общей   целью.   Зубастыми   и
инициативными были и другие молодые инженеры, многие из которых  только  что
закончили институты.
   Помимо молодежи, с нами работали и  ветераны.  Как-то  к  нам  попросился
Арвид Палло, старый товарищ Королева, работавший с ним  еще  в  РНИИ.  Потом
появился Петр Васильевич Флеров, тоже старый товарищ С.П.,  с  удовольствием
рассказывавший нам об их молодости, о разбитой "морде" летчика Кошица (после
посадки на их с Королевым планере), о неудачных  посадках  Королева.  Флеров
вместе с С.П. учился в МВТУ, вместе  они  осваивали  планеры  и  самолеты  в
Осоавиахиме,  вместе  строили  собственные  планеры  и  самолеты.  Он  любил
рассказывать о случае, связанном с неудачным взлетом Королева (виновата была
служба Центрального аэродрома в Москве, куда как-то просочилась летная школа
Осоавиахима), когда был поврежден самолет и, в частности,  его  винт.  Закон
джунглей - сам разбил, сам и ремонтируй. Ну, крыло  залатали,  а  где  взять
винт? "Но мы же на государственном Центральном аэродроме!" Королев звонит на
склад и приказывает: "Сейчас  к  вам  приедет  сам  Королев  с  механиком  и
подберет винт". Интонациями суперначальника С.П. овладел еще в  студенческие
годы. Приезжают. Королев с внушительным и решительным видом входит на  склад
(это у него всегда получалось: здорово чувствовал характер отношений в нашем
обществе, хотя тогда ему,  наверное,  было  немногим  более  двадцати  лет),
выбирает винт, приказывает Флерову с величественным  видом:  "Этот!"  Флеров
взваливает винт на плечо и несет. Королев важно удаляется следом, и,  как  я
понимаю, сторож, подавленный величием большого начальника, даже не  решается
спросить, а куда же это уносят государственное имущество. Ну просто  Чубайс!
Выйдя со склада и из поля зрения сторожа,  "механик"  взбунтовался,  сбросил
винт. "Теперь твоя очередь нести!" И Королев послушно потащил.
   Когда Королев начал работать в ГИРДе, а потом в РНИИ, их пути  разошлись.
"Предал  он  нашу  авиацию",  -  определил  Флеров  и  остался  работать   в
авиационных конструкторских бюро. Одно время работал  главным  конструктором
шасси самолетов (было  и  такое  КБ  в  авиационной  промышленности).  Потом
работал в ЦАГИ. А в 1958 го-ду пришел к С.П. и попросился на "живое  молодое
дело",  и  тот  направил  его  ко  мне.  Нам  он  понравился  -  симпатичный
общительный человек,  великолепный  рассказчик.  Было  ему  тогда,  как  мне
кажется, около пятидесяти лет. А мы его воспринимали как глубокого  старика.
Вскоре  выявился  еще  один  его  талант.  Он  "всех  знал"  в   авиационной
промышленности. Одно дело, когда пред очи нужного нам главного  конструктора
представал никому не известный лихой "юнец" с предложением о разработке  для
нашей группы парашюта, регенератора или катапультируемого кресла,  и  совсем
другое, когда он являлся вместе с Флеровым, которого  главный  хорошо  знал.
Петр Васильевич помог нам найти нужных людей, уговорить их принять участие в
сомнительном для многих деле, наладить кооперацию по "Востоку" в авиационной
промышленности. Именно с  его  помощью  мы  установили  контакт  и  наладили
сотрудничество по регенераторам и по оборудованию системы терморегулирования
с Г.И. Ворониным, по парашютным системам с Ф.И. Ткачевым,  по  катапультному
креслу и скафандру  с  С.М.  Алексеевым,  по  самолетной  отработке  средств
приземления со Строевым и Г.И. Северным.
   Позже,  зимой  шестидесятого  года  Флеров  проводил   отработку   систем
приземления корабля в Казахстане. Дело это было нелегкое в условиях тамошней
суровой зимы и наших обычных неурядиц со  своевременной  доставкой  макетов,
оборудования, с трудностями наземной подготовки макетов спускаемых аппаратов
перед их сбросами с самолетов. Каждое утро он портил мне  настроение  своими
докладами о неудачах и задержках по  ВЧ-телефону  с  Балхашской  авиационной
испытательной базы, но при этом был неизменно весел и  бодр.  Сам  летал  на
вертолетах во время сбросов и наблюдал "процесс", гонялся  на  вертолете  за
спускаемым аппаратом после его посадки:  если  был  сильный  ветер,  парашют
надувался и тащил за  собой  аппарат  иногда  по  2-3  километра.  И  провел
испытания успешно.
