вспышки  бубонной  чумы  и  тифа
отмечались там теперь редко и лишь в отдельных регионах.
     А сейчас оба заболевания быстро распространялись по  всей  территории
Китая,  России  и  Сибири.  Положение  было  настолько  критическим,   что
правительство обратилось в ООН за помощью. Что же произошло?
     Ответ напрашивался сам собой. Я посмотрел на Старика.
     - Босс, в России действительно полно паразитов.
     - Да.
     - Ты догадался? Однако, черт, нам теперь нужно торопиться, а не то  в
долине Миссисипи будет то же, что и в Азии. Одна маленькая  крыса  и...  -
Титанцы совершенно не заботились о санитарии. И видимо, с тех пор, как они
отбросили маскарад, на территории от канадской границы до  Нью-Орлеана  не
мылся ни один человек. Вши... Блохи... - Если мы не найдем выхода, можно с
таким же успехом закидать их бомбами. Смерть, по крайней  мере,  будет  не
так мучительна.
     - Да, пожалуй,  -  вздохнул  Старик.  -  Может  быть,  это  наилучшее
решение. Может быть, единственное. Но ты же сам понимаешь, что мы этого не
сделаем. Пока остается хотя бы малейший шанс, мы будем искать выход.
     Я задумался. Гонка  со  временем  обрела  еще  один  аспект.  Неужели
титанцы настолько глупы, что не в состоянии  уберечь  своих  рабов?  Может
быть, именно по этой причине  они  вынуждены  перебираться  с  планеты  на
планету? Потому что портят все, к чему прикоснутся? Потому что со временем
их носители вымирают и им нужны новые?
     Теории,  одни  теории.  Но  одно  ясно:  если  мы  не  найдем  способ
уничтожить паразитов, в красной зоне разразится чума, причем очень  скоро.
Я наконец собрался с духом и решил, что  обязательно  пойду  на  следующий
сеанс "просеивания памяти". Если в воспоминаниях Мэри есть  что-то  такое,
что поможет расправиться с паразитами, возможно,  мне  удастся  разглядеть
это там, где пропустили другие. Понравится это Старику  со  Стилтоном  или
нет, но я буду там. В конце концов, мне надоело, что со мной обращаются не
то как с принцем-консортом, но то как с нежеланным ребенком.



                                    30

     Нас с Мэри поселили в комнатушку, предназначенную для одного офицера.
Тесно там было как на "шведском" столе, заставленном тарелками, но  мы  не
жаловались. На следующее утро я проснулся первым и по  привычке  проверил,
не подобрался ли к ней паразит. Пока я проверил, она открыла глаза и сонно
улыбнулась.
     - Спи-спи, - прошептал я.
     - Я уже проснулась.
     - Мэри, ты случайно не знаешь, какой у  бубонной  чумы  инкубационный
период?
     - А должна?.. Слушай, у тебя один глаз чуть темнее другого.
     Я ее чуть встряхнул.
     - Я серьезно, женщина. Вчера вечером я был в лабораторной  библиотеке
и кое-что посчитал. По  моим  прикидкам,  паразиты  напали  на  Россию  по
крайней мере на три месяца раньше, чем на нас.
     - Да, я знаю.
     - Знаешь? А почему ты ничего не говорила?
     - Никто не спрашивал.
     - А, черт! Давай вставать. Я проголодался.
     Перед выходом я спросил:
     - "Вопросы и ответы" в обычное время?
     - Да.
     - Мэри, а почему ты никогда не рассказываешь, о чем они спрашивают?
     - Я просто этого не помню, - удивленно сказала она.
     - Так я и подумал. Глубокий транс, а потом приказание забыть, да?
     - Видимо.
     - Хм-м... пора внести в это дело кое-какие коррективы. Сегодня я  иду
с тобой.
     - Хорошо, дорогой, - только и сказала она.


     Вся команда, как  обычно,  собралась  в  кабинете  доктора  Стилтона:
Старик,  сам  Стилтон,   начальник   штаба   полковник   Гибси,   какой-то
подполковник и целая орава  техников  -  сержантов,  помощников  и  прочей
обслуги. Недаром говорят, что без десятка солдат генерал даже высморкаться
не сумеет.
     Увидев,  что  Мэри  не  одна,  Старик  удивленно  поднял  брови,   но
промолчал. Однако сержант в дверях попытался меня остановить.
     - Доброе утро, миссис  Нивенс,  -  сказал  он  Мэри,  затем  добавил,
обращаясь ко мне: - А вас у меня в списке нет.
