чит. Привет передай брату. 
	И парень, не вставая, метнул нож. Славе вдруг показалось, что время стало медленным и вязким. Вот пальцы парня разжались, вот нож, изящная финка с рукояткой в виде орлиной головы, поплыл по воздуху, медленно разворачиваясь лезвием в сторону Славы... 
	Было очень тяжело двигать отяжелевшей и такой неповоротливой рукой - но Слава напрягся, как мог. Его рука, неловко покачиваясь, поднялась, успела - к той самой единственно правильной точке, сбоку от траектории ножа. Теперь надо сомкнуть непослушные пальцы, причем вовремя, не раньше и не позже. Лезвие все ближе к лицу, мимо пальцев уже проплывает рукоятка. Сомкнуть! Сомкнуть!.. 
	Нож был у Славы в руке. Слава смотрел на него, как тогда, в Крыму, на каменистом склоне, среди руин генуэзской крепости, и опять не знал, что с этим ножом делать. 
	Парень тоже смотрел на нож - удивленно пялился. Потом перевел свой удивленный взгляд на Славу. 
	И вдруг, вскочив на четвереньки, быстро пополз к двери. Слава попытался ухватиться за ногу в высоком ботинке, но не успел. Парень поднялся на ноги и скрылся за дверью. По лестнице застучали его кованые подошвы. 
	- Стой, гнида!!! 
	- Зарайский! Отставить! 
	Слава замер на пороге. В комнате стоял начальник, а рядом, с заломленными за спину руками, коренастый гладко выбритый человек средних лет, в белой рубашке и синих блестящих тренировочных штанах. 
	- Упустил, Зарайский? 
	Слава кивнул. 
	- Да. Человек Рыбака. Двоих наших порезал, вот этим. 
	Слава протянул начальнику нож. Тот нахмурился. 
	- Человек Рыбака? Ты уверен? На самом деле, этого не может быть. Дай сюда тесак. 
	Начальник, к удивлению Славы, не стал разглядывать финку - просто сунул ее в набедренный карман. Потом обратился к арестованному человеку. 
	- Самвел, откуда у тебя здесь рыбачья шпана? 
	Самвел пожал плечами. 
	- В самом деле, Сергеич, откуда? 
	- Все может быть, - пробормотал начальник, - ты-то здесь оказался, среди этих, гниленьких... Но от меня хрен скроешься, Самвел. Ладно, - начальник снова посмотрем на Славу, - кого надо, мы взяли. Остальные... - он оглянулся, - Петров, что с остальными? 
	Из задней комнаты появился боец, худой скуластый Тимур Петров. 
	- Отдыхают. 
	- А что это в углу копошится? Зарайский, свет включи верхний, а то этот торшер только тьмы напускает. 
	Слава нашарил выключатель. Вспыхнула люстра с кособоким пластмассовым абажурам. 
	Около стены, в ворохе тряпья, действительно кто-то был. Слава подошел поближе... 
	Из-под замусоленного ватного одеяла торчали в разные стороны тоненькие ручки-ножки. Слава рывком сдернул одеяло, собираясь спихнуть жалкое существо на пол, но остановился: из-под полуприкрытых век сквозь него смотрели знакомые темно-синие глаза, почти неживые, из под натянутой на каркас ребер коричневой кожи было видно как стучит сердце, при каждом вдохе и выдохе резко и неритмично дергался живот. За спиной Зарайского один из раненых бойцов, придерживая бок, присвистнул: 
	 - Дистрофия! По натуре, ребята, глядите! 
	В слипшихся волосах Милы копошились насекомые. 
	 - Зарайский, оставь это. Так, - начальник нашел телефон, набрал "03", - сейчас "скорая" будет, Гордеенко и Стеклова отправим... Зарайский, я кому приказал?! 
	Но Слава поднял невесомое тело и понес к выходу. 
	Подъехавшая "скорая" брать Милу отказалась, увезли двух раненых и еще троих бойцов, захотевших проводить товарищей. Стараясь держаться подальше, сердитый и усталый фельдшер буркнул Славе, чтоб таких, если приспичило, возили сами. Начальник, Петр Сергеевич, попытался было покачать права, но вызывать другую "скорую" не стал - кинул Славе ключи от служебной машины: 
	 - Только в салоне потом вымой,- брезгливо поморщился. 
	Слава вяло смотрел, как санитарка, напялив резиновые перчатки, фартук и косынку, ворочает по желтой клеенке безвольное тело, сбривая волосы тупой, скребущей бритвой. Кое-где появлялись царапины, но у крови просто не было сил течь, и она безвольно застывала густыми капельками. 
