[Антарктида, шельфовый ледник Росса]. Когда-то мне попала  в  руки  книга,
написанная   их   пророком,   "Энтропия   радости",   где    было    полно
псевдоматематических формул, указывающих путь к достижению счастья.
     В мире все "за счастье", так же, как все "против греха", но культисты
пострадали из-за принятых у них обрядов.  Свои  сексуальные  проблемы  они
решали очень древним и не совсем обычным по современным понятиям способом,
что  создавало  взрывоопасные  ситуации,   с   какой   бы   культурой   ни
соприкасались уитманиты. Даже Литл-Америка была  недостаточно  далеко,  и,
если я правильно помню, остатки культистов эмигрировали на  Венеру.  Но  в
таком случае никого из них уже нет в живых.
     Короче, думать об этом -  только  забивать  голову.  Если  Мэри  была
уитманиткой или выросла в их среде, эта  ее  дело.  И  уж  конечно,  я  не
допущу, чтобы какая-то там  культистская  философия  нарушала  согласие  в
семье; брак, в конце концов, не купчая, а жена - не собственность.



                                    22

     В следующий раз, когда я упомянул "Темпус", Мэри не стала спорить, но
предложила ограничиться минимальной дозой. Вполне приемлемый компромисс  -
увеличить дозу никогда не поздно.
     Чтобы препарат подействовал быстрее, я приготовил инъекции.  Принимая
"Темпус", я обычно слежу за часами, и, когда секундная  стрелка  замирает,
это означает, что мне уже достаточно. Но в хижине не было  часов,  а  наши
перстни остались где-то на столе. Мы лежали, обнявшись, на широком  низком
диване у камина и до самого рассвета так и не заснули.
     Накатило ощущение тепла и покоя, но сквозь легкий  туман  пробивалось
беспокойство,  что  препарат  не  подействовал.  Потом  я   заметил,   что
восходящее солнце замерло на  месте.  За  окном  повисла  птица,  и,  если
вглядываться довольно  долго,  можно  было  заметить,  что  крылья  у  нее
движутся.
     Я посмотрел на жену. Пират устроился у  нее  на  животе,  свернувшись
калачиком и сложив лапы вместе. И Мэри, и Пират, похоже, заснули.
     - Как насчет завтрака? - спросил я. - Я умираю с голода.
     - Готовь, - ответила Мэри. - Если я пошевелюсь, Пират проснется.
     - Но ты поклялась любить меня, почитать и кормить завтраком.
     Я наклонился и пощекотал ей пятку. Мэри вскрикнула  и  резко  поджала
ноги. Пират подскочил вверх и с недоуменным мяуканьем шлепнулся на пол.
     - Ну зачем ты? - сказала Мэри. - Из-за тебя я слишком резко дернулась
и обидела Пирата.
     - Не обращай на него внимания, женщина.  В  конце  концов,  ты  вышла
замуж за меня. - Однако я понимал, что не прав. Когда рядом  есть  кто-то,
кто не принимал "Темпус", двигаться  нужно  крайне  осторожно.  По  правде
сказать, я просто забыл про кота. Ему наверняка казалось  теперь,  что  мы
скачем и дергаемся, как пьяные суматошные зайцы. Я хотел приласкать его  и
заставил себя двигаться медленнее.
     Куда там. Пират бросился к своей дверце. Я мог бы  его  остановить  -
ведь для меня он не бежал, а еле полз, - но решил, что не стоит, а  то  он
напугается еще сильнее. Просто оставил его в покое и отправился на кухню.
     Должен заметить, что Мэри была права: в медовый месяц "Темпус  фугит"
себя не оправдывает. Почти экстатическое ощущение счастья, что я испытывал
до того, тонуло теперь в вызванной наркотиком эйфории. "Темпус" дает очень
много, но и потеря была совершенно реальной: естественное чудо я  променял
на химическую подделку. В общем-то, день - или месяц - прошел неплохо,  но
лучше бы я держался за настоящее чувство.
