ие, воодушевляясь.-- Мое
положение тяжело, но и ваше не легче. Не нужны вам ваши припасы без корабля!
Забудем о  соперничестве, объединим усилия, будем работать на благо  науки и
подарим миру результаты наших трудов...
     Немец   спокойно   выслушал  де  Амбрие  и,  вперив  в   него   острый,
пронзительный взгляд, ответил:
     --  Вашим  предложением, капитан,  вы  оказали мне  честь,  оно  весьма
лестно, но условий своих я не изменю.
     -- Повторите их, пожалуйста, капитан!
     --  Немедленное  возвращение  в Европу, как только  наступит  оттепель.
Корабль ваш, провизия моя.
     -- Милостивый государь, после того, что я предложил вам, это похоже  на
оскорбление.
     -- Оскорбление?!  Просто  я  стараюсь  извлечь максимальную  выгоду  из
создавшегося положения.
     -- Довольно. Вам не удастся воспользоваться моими трудностями..
     -- Это ваше последнее слово?
     - Да!
     -- Хорошо, я подожду.
     -- Чего?
     -- Начнется у вас голод, по-другому заговорите...
     -- Думаете, голод  заставит  нас принять позорные условия?  Ошибаетесь!
Корабль -- не осажденный город. Здесь нет ни женщин, ни детей. Одни мужчины.
А мужчины  умеют смотреть  смерти  в глаза.  Моряки  не сдаются... Прощайте,
господин Прегель! Вы еще раскаетесь в своем упорстве!

ГЛАВА 15

     Немецкая  логика.--  Дипломатическая  ложь.--  Негодование   боцмана.--
Геройская  решимость.--  Последние  приготовления.--  Флотилия   на  льду.--
Свободные воды.-- Грабители.-- Последний привет.-- Взрыв.

