о территории после отбоя. Но, видно, никто этого распоряжения не выполнял. Было шумно и людно. Слава еле нашел дорогу обратно в свой номер - маленький деревянный домик, разделенный внутренней фанерной пергородкой на две секции. В каждую секцию втискивались пара кроватей, одна тумбочка и шкаф. К шкафу Слава подойти побоялся: ножка одкосилась, сооружение опиралось на стену, дверца держалится на двух хлипких винтах, а другая намертво прибита гвоздями. 
	"За что столько денег содрали? - удивился Слава, - в туалете грязно, душ не работает, столовая с семи часов закрыта!" Хорошо, хоть белье было читое и не рваное, немного сыровато, но ничего. Подрожав слегка, Слава скоро согрелся. Сказалась старая закалка. 
	 - Слав, ты спишь? - в комнату осторожно вошла Мила. 
	 - М-мм? 
	 - Это ты? 
	 - Я, я, - он почти уже заснул, уплыл в теплый и  безопасный сон. - Опять Поганка? 
	 - А? - Она тихонько села на постель. - Нет. Я тут пару раз комнатой ошиблась. 
	Слава решил не уточнять. Мила пощелкала выключателем. Свет не зажигался. 
	 - Слушай, - девочка уже разделась и легла, противно заскрипели ржавые пружины кравати, сетка под матрасом почти провалилась вниз. - Можно я к тебе лягу? 
	Слава повыше натянул одеяло. 
	 - У меня постель разваливается! - Мила испуганно ухватилась за тумбочку. 
	 - А ты лежи спокойно, - посоветовал ей Слава,- не вертись! 
	За стеной ритмично стучала и поскрипывала чья-то койка. Мила принялась считать: 
	 - Раз-два, ра-аз. Раз-два, ра-аз! 
	 - Прекрати! - попросил Слава и отвернулся лицом к стенке. 
	Но там, за стенкой, принялась стонать женщина, ей вторил, порыкивая, мужчина. Если Слава закрывал глаза, то казалось, что никакой стены нет вовсе, и бесплатное эротическое шоу происходит прямо на его постели, и даже, как ни прискорбно, с его участием. Пришлось открыть глаза. 
	Вскоре, минут через двадцать, стоны слились в единый победный клич, стало тише. Только кровать за стенкой все еще по инерции мелко дрожала. Слава принялся засыпать по новой: белые слоны вышагивают перед дворцом магараджи! Один белый слон, два белых слона... Раз-два, ра-аз... На балкон вышел смуглый магараджа-Бек со своей магарани на восемь мегабайт. Раз-два, ра-аз... Магараджа перекинул магарани через балконные перила виллы Ксения, задрал ей юбку и - раз-два-ра-аз... Поехал в такт вместе со слонами. Белые слоны шли тоже в этом ритме, выписывая летку-енку строем, не сбивая шага. А шли слоны прямо на Славу. И ему оставалось только развернуться, встать раком - и... Вскрикнув, Слава открыл глаза. Темно, за стенкой опять кровать стучит и поскрипывает... Тик-так. Тик-так. Бум-бам. Раз-два. Слава перевернулся на спину и стал глядеть в потолок. 
	Порнографию Слава смотрел давно, два года назад. Брат притащил две трехчасовые кассеты, называл почему-то "собачатиной". Славу надолго не хватило - стало грустно и противно, брат гнусно хихикал, а то и открованно ржал во всю глотку. Оставшись с утра один, Слава пересмотрел первую попавшуюся - немецкую, почти до конца. Гадость все это! Гадость... Жирные тетки трясли сиськами и крутили себе соски, неестественно виляя жопами. Они закатывали глаза и высовывали язык. Потом мужики, которые до этого просто смотрели со стороны, тоже разделись и, грубо поставив телок раком, стали их шкиндиферить по очереди. Сначала одну, потом другую. Менялись местами. С юридической точки зрения Слава мог бы классифицировать это зрелище, как групповое изнасилование. Даже срок и статью примерил по УК издания 1978 года, но смотрел. Возбудился и выключил. Вот и теперь, от всех этих звуков поплыли перед глазами мерзкие тетки с накрученными сиськами. За стеной последний раз стукнулась кровать, и все стихло. Сон не шел. Что делать? 