     К вечеру действие препарата кончилось. Как это  всегда  бывает  после
"Темпуса", я чувствовал себя немного раздраженно, однако нашел перстень  с
часами и занялся проверкой рефлексов.  Убедившись,  что  все  вернулось  в
норму, проверил  Мэри,  после  чего  она  сообщила,  что  у  нее  действие
препарата прекратилось минут двадцать назад - получалось, дозы  я  отмерил
довольно точно.
     - Хочешь попробовать еще? - спросила она.
     Я поцеловал ее и ответил:
     - Нет. По правде говоря, я рад, что все кончилось.
     - И я рада.
     У меня разыгрался  бешеный  аппетит  (тоже  обычное  после  "Темпуса"
дело), и я сообщил об этом Мэри.
     - Сейчас, - сказала она. - Я только позову Пирата.
     Весь прошедший день - или "месяц" - я о нем даже не  вспоминал;  одно
слово, эйфория.
     - Не беспокойся. Он часто пропадает на целый день.
     - Раньше этого не случалось.
     - При мне случалось.
     - Боюсь, Пират на меня обиделся. Наверняка обиделся.
     - Он, скорее всего, у Старого Джона. Пират, когда на меня  обижается,
всегда уходит к нему. Ничего с ним не случится.
     - Но уже поздно. Вдруг его сцапает лиса? Если  ты  не  возражаешь,  я
выгляну и позову его. - Она направилась к двери.
     - Накинь что-нибудь, - крикнул я. - Там холодно!
     Мэри вернулась в спальню, надела пеньюар, что я купил для нее,  когда
мы ходили в поселок, и  вышла  за  дверь.  Я  подбросил  в  камин  дров  и
отправился на кухню. Раздумывая над  меню,  я  услышал  голос  Мэри:  "Вот
негодник! Ну  что  же  ты?  Я  же  из-за  тебя  беспокоюсь".  Таким  тоном
отчитывают только маленьких детей и кошек.
     - Тащи его сюда и закрой дверь! Только пингвинов не пускай! - крикнул
я из кухни.
     Мэри ничего не ответила. Не услышав, как дверь сходится, я вернулся в
гостиную. Она стояла у порога, но Пирата с ней не  было.  Я  хотел  что-то
сказать, и тут поймал ее взгляд. В глазах Мэри застыл невыразимый ужас.
     - Мэри! - позвал я и двинулся к ней.
     Она вздрогнула, словно только что меня заметила, и бросилась к двери.
Двигалась Мэри как-то судорожно, рывками, а когда она повернулась  ко  мне
спиной, я увидел ее плечи.
     Под пеньюаром торчал горб.
     Не знаю, как долго я стоял на месте. Наверно, лишь долю секунды, но в
памяти это мгновение осталось раскаленной добела вечностью.  Я  прыгнул  и
схватил ее за руки. Мэри обернулась, но теперь я увидел  в  ее  глазах  не
бездонные колодцы ужаса, а два мертвых омута.
     Она попыталась ударить меня коленом, но я изогнулся, и мне  досталось
не так сильно. Да, я знаю, что опасного противника бесполезно  хватать  за
руки, но ведь это была _м_о_я _ж_е_н_а_. Не мог же я просто швырнуть ее на
пол и добить одним ударом.
     Однако у паразита подобных сомнении на  мой  счет  не  было.  Мэри  -
вернее, эта тварь - пыталась прикончить меня, используя все свое  -  ее  -
умение, а мне приходилось думать, как бы не убить ее.  Не  дать  ей  убить
меня, уничтожить паразита, не дать ему перебраться ко  мне,  чтобы  я  мог
спасти Мэри,  -  не  так-то  это  просто,  когда  обо  всем  нужно  думать
одновременно.
     Я выпустил одну ее руку и ударил Мэри по скуле. Она этого словно и не
заметила. Я снова обхватил ее, теперь и руками, и  ногами,  чтобы  она  не
могла двигаться, и мы  повалились  на  пол.  Мэри  оказалась  сверху.  Она
попыталась меня укусить, и пришлось ударить ее головой в лицо.
     Мне удавалось сдерживать ее, только потому, что а был сильнее.  Затем
я попытался парализовать ее, воздействуя на болевые точки, но она знала их
не хуже меня, и мне еще повезло, что я сам не оказался парализованным.