     Прегель  ушел раздосадованный,  но полный  надежд.  Он,  собственно, не
рассчитывал, что французский  капитан  сразу  примет  его условия. Но не  за
горами день, когда  де Амбрие прибежит просить провиант. Иного выхода у него
нет.  "Красивых  слов  можно наговорить  сколько угодно,-- думал  по  дороге
Прегель.--   Ничего,   я  подожду...  Злоупотреблять   своим   преимуществом
неблагородно, а воспользоваться можно".
     Немец вернулся в свой лагерь в прекрасном расположении духа.
     Тяжелобольных  у  него  не  было.  Напрасно  он  так  бессовестно  врал
французскому капитану. Лишь  кое-кто отморозил  носы и пальцы.  А о скорбуте
или вообще о чем-нибудь серьезном и говорить не приходилось.
     Прегель  не  жалел  красок,  чтобы  как-то оправдать  свое  эгоистичное
желание возвратиться в Европу.
     Де Амбрие тем  временем собрал экипаж, чтобы поговорить о положении дел
на корабле, но тут Геник Трегастер снял шляпу и откашлялся.
     --  Простите,  господин  капитан,  что  я встреваю  без  спросу, но мне
хочется  сказать  от  лица  всех  матросов,  что  этот  проклятый  немец  не
заслуживает звания моряка...
     -- Да он, Геник,  и не  моряк,-- с улыбкой заметил де Амбрие,-- а самый
обыкновенный географ.
     -- Тем  лучше для  моряков, потому  что он  -- скотина... дело  в  том,
господин  капитан, что  мы  слышали  ваш  разговор с  ним... Здорово  вы ему
сказали,  что моряки не сдаются. У нас  даже  сердце запрыгало!.. Нет, мы не
сдадимся.
     -- Никогда... Ни за что!..-- раздались возбужденные голоса.
     --  Матросы  уполномочили  меня  как  старшего,--  продолжал  боцман,--
заявить,  что  вы можете на нас рассчитывать. Мы готовы на  все! Но не  ради
дисциплины. Нами движет  беззаветная преданность. Клянемся, капитан, быть  с
вами и в жизни и в смерти!..
     -- И в жизни  и  в смерти! -- эхом  откликнулись матросы, вскинув вверх
руки, как для присяги.
     .  Тронутый  до глубины  души,  капитан  крепко  пожал  боцману руку  и
произнес:
     --   Спасибо,   Геник!..  Спасибо,   друзья!..  Я  как   раз  собирался
посоветоваться с вами, как быть дальше,  но вы сами предложили мне помощь...
Принимаю ее с благодарностью. Вперед, матросы!.. За Францию, за родину!..
     Было  три  часа  пополудни.  Не   теряя  времени  капитан  дал  каждому
поручение.
     Первым  делом  перенесли на лед  шлюпку.  Винт  и руль  сняли; в шлюпку
впряглись восемь человек, и она легко и свободно заскользила по снегу.
     - Браво!..-- вскричал помощник капитана.-- Так я и  думал. Шлюпку можно
снабдить провизией и двигателем, впрячь в нее собак и ездить по льду.
     Под  двигателем  он подразумевал аккумуляторные батареи,  хранившиеся в
трюме и служившие для передачи энергии и электроосвещения.
     Батареи  перенесли на шлюпку  и установили.  Туда же погрузили  оружие,
лекарства, мореплавательные  инструменты, просто инструменты, карты, книги о
полярных  землях, палатку,  шубы, табак,  две  лампы, запас спирта и немного
провизии.
     Де Амбрие в это время с верхушки мачты обозревал местность.
     Очень довольный результатами  своих наблюдений, он взял двух матросов и
обошел льдину, а вернувшись, тихим голосом обратился к доктору:
     -- Обстоятельства благоприятствуют нам. Появилась свободная вода.
     -- Не может быть!
     -- Совершенно точно. Правда, течение очень сильное, но именно благодаря
этому вода не замерзает.
     -- Прекрасно!
     --  Кроме  того,  на  канале,  проложенном  нами, образовалась  гладкая
ледяная поверхность, будто специально для саней.
     -- Нам повезло! Шлюпка вон какая тяжелая!
     -- Что делают матросы?
     -- Работают, притом весьма усердно.
     -- Вот и хорошо. Через сутки все должно быть готово.
     -- Что вы! Раньше управимся!
     Лодок на "Галлии" было много, в том числе  три больших вельбота и  одна
плоскодонка,  легкая,  но  устойчивая.  На два вельбота  погрузили провизию,
уцелевшую после урагана. Всего  около четырех тысяч пайков. Этого едва могло
хватить на семьдесят дней, учитывая, что на корабле двадцать человек.
     На  третий вельбот погрузили сани и провизию для собак -- сушеную рыбу,
взятую в Юлианехобе. Животных предполагалось  поместить  на время плавания в
плоскодонку, наиболее устойчивую из всех лодок.
     Через шесть часов все было готово. Никто  не догадывался, что  затевает
капитан.  Он был серьезен, даже  печален.  Задумчиво расхаживал по  кораблю,
прежде такому благоустроенному, со множеством необходимых и очень ценных для
экспедиции вещей,  а теперь разоренному. Матросы стояли на льду,  охваченные
мрачными предчувствиями. Де Амбрие обошел корабль и появился на палубе.
     -- Надо еще подождать,-- прошептал он и спустился на лед.
     -- Все в порядке, Бершу?
     -- Так точно, капитан.
     -- Пусть матросы готовятся тянуть шлюпку.
     Пятнадцать человек  взялись  за  бечеву. Помощник  капитана,  лейтенант
Вассер и доктор, с ломами в руках, пошли вперед, расчищая дорогу.
     Шлюпка двинулась с места. Прилаженные к ней полозья мягко  зашуршали по
снегу.  Несмотря  на  довольно   значительные  размеры  и  массивность,  она
благодаря гладкости льда двигалась довольно быстро.
     За пять минут прошли сто метров.
     -- Стой!..-- скомандовал капитан.-- Отдохните, ребята!
     Теперь никто больше не сомневался в успехе.
     Матросы снова взялись за бечеву.
     Прошел  час с  четвертью.  Шлюпка переместилась на  полтора  километра.
Впереди,  в  десяти  кабельтовых[73], сверкала свободная  вода  с
плавающими льдинами.
     О,   если   бы   корабль   не   был   скован    льдом,    как   некогда
"Тегетгоф"[74]!
     Но стоит ли предаваться бесплодным сожалениям. За работу!
     Четверых оставили  стеречь шлюпку, на  случай  если  бы  лед  тронулся,
остальные вернулись к кораблю.
     После шлюпки оказалось совсем легко перетащить на край  льдины вельботы
и плоскодонку. Это заняло минут сорок, не больше.
     Когда,  перетаскав вельботы, матросы  возвращались  к  кораблю, они  не
могли сдержать крик ярости при виде бродивших по палубе темных фигур.
     -- Негодяи!.. Воры!.. Мерзавцы!.. Хищные прусские коршуны!
     Матросы бросились было вперед, сжимая револьверы.
     -- Стоять! -- громко приказал де Амбрие.
     Матросы остановились. Дисциплина на флоте -- дело святое.
     Впрочем,  немцы,  заметив  французов,  поспешили убраться  с  корабля и
обратились в бегство, осыпаемые руганью и проклятиями.
     -- Все на борт! -- скомандовал капитан, побледнев.
     Моряки выстроились у грот-мачты.
     -- Ступай за мной, Геник!
     Вместе  с  боцманом  де  Амбрие  сошел  вниз, а  через пять  минут  оба
вернулись.
     --  Спусти  флаг,-- приказал капитан  боцману,  после чего  отрезал  от
древка материю, обернул вокруг мачты и приколотил гвоздями.
     Полярники стояли без шапок с глазами, полными слез.
     Капитан  от  волнения  не мог произнести  ни  слова,  лишь  сделал знак
покинуть  корабль.  Вслед  за матросами  сошел  Геник,  после  него  доктор,
лейтенант, помощник  и,  наконец, сам  де Амбрие.  Согласно  морскому обычаю
командир покидает судно последним.
     -- А теперь  милости  просим на корабль!..-- с гневом  произнес  Геник,
погрозив кулаком в сторону неприятельского лагеря.
     Надо было  не  мешкая уходить.  Некоторые  моряки даже  побежали. Через
четверть  часа  они  уже  были  возле  своей  флотилии.  Обернулись,  бросив
последний взгляд на очертания "Галлии".
     В этот момент лед затрещал,  задвигался. Густое облако окутало корабль,
вверх взметнулось пламя. Раздался оглушительный взрыв.
     Когда облако  развеялось, на  том  месте, где стоял  парусник, осталось
зеленоватое пятно. Обломки "Галлии" поглотил образовавшийся провал.
     Конец второй части