	"Только я глаза закрою... Только я глаза открою..." Кто это написал? Омар Хайям? Нужно просто переключиться, не думать. Думать, но о другом. О чем? О чем остальные мужики думают в эти моменты? Темные стройные ноги. Выше? Перегнуть через перила вторго этажа виллы "Ксения", чтобы свисала вниз и не рыпалась, накинуть черную футболку... Нет!!! Пришлось открыть глаза и опять глядеть в потолок. Слава повернулся и перевел взгляд на соседнюю кровать: 
	 - Мил! А, Мил! - позвал тихо, чтоб за стенкой не услышали. Но за стенкой все уже спали. 
	Привстав на локте, Слава протянул руку. Близко. Пальцы сразу коснулись пушистых волос, утонули в них. Запах! Нежный запах, пряный - полынь под солнцем или лимонная мята? Скрипнули пружины, девочка что-то пробормотала и повернулась. Волосы проскочили между пальцев, его дрожащая ладонь замерла над ее лицом, едва касаясь теплой кожи. Ровное дыхание, Мила спит. Слава убрал руку. О чем он думал? Чего он хотел от нее? Стало стыдно и обидно одновременно. Вспомнил Симеиз, ее дрожащее тельце, такое хрупкое и сильное одновременно... М-да. 
	Стоп. Надо сменить тему. О чем-бы таком подумать? нельзя же вот так всю ночь промаяться! Может, встать и походить? Не помогло. Слава осторожно сел на край своей постели, прислушался к милиному дыханию. Через стенку было слышно, как дышат соседи. Слава почувствовал себя полным идиотом. Артемон! Верный и преданный своей хозяйке Артемон - носить в зубах всю жизнь ей тапочки и кофе в постель. Сами собой сжались кулаки, Слава скрипнул зубами. Эта стерва, небось, уже и с Беком переспала, и с остальными, и с ... С кем еще, Слава боялся даже представить. Что себе может позволить такая вот в четырнадцать лет?! А все! Слава посмотрел ей в лицо: приоткрытые полные губы, чуть подрагивавшие ресницы. Что она видит сейчас во сне? Кого? Невольно Слава зарычал, тихо так, почти про себя. 
	Мила замотала головой: 
	 - Мама, - еле-еле позвали в тишине ее губы, - не уходи! Мамочка... 
	Сразу горячей волной нежности обдало сердце. Несчастный ребенок! А он? Просто грязная свинья! 
	Серые предрассветные сумерки наполнили комнату. В прямоуголькине окна светлым пятном выделялся кусочек вечного неба. 
 
  В дверь стучали. Еще не проснувшись как следует, Слава приготовился к следующей драке. 
	 - Восемь часов! - сердито вопил за дверью женский голос. Стучали не только к ним, но и в соседнюю дверь. Мужской голос в ответ сипло матерился. 
	Прохрипевшись, динамик под окном принялся орать какую-то чушь про "доброе утро, дорогие друзья", но почему-то заткнулся. Наверное передумал, решил Слава. Мила уже была одета и сидела, завернувшись в одеяло. 
	 - Чего так рано? - удивился Слава. 
	 - Холодно. - она слабо улыбнулась, - замерзла. Я покурю? 
	Слава слегка смутился: 
	 - Отвернись, я оденусь. 
	Мила отворачиваться не стала, со смаком затянулась, разглядываю его фигуру. 
	 - А ты ничего! 
	 - Да? - он порылся в кровати, разыскивая носки, - Скажи, лучше, что делать-то будем? 
