часов,  появился  остров  Диско  на  широте
шестьдесят  девять  градусов одиннадцать  минут. Здесь, в  городе  Годхавне,
находилась резиденция второго гренландского "колонибастирере".
     Пользуясь свободным  проходом, "Галлия"  не зашла в гавань, а  проплыла
вдоль  острова  морем.  Недаром капитан  торопился.  Наукой установлено, что
навигация  здесь возможна от июня до сентября, но  на деле выходит,  что она
относительно безопасна только в июне. Позднее корабль мог оказаться затертым
льдами, и был бы потерян целый год.
     Примеров  того,  сколь опасны эти  воды,-- множество. "Полярная звезда"
пришла  сюда  в июле 1849  года и  потерпела крушение;  "Фокс"  Мак-Клинтона
оказался здесь  в 1857 году только в августе и был затерт  льдами;  наконец,
часто  бывает,  что ледяные  берега  канала  стремительно сдвигаются и давят
корабли, как орехи. Так  погибло одиннадцать кораблей  в 1821 и  семь в 1822
году.
     Крушение  1830   года  нельзя  вспомнить  без  содрогания.  В   ночь  с
девятнадцатого на двадцатое июня  юго-западный ветер прижал к  леднику целый
флот. Ночью на  него обрушилась громадная  льдина  и раздавила все  корабли.
Человек бессилен перед стихией.
     Недаром это место назвали "Кладбищем кораблей".

ГЛАВА 6

     В проливе.--  Заграждение.-- Вперед!  --  Первый  приступ.--  Победа.--
Опять  препятствие.-- Немного динамита.-- Взрыв.-- Путь свободен.--  Медведь
или человек? -- Три  медведя и  человек? -- Преследование.-- Промах.-- Целая
гора свежего мяса.

     "Галлия" миновала мыс Шактльтон, мыс Вилькокс, Утиный архипелаг, прошла
мимо  Лошадиной  Головы, пересекла семьдесят пятую параллель и третьего июня
достигла наконец  Сабинских островов,  за  которыми лежало громадное ледяное
поле шириной в пятьсот километров.
     Этот день  стал началом героической борьбы со стихией. В конце июня лед
от солнца становится рыхлым, или "гнилым", по выражению китобоев, и остается
таким весь июль. Но в первых числах июня он еще достаточно крепкий.
     Весь путь  "Галлия"  прошла в непосредственной  близости от берега,  но
сейчас ей  предстояло  выйти в открытое  море,  непроходимый лед простирался
здесь на довольно далекое расстояние. Отыскивая дорогу, судно двигалось  под
максимальным давлением  паров  вдоль  обширного  ледяного  поля с  синеватым
отливом.
     Наконец показался  канал, свободный  ото льда. Имевший в  начале  около
тысячи  двухсот  метров,  он  постепенно сузился,  под  конец  стал  шириной
примерно в три корпуса "Галлии" и к тому же был загорожен льдиной.
     Корабль дал задний ход; а затем пошел на таран и сокрушил ледяную глыбу
стальным ледорезом: она треснула по всем направлениям.
     -- Проход свободен! -- раздался голос Элимберри, стоявшего у руля.
     Итак,  первое  сражение со  льдом  было  выиграно,  к  великой  радости
капитана.
     -- Залив Мелвилл[47] защищается, не пускает нас.
     --  За него надо  побороться, доктор.  А  нашему  капитану подавай  все
сразу.
     -- Ну и удастся ему добиться своего, Геник?
     -- Гм!.. Ему все удается... Может, отыщем свободный проход.
     -- А если не отыщем?
     -- Вам  ли  спрашивать, доктор?  Вы ведь  плавали по  северным  морям и
знаете, что лед -- это лед.
     -- Как, однако, спокойно вы говорите об этом!
     -- Выдержка -- первое качество моряка.
     В это время дс Амбрие скомандовал Генику:
     -- Боцман! Свистать всех наверх!
     Боцман дунул в свисток, и матросы мигом собрались на палубе.
     -- Плотник! -- крикнул капитан.
     -- Я! -- отозвался Жан Итурриа, второй баск на "Галлии".
     -- Сходи в кладовую и принеси двенадцать больших буравов.
     -- Есть, капитан!
     -- Геник, фонарь!
     -- Есть!
     --  Жди меня  у  люка в  крюйт-камеру[48] и  возьми с  собой
оружейного мастера Кастельно и матроса Легерна.
     -- Слушаюсь!