   Тогда  же  удалось  договориться  о  совместной  работе  по  двигательной
установке с А.М. Исаевым,  по  телеметрии  и  радиоконтролю  орбиты  с  А.Ф.
Богомоловым, по командной радиолинии с А.С. Мнацаканяном и А. Калининым,  по
радиосвязи с Ю.С. Быковым, по системе ориентации с Б.В.  Раушенбахом.  Потом
Раушенбах вместе со своими молодыми инженерами перешел работать в наше КБ.
   Заместителем  Королева  по  нашим  работам  в  то   время   был   Бушуев.
Впоследствии он стал широко известен как руководитель (с советской  стороны)
программы "Союз-Аполлон". Бушуев участвовал  в  разработке  проектов  первых
ракет. Уже тогда Мишин  терпеть  его  не  мог:  "Ходит  к  С.П.  мимо  меня,
карьерист!" Бушуева понять было можно. Вообще-то с  любым  начальником,  как
правило, иметь дело неприятно, но с Мишиным  в  особенности.  Позже  он  вел
проектные и конструкторские работы по космическим аппаратам, в том  числе  и
по  пилотируемым.  Внешне  Бушуев  был  неярок,  говорил  негромко,  казался
несколько медлительным и  решения  принимал  вроде  бы  не  торопясь.  Глеба
Максимова, например, это раздражало. Но на самом деле он был полон  энергии,
неутомим в работе и указания его были достаточно четкими. Конечно,  основные
решения по разработке, изготовлению, по  испытаниям  принимал  сам  С.П.  (и
ревниво следил за тем, чтобы мимо него, не дай бог, что-то  существенное  не
проскользнуло, что, естественно, сильно осложняло жизнь  его  заместителей).
Но он всегда был невероятно загружен, а ежедневно возникали десятки и  сотни
вопросов, которые нам приходилось решать без него. И  здесь  Бушуев  был  на
месте.
   Нетрудно объяснить, кстати, почему он не торопился с  решениями.  Обычное
дело для любого КБ. Все через это проходили. Каждая новая мысль, даже  самая
прекрасная, принятая во время уже ведущихся работ, - это не просто изменения
в линиях чертежей, это задержки в  их  выпуске,  соответственно  задержки  в
сроках  создания  технологической  оснастки,  задержки  в  создании  машины,
изменения   требований    к    оборудованию,    разрабатываемому    смежными
предприятиями. А вдруг они их не примут? А если и  примут,  то  при  условии
существенного сдвига сроков на более поздние. А если измененная система  или
конструкция застряла, а то и не "пошла" при экспериментальной  отработке?  И
началось!  Завибрировали  конструкторские  отделы  ("Что-то  они  там  опять
меняют, сроки явно сдвинутся, а может быть, там у  них  что-то  разладилось?
Подождем-ка  лучше,  чтобы  не  гнать  чертежи  в  корзину,  работы  и   так
невпроворот"), приостановил  работу  кое-кто  из  смежников,  дело  начинает
заваливаться. И так могло случиться не только в работах  по  созданию  новых
машин. Так происходило в любой большой работе, в которой  много  участников,
где не всегда даже видны взаимные влияния событий,  где  руководители  часто
просто не видели и не знали этих взаимных связей. И  постепенно  на  горьком
опыте люди приходили к брежневскому алгоритму: "не меняй, не  трогай".  Это,
конечно,  бесперспективный  алгоритм.  Пользуясь  им,  ничего  стоящего   не
сделаешь, а  будешь  всю  жизнь  гнать  "технические  лапти".  Но  тщательно
анализировать, стараться по максимуму предвидеть развитие  событий,  которые
будут  следствием  принимаемого  решения,  то   есть   быть   осторожным   и
осмотрительным, руководителю необходимо (особенно если у  него  нет  полноты
власти - а у кого она есть?).