	Задумавшись, Мила пустила колечко в потолок: 
	 - Сядем в машину и поедем. 
	 - Куда? - спросил Слава. 
	 - В Бахчисарай, маму искать. - Мила смотрела на него как на идиота. 
	Слава решил не спорить. В Бахчисарай, так в Бахчисарай. Вперед, верный Артемон! 
	Всю дорогу Слава нервно оглядывался, ждал "рыбок" на мотоциклах, охранников или еще чего-нибудь похуже. Не хватало летающих тарелок и атомной войны. Вывод напрашивался сам собой и весьма неутешительный. Слава был разбит, уничтожен морально и физически. Внутри поселились странная пустота и отрешенность. И грусть: он, Слава Зарайский, стал монстром-убийцей, готовым насиловать маленьких детей! Испугавшись такого открытия, Слава посмотрел на Милу. Боже, он вчера чуть...! Ее. А ведь мог. И даже очень. По спине полез холодный пот. Раньше он такого не чувствовал, не то, что не хотел. А просто ТАКОГО не чувствовал. 
	 - Ты почему на меня так смотришь? - Мила устала, под глазами разко очертились темные круги. 
	 - Неважно выглядишь. 
	 - Знаю. Кошмары всю ночь снились, - она поправила волосы. 
	 - Про маму? - слабо ухмыльнулся Слава, получилось не очень естественно. 
	 - Нет. Как будто я убегаю, а меня ловят и насилуют. И по кусочкам, на полосочки, острой бритвой. Чирк! И перья во все стороны летят, а я - подушка. К чему перья снятся? 
	 - Не знаю, - этого Слава действительно не знал. 
	Доехали до развилки - Севастополь налево, Бахчисарай направо. Повернули направо. 
	 - Слушай, Мил! - от неожиданного открытия Слава чуть не врезался в дерево. - А ведь я того парня не убивал! 
	 - Которого? - Мила сердито растирала ушибленную коленку. 
	 - Ну, этого - Петрушеньку, - полез в карман Слава. 
	 - Какого Петрушеньку? - девочка подозрительно нахмурилась. - Знаешь, ты сегодня, в обшем-то, выглядишь тоже не фонтан. 
	Пока Слава рылся по карманам, Мила осторожно приоткрыла дверцу. Чуть-чуть, едва заметно. Но Слава не обиделся, развернул листок и хотел прочитать ей письмо, которое его так мучило. 
	 - Ты это где нашел? - переспросила Мила. 
	 - В штанах, котрые ты мне дала, - Слава слегка замялся, - тогда, помнишь в Планерском? 
	 - Ну! 
	 - Баранки гну! Я не убивал его! 
	 - Да кого же?! - Мила приоткрыла дверь пошире. 
	 - Этого Петрушеньку, чьи штаны! Помнишь парня, который к нам в Симеизе, в ресторане, пристал? - он ухватил ее за руку. 
	 - Помню, - попыталась вырвать руку Мила, - и парня помню и штаны... Да отпусти же меня! 
	Слава разжал пальцы: 
	 - Извини. Я все думал, - стал объяснять Миле,- думал, как его родителям сообщить... 
	 - О чем? - она даже не удивилась, просто не поняла, - О чем сообщить? 
	 - Что их сын умер, - Слава стал смотреть перед собой на замершую под колесами дорогу. 
	 - Ну и что? - она захлопнула дверцу, - Может дальше поедем, ты по пути расскажешь. А то скоро жара начнеться... Давай! 
	Слава снова повел машину. 
	 - Вот ты вспомни, - все никак не мог угомониться Слава, - про того парня... Я один раз стрелял? 
	 - Вообще или конкретно? 
	Слава сразу вспомнил ночного буку, оказавшегося Ежиком, и повеселел: 
	 - Я там только Ежика ихнего убил! 
	 - Конечно, - поддакнула Мила, - ты за дорогой следи. Автобус!!! 
