тогда казалось, подумывал о политической карьере,  и  ему
важна была не только известность сама  по  себе,  но  и  создание  в  глазах
возможных  избирателей  определенного  политического  образа.   Можно   было
представить этот образ таким: "Мне удалось с Луны увидеть Землю такой, какая
она есть на самом деле: маленькой, по существу, планетой. На такой  планете,
при наличии у противостоящих сторон ракет и водородных бомб, воевать нельзя.
Поэтому важно налаживать взаимопонимание,  доверие  и  сотрудничество  между
странами мира, и, главное, между Россией и США. И мне (Борману) это удается,
уже налаживаются контакты, нам начинают  доверять..."  Мне  кажется,  именно
этим объясняется его инициатива  в  организации  его  поездки  в  СССР  и  в
организации  нашей  поездки  в  Соединенные  Штаты.  И  он   считал   важным
продолжение  таких  контактов.  По-моему,  это  была  хорошая  инициатива  и
правильная политика.
   И правительство США активно поддержало эту инициативу -  фактически  нашу
поездку организовал и обеспечил Госдепартамент США.  Заместитель  начальника
протокольного отдела Госдепартамента Билл Кодус сопровождал нас в поездке по
Штатам вместе со своими сотрудниками и целым отрядом  офицеров  безопасности
(восемь  человек!).  Представители  нашего  посольства  уверяли,   что   это
необходимо в стране "решительных, вспыльчивых и вооруженных" людей! Меня  же
интересовала жизнь обычных американцев. Тогда невозможно  было  представить,
как  быстро  мы  можем  догнать   и   перегнать   их   по   "решительности",
"вооруженности" и разгулу грабежей, рэкетиров и киллеров.
   На следующий день мы полетели в Вашингтон на прием к  Никсону.  Президент
выглядел   уже   несколько   усталым,   хотя   полдень   еще   не   миновал.
Фотографирование, общий разговор: он высоко  оценивает  советские  успехи  в
космосе,  рад  приветствовать  советских  космонавтов,  говорит  о  важности
контактов и взаимопонимания. Не шибко интеллектуальный разговор.
   Сразу же после приема мы вылетели в Хьюстон,  и  вечером  уже  состоялась
встреча с  американскими  космонавтами,  где  царила  атмосфера  дружелюбия,
взаимного    любопытства,    подтрунивания    над    зажимом    американских
ученых-космонавтов: зачем-то их стали  обучать  летать  на  самолетах,  хотя
ясно, что полет на космическом корабле, управление кораблем, а главное,  сам
характер исследовательской работы в  космосе  практически  не  имеют  ничего
общего с профессией летчика. Они  отшучивались,  говоря,  что  все-таки  это
приятно - научиться водить самолет так же, как автомашину.
   На следующее утро в Хьюстоне начался осмотр Центра пилотируемых  полетов.
Центр занимается  проектной  разработкой  космических  кораблей  и  наиболее
важных проблем, выдает промышленным фирмам технические  исходные  данные  на
отдельные  космические  корабли  и  оборудование,  ведет   экспериментальные
работы, обеспечивает  подготовку  наземной  и  бортовой  команды  корабля  к
управлению в полете, участвует в подготовке корабля к старту на космодроме и
обеспечивает   управление   кораблем   из    своего    Центра    управления,
располагающегося здесь же. То, что люди, создающие проект корабля, участвуют
в работе до конца и обеспечивают с Земли управление кораблем в  полете,  что
нет   разрыва   ответственности   между   замыслом   и   окончанием   работы
(осуществлением полета), что  персонал  по  подготовке  космонавтов  и  сами
космонавты являются также работниками Центра (так же как в  авиационных  КБ,
где летчики-испытатели являются  служащими  соответствующего  КБ),  ведущего
разработку кораблей (и, следовательно, нет никаких трений между  создателями
кораблей и ведомством, отвечающим за подготовку экипажей,  и  соответственно
нет нестыковки в работе), - эти факторы организации космических работ в  США
являются, безусловно, положительными.