   Бушуев владел этим искусством  в  совершенстве.  Старался  удержаться  от
слишком резких движений. И в то же время не входить в серьезные конфликты с,
как правило, агрессивно настроенными проектантами, которым всегда все ясно и
которые имеют наглость заявлять (да еще и на повышенных тонах),  что  только
неграмотные, полностью лишенные  фантазии  и  инженерного  предвидения  люди
могут  не  понимать  пользы  очередного  "гениального"   усовершенствования.
Давалось все это ему нелегко, сил уходило много. Еще и потому,  что  он  как
руководитель  был  доступен,  к  нему  можно   было   прийти,   заранее   не
договариваясь. Горячился он редко, но даже в запале, как  правило,  разносов
не устраивал и к взысканиям прибегал редко. В этом он заметно  отличался  от
Королева в лучшую сторону. Бушуева не боялись, с  ним  можно  было  спорить,
пытаться  доказывать  и  раз,  и  два,  и  три.  И  он  умел  под   натиском
доказательств менять свое решение (как впрочем и Королев - хотя  тот  сильно
не любил этот процесс). В сдержанности и мягкости Бушуев немного походил  на
Тихонравова. Его выдержке в отношениях с  людьми  можно  было  позавидовать.
Умел  налаживать  хорошие  отношения.  Недаром   его   за   глаза   называли
"дипломатом". Но чего стоила ему эта дипломатичность, знал  только  он  сам.
Умер он, как от пули, сразу - сердечный спазм.
   КОРОЛЕВ И ДРУГИЕ
   Создание сложных машин, новой техники требует совмест-ной  работы  многих
ведомств, большого  количества  специалистов  из  самых  различных  областей
знаний,    научно-технических    разработок,    производства.     Появляется
необходимость организации и координации этой деятельности. Как  следствие  в
ХХ веке  возник  новый  тип  руководителя  подобными  процессами.  По  своим
функциям он все дальше отходит от непосредственной инженерной работы.
   Чаще всего люди,  стоящие  во  главе  масштабных  научно-производственных
работ, не имея никаких творческих способностей, никогда не были генераторами
конструкторских или  новых  технических  идей,  изобретений  или  уникальных
проектов. И наоборот, немало талантливых изобретателей  и  конструкторов  не
встали во главе разработок в силу отсутствия стремления или  способностей  к
управлению. Возможно, это общее правило, а может  быть,  особенность  именно
нашей чиновной иерархической системы, при которой наверх, рано  или  поздно,
просачиваются те, кого интересует не само дело, а карьера,  кто,  переползая
со ступеньки на ступеньку служебной лестницы, отдает этому процессу все свои
силы. Не зная глубоко  существа  дела,  не  имея  творческих  устремлений  и
способностей, они могут исполнять только роль администраторов.
   Но  встречаются  руководители,  счастливо  сочетающие  в  себе   качества
высокого  профессионала  и  умелого  администратора.  Немало   таких   людей
выдвинулось в тридцатые и сороковые годы, в период,  когда  для  продвижения
вперед  требовалось  умение  правильно  выбрать  цель,  генерировать   идеи,
организовать   исследования,   разработки,    испытания    и    производство
одновременно. Только такой путь вел к реализации замысла, к воплощению его в
металле. К людям подобного типа можно отнести  известных  авиаконструкторов:
А.Н. Туполева, С.В. Ильюшина, А.С. Яковлева. Был таким человеком и Королев.
   Пилот-планерист, летчик, он сам конструировал и строил  планеры  (на  его
планере "Красная звезда" была впервые в стране выполнена "мертвая петля")  и
самолеты. Начал работать над крылатыми ракетами. На разработанном им еще  до
ареста планере РП-318 в 1940 году был  осуществлен  первый  в  нашей  стране
ракетный полет человека. Но самое главное в его жизни -  организация  первой
конструкторской и производственной базы ракетно-космической техники, которая
позволила нашей стране на какое-то время занять лидирующие позиции в мире по
созданию  ракет,  автоматических  и  пилотируемых   космических   аппаратов.
Конечно, было бы несправедливо приписывать эту заслугу  ему  одному,  но  он
несомненно сыграл здесь выдающуюся роль лидера.
   По словам Б.Е. Чертока, в конце войны  главное  командование  гвардейских
минометных частей (так  зачем-то  маскировались  военные  соединения  боевых
ракетных установок типа "Катюша"!), отрабатывая общие указания  по  трофеям,
собрало группу инженеров (в основном  из  авиапромышленности),  одело  их  в
военную форму с офицерскими погонами  и  направило  в  Германию  для  отбора
трофейной ракетной техники.