	С туристическим красным автобусом с надписью "Севастополь" Слава, все же, разминулся. Немного успокоился и продолжил более связно, как в институте на экзамене: 
	 - Ты понимаешь, они хорошие люди. Ждут дурака-сына, страдают. Если им не сообщить, они же всю свою оставшуюся жизнь ждать будут и надеятся. 
	 - А может, оно и лучше, - вставила Мила, - мать будет верить... 
	 - Нет, - Слава принял окончательное решение, - если сразу сообщить, родители успеют приехать и забрать труп. Иначе похоронят в общей могиле и ищи-свищи! 
	Мила тихо хрюкнула: 
	 - Кукиш с маслом там похоронят! Бесхозный свежий труп! Это же бешенные деньги. 
	Слава снова отвлекся от дороги: 
	 - Какие деньги? 
	 - Почки, печень... - принялась перечислять девочка. - Скелет в школу отошлют. 
	 - Он же наркоман! 
	 - Молодой, мясо свежее! Да на его ногах какой-нибудь банкир в Австралии через неделю танцевать будет! Наивный ты... Родителям и опознавать ничего не дадут. Это раньше. Сейчас все по-другому. 
	 - Откуда ты знаешь? - Славе не верилось. 
	 - Я к папашке в сейф лазила. У него там кипа всего по этому делу. Буклетики, проспектики... Все легально, по-английски. Наша клинника - лучшая в мире, поможет вам! Сволочи! - Мила грязно выругалась куда-то в окно. 
	 - Но я все равно сообщу, - Слава стал внимательнее. 
	К Бахчисараю подъехали в молчании - Мила заснула. Пыльный поселок с татарскими домиками-мазанками трудно было называть городом. Слава пристроился за туристическим автобусом, свернувшим на неестественно узкую улицу. "Застрянет или нет?" - думал Слава, глядя, как тяжелый "икарус" пробирается между домами. Сверху из окон выглядывали испуганные туристы. Они напоминали аргонавтов между сходящимися скалами из страшного детского мультфильма. Как назывались эти мифические скалы? Слава не помнил. Если автобус застрянет, ему не развернуться, придется ехать задом. Но автобус прошел, прополз на широкое место и остановился перед магазином и закусочной "Хачапури". С другой стороны находилось приземистое здание, куда заспешили экскурсанты. 
	 - Оглядеться надо, - подумав, предложил Слава. - Где здесь этот волшебный дурдом? 
	 - Может, это? - спросила Мила, глядя на здание с экскурсией. 
	 - Вряд ли, - Слава вынул ключи зажигания и проверил, как заперты сзади двери. 
	 - Пойдем, посмотрим? - предложила девочка. 
	Увидев надпись "Музей", Слава весь просто сжался. Опять достопримечательность! Может быть, хватит? 
	 - Мила, давай не пойдем? - попросил он девочку. - Если опять эти приплывут... 
	 - Ты что, дурак? Собираешься ходить по городу и спрашивать у каждого встречного: где у вас тут дурдом, там еще опыты над людьми проводят? 
	Слава задумался: 
	 - Может, кто скажет? 
	 - Ладно, пойдем сначала с экскурсией, там разберемся! - она протянула бумажки сидящей в будке женщине, их пропустили во дворик. 
	Во дворике толпились несколько групп ожидающих своей очереди туристов. Мила с трудом договорилась с одной из возглавлявших такую группу девушкой. Девушка долго отнекивалась, кивая головой в сторону, но, увидев Славу, согласилась. Внутри оказалось прохладно и хорошо. Бывшая резиденция грозного хана Гирея, впрочем, не впечатлила ни Славу, ни Милу. Дача как дача. Жить можно! Узкие лестницы, большие комнаты... Восковой фигуры хана не оказалось, комнаты гарема ремонтировались, на стене висели два портрета Екатерины Второй, и еще Слава заметил закутанный в черное покрывало манекен, держащий в руках настоящую прялку. Возле манекена экскурсавод жалостливо рассказала, как старых женщин выгоняли из гарема, потому что те больше ценности не представляли. "Вот идиоты, - подумал Слава, - если выгонять, так сразу! А чего старуха, кому она мешает? У бабки на даче тишь да гладь, везде порядок, огурцы свежие, помидоры..." Он даже расстроился. 