     - Я себя сам туда включил, - громко объявил я и пролез мимо него.
     Полковник Гибси бросил на меня сердитый взгляд, повернулся к  Старику
и забурчал что-то типа "какого-дьявола-кто-это-такой".  Остальные  следили
за происходящим с застывшими  лицами,  и  только  одна  девица-сержант  не
сумела сдержать улыбку.
     - Минутку, полковник, - Старик доковылял до меня и так, чтобы  только
мне было слышно, сказал: - Ты же мне обещал, сынок.
     - Я забираю свое  обещание.  Ты  не  имел  права  требовать  от  меня
обещаний, касающихся моей жены.
     - Но тебе здесь нечего делать. У тебя нет никакого опыта  в  подобных
делах. Хотя бы ради Мэри, оставь нас.
     До этой минуты мне и в голову не приходило оспаривать  право  Старика
присутствовать на сеансе, но неожиданно для себя я заявил:
     - Это тебе здесь нечего делать. Ты не психоаналитик,  так  что  давай
убирайся.
     Старик бросил взгляд на Мэри, но на ее  лице  не  отражалось  никаких
чувств.
     - Ты что, сынок, сырого мяса объелся? - тихо спросил он.
     - Опыты проводят на моей жене, и отныне я  буду  устанавливать  здесь
правила, - сказал я.
     Тут в разговор вмешался полковник Гибси:
     - Молодой человек, вы в своем уме?
     - А вы что здесь делаете? -  Я  взглянул  на  его  руки.  -  Если  не
ошибаюсь, на вашем перстне монограмма военно-морской разведки. Есть у  вас
какие-то основания здесь находиться? Вы что, врач? Или психолог?
     Гибси выпрямился и расправил плечи.
     - Похоже, вы забываете, что это военный объект.
     - А вы, похоже, забываете, что ни я, ни моя жена не служим  в  армии!
Пойдем, Мэри. Мы уходим.
     - Да, Сэм.
     Я обернулся к Старику и добавил:
     - Мы сообщим в Отдел, куда переслать нашу корреспонденцию.
     Затем направился к двери. Мэри последовала за мной.
     - Подожди! - сказал Старик. - В порядке личного одолжения, хорошо?
     Я остановился, и он подошел к Гибси.
     - Полковник, можно вас на минутку? Я бы  хотел  переговорить  с  вами
наедине.
     Полковник Гибси бросил на меня "трибунальный" взгляд, но вышел вместе
со Стариком. Все ждали. Сержантский состав сохранял  каменные  физиономии,
подполковник немного нервничал, а маленькую девицу с сержантской  повязкой
буквально распирало от смеха. Только  Стилтон  ничуть  не  волновался.  Он
достал бумаги из "входящей" корзины и спокойно принялся за работу.
     Минут десять или пятнадцать спустя появился еще один сержант.
     - Доктор Стилтон, командир распорядился, чтобы вы начинали работу.
     - Отлично, - откликнулся тот, посмотрел на меня и сказал: -  Прошу  в
операционную.
     - Стоп! Не так быстро, - остановил я его. - Кто все эти люди? Вот он,
например. - Я показал на подполковника.
     - А? Это доктор Хазелхерст. Два года на Венере.
     - О'кей, он остается. - Тут мне на глаза попалась смешливая девица. -
Эй, сестренка, что у тебя тут за обязанности?
     - У меня-то? Да я вроде как присматриваю...
     - Ладно, этим теперь займусь я. Доктор, может быть, вы  сами  решите,
кто тут нужен, а кто нет?
     - Хорошо, сэр.
     Оказалось, что, кроме подполковника Хазелхерста, ему  на  самом  деле
никто не  нужен,  и  мы  двинулись  в  операционную  -  Мэри,  я,  и  двое
специалистов.
     В "операционной" стояла обычная  кушетка,  какие  можно  встретить  в
кабинете любого психиатра и несколько кресел. С  потолка  глядело  двойное
рыло стереокамеры. Мэри подошла к кушетке и легла. Доктор  Стилтон  достал
впрыскиватель.
     - Попробуем начать с того места, где мы остановились в  прошлый  раз,
миссис Нивенс.
     - Стойте, - сказал я. - У вас есть записи предыдущих сеансов?
     - Разумеется.
     - Давайте сначала прокрутим их. Я хочу знать, что вы уже успели.
     Он несколько секунд думал, потом сказал:
     - Хорошо. Миссис Нивенс, может быть, вы подождете в моем кабинете?  Я
позову вас позже.