   Для нашей космонавтики это больной вопрос. До сих  пор  Центр  подготовки
космонавтов находится в ведомстве ВВС, что  создает  определенные  трудности
при подготовке и проведении  полетов.  Не  говоря  уже  о  том,  что  весьма
неприглядно, даже и подозрительно, на взгляд со стороны, выглядит подготовка
космонавтов в военной организации и, как  следствие,  назначение  старшим  в
экипаже военнослужащего (командиры!).
   Затем нас  провезли  по  хорошо  спланированной  и  ухоженной  территории
Центра,  показали  нам  Центр  управления  полетами,  тренажеры,  скафандры,
помещение для карантина космонавтов, возвращавшихся с Луны.
   Схема   управления   полетом   достаточно   логична.   Наземные    пункты
командно-измерительного комплекса разбросаны в различных точках  Земли,  так
чтобы корабль во время  полета  имел  прямую  радиосвязь  хотя  бы  с  одним
наземным пунктом на каждом витке. Наземные пункты получают с  борта  корабля
информацию и немедленно переправляют  ее  по  каналам  связи  в  Хьюстонский
центр.  Здесь   информация   обрабатывается   на   вычислительных   машинах,
разделяется на стандартные группы и в виде таблиц или графиков  выдается  на
телевизионные экраны перед операторами (их примерно 30-40). Операторы  могут
вызывать на свой экран различные стандартные группы информации и не сходя  с
места советоваться между собой,  пользуясь  внутренней  связью.  Большинство
операторов контролирует борт корабля. Кроме этого, часть  операторов  занята
контролем состояния средств наземного  комплекса  (какие  станции  работают,
характеристики  их  работы,  возможное  резервирование,   состояние   других
станций), часть обеспечивает связь с экипажем, часть контролирует  состояние
средств связи.
   Процесс контроля, анализа и управления на Земле идет непрерывно.  Имеются
три команды операторов, возглавляемые сменными руководителями полета.  Более
высокое руководство имеет  возможность  наблюдать  за  процессом  управления
полетом либо через стекло (во всю стену) из гостевой,  либо  по  телевизору.
Это стекло одновременно изолирует их и предотвращает  попытки  вмешательства
высокого  начальства  в  процесс  управления:  судя  по   всему,   те,   кто
проектировали Центр управления, хорошо  представляли  характер  руководства.
Порода начальников одинакова на всех континентах.
   В состав Центра управления входил и электрический  стенд-модель  корабля,
на  котором  во  время  полета  можно  имитировать  возникающие   отказы   и
проигрывать возможные способы выхода из затруднительного положения.
   Оборудование  Центра  управления,  большая  и   оперативная   информация,
предоставляемая каждому оператору, и то, что управление полетом ведется  той
же организацией, которая разрабатывала проект корабля, произвело впечатление
продуманности  и  четкого  распределения  обязанностей  и   ответственности.
Наличие  необходимой  информации  у   каждого   члена   группы   управления,
возможность непрерывного обмена мнениями между  членами  группы  и  принятия
решений на  месте,  позволяют  избежать  громоздких,  приводящих  к  большим
потерям времени, совещаний, передачи информации путем телеграмм, телеграфных
докладов, переноса информации с регистрационных лент  на  плакаты-таблицы  и
графики.
   Эта  же  схема  организации  управления  полетами   позже,   в   середине
семидесятых годов, была реализована и у нас. Но тогда, в 1969 году, то,  что
мы увидели в Хьюстоне, казалось мне голубой мечтой,  к  которой  можно  было
только стремиться. Прошло много лет, прежде чем я понял:  для  того  времени
это  были  прекрасные,  передовые  решения.  Но   на   этом   никак   нельзя
останавливаться. Недопустимо, чтобы во время полета большое количество самых
лучших специалистов и разработчиков отвлекались от своей основной  работы  и
занимались в принципе достаточно простым делом: анализом бортовых измерений,
характера  работы  бортового  оборудования  и  разработкой  предложений  для
руководителя полета по  выходу  из  неожиданно  возникающих  ситуаций.  Если
логику анализа, разбор возможных ситуаций можно изложить словами, формулами,
таблицами или графиками, то все это реально записать  и  в  виде  алгоритмов
работы бортовой вычислительной машины и передать ей эти контрольные функции,
и  даже  функции  принятия  срочных,  не  терпящих  отлагательств   решений.