   Целью командировки были институт в Нордхаузене и находившийся  поблизости
подземный  завод   по   производству   ракет   "Фау-2".   Рядом   размещался
концентрационный лагерь "Дора", узники  которого,  в  том  числе  и  русские
пленные, работали на подземном заводе. После освобождения, летом 1945 года и
позже,  в  этом  лагере  ждали  отправки  домой  наши,  теперь  уже  бывшие,
военнопленные,   ставшие   репатриантами   (а   впоследствии,   по-видимому,
"клиентами" уже сталинских лагерей), но освободители (в отличие от  Гитлера)
привлекать их к работе с ракетной техникой не разрешали (вдруг предадут?). А
немцы работали!
   Сначала этот район Германии был оккупирован армией США. Но по  ялтинскому
соглашению он должен был отойти к советской зоне оккупации. Прежде чем уйти,
американцы ухитрились организовать сборку, как говорили, чуть  ли  не  сотни
ракет "Фау-2", вывезти их к себе вместе с основным оборудованием и  ведущими
специалистами во главе с фон Брауном. Так что сам подземный завод к  моменту
прихода наших войск был уже не работоспособен. А получить и  опробовать  эти
ракеты хотелось. Занимался этим делом в гвардейских минометных  частях  член
их военного совета генерал Л.М. Гайдуков. Каковы были функции  генерала,  не
знаю: член военного совета обычно либо специалист  по  "политдонесениям"  на
командующего, либо по техническому обеспечению армии. Гайдуков спросил наших
"засланных" инженеров:
   - А у нас-то есть ракетчики?
   - Так точно, есть, товарищ генерал!
   - А где ж они?
   - Сидят!
   Сидели по разным шарашкам: спали под охраной, а работали в различных  КБ,
организованных НКВД, и тоже  под  охраной:  надежно  и  выгодно  -  зарплату
платить не надо, и питание самое скромное.
   Гайдуков попросил составить список "шарашников".  Тут  перед  ним  встала
задача,  как  с  этим  вопросом  обратиться   к   Сталину,   обойдя   Берию.
Предполагалось, что если тот узнает, не отпустит. Гайдуков все-таки проник к
вождю с докладом. Список  тот  очень  пригодился:  была  наложена  резолюция
"освободить и направить". Среди "освобожденных и направленных"  числились  и
Королев, и Глушко. Более сложной оказалась проблема,  разворачивать  ли  это
дело  у  нас  и  кому  поручить.  Котировались  М.В.  Хруничев  (авиационная
промышленность),  Б.Л.  Ванников  (производство   боеприпасов)   и   Устинов
(промышленность вооружения).  В  МАПе  провели  совещание.  Было  предложено
заняться этим делом Туполеву. Его это предложение не  вдохновило:  ракеты  -
это фантазии, а он занимается серьезным делом, - и отказался.  Хруничев  его
поддержал. Ванников не мог взяться за ракетное дело,  поскольку  надвигались
работы  по  развертыванию  атомного  проекта  (атомная  бомба   -   это   же
боеприпасы!). Устинов же, наоборот,  выразил  готовность  заняться  ракетами
(это же вооружение!). Была  создана  государственная  комиссия  во  главе  с
маршалом Яковлевым по этой проблеме. Заместителем его был назначен  Устинов.
Это уже в какой-то  степени  определяло,  кто  же  на  самом  деле  займется
ракетами.
   В Германии, на базе ракетного ремонтного завода, изготовили  (в  основном
из запчастей)  десять  "Фау-2"  и  вместе  с  комплектами  запасных  частей,
деталей, агрегатов отправили в Москву. В этих работах участвовали и Королев,
и другие наши специалисты вместе с немецкими инженерами.
   В это время в  подмосковном  городке  Подлипки  на  базе  артиллерийского
завода Устинов создал научно-исследовательский институт, который должен  был
заниматься большими и малыми ракетами, ракетными двигателями, их разработкой
и  испытаниями.  Третий  отдел  этого  института   должен   был   заниматься
разработкой ракет дальнего действия. Во главе его был поставлен (в должности
главного  конструктора)  Королев.  Этот  Третий  отдел  и   положил   начало
знаменитому КБ Королева.