     Возможно, во мне  еще  бродил  дух  противоречия:  после  победы  над
Стариком я здорово завелся.
     - Давайте все-таки узнаем, хочет ли она уходить, - сказал я.
     Стилтон удивленно вскинул брови.
     - Вы просто не понимаете, о чем говорите. Эти записи  могут  нарушить
эмоциональное равновесие вашей жены, даже нанести вред ее психике.
     - Подобная  терапия  вызывает  у  меня  серьезные  сомнения,  молодой
человек, - добавил Хазелхерст.
     - Терапия здесь ни при чем, и вы прекрасно это понимаете,  -  отрезал
я. - Если бы вашей целью была терапия, вы использовали бы не наркотики,  а
метод эйдетической гипнорепродукции.
     - Но у нас нет времени, - озабоченно сказал Стилтон. - Ради  быстрого
получения результатов приходится применять грубые методы. Боюсь, я не могу
разрешить объекту видеть эти записи.
     - Я с вами согласен, доктор, - снова вставил Хазелхерст.
     - А вас, черт побери, никто не спрашивает! - взорвался я. - И  нет  у
вас никакого права разрешать ей или  не  разрешать.  Записи  надерганы  из
мозга моей жены, и они  принадлежат  ей.  Мне  надоело  смотреть,  как  вы
разыгрываете из себя господа Бога. Я ненавижу эти замашки у  паразитов,  и
точно так же ненавижу их у  людей.  Она  сама  за  себя  решит.  А  теперь
потрудитесь узнать ее мнение.
     - Миссис Нивенс, вы хотите увидеть записи? - спросил Стилтон.
     - Да, доктор, - ответила Мэри. - Очень.
     Он явно удивился.
     - З-э-э... как скажете. Вы будете смотреть их одна?
     - Вместе с мужем.  Вы  и  доктор  Хазелхерст  можете  остаться,  если
хотите.
     Они, разумеется, остались. В  операционную  принесли  стопку  кассет,
каждая с наклейкой, где значились дата записи  и  возраст  объекта.  Чтобы
просмотреть их все, нам потребовалось бы несколько часов, поэтому я  сразу
отложил в сторону те, что относились к жизни Мэри  после  2051  года:  они
вряд ли могли помочь.
     Первые кассеты относились к раннему детству. В начале  каждой  записи
шло изображение  объекта  -  Мэри.  Она  стонала,  ворочалась  и  едва  не
задыхалась, как всегда случается с людьми, которых вынуждают  возвращаться
к  неприятным  и  нежеланным   воспоминаниям.   И   только   после   этого
разворачивалась реконструкция событий  -  ее  голосом  и  голосами  других
людей. Больше  всего  меня  поразило  лицо  Мэри  -  я  имею  в  виду,  на
стереоэкране. Мы увеличили изображение, так  что  оно  придвинулось  почти
вплотную к нам, и могли следить за  мельчайшими  изменениями  в  выражении
лица.
     Сначала Мэри  превратилась  в  маленькую  девочку.  Нет,  черты  лица
остались прежними, взрослыми, но я знал, что вижу жену именно такой, какой
она выглядела в детстве. Мне сразу подумалось, как хорошо  будет,  если  у
нас тоже родится девочка.
     Затем выражение ее лица менялось - это начинали говорить другие люди,
чьи слова сохранились у нее в памяти. Мы  словно  смотрели  на  невероятно
талантливого актера, играющего подряд сразу несколько ролей.
     Мэри воспринимала записи достаточно спокойно,  только  незаметно  для
других сунула свою руку в мою. Когда мы добрались до  тех  жутких  кассет,
где ее родители превратились в рабов титанцев, она сжала  мои  пальцы,  но
больше никак себя не выдала.
     Я отложил в сторону кассеты с надписью "Период анабиотического  сна",
и мы перешли к следующей  группе  -  от  ее  пробуждения  до  спасения  на
болотах.
     Сразу стало ясно, что паразит оседлал ее, едва  Мэри  пришла  в  себя
после анабиоза. Мертвое выражение лица -  это  титанец,  которому  незачем
притворяться. Последние передачи из красной зоны были полны таких  кадров.
А скудность воспоминаний  за  этот  период  лишь  подтверждала,  что  Мэри
находилась во власти паразита.
     Затем, совершенно  неожиданно,  паразит  исчез,  и  она  вновь  стала
маленькой девочкой, больной и испуганной.  Сохранившиеся  в  памяти  мысли
путались и расплывались, но потом возник новый голос, громкий и чистый:
     - Чтоб я сдох, Пит! Здесь маленькая девчонка!