Одновременно  при  такой  схеме  будут  разгружаться  и  линии  связи  между
космическим аппаратом и Центром управления. Появится возможность  решительно
сократить  количество  наземных  пунктов   связи,   приема   телеметрической
информации и передачи информации на борт. Такая схема и существенно надежней
и не столь разорительна. Сейчас затраты на подготовку  ракеты  и  корабля  к
старту, на управление полетом соизмеримы с затратами на их изготовление.
   Тренажеры  для  комплексной  тренировки  экипажей  космических   кораблей
"Аполлон" по оснащенности, по методам имитации работы  бортовых  приборов  и
изменения видимой в иллюминаторы картины были  близки  к  нашим  корабельным
тренажерам (например, для "Союзов")  и  находились  примерно  на  одинаковом
уровне.
   Это вообще было характерно для технических  средств  управления  сложными
процессами, которые мы видели и в Центре управления, и на  тренажерах,  и  в
пультовой испытательной станции завода, где изготавливались  основные  блоки
корабля "Аполлон": инженеры, проектирующие пульты  и  вывод  информации,  не
забывали  о  возможностях  человека  по  надежной  переработке   информации,
соответственно старались обеспечить достаточное количество рабочих  мест  и,
главное, на каждом рабочем месте обеспечить возможность  быстрого  получения
любой необходимой информации (но в виде  ограниченных  стандартных  порций).
Обеспеченность информацией -  обязательное  условие  плодотворной,  успешной
работы. Внутри тренажеры, естественно, имитировали кабины кораблей,  рабочие
места членов экипажа. Приборные доски и пульты натурные.
   В  кабине  корабля  "Аполлон"   явно   нарушался   принцип   соответствия
возможностей человека и поступающей к нему информации -  стены  кабины  были
покрыты сотнями тумблеров с надписями, стрелочными  индикаторами  и  всякими
прочими  вещами.  Здесь  же  находился  и   пульт   вычислительной   машины,
существенно   упрощающей   управление,   и   тумблеры,   и   громоздкие    и
несоответствующие своему назначению ручки управления. Кабины кораблей  очень
напоминали кабины современных самолетов, и  это  не  случайно  -  проектанты
кораблей в США, насколько я понял, пришли в космическую технику  в  основном
из авиации и  невольно  принесли  с  собой  и  некоторые  не  лучшие  методы
отображения информации и управления. Как это  ни  странно,  наземные  пульты
испытаний и управления (с точки зрения методичности построения) были сделаны
у них на более современном уровне. По-видимому, эта "второстепенная"  работа
была поручена людям, не слишком обремененным традицией и догмами.
   Наши  корабельные  средства  отображения,  выдачи  команд  и  управления,
позволяющие  концентрировать   информацию,   группировать   команды,   резко
сокращать число элементов, используемых для  выдачи  команд  (например,  для
выдачи нескольких сотен команд на корабле "Союз" используются лишь несколько
десятков клавиш) представляются мне более  удобными,  более  перспективными.
Впрочем, объективности ради должен добавить, что мой спутник  Береговой  был
другого мнения. Ему понравилось, что  кабина  корабля  "Аполлон"  похожа  на
кабину самолета, одобрительно отнесся он и к  тумблерам  и  большим  рычагам
управления, он считал, что мы напрасно уходим от авиации.
   После тренажеров мы осмотрели установку для тренировки ходьбы в скафандре
в условиях лунной тяжести и  сам  скафандр.  Скафандр  произвел  впечатление
своей подвижностью. Это достигалось за счет  тонкой  гермооболочки  (кстати,
гермооболочка - одна), шарниров  и  гофров  во  всех  местах,  где  возможно
движение частей человеческого тела.