	 - Ну, чо уставился? - бросила санитарка,- помогай! 
	Они переложили Милу на каталку, санитарка, стукнув каталкой о дверь, удалилась вместе с ней по коридору в сторону лифта. Слава растерянно посмотрел на врача, заполнявшего карту. 
	 - Имя? 
	 - Людмила. 
	 - Дальше? 
	Слава пожал плечами: 
	 - Доктор, она жить будет? 
	 - Ее утром осмотрят врачи, сделают заключение... Фамилия, отчество? 
	- Я не знаю, наверное - Евгеньевна, но я точно не знаю... 
	 - Вы родственник? - поднял от бумаги покрасневшие глаза доктор. 
	 - Нет, - Слава предьявил удостоверение, - просто знакомая. 
	 - А, - доктор озадаченно почесал под шапочкой макушку, - Родные? Адрес? 
	 - Я не знаю. 
	 - Что ж, как бомжа оформлять что-ли? - возмущенно посмотрел в глаза Славе доктор. - Привезли с дистрофией наркоманку, она же сдохнет тут... 
	 - Доктор, можно я побуду с ней? 
	 - Вы же не родственник! 
	 - Я охранять должен, особое задание, - начал врать Слава. 
	 - Как вас зовут? - устало потер заспанные глаза врач. 
	 - Слава. 
	 - Вы понимаете, Слава, наша больница не располагает специальным оборудованием для таких больних, и гарантировать, что она доживет хотя бы до утра, я не могу. - теперь доктор принялся теребить ручку, - Мест в реанимации нет, вам отказали уже в трех местах, короче, вы можете там находиться до утра. Но только пожалуйста, не шумите! Мы сделаем все, что в наших силах. - Он кивнул вернувшейся санитарке, - дайте ему халат и проводите на третий этаж. 
	Рядом с койкой уже стояла капельница. Слава поглядел на удерживаемую скотчем бутылочку на штативе, прозрачную жидкость, стекаюшую по трубочке к ключице. Осмотрелся кругом - в коридоре было пусто и голо, только еще две незастеленные койки в другом конце. Сесть было больше не на что, и он, подвернув медицинский халат, который ему был безнадежно мал, осторожно присел на краешек милиной кровати. 
	 - Слава? - неожиданно Мила пришла в себя, - Я умираю? - она попыталась облизать запекшиеся губы, - Но я не... хочу, не хочу... - она попыталась схватить его за руку, но не дотянулась, тело выгнулось дугой, она стала метаться, рваться куда-то, глядя бессмысленными глазами в потолок. 
	Слава попытался ее остановить, прижать к постели, но не смог, игла пропорола тонкую кожу, сначала ушла куда-то вглубь, потом вынырнула и повислла рядом на оторвавшемся кусочке пластыря. Взмахом руки Мила опрокинула штатив, бутылочка соскочила и ударила ее по лицу. Капельница, окончательно освободившись, рухнула на пол. Мила перестала биться, по груди текла слабеющая струйка крови. Слава заметил пену, стекающую с угла губ на подушку и побежал на пост. Там никого не оказалось, он кинулся к лифту, спустился на первый этаж и стал искать премное отделение, но заблудился, заметался и каким-то образом оказался в подвале, снова нашел лифт, решил вернуться. 
	Лифт почему-то ехал долго. Слава, пока ждал, успел обкусать ногти на правой руке - дурацкая привычка осталась с детства... 
	Наконец дверь открылась, лифт оказался грузовым. Молодой санитар прокатил мимо каталку, на ней лежало что-то небольшое, прикрытое небрежно дырявой простыней. От вида пятен крови у Славы  тревожно засосало под ложечкой. 
	 - Пассажирские - следующий поворот направо, - бросил санитар. 
	 - Спасибо. 
	Поднявшись на третий этаж, Слава решил было, что ошибся, кровати в коридоре больше не было, те две стояли, а вот милиной не было. Увидев у столика дежурной сестры санитарку, обрабатывавшую Милу в приемном покое, Слава бросился к ней: 
	 - Где она?! 
	 - Да ты что? - та отстранилась, - не ори, здесь люди спят. Больные. Тихо говори. Чего тебе? 
	 - Девушка, та, что я привез. Где она? - холодок неприятно зашевелился в груди и стал спускаться ниже. - У нее капельница свалилась, я за вами пошел... 
	 - Так это ее, наверное, сейчас вниз спускали: Олежек кого-то повез? - она посмотрела на пожилую сестру, просматривающую записи. 
	 - Да нет, никого не увозили, - она внимательно просмотрела регистрационную книгу, покачала головой. 