     Еще один голос:
     - Живая?
     И снова первый:
     - Не знаю.
     Дальше на пленке шли воспоминания о Кайзервиле,  ее  выздоровление  и
много других голосов и мыслей.
     - Я хотел предложить вам  прокрутить  еще  одну  запись  из  того  же
периода, - сказал доктор Стилтон, вынимая кассету из проектора. - Они  все
немного отличаются друг от друга, а период для нас ключевой.
     - Почему, доктор? - поинтересовалась Мэри.
     - А? Нет, если не хотите, можем, конечно, не смотреть, но именно этот
период мы сейчас исследуем. Нам нужно восстановить события и  понять,  что
же случилось с паразитами, почему они умерли. Если мы сумеем  узнать,  что
за болезнь убила титанца, который э-э-э... управлял вами, - убила титанца,
но пощадила вас  -  тогда  нам,  возможно,  удастся  найти  оружие  против
паразитов.
     - А вы не знаете? - удивленно спросила Мэри.
     - Что? Нет еще, но узнаем. Человеческая память  хранит  на  удивление
подробные записи.
     - Но я думала, вы уже знаете. Это "девятидневная лихорадка".
     - Ч_т_о_? - Хазелхерст выскочил из кресла.
     - Вы разве не поняли по моему лицу? Это очень характерная деталь -  я
имею в виду "маску". Там, до...  в  смысле,  в  Кайзервиле  мне  случалось
ухаживать  за  больными  "девятидневной  лихорадкой",  потому  что  я  уже
переболела и у меня был иммунитет.
     - Что вы на это скажете, доктор? - спросил Стилтон. - Вам приходилось
видеть таких больных?
     - Больных? Нет. Ко времени второй экспедиции уже  появилась  вакцина.
Но я, разумеется, знаком с клиническими характеристиками.
     - А можете вы сделать вывод на основе этих записей?
     - Хм-м-м... - Хазелхерст осторожничал. - Я бы сказал,  что  увиденное
совпадает с этой версией, но не доказывает ее.
     - Какая еще версия? - резко спросила Мэри. - Я же  сказала,  что  это
"девятидневная лихорадка".
     - Мы должны быть уверены на все сто процентов, -  извиняющимся  тоном
произнес Стилтон.
     - А какие еще доказательства вам нужны?  У  меня  нет  на  этот  счет
никаких сомнений. Мне сказали, что, когда Пит и Фриско меня нашли, я  была
больна. А после я ухаживала за другими больными, но ни разу не заразилась.
Я помню их лица перед смертью - точь-в-точь как мое на пленке. Любой,  кто
хоть однажды видел больного "девятидневной лихорадкой", ни  с  чем  другим
эту болезнь не спутает. Что еще вам нужно? Огненные письмена в небе?
     За исключением одного раза я никогда не видел Мэри такой рассерженной
и сказал про себя:  "Так,  джентльмены,  полегче,  а  то  она  вам  сейчас
задаст!"
     - Хорошо, я думаю, вы свою точку зрения доказали вполне  убедительно.
Но  объясните,  пожалуйста:  мы  считали,  что  у  вас  нет   сознательных
воспоминаний об этом периоде жизни, и  моя  проверка  это  подтвердила,  а
теперь вы говорите так, словно все помните.
     - Да, теперь помню, - произнесла Мэри несколько озадаченно. - И очень
отчетливо. Я не думала об этом долгие годы.
     - Кажется, я понимаю. -  Стилтон  повернулся  к  Хазелхерсту.  -  Ну,
доктор? У вас есть культура "девятидневной лихорадки"? Ваши люди с ней уже
работали?
     Хазелхерст смотрел на  нас  такими  глазами,  будто  его  только  что
двинули по голове.
     - Работали?!   Нет,   конечно!    Это    исключено!    "Девятидневная
лихорадка"... С таким же успехом мы можем применять полиомиелит  или  тиф.
Все равно что заусенец рубить топором!
     Я тронул Мэри за руку.
     - Пойдем, дорогая. Кажется, мы уже испортили им все, что можно.
     Она дрожала, и в глазах у нее  стояли  слезы.  Я  повел  ее  сразу  в
кают-компанию и применил свое лекарство - неразбавленное.


     Позже я уложил Мэри вздремнуть, присел рядом, и дождался,  когда  она
заснет. Затем отыскал отца в выделенном ему кабинете.
     - Привет!
     Он бросил на меня задумчивый взгляд.
     - Я слышал, Элихью, ты нашел-таки "горшок с золотом".
     - Пусть лучше будет "Сэм", - ответил я.