   В Хьюстоне мы видели специальный тренажер для отработки причаливания. Это
огромное сооружение, в котором натурный (по размерам и внешней форме)  макет
основного блока "Аполлона" и макет  лунной  кабины  с  двумя  тренирующимися
космонавтами  могут  совершать  перемещения  в  пространстве   (используются
подъемники  и  тележки,  включаемые   по   командам   с   ручки   управления
координатными перемещениями).  Макет  лунной  кабины  подвешен  в  карданном
подвесе и во время имитации процесса сближения, в соответствии с  командами,
идущими с ручки  управления  ориентацией,  кабина  с  пилотами  вращается  в
пространстве. Это приводит к тому, что во время управления экипаж  то  стоит
вертикально, то лежит на животе, то на  боку  (чтобы  не  свалиться,  экипаж
закреплялся специальной системой на  растяжках).  Изменение  положения  тела
относительно направления силы тяжести, конечно, вносит  помехи  в  работу  и
никак  не  соответствует  условиям  полета.  С  моей   точки   зрения,   это
дорогостоящее сооружение американские специалисты сделали  зря  -  наверное,
были  лишние  средства.  Наш  специальный  тренажер  для  отработки  ручного
управления причаливанием кораблей "Союз" был  сделан  проще  -  перемещалась
только модель корабля,  а  на  средствах  визуального  контроля  эта  модель
выглядит так же, как натуральный корабль.
   Лаборатория, где космонавты, вернувшиеся с Луны, проходили карантин,  как
смеясь рассказывали американские специалисты, была,  по-видимому,  построена
также зря. Как и следовало ожидать, никаких микробов, вирусов или каких-либо
других признаков  органической  жизни,  "привезенных  с  Луны",  обнаружить,
естественно, не удалось, да и откуда было бы им там взяться?  Тем  более  на
Луне не обнаружилось никаких чудес.
   Однажды, в конце восьмидесятых  или,  может  быть,  в  начале  девяностых
годов, мне пришлось слышать рассказ,  кажется,  Джеймса  Ирвина,  о  случае,
который был с ним во время высадки на Луну. В какой-то день  он  должен  был
установить на поверхности Луны прибор и оставить его там. Прибор был в  виде
чемоданчика, который нужно было положить на поверхность в  выбранном  месте,
раскрыть этот "чемоданчик" и развернуть антенну  или  что-то  в  этом  роде.
Астронавт  вышел  на  поверхность,  подошел  к  выбранному  месту,   положил
"чемоданчик" и  начал  раскрывать  его.  Открыл  замки.  А  "чемоданчик"  не
раскрывается! Вроде бы и обычное дело: в скафандре работать очень трудно, но
прошло, как ему показалось, несколько часов, а раскрыть не удается! Уже  сто
потов сошло. То ли ноги у  него  подогнулись,  то  ли  сознательно  стал  на
колени. Посмотрел вверх.  Может  быть,  даже  помолился.  Опустил  глаза  на
"чемоданчик" и вдруг заметил, что один из замков  не  открыт!  Легко  открыл
замок, и все получилось: "С тех пор я поверил в Господа". Вроде  бы  говорил
он всерьез, но мне показалось, что по губам его скользнула скрытая  усмешка.
То ли давало  о  себе  знать  хорошо  развитое  чувство  юмора,  то  ли  уже
устоявшийся прием рассказчика.  Насколько  я  понял,  он  с  этим  рассказом
объехал весь мир. Надо же как-то зарабатывать на жизнь!
   А вот  Стаффорд  мгновенно  заводился,  как  только  разговор  заходил  о
летающих тарелках  или  о  чем-нибудь  подобном.  Сыпал  ругательствами  (из
которых самое мягкое - "бред собачий" или "бред идиота") и  проклятьями.  То
ли его уже "достали" подобными вопросами, то ли собеседники нарочно выводили
его из равновесия.
   Некоторые из наших любили  устроить  розыгрыш  и  затеять  в  присутствии
посторонних спор между собой о том, сколько  "тарелок"  гналось  за  ними  -
четыре или пять, или летели прямо навстречу.
   Конечно, никто - ни наши, ни американские, ни другие  космонавты  никаких
"тарелок" или иных чудес не видели. Несмотря  на  то,  что  очень  хотелось.
Необычное иногда наблюдать случалось,  но  всегда  этому  находилось  вполне
разумное объяснение. Например, наблюдаемое иногда  над  освещенной  стороной
Земли хаотическое движение звезд, когда смотришь через  иллюминатор  наружу.