     Де Амбрие сходил  в каюту  и тотчас  же  вернулся с  большим английским
ключом в  руках.  Затем вместе  с  матросами спустился в  крюйт-камеру,  где
стояли  в ряд  закрытые ящики.  Капитан  указал  матросам  на  два  из  них,
помеченных буквой "Д", и распорядился:
     -- Тащите, ребята, наверх, только осторожно!
     Буравы  уже  были  на палубе. А когда принесли ящики,  оружейный мастер
специальным английским ключом осторожно открыл их. Внутри оказалось по сотне
снарядов длиной в двадцать пять, а в диаметре -- пять сантиметров.
     -- В каждом снаряде по сто пятьдесят граммов динамита,-- сказал капитан
оружейному  мастеру,--  этого хватит, чтобы взорвать  льдину толщиной  в два
метра, не больше.
     -- Совершенно верно.
     -- Ты умеешь пользоваться такими снарядами?
     -- Так точно, капитан.
     -- Геник, спусти на лед буравы и ящики, и пусть все будут наготове.
     --  Фриц,-- сказал капитан машинисту,-- топи вовсю, чтобы давление было
самое высокое. Даю тебе три часа.
     -- Есть, капитан! Все будет сделано вовремя.
     Де Амбрие  вернулся на палубу, велел помощнику и рулевому оставаться на
судне и скомандовал:
     -- Все на лед! -- А затем обратился к доктору: -- Надеюсь, и вы с нами?
     Капитан   спустился  на   лед  последним  и  пошел  впереди  отряда  из
четырнадцати человек.
     Отойдя на километр, он остановился и обратился к матросам:
     -- Станьте на расстоянии десяти метров друг  от  друга, и пусть  каждый
пробуравит  во  льду  отверстие.  Пятьдесят  сантиметров,   не  больше.   Да
попроворней, время не ждет.
     Не прошло и пятнадцати минут, как приказ был выполнен.
     --  Теперь  ты  принимайся  за дело,  -  последовал  приказ  оружейному
мастеру.
     --   Позвольте  спросить,  капитан,   через  сколько   времени   должен
последовать взрыв после того, как я зажгу фитиль?
     -- Через полчаса.
     Исидор Кастельно  взял длинный  тонкий  шнурок и разрезал  на несколько
частей.
     -- Ты понял? -- спросил капитан Геника.
     -- Понял,-- кивнул боцман.-- Превосходная мысль.
     В  каждое  отверстие  оружейник вложил по патрону  и  связал их  черным
шнуром.
     Тем  временем матросы пробуравили  еще отверстия,  в результате  льдина
оказалась заминированной еще на сто метров. Когда все снаряды были заложены,
с  "Галлии"  раздался протяжный  свисток: Фриц  извещал,  что машина готова.
Тогда концы фитилей,-- один конец приходился на десять снарядов,-- зажгли, и
экипаж быстро вернулся на корабль.
     Теперь все  напряженно ждали взрыва. В наступившей  тишине  слышно было
лишь, как пыхтит машина. Прошло четверть часа.
     И  вот,  в километре от "Галлии",  взвилась кверху  струя  белого дыма,
образовав  на высоте десяти с  лишним  метров своеобразный купол.  Следом за
первой  взвилась вторая  струя,  затем  третья...  С оглушительным  грохотом
взорвались разом все снаряды.
     Скрытые  дымовой завесой,  пришли  в движение  льдины,  с треском роняя
обломки... И снова одержали люди победу над бездушной и упрямой стихией.
     Радостные крики огласили палубу,  корабль устремился в  свободные воды,
разбрасывая, словно щепки, встречавшиеся на пути обломки.
     Матросы   глазам   своим  не  верили.  Неужели   какие-то   шестнадцать
килограммов динамита могли разрушить эту ледяную громадину!
     Мало того,  в некоторых  местах канал  оказался шириной не в десять  --
двадцать метров, как рассчитывал капитан, а в целых шестьдесят. Да и ударная
волна была такой силы, что на поверхность  всплывали убитые тюлени, моржи  и
различная рыба.
     Тогда  капитан приказал бросить якорь и  наловить  трофеев, дабы экипаж
мог полакомиться.
     Десяти  минут хватило  с  избытком, чтобы  вытащить целую  кучу рыбы, и
судно снова устремилось вперед.
     Еще несколько часов, и залив Мелвилл останется позади.
     Капитан приказал  взять курс  несколько западнее, как  вдруг заметил на
носу палубы группу матросов. Они что-то кричали и размахивали руками.
     -- Говорят же тебе -- медведь!
     -- Да нет -- человек.
     -- Откуда взяться здесь человеку?