     - Что ж, хорошо, Сэм. Победителей не судят. Однако горшок оказался до
обидного мал. "Девятидневная лихорадка"... Не удивительно, что вся колония
вымерла вместе с паразитами. Видимо, мы  не  сможем  воспользоваться  этим
открытием.  Нельзя  рассчитывать  на  то,  что  все  обладают   столь   же
неукротимой волей к жизни, как Мэри.
     Я  все  понимал.  При  "девятидневной  лихорадке"  смертность   среди
невакцинированных землян составляет девяносто восемь с  лишним  процентов.
Среди вакцинированных - ноль, но к нашей ситуации это не  относилось.  Нам
нужна была болезнь, от которой помирали бы паразиты, а не люди.
     - Видимо, это и не имеет  значения,  -  заметил  я.  -  Месяца  через
полтора в долине Миссисипи наверняка начнется эпидемия  тифа  или  чумы  -
может быть, и то, и другое сразу.
     - Если только паразиты не извлекут урок из  положения  в  Азии  и  не
введут жесткие санитарные меры, - ответил Старик.
     Эта мысль настолько меня поразила, что я едва не пропустил мимо  ушей
его следующую фразу:
     - Однако, Сэм, придется тебе разработать план получше.
     - М_н_е_? Я всего лишь рядовой сотрудник Отдела.
     - Был. Теперь ты его возглавляешь.
     - Что за чертовщина? О чем ты говоришь? Я ничего не возглавляю, да  и
не хочу. У меня уже есть босс - ты.
     - Босс - это  человек,  которому  дано  руководить.  Звания  и  знаки
отличия приходят позже. Как ты полагаешь, Олдфилд мог бы меня заменить?
     Я покачал головой. Первый заместитель Старика был, скорее, кабинетным
руководителем.  Он  отлично  справлялся  с  задачами,  которые   на   него
возлагались, но на "мыслителя" и стратега не тянул.
     - Я никогда не продвигал тебя по службе, - продолжал Старик, - потому
что был уверен: придет время, и ты сам себя продвинешь. Что  и  произошло.
Ты не принял мое мнение по  важному  вопросу,  навязал  мне  свою  волю  и
оказался прав.
     - О боже, чушь какая!  Я  просто  уперся  и  заставил  вас  один  раз
поступить по-моему. Почему-то вам, умникам,  так  и  не  пришло  в  голову
задать свои вопросы единственному настоящему эксперту по  Венере  в  вашем
распоряжении - я имею в виду Мэри. Но я вовсе  не  ожидал  найти  какие-то
ответы. Это просто удача!
     Старик задумчиво покачал головой.
     - Я не верю в удачу, Сэм. "Удача" это ярлык, который посредственность
наклеивает на достижения гениев.
     Я оперся руками о стол и наклонился к Старику.
     - О'кей, пусть я гений, но в эту телегу ты меня не  запряжешь.  Когда
все это кончится, мы с Мэри отправляемся в горы растить детишек и котят. Я
не собираюсь всю жизнь распекать чокнутых агентов.
     Он только сдержанно улыбнулся, и я добавил:
     - Пропади она пропадом такая работа!
     - То же самое сказал богу дьявол, когда занял его место. Не  принимай
это близко к сердцу, Сэм. До поры до времени я останусь в своем кресле. Но
хотел бы знать, каковы ваши планы, сэр.



                                    31

     Хуже всего было то, что он говорил это  всерьез.  Я  пытался  уйти  в
тень, но ничего не вышло. После полудня все  руководство  базы  и  ведущие
специалисты собрались на совещание. Меня тоже известили, но  я  не  пошел.
Спустя какое-то время в дверях  появилась  миниатюрная  девушка-сержант  и
вежливо сообщила, что командир ждет. Не могу ли я, мол, поторопиться?
     Делать нечего, явился. Но старался не влезать ни в  какие  дискуссии.
Однако отец обладает способностью вести заседания по  своему  плану,  даже
если ему не предложили председательствовать;  делает  он  это,  пристально
глядя на  того,  чье  мнение  хотел  бы  услышать.  Очень  тонкое  умение,
поскольку собравшиеся и не подозревают, что их "ведут".
     Но я-то его  знал.  А  когда  на  тебя  смотрят  все,  гораздо  легче
высказать свое мнение, чем промолчать. Тем более, что  у  меня  было  свое
мнение.
     В основном, собравшиеся стонали и жаловались по поводу того, что  нет
никакой возможности использовать "девятидневную лихорадку".  Да,  конечно,
она уб