	 - Она у вас в коридоре лежала, - почти умоляюще Слава заглядывал в подведенные черным карандашом глаза. 
	 - В коридоре? - удивилась сестра, - так это может на втором или на четвертом. У нас новых вообще не отмечено. Спуститесь к дежурному врачу, пожалуйста. 
	Она сочувственно улыбнулась. 
	 - Пойдем, пойдем, - потянула санитарка, - у него спросишь... 
	 - Молодой человек, - устало и тускло смотрел доктор, - приходите лучше завтра, узнайте фамилию, и вам все скажут... Идите домой, идите. Вы на машине? 
	 - Да. 
	 - Ну, вот и поезжайте, выспитесь, отдохните. А завтра позвоните и вам все скажут... Идите-идите. До свидания. 
	 - До свидания... 
	Слава включил мигалку и гнал черный приземистый "сааб" через ухабы узких улиц, проскакивал перекрестки, не обращая внимания на светофоры, обходил всех подряд... 
	Куда он так спешил? Домой, в пустую квартиру? С тех пор, как брат поселился у жены, Слава жил один - уже почти целый год. Сам поддерживал дома идеальный порядок: драил пол, драил посуду, стирал белье. Никто ему не помогал - Славу просто мутило от мысли, что в этой квартире может жить кто-то чужой, пусть даже - любимая женщина. 
	Впрочем, у Славы не было никаких любимых женщин и вообще - никаких женщин. Днем он учился, ходил на лекции, шутил с кем-то в курилке, просил списать какие-то конспекты - и старался относиться к этому серьезно. Начальство на работе настаивало, чтобы Слава закончил юрфак, причем не вечерний, для корочки, а дневной. Почему-то из него хотели сделать настоящего юриста. 
	А пока что он был оперативником, и ему казалось, что это куда лучше, чем ворошить бумажки. Часто ему было абсолютно не интересно, кого и зачем едут брать. Интерес представлял сам процесс задержания. Уже пару раз за этот год Славу ранило, правда - не серьезно. 
	Однако сегодняшнее дело - совсем не такое, как другие. Мила! Вот, наверное, единственный человек, которого Слава пустил бы к себе жить. Ну, и брата, конечно... 
	Слава вырвал из гнезда телефонную трубку и стал лихорадочно тыкать пальцем в светящиеся клавиши. 
	Брат не спал - и это было странно. Хотя, сегодня все было странно. 
	- Вячеслав? - откликнулся Савватий, - ты уже дома? 
	- Нет, я из машины... Постой, ты почему решил, что я могу быть не дома? Откуда ты... 
	- От верблюда. Есть у меня несколько верблюдов, в кожаных куртках ходят. Очень болтливые. Я им за болтовню как раз деньги и плачу. Ты сейчас едешь из больницы, так? 
	- Так... - промямлил Слава. 
	- Сбавь скорость, не гони. Домой едешь? 
	- Да. 
	- Значит, спешить некуда. 
	Слава сбавил скорость. Но мигалку не выключил. 
	- Мигалку не выключай, - посоветовал Савватий. 
	- Я и... 
	- Вот и умница. Твою любовь черножопую у Скамвела нашли, при смерти. 
	- Она пропала! 
	- Ни хрена она не пропала. Все нормально. Она для дела нужна, живая и здоровая. Откормят ее, в порядок приведут... 
	Слава от злости снова дал по газам. 
	- Для какого еще дела?! Зачем она вам всем? Отец ее погиб, оба отца погибли! Кому она... 
	- Я знаю, кому. А ты обойдешься. Успокойся. Самвела этого, ублюдка, за все хорошее опустят, глубже не бывает. Считай, что и за девку твою тоже ему достанется... Сбавь скорость, я сказал. И не переживай. Езжай домой, выспись. Утром тебе учиться, вечером - работать. Мне тоже работать завтра. Я твоего звонка ждал, не спал, а мне вставать рано. Тебе - тоже. Пока. 
	- Пока. Пока... 
	Слава ехал домой. Он представил, что дома его ждет Мила с горячим ужином. На ней - чистый голубой халатик. Они вместе поужинают, потом посмотрят видео. Мила постелит постель... 
	Какая, к черту, постель?! Мила ведь маленькая совсем! Ну, вместе поужинать это не помешает. И видео посмотреть... 
	Да. Дома, на самом-то деле, пусто, нет никого. Но еще не все потеряно! Милка жива! Жива! 
	Слава улыбнулся. Желтые уличные фонари бросали сквозь ветровое стекло уютные блики на славино улыбающееся лицо и убегали назад. Вдали отдельные огоньки фонарей сливались воедино и были похожи на праздничную иллюминацию.