     --  Ну,  конечно,  медведь!  И  не  один,  целых  три!  Большой  и  два
медвежонка... Они белые...
     -- А человек темнокожий!
     -- И медведи и человек...
     -- Медведи его преследуют...
     - Догонят и съедят, непременно съедят...
     Де Амбрие  подошел к борту  и  стал смотреть, И  правда,  за  человеком
гонятся медведи. Большой вот-вот настигнет жертву. Бедняга в ужасе  бежал  к
кораблю.
     -- Надо его  спасти,-- решил капитан.-- Стоп машина!.. Шлюпку  на воду!
Пять человек добровольцев!
     Прибежали  доктор и лейтенант с двуствольными винтовками.  А  следом за
ними матросы. Все хотели участвовать в операции.
     Вдруг человек споткнулся и рухнул на лед. Медведь  уже был в нескольких
шагах. Крики ужаса вырвались у стоявших на палубе.
     Грянул  выстрел. Пуля ударилась о  лед в метре от медведя. Тот опасливо
остановился, повернувшись к кораблю. Этим воспользовался человек, вскочил на
ноги и побежал. Но почему-то не прямо, а зигзагами.
     Снова грянул выстрел. И опять мимо.
     --  Что  же это  я!  --  с  досадой  промолвил  доктор,  снова  заряжая
двустволку. Следующим выстрелил лейтенант и тоже промахнулся.
     -- Сто франков тому, кто убьет медведя,-- объявил капитан.
     Подошел Кастельно, держа в каждой руке по заряженной винтовке.
     Его остановил кок Дюма, подвернувший свой белый фартук.
     -- Дай мне одну винтовку. Уверен, что заслужу награду.
     С ловкостью бывалого стрелка он взял винтовку, прицелился и обратился к
врачу с чисто провансальской фамильярностью:
     --  Триста  метров...  хорошенькая дистанция,  не  правда  ли, господин
дохтур?
     -- Надеюсь, вам повезет больше, чем мне,-- отвечал тот.
     -- А вот!..
     Кок целился не долее трех секунд.
     Пуля вылетела со свистом,  медведь высоко подпрыгнул,  стал  на  задние
лапы и рухнул на лед, забившись в конвульсиях.
     -- Гром и молния! -- вскричал Геник.-- Ай да кок!
     -- Осталось еще два,-- произнес провансалец.-- Надо и их прикончить.
     Он снова зарядил ружье и выстрелил почти разом из двух стволов.
     Теперь упали оба медвежонка, стоявшие возле убитой матери.
     Все члены экипажа были поражены такой меткостью.
     -- Двойной выстрел! -- засмеялся Абель Дюма.-- Не так уж это и трудно.
     -- Да вы, милейший, великолепный стрелок,-- заметил доктор.
     -- О, господин дохтур,  у нас  в Бокере каждый сделал  бы это  не  хуже
меня,-- скромно возразил повар.-- Только вот медведей там нет.
     --  Молодец, Дюма,  прекрасно стреляешь! -- похвалил  капитан.-- Я и не
знал за тобой такого  таланта. Впредь, если  представится случай, непременно
дам тебе поохотиться.
     Чудом  спасенный человек между  тем  по  знаку  рулевого  приблизился к
каналу. Стуча зубами, весь дрожа, несчастный сел в лодку.
     Два матроса,  кок и  врач, прихватив с собой стальной трос, отправились
за тушами. Но, прибыв на место, сразу же  столкнулись  с довольно серьезными
трудностями. Медведица  оказалась  такой тяжелой,  что сдвинуть  ее с  места
оказалось просто невозможно -- требовались тали.
     -- Ну и ну, господин дохтур, вот это зверюшка!
     -- Черт бы  ее побрал  --  вашу зверюшку. Она же  весит по меньшей мере
полтонны.
     --  Вот это да!  А ведь раньше мне,  кроме  певчих  дроздов да  садовых
овсянок, ничего ловить не приходилось.
     -- Ну что ж, вы неплохо набили руку и достойны того, чтобы  соперничать
с героем из Тараскона -- знаменитым Тартареном, вашим тезкой.
     -- Я, конечно, извиняюсь, господин дохтур, но я-то родился в  Бокере  и
сроду не бывал в Тарасконе. Я понятия не имею, что это за господин Тартарен,
которым обзывает меня  Плюмован, так же, как  не могу взять  в  толк, отчего
мальчишка к первому прозвищу прибавил и второе -- "охотник за шляпами".
