  тщательно  подогнанными деревянными  досками,
покрытыми    сверху    стальными    пластинами.    Благодаря    тому,    что
форштевень[17]  образовывал  прямой  угол  с  килем, корабль  мог
прокладывать  себе  путь  сквозь  льды.  Винт  и  руль  были  сделаны  легко
перемещаемыми  на  тот случай, если  бы этим жизненно