     Оставалось одно: раздавить самого паразита.  Но  я  уже  знал,  какое
жуткое действие это оказывает на носителя: Мэри может умереть,  и  даже  в
лучшем случае, если она останется в живых, последствия будут ужасны. Нужно
было бы лишить ее сознания, а  паразита  сначала  снять,  а  потом  только
убить... Согнать его огнем или стряхнуть.
     Согнать огнем...
     Однако додумать я не успел, потому что Мэри впилась зубами мне в ухо.
Я перекинул правую руку и схватил паразита.
     Никакого результата. Пальцы наткнулись на плотный кожистый панцирь  -
все равно что футбольный мяч пытаться раздавить.  Когда  я  дотронулся  до
паразита, Мэри дернулась и оторвала мне кусок уха, но это  был  не  спазм.
Паразиту ничего не сделалось, и он по-прежнему держал Мэри в своей власти.
     Попробовал поддеть его, но он держался как присоска: я даже палец  не
мог просунуть.
     Мэри, однако, тоже времени не теряла, и мне здорово от нее досталось.
Я перекатил ее на спину и, все еще сжимая в захвате, умудрился  встать  на
колени. Пришлось освободить ее ноги, чем она тут  же  воспользовалась,  но
зато я сумел перегнуть Мэри через колено, поднялся и волоком потащил ее  к
камину.
     Она билась, как разъяренная пума, и едва не вырвалась. Но  все  же  я
дотащил ее, схватил за волосы и выгнул плечами над огнем.
     Я  хотел  только  обжечь  паразита,  чтобы  он,  спасаясь  от   жара,
отцепился. Но Мэри  так  яростно  сопротивлялась,  что  я  потерял  опору,
ударился головой о верхний край камина и уронил ее на раскаленные угли.
     Она закричала и выпрыгнула из огня, увлекая меня  за  собой.  Еще  не
очухавшись от удара, я вскочил на ноги и увидел, что она лежит на полу. Ее
прекрасные волосы горели.
     Пеньюар тоже вспыхнул. Я бросился гасить огонь  руками  и  обнаружил,
что паразита на ней уже нет. Обернулся, продолжая сбивать пламя  ладонями,
и увидел его на полу у камина. Рядом стоял, принюхиваясь, Пират.
     - Брысь! - крикнул я. - Пират! Пошел вон!
     Кот поднял голову и бросил на меня  вопросительный  взгляд.  Я  снова
повернулся к Мэри и, только убедившись, что нигде больше не тлеет,  встал.
Даже не успел проверить, жива ли она. Чтобы  не  хватать  паразита  голыми
руками - слишком рискованно, - нужно было взять совок у камина и...
     Пират застыл в какой-то неестественно жесткой  позе,  а  паразит  уже
устраивался у него на загривке. Я прыгнул и, падая, успел схватить его  за
задние лапы, когда он, повинуясь воле титанца, сделал первое движение.
     Хватать взбесившегося кота голыми руками по меньшей мере безрассудно,
а удержать, если им управляет паразит, просто невозможно. До  камина  было
несколько шагов, но он за считанные секунды разодрал ногтями и зубами  мне
все руки. Из последних сил я сунул кота в  огонь.  Мех  на  нем  вспыхнул,
пламя обволокло мои руки, но я  держался  до  тех  пор,  пока  паразит  не
свалился прямо на раскаленные  угли.  Только  тогда  я  вытащил  Пирата  и
положил на пол, но он уже  не  трепыхался.  Я  загасил  тлеющую  шерсть  и
вернулся к Мэри.
     Она еще не пришла в себя. Я опустился на пол рядом с ней и заплакал.


     За час я сделал, что мог,  для  Мэри.  Слева  волосы  сгорели  у  нее
начисто, плечи и шея были в ожогах. Однако пульс бился  сильно,  а  дышала
она, пусть часто и неглубоко, но ровно. Я продезинфицировал  и  забинтовал
ожоги - на всякий случай я держу в хижине все  необходимое  -  и  ввел  ей
снотворного. Затем занялся Пиратом.
     Он лежал там же, у камина, но выглядел просто ужасно.  Ему  досталось
гораздо больше, чем Мэри, и еще,  возможно,  у  него  обгорели  легкие.  Я
думал, он уже мертв, но когда я тронул его рукой, Пират поднял голову.