     Часть третья
     ЛЕДЯНАЯ ГЕЕННА

ГЛАВА 1

     Превращения капельки росы.-- Как образуются  "айсберги".-- На Север! --
Все хорошо, слишком хорошо.-- Полюсы холода.

     У экватора капелька росы дрожит и сверкает на лепестке икзоры.
     На  цветок  летит стрекоза  и  своим  прозрачным  крылышком  сбрасывает
капельку  в  ручей. Из  ручейка капля  попадает  в маленькую  речку, потом в
большую и, наконец, в океан.
     Спустя некоторое время горячий солнечный луч превращает капельку в атом
пара, частичку облака, гонимого южным ветром к областям дальнего Севера.
     Там капельку подхватывает мороз, и она превращается снежинку. Снежинки,
соединяясь, укрывают околополярные страны на долгие месяцы, пока не пригреет
солнце  и  не  превратит  их  в  капельки  воды. Налетевший  студеный  ветер
превращает капельки в ледяные кристаллики. Кристаллики сливаются  с ледником
и вместе с ним возвращаются в океан.
     Но  процесс  этот длительный.  Капелька  может пробыть  в ледяном плену
сотни, а то и тысячи лет.
     По сути дела, ледник -- это не  что  иное, как громадная, промерзшая до
дна река. Постепенно  ледник спускается к глубинным водам, но так  медленно,
что движение его совсем незаметно.
     В конце  концов  он  достигает  моря и начинает давить  на  его ледяную
поверхность.  Лед  долго  не  поддается,  но потом с треском  ломается. Море
вскипает,  бурлит,  затем успокаивается,  и ледяные глыбы свободно плывут по
течению. Размеров  они гигантских,  нередко достигают двух  тысяч  метров  в
длину. Это и есть айсберги -- плавучие горы пресного льда...
     Прошли  сутки  после того, как  де  Амбрие скрепя  сердце взорвал  свой
прекрасный корабль.
     Флотилия лодок, которые  тащила буксирная шлюпка, шла вдоль южного края
льдины.
     Вдали,  на  юге,  волновалось  свободное  море  с  плавучими  льдинами,
направлявшимися к заливу Робсона.
     Ничто не мешало нашим путешественникам плыть в более  теплые места, но,
верные себе все, до последнего матроса, французы двигались в противоположном
направлении.
     Какая  нелепость  --  идти на Север, не  имея ни  провианта,  ни вообще
самого необходимого! Настоящее самоубийство!
     Допустим  даже,  путешественники  доберутся  до  полюса.  Но  смогут ли
вернуться назад?
     Очевидно,  у капитана  были  на  сей  счет свои соображения,  иначе  он
согласился бы на предложение Прегеля и не взорвал любимую "Галлию".
     Шлюпка  шла вперед, таща за собой "шлейф"... Как не  походила эта новая
"Галлия"  на  прежнюю,  ту,  что  погибла!  Она  имела  всего  десять   тонн
водоизмещения и не  могла смело смотреть  в лицо опасности.  Судьба ее  была
неопределенна, надежды на успех сомнительны...
     Издалека доносился  гул, похожий на гром. Но небо было ясно, молнии  не
сверкали.  Лодки качались на  волнах,  прыгали как пробки,  к  ужасу  собак,
которые  зловеще  выли.  Оглушительный  грохот  ломавшегося  льда приводил в
отчаяние даже самых спокойных.
     Вдруг огромная льдина рухнула и образовала  проток шириной чуть  больше
километра.
     -- Я знал, что пройдем!  -- вскричал де  Амбрие.-- Вперед! Вперед!.. На
Север!.. Скажи, Фриц, как работает машина?
     -- Превосходно, господин  капитан!  -- ответил  машинист.-- Ручаюсь, не
подведет.
     -- Ладно. Рулевой! Смотри в оба!
     Шлюпка вошла в проток, искусно лавируя между айсбергами.
     Это было двадцать восьмого марта на широте восемьдесят четыре градуса и
долготе -- сорок градусов по парижскому меридиану.
     До  полюса  оставалось шесть градусов, то есть немногим больше шестисот
километров.
     Ведь это сущие пустяки.
     Но при нормальных условиях. Когда нет ни провалов, ни снега, ни льда.
     Как бы то  ни было, французы решили идти вперед.  Тем  более что  перед
ними появились  свободные воды.  В общем, как  сказал Дюма, все  шло хорошо,
даже слишком хорошо.
     Больше часу шлюпка  плыла по тихим водам протока, огибавшего желтоватые
скалы, тянувшиеся нескончаемой цепью к северу.
     Эти земли соединялись с теми, которые открыл Локвуд.
     --  Похоже  на  материк,--  заметил  вполголоса  капитан,  обращаясь  к
доктору, и передал ему подзорную трубу.
     -- Вполне возможно,-- ответил тот.-- Не исключено, что это  продолжение
Гренландии. Разве не может эта датская колония тянуться до самого полюса?
     -- Было бы неплохо!
     -- Что вы имеете в виду, капитан?