     --  Я познакомлю  вас с  этим героем, невероятные приключения которого,
происходившие,  кстати,  на самом  деле, описал  ваш  земляк  --  знаменитый
писатель Доде. Его книга есть в корабельной библиотеке. Надеюсь, прочтете ее
во  время  зимовки.  А теперь,  так  как такому меткому  стрелку  необходимо
достойное  оружие,  позвольте  предложить  вам  этот великолепный английский
карабин.
     -- Но, господин дохтур, я не хочу вас лишать...
     -- У меня есть  другой, точно такой  же. Ну же, не ломайтесь, берите. А
теперь, старина, можно пойти взглянуть на ваши трофеи,  которые уже  втащили
на борт. Вместе и освежуем туши.

ГЛАВА 7

     История   Ужиука.--  Как  разделывают   полярного  медведя.--  Свойства
эскимосского   желудка.--   Буря.--   Колебания   компасной   стрелки.--   В
Порт-Фульке.--   Миниатюрные   леса.--   На   земле.--   Неудачная   попытка
доморощенного кучера.-- Раненый медведь.

     В  медведице  и  в  самом  деле оказалось около  пятисот килограммов. В
медвежатах -- по триста. Это была целая гора мяса и три великолепные шкуры.
     Содрать    их   помог   спасенный   абориген[49],   применив
гренландский способ.
     Перенесенная опасность до сих пор повергала беднягу в трепет. Он не мог
без дрожи вспоминать случившееся и  рассказывал о своих злоключениях главным
образом с помощью жестов.
     Туземец  оказался  вождем  одного  из  эскимосских  племен, вымершем  в
прошлом году от  оспы. Он один уцелел и теперь был обречен на голод и нужду.
Бедняга как  раз  добирался до Упернавика[50],  когда  в пути его
стали преследовать медведи.
     Звали вождя Ужиук, что значит Большой Тюлень.
     Закончил он свой рассказ тем,  что попросил есть, пить и  спросил,  что
теперь с  ним  будет. Белые капитаны  всегда были отцами  эскимосов, значит,
капитан шхуны - отец его, Ужиука, и не может оставить несчастного страдальца
в беде.
     В самом деле, нельзя же было высадить вождя назад на лед,  но отправить
в Упернавик не представлялось возможным, поскольку пришлось бы  пожертвовать
продовольствием, санями и собаками, которых и так едва хватало,
     Таким  образом  Ужиук   остался  на  "Галлии"  в  качестве   пассажира.
Успокоившись  за  свою  судьбу,  он  теперь  считал  себя прямо-таки  членом
экипажа, а добрая кружка рома,  поднесенная  одним из  матросов, придала ему
уверенности в завтрашнем дне.
     Ром  сделал  свое  дело,  и  Большой Тюлень  стал  вдруг  на  удивление
многословным.  На  своем  ломаном языке  он  принялся говорить  с матросами,
знакомясь  со  всеми  подряд,  потом побежал  к собакам,  издавая  при  этом
какие-то гортанные звуки, услышав которые собаки залились неистовым лаем.
     Наконец  он  вернулся к медвежьим  тушам.  Эти  груды  свежего  мяса  с
гипнотической силой притягивали туземца, тем  более что голодал он давно,  а
провизия  на  камбузе,  судя  по всему,  ничуть  не  прельщала  дикаря.  Его
маленькие косые глазки сверкали,  как  черные бриллианты, а  торчащим во все
стороны  и похожим на щетку усам мог бы позавидовать любой морж. Вероятно, в
своем  воображении  Ужиук уже приступил  к  трапезе.  Челюсти  его  ритмично
двигались,  как  будто  он  что-то  тщательно  пережевывал, при  этом  щеки,
напоминавшие старую, покрытую жиром кастрюлю, надувались как бурдюки.
     Тем временем  Дюма,  вооружившись  огромным  поварским ножом,  принялся
свежевать гигантского зверя. Но представления  кока о том, как проводить эту
ответственную  операцию отнюдь не совпадали с  представлениями человека, всю
жизнь прожившего среди льдов.
     Ужиук начал  горячо  протестовать  и просто-таки выхватил  нож  из  рук
своего  спасителя. С удивительной  ловкостью  и  неслыханной быстротой  этот
маленький, ослабевший от голода человек, постоянно  двигаясь и не переставая
болтать,  надрезал  по  краям  медвежью  шкуру и  содрал  ее  так ловко, что
животное в одно мгновение лишилось своей великолепной шубы.
     Теперь  пришла  очередь  самой  добычи.  Тут произошли  вещи еще  более
удивительные. Ужиуку хватило одного  удара, чтобы вскрыть медвежье брюхо. Из
зияющей полости появилась  целая  груда еще дымящихся внутренностей. Недолго
думая, эскимос схватил печень и выбросил ее за борт,  к великому негодованию
повара.