	На замке экскурсия не закончилась. Все поперлись смотреть монастырь. Автобус проехал немного вперед, к подножию горы. Две машины, зеленый "москвич" и бежевая "волга", проползли дальше по дороге. Но Слава решил не рисковать и припарковался рядом с крайним икарусом, стараясь, чтобы его "бээмвуха" не сразу бросалась в глаза. 
	Пришлось плестись за экскурсией дальше. Слава совсем осоловел от жары и бессмысленности. Хотелось куда-нибудь укрыться. Отнеси меня к реке, положи меня в воду... На море было легче. 
	 - Глянь, - дернула его за руку Мила, - там. Это, кажется, оно. 
	Внизу, среди деревьев в ущелье, образованном двумя крутыми склонами, прилепился домик, напоминавший станцию от детской железной дороги. Домик был обнесен зеленым высоким забором с колючей проволокой. На крыше, под тентом, стоял человечек в белом халате и смотрел вниз, во двор, где бродили странные тени. Тени выли и хохотали. От этих звуков у Славы в голове заскребли кошки, заскребли прямо по мозгам. 
	 - Очень похоже, - не мог он не согласиться, - прямо как из кино или анекдота. 
	Но Мила заплакала. Огромные капли падали на горячий асфальт и сразу высыхали. Слава осторожно прижал ее к себе чтобы успокоить, но не очень крепко. 
	 - Что, тоже посмотреть хотите? - рядом стоял волосатый парень и любовался на зеленый домик в подзорную трубу. 
	 - А что там? - для верности решил уточнить Слава. 
	 - Психи, - пожал плечами парень, - здесь рядом был цековский крезушник. Высший партаппарат от белой горячки лечился и деменции. 
	 - А ты откуда знаешь? - Мила вытерла слезы. 
	 - А у меня папаша там на вечной прописке - буйный, - пояснил парень, - сам меня в дурку закатал, сука, на год. - парень откинул голову назад и залился сухим смехом, - а теперь вот я на него полюбоваться приезжаю. 
	 - Давно? - Мила изобразила искренее участие. 
	 - Седьмой год. - парень протянул ей трубу. - Тот, что на четвереньках. Говно лижет. Опять он кому-то проспорил. Эх, папаня! 
	Мила долго смотрела, наконец, вздохнув, вернула трубу. Под глазом остался отпечаток - вдаленная по кругу кожа не хотела расправляться. 
	 - Нету, - она присела на ступеньку рядом со Славой. 
	С шумом хлестала вода из трубы - ледяной источник. Все весело пили и обливались. Кругом стоял радостный гвалт. Туристы готовились к следующему рывку. 
	 - Что будем делать? - спросил Слава. Волосатый парень опять наблюдал за своим папашей. 
	 - Нужно подождать до вечера. - Мила снова хмурилась, пытаясь придумать план. - Пойдем. 
	 - Куда? 
	 - Куда-нибудь. Со всеми, - она пожала плечами, - не стоит здесь торчать. Наверняка его люди поблизости. 
	А все те, кто не возвращался к автобусам, перли еще выше по голому склону к воротам, охраняющим пустую гору. Они вошли в мертвый город. Совсем мертвый, но не страшный, потому что мертвый слишком давно. Вместо домов - квадратные провалы ям, раскопанных любопытными дураками-археологами. Кусочки стен, выбитая в скале дорога-колея. Ступени и два дома. Один, прозрачный и пустой, стоит, закрытый на замок, как будто в нем что-то осталось, кроме воздуха. Другой - с деревянной дверью и табличкой. "Дом Фирковича". Последний житель города, после него и остался этот последний дом. 