     --  Попадись  нам  опять ледяное поле, мы могли бы  продолжить путь  на
полозьях.
     -- Вы  рассчитываете  снова  попасть  на  ледяное  поле? -- невозмутимо
спросил Бершу.
     --  Надо  быть готовыми ко всему, даже  к  самому худшему. Впрочем, это
лишь мое предположение, притом весьма сомнительное.
     -- Тем лучше, ведь припасов у нас всего на два месяца.
     --  Если  воды  будут  и дальше оставаться свободными, через неделю  мы
окажемся на полюсе.
     -- Это конечно, прекрасно, но до конца зимы пока далеко...  А на полюсе
еще холоднее.
     -- Ах, Бершу! Плавал ты  много, а до  сих пор не знаешь различия  между
геометрическим  полюсом  земного  шара  и  полюсом  холода...  или,  вернее,
полюсами холода. Вспомни-ка: согласно новейшим исследованиям,  полюс сам  по
себе не является самым холодным местом на нашем полушарии.
     -- Разумеется,  капитан.  Я совершенно забыл,  что и магнитный полюс  в
значительной мере удален от него.
     -- Физики,  проведя  довольно сложные подсчеты, определили,  что первый
полюс  холода находится  в  Сибири на  семьдесят  девятом  градусе  тридцати
минутах северной широты и сто двадцатом градусе восточной долготы.
     --  А  тот, что интересует нас,  должен находиться на семьдесят восьмом
градусе северной широты и девяносто седьмом градусе западной долготы.
     --  Вот  дьявол!  Выходит,  он уже пройден, мы ведь находимся сейчас на
восемьдесят четвертом градусе северной широты.
     -- Кстати, здесь температура немного выше.
     --  Но  между  географическим  и  магнитным   полюсами  разница   целых
двенадцать градусов, а это очень много.
     --  И  все-таки  почему  же  море не  освободилось  ото  льда,  как  на
шестьдесят  восьмой  параллели?   Ведь   здесь  температура   выше,  чем   в
Архангельске или Рейкьявике.
     -- По-моему, Бершу увлекся,-- иронически заметил доктор.
     -- Позволь  объяснить тебе,  любезный,  что  цифры семьдесят  девять  и
семьдесят  восемь   градусов  немного   произвольны,--  вмешался  капитан.--
Американский полюс холода, например, находится почти посередине воображаемой
линии,    связывающей    географический    полюс    с    магнитным.    Нерс,
Кэн[75], Мак-Клюр[76] и  Грейли  зимовали  на  широте,
очень приближенной к этой точке. Они думали,  что так  можно найти свободное
ото  льда морское  пространство  или,  по крайней  мере,  рассчитывали,  что
температура там будет несколько выше.
     -- И вы, капитан, очень надеетесь найти эти свободные воды?
     -- Да,  иначе мы не были бы  здесь. Но нужно учесть, что во время нашей
зимовки  льдина описала огромный круг и отбросила нас к  восемьдесят шестому
градусу.  Но  совершить  такой  маневр она могла, только  плывя в  свободных
водах, и  это при температуре минус сорок  пять градусов! А сегодня -- всего
минус  девять.  Значит, в окрестностях полюса  температура будет выше, чем в
местах нашей зимовки.
     И, как будто подтверждая слова де Амбрие, температура перестала падать,
оставаясь стабильной. Фарватер был свободен, и,  если бы  не  многочисленные
айсберги,  вельбот  мог  бы  продвигаться на полной скорости.  Но  следовало
проявлять чрезвычайную осторожность, чтобы не столкнуться с подводной частью
ледяных гор, так  что скорость пришлось ограничить. Однако, хоть и медленно,
суденышко все  же  неуклонно  двигалось  вперед и  через  три  дня  достигло
восемьдесят шестого градуса северной широты.
     Наступило первое апреля. Итак, французская экспедиция опередила на один
градус сорок минут англичанина Маркхама и на один градус тридцать семь минут
лейтенанта Грейли и Локвуда,  которые достигли восемьдесят  третьего градуса
двадцати трех минут. Несмотря  на  потерю корабля, тяжелые  лишения и острую
нехватку продовольствия все -- от офицеров  до матросов -- не унывали и были
полны бодрости и надежды.
     Все были веселы и довольны, за исключением боцмана Геника, его озадачил
разговор капитана с Бершу, который он слышал.
     Старый бретонец не раздумывая  отправился завоевывать  полюс. Переносил
безропотно  лишения и невзгоды. Он  готов  был  на любую  жертву,  только бы
экспедиция  увенчалась успехом.  И  вдруг  оказывается,  что  по соседству с
Северным полюсом есть еще три. Какой же из них настоящий?
     Капитан,  конечно,  знает,  куда  идти. И все-таки  есть  тут  над  чем
задуматься честному моряку, пусть даже бретонцу и боцману.