   Работы  начали  переводить  из  Германии  в   Подмосковье.   Перевозились
изготовленные    ракеты,    заводское     оборудование,     конструкторская,
производственная  и   эксплуатационная   документация.   Рассказывают,   что
руководство подняло вопрос о привлечении к работам немецких инженеров. Почти
все они отказались.  Тогда  "органами"  была  проведена  "ночная  операция".
Поселок, где жили немецкие специалисты, был окружен частями НКВД. К немецким
инженерам явились  группы  военных,  возглавляемые  симпатичными  женщинами,
офицерами-переводчицами   (не   хватает    нашим    современным    "органам"
изобретательности,  бессовестности  и  гибкости  в  Чечне!),   немцам   было
предложено немедленно собраться и погрузиться в  поезд.  Возникла  паника  -
"отправляют в Сибирь!". Офицерши успокаивали: "Вы  будете  жить  в  Москве".
Жена доктора Гретрупа отказалась ехать без коровы ("у нас маленькие  дети").
Пожалуйста - возьмем и вашу корову!  "Без  лошади  тоже  не  поеду"  (любила
ездить верхом). "Лошадь найдем на  месте  -  не  проблема!"  По-видимому,  с
коровами в то время было так же плохо, как и сейчас.
   Поселили их сначала в Подлипках, а затем перевезли в городок Осташков, на
озере Селигер, где они писали отчеты о своей работе. В  новых  исследованиях
не участвовали. Зачем их вывезли? Только в конце  пятидесятых  (а  может,  в
шестидесятых), при Хрущеве, несчастных отпустили на родину.
   А в Подлипках Королев создал свое КБ, которое постепенно  стало  походить
на удельное княжество. Поначалу управленцы, испытатели, производство ему  не
подчинялись. Они были равноправными отделами и  независимым  заводом  внутри
нового ракетного института.
   В 1947 году на военном полигоне за Волгой были проведены летные испытания
ракет, изготовленных еще в Германии. А уже в 1948 начались летные  испытания
ракеты Р1, копии "Фау-2". Но документация была уже наша, и  изготовлены  они
были уже на нашем заводе. Далее последовала Р2 с  форсированным  двигателем,
несущим баком горючего  и  вдвое  большей  дальностью:  уже  около  шестисот
километров. А потом была сделана  Р5  уже  с  обоими  несущими  баками  и  с
дальностью полета около 1200 километров.
   В процессе создания этих первых ракет  дальнего  действия  появился  опыт
разработки проекта, конструкции и управления, опыт изготовления, отработки и
летных  испытаний.  Сложилась  компания  инженеров,   конструкторов,   смело
бравшаяся  за  проектирование  новых   машин,   работоспособная   и   весьма
дисциплинированная. Королев требовал и  добивался  жесткой  дисциплины,  был
крут с подчиненными. Плохо управляемых "раздавал" в другие  КБ,  увольнял  в
связи с какими-то провинностями и так далее.  Был,  например,  у  него  одно
время первым  заместителем  известный  тогда  авиационный  конструктор  А.Я.
Щербаков, его старый знакомый, которого он сам же  и  пригласил.  Но  вскоре
обнаружилось, что смотрит он не на С.П., а как  волк  -  в  лес!  То  начнет
прорабатывать идею ракеты с деревянными баками ("даже если  нас  загонят  за
Урал, ракеты делать сможем!"), то задумает самолет с вертикальным стартом  и
посадкой (тогда это рассматривалось как криминал или  признак  безумия)  или
еще что-нибудь в том же духе. В результате разразился  умело  организованный
скандал, о котором рассказывал сам Щербаков. В  Подлипках  (Щербаков,  между
прочим, жил в Москве) собралась "конференция" четырех его бывших жен (кто их
собрал?!), которые написали коллективное  письмо  с  жалобой  на  аморальное
поведение мужа. Его сняли с работы и направили в  уральское  КБ,  которое  в
перспективе как будто должно было стать филиалом КБ Королева  (С.П.  не  раз
заманивали филиалами, перспективами создания империи).
   Постепенно королёвское КБ расширялось: поглотило другие отделы  и  завод,
вытеснило остальную часть ракетного НИИ с основной территории  на  аэродром,
ранее принадлежавши