     --  Оставьте его,--  вмешался  доктор.-- Он  совершенно  прав, так  как
медвежья печень имеет отвратительный запах. Если ее неправильно приготовить,
можно  даже отравиться. Я, кстати, хочу воспользоваться этим случаем,  чтобы
порекомендовать вам воздержаться также и от печени тюленя.
     Медвежьи   внутренности   были    совершенно   чистыми.   Это   служило
доказательством того, что животное долго постилось. Сей факт почему-то очень
обрадовал гренландца. Не  теряя  времени  он  вытащил  еще  теплый кишечник,
запихал  его в  рот  и  быстро  проглотил,  сопровождая  названную процедуру
непередаваемыми движениями головы и шеи. С полным ртом и набитыми  щеками он
напоминал  обезьяну,  только  что  обчистившую  фруктовый   сад.  Пыхтя   от
прилагаемых  усилий, Ужиук вторым  ударом  отсек  еще  один  кусок  кишки  и
принялся небольшими порциями пропихивать  его себе в глотку.  Наконец, после
сильного  глотательного  движения,  последняя  порция  исчезла  в  бездонной
глубине полярного желудка.
     Спустя несколько минут вождь опять принялся за еду, положив в рот такой
кусок требухи, который пришелся  бы не  по  зубам даже оголодавшему псу. Уже
посинев от огромного количества проглоченной  пищи,  эскимос продолжал в том
же духе. Да  так  лихо, что  вся требуха,  включая  желудок, исчезла  в  его
бездонном брюхе. Не меньше десяти килограммов!
     Со  счастливой  улыбкой на губах гренландец похлопывал себя по животу с
уморительным выражением бесконечного блаженства. Потом, вдруг спохватившись,
как бы сказал себе: "Но  ведь еще есть место,  куда вполне может  уместиться
десерт".
     На уровне почек позвоночник  медведя покрыт толстым слоем желтого жира,
который и привлек внимание проглота.
     -- Ну, приступим!
     Остались  последние, лучшие  куски, дарящие минуты дивного удовольствия
истинным гурманам.
     Итак, Большой Тюлень зачерпнул полную пригоршню еще не успевшего остыть
жира  и, усиленно помогая себе руками, затолкал  ее в рот, всю до  последней
капли.
     Матросы -- свидетели этого пиршества, которое заставило бы содрогнуться
самого   Гаргантюа[51]  --   великого  любителя  требухи,--  были
буквально  ошеломлены.  Лишь  китобои,  уже  давно знакомые  с удивительными
возможностями гренландских желудков, остались невозмутимы.
     Плюмован  и  Дюма  не  верили  своим глазам.  Повар,  наблюдая  за этим
лукулловым  пиром[52],  который  длился, правда,  не  более  пяти
минут, перешел от удивления к изумлению и наконец просто остолбенел.
     Слышно было, как он  бормотал: "Это не человек,  это колодец бездонный,
пропасть,  просто прорва какая-то. Я  знаю только одного  обжору, способного
проглотить  такое количество пищи,--  это  моя  печь". Потом,  обратившись к
эскимосу, вытиравшему руками лоснящееся от жира лицо, сказал:
     -- Послушайте-ка, господин Унтель, я хотел бы забрать вас с собой после
экспедиции. Мы пойдем в один из тех  ресторанчиков,  где  за тридцать два су
можно  вволю поесть. Держу пари, вы  будете иметь  успех, а хозяин  окажется
просто ошарашенным.
     Достойнейший  Ужиук, как будто поняв и оценив предложение провансальца,
улыбнулся и,  согласно кивнув головой,  протянул  ему свою измазанную  жиром
лапу. Затем, заприметив свободное местечко, улегся между скатанными тросами,
закрыл глаза и принялся храпеть.
     Тем  временем "Галлия",  держа  курс  на северо-запад, вышла из  залива
Мелвилла.
     Море еще не  освободилось ото льда, но дрейфующие ледяные глыбы уже  не
были спаяны между собой. Немного  выше  начался ледоход. Издалека показались
огромные айсберги. Их некогда острые вершины слегка притупились, подтаяв под
действием незаходящего  солнца. Айсберги уже не были такими угрюмыми, как  в
прежние  холодные дни, они  напоминали выпуклые,  совсем  неопасные  с  виду
холмы.  Чувствовалось,  что   они   размягчаются,   теряя  угловатые  резкие
очертания. Даже  сюда  проник све