ГЛАВА 2

     По  каналам.--  Ни в  плену, ни  на свободе.-- Умеренная температура.--
Подводный камень из мяса и костей.-- Битва с моржами.-- Опасность.-- Плен.--
Два вождя.

     Вопрос   о   Северном  полюсе  --  сложный   и  трудный,  пожалуй  даже
неразрешимый.
     Сколько споров возникло вокруг него! Они то разгорались, то утихали, на
время  выйдя  из моды, то  вспыхивали с  новой силой.  Разрешить их, видимо,
может только счастливый случай, никакие экспедиции тут не помогут.
     За примерами  ходить недалеко:  в  1608  году  Гудзон[77] на
"Гонвеле",  маленьком  суденышке  в  восемьдесят  тонн   водоизмещением,   с
двенадцатью  матросами и  одним юнгой  достиг  восемьдесят  первого  градуса
тридцати минут северной широты.
     Двести  шестьдесят восемь лет спустя, в  1876 году, английский  капитан
сэр  Джордж   Нерс,  располагая  двумя  мощными  кораблями  с  шестьюдесятью
матросами на  каждом,  остановился  на  восемьдесят втором градусе  двадцати
минутах, не превзойдя старика Гудзона даже  на один градус.  За пять  лет до
этого американец Галль довел свой "Полярис"  до  восемьдесят второго градуса
шестнадцати минут, то есть на четыре минуты ближе того пункта,  куда заходил
"Алерм"  сэра   Джорджа  Нерса.  А  между  тем  экспедиция  последнего  была
великолепно оснащена.
     В 1860 году американец Хейс  на небольшом  судне совершил очень удачную
экспедицию,  включавшую  в   себя  успешную  поездку  на  санях.  С  помощью
оригинальных  выводов,  подкрепленных опытами,  Хейс  подтвердил гипотезу  о
свободном море около полюса.
     Капитан    Нерс,    потерпев     неудачу    на    льдах    пресловутого
Палеокристаллического моря,  сделал  поспешный вывод о невозможности достичь
полюса  через   пролив  Смита.  Скромность  не  входит  в  число  английских
добр