	 - Что это? - растерянно спросил Слава одного из молодых людей, стоящего рядом. 
	 - Что-что? - переспросил парень. 
	 - Ну, это все? - Слава обвел рукой город-гору. 
	Парень пожал плечами: 
	 - Чуфут-Кале. Город караимский. 
	 - Чей? - не понял Слава. 
	 - Ну, караимы - люди такие. Они здесь жили, там еще их кладбище, чуть ниже по дороге к монастырю, - пояснил парень, поправляя очки на длинном носу, - вы без экскурсии? 
	Слава кивнул. 
	 - Так идите по дороге до другого входа, - махнул рукой парень, - Там палатки стоят. Вечером приходите. 
	Парень посмотрел дружелюбно и отвернулся, Слава буравил взглядом его сутулую спину еще минут пять. Да нет, вроде все нормально. Но Мила не пошла по дороге, полезла во все щели и дыры. Слава терпеливо ждал, пока она угомониться. 
	 - Смотри, смотри, - она, все же, и его затащила на дурацкий обрыв, - закат! 
	 - Ну и что? - со злостью Слава сковырнул ногой в пропасть камень. 
	 - Здесь просто как-то очень хорошо, - попыталась объяснить Мила, - И печально, как будто жизнь кончилась и все замерло. Покой. На века. 
	Слава поежился: 
	 - Все? 
	 - Все. - она отошла от обрыва, - пошли к машине. 
	 - Зачем? 
	 - Нам нужна веревка и поесть. 
	Темнота обрушилась сразу, свалилась на город тяжелой черной подушкой. Веревку Мила отыскала в машине - на самом деле, не веревку, а буксировочный тросс. 
	Возле голой стены окружавшей двор сумасшедшего дома никого не было. Мила встала к Славе на плечи, подтянулась, оседлала стену. Закрепила тросс на торчащем конце какой-то арматуры. Слава, цепляясь за тросс, тоже забрался на стену. Во дворе, вроде бы, никого не было. Слава перекинул тросс на другую сторону. Спустился первый, помог Миле... 
	И вдруг оказался в чьих-то крепких объятиях. Держали сзади, за локти. Слава сразу попытался лягнуться, но тот, кто его держал, был к этому готов. 
	- Спортсмен, да? - проворковал над самым ухом ласковый баритон, - спортсмен! Я тоже спортсмен. 
	Другой санитар молча держал Милу. Не торопясь подошел третий санитар. Некоторое время стоял, склонив голову набок, а потом сделал в сторону Славы резкий выпад рукой. Но не ударил. Чем-то запахло, то ли цветами, то ли дешевым одеколоном. "Газ!" - успел понять Слава прежде, чем отключился. 
	Сначала была бурая тьма. Потом из тьмы сам собою начал возникать свет - противный, желтый. Голова не болела, но в животе было муторно - может быть, от газа, а возможно и от этого гадкого света. Слава попытался заслониться рукой, но обнаружил, что руки не шевелятся. Ноги - тоже. Слава вывернул шею, пытаясь увести глаза от света, и увидел Милу. Она валялась рядом на полу нелепой колбасой, увязанная в смирительную рубашку. Хорошо, жива. А плохо то, что Слава был увязан в точно такую же рубашку. 
	Над головами в полнакала горела дурацкая лампа. Надо бы перекатиться как-то по-другому, а то светит прямо в рожу. Извиваясь червем, Слава сумел опереться головой о стену, потом приподнял плечи. Комната тянулась вдаль, совершенно пустая. У противоположной стены свален строительный мусор. А рядом, тоже возле стены, на полосатом матрасе без наматрасника и простыни находился неясный силуэт. Усилием воли Слава сфокусировался. Человек, ребенок в больничной