Стукнешь по стенке - и количество звезд в поле зрения заметно увеличивается:
это всего лишь пылинки,  освещенные  солнцем,  отделившиеся  от  поверхности
корабля. Или слои яркости над  горизонтом  перед  выходом  корабля  из  тени
земли.
   В этой же лаборатории в Хьюстоне мы видели оборудование для  обработки  и
исследования лунных камней. На Луне они находились  в  условиях  вакуума  и,
следовательно, чтобы влияние нашей атмосферы (путем окисления)  не  исказило
их характеристик и структуры, их нужно обследовать и содержать в специальной
барокамере. Лунные камни напоминали кусочки угля, но не антрацита, а  скорее
бурого угля. Они имели  матовую  черную  поверхность  и  казались  покрытыми
пылью.
   Вечером того дня у Бормана мы познакомились с новыми людьми и в том числе
с прилетевшим на один вечер с мыса Кеннеди командиром  корабля  "Аполлон-12"
Чарлзом Конрадом, живым, общительным человеком, и другим членом его  экипажа
- Аланом Бином. Примерно за три месяца до старта экипаж корабля  уезжает  на
космодром, участвует в подготовке корабля  к  полету:  не  для  них  готовят
корабль, а они участвуют в подготовке. Это у них было поставлено правильно.
   Мы   побеседовали   с   рядом   выдающихся   американских   инженеров   и
организаторов,  участвовавших  в  создании  космической  техники:   Робертом
Гилрутом, Джорджем Лоу, Вильямом Пикерингом и другими инженерами и  учеными,
присутствовавшими  на  годичном  собрании  в   Лос-Анджелесе   Американского
института аэронавтики и космонавтики (что-то  вроде  ведомственной  академии
наук, работающей на  общественных  началах).  У  меня  состоялся  интересный
разговор  с  доктором  Гилрутом  об  общих  проблемах  создания  космических
кораблей, о возможных направлениях  работ,  о  главных  задачах  космической
техники на ближайшее десятилетие. Во время этого разговора Гилрут упомянул о
том, что, по мнению  Армстронга  и  Олдрина,  одна  шестая  тяжести  все  же
существенно лучше невесомости.  Полет  "Аполлона-11"  продолжался  около  10
суток, а на Луне они пробыли примерно сутки.  И  возможно  это  высказывание
означало, что по  их  ощущениям  невесомость  в  течение  такого  количества
времени - заметная нагрузка? Во всяком случае так можно было понять.
   Вечером нас познакомили со звездами американского кино:  Кирком  Дугласом
(у нас он был известен как исполнитель главной  роли  в  фильме  "Спартак"),
Фрэнком Синатрой, Натали Вуд (известной американской киноартисткой  русского
происхождения), Юлом Бриннером, тоже русским по происхождению ("Великолепная
семерка") и другими.
   Уик-энд  мы  провели  в   Сан-Диего,   побывали   на   футбольном   матче
(американский футбол близок к регби),  в  зоопарке,  океанариуме,  осмотрели
город. Здесь мы познакомились еще с рядом новых  людей  и,  в  частности,  с
известным  американским  ученым  Гарольдом  Юри,  получившим  в  свое  время
Нобелевскую премию  по  химии  за  открытие  дейтерия  -  изотопа  водорода.
Последние годы он работал в области теории происхождения Солнечной  системы.
Он участвовал в обработке лунных образцов: они могли  представлять  ценность
именно для исследователей происхождения Солнечной системы и  планетной  пары
Земля-Луна. С ним у меня произошел достаточно  бесплодный  спор  по  вопросу
теории  происхождения  Луны.  Он  считал,  что  Луна  и  Земля  образовались
совершенно независимо друг от друга и лишь  потом  оказались  рядом  (разная
плотность,  разное  строение).  Мне  трудно  с  этим  согласиться.  Логичнее
предположить их независимую конденсацию из одного пылевого облака,  так  как
иначе трудно представить себе механизм появления такой двойной планеты,  как
Земля-Луна. Спор завершил Юри, сказав, что, конечно, доказательств в  пользу
той или иной теории сейчас ни у кого нет, в том числе и у него.
   Джин  Сернан,  космонавт,  летавший  ранее  на   кораблях   "Джемини"   и
"Аполлон-10",  а  потом  участвовавший  в  последн