     - Извини, дружок, - прошептал я, и он тихо мяукнул в ответ.
     Я обработал и забинтовал его ожоги, но побоялся  вводить  снотворное.
После этого прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало.
     Ухо уже не кровоточило, и я решил его не трогать. Но руки... Я  сунул
их под горячую воду, заорал, затем высушил под струей  воздуха,  что  тоже
оказалось очень больно. Но забинтовать их я все равно не сумел бы, да и не
хотелось: наверняка придется еще что-то делать.
     В конце концов я вылил по унции крема от  ожогов  в  две  пластиковые
перчатки и надел их на руки. В  креме  содержалось  обезболивающее,  и,  в
общем, стало терпимо. Я подошел к стереофону и  позвонил  местному  врачу.
Объяснил, что случилось, что я сделал сам, и попросил подъехать.
     - Н_о_ч_ь_ю_? - спросил он. - Вы, должно быть, шутите.
     Я сказал, что совсем не шучу.
     - Это невозможно. Ваш случай уже четвертый в округе,  и  ночью  здесь
никто не выходит на улицу. Завтра с утра я первым  делом  заеду  к  вам  и
осмотрю вашу жену.
     Я посоветовал ему катиться  к  дьяволу,  прямо  с  утра,  и  выключил
стереофон.
     В первом часу ночи Пират умер. Я похоронил его сразу же - чтобы  Мэри
не видела, в каком он виде. Руки от лопаты болели нещадно, но яма для него
нужна была совсем небольшая. Я постоял немного над могилой,  попрощался  и
пошел в дом. Мэри лежала без движения. Придвинув кресло к кровати,  я  сел
дежурить. Старался не заснуть, но несколько раз, кажется,  проваливался  в
полудрему. В общем, не помню.



                                    23

     Под утро Мэри начала ворочаться и стонать. Я обнял ее и зашептал:
     - Я здесь, родная, здесь. Все в порядке. Сэм с тобой.
     Она открыла глаза, и в них уже знакомый мне ужас. Затем  она  увидела
меня и успокоилась.
     - Сэм! Мне такой жуткий сон приснился!
     - Все уже в порядке.
     - А почему ты в перчатках? -  Мэри  вдруг  заметила  на  себе  бинты;
что-то в ее лице дрогнуло, и она все поняла. - Это был не сон!
     - Нет, родная, не сон. Но ты не бойся. Я его убил.
     - Убил? Ты уверен, что он мертв?
     - Абсолютно.
     - Иди ко мне, Сэм. Обними меня крепко-крепко.
     - Тебе будет больно.
     - Все равно обними!
     Я обнял ее, стараясь не давить на обгоревшие плечи.  Спустя  какое-то
время она перестала дрожать.
     - Извини, дорогой. Я всего лишь слабая женщина.
     - Ну что ты! Видела бы ты, в каком я был виде, когда меня  спасли  от
паразитов.
     - Я видела. Но ты должен рассказать мне, что случилось. Я помню,  как
ты запихивал меня спиной в камин. И это все.
     - Извини, ничего  другого  мне  уже  не  оставалось.  Я  хотел  снять
паразита, и по-другому никак не получалось.
     - Я знаю, Сэм, знаю, дорогой. И очень тебе благодарна за то,  что  ты
сделал. От всего сердца благодарна. Ты снова меня спас.
     У нас обоих стояли на глазах слезы.  Наконец  я  справился  с  собой,
шмыгнул косом и продолжил:
     - Ты не ответила, когда я тебя позвал. Я вышел  в  гостиную  и  сразу
увидел тебя.
     - Да, помню. Я так сопротивлялась!
     - Я знаю, что сопротивлялась. Ты хотела уйти, - сказал я, глядя ей  в
глаза. - Но как тебе это удалось? Когда паразит на спине, это конец, с ним
невозможно справиться.
     - Да, мне не удалось... Но я старалась изо всех сил.
     Каким-то образом Мэри сумела  воспротивиться  воле  паразита,  а  это
невозможно. Уж я-то знаю. Тем не менее я догадывался, кому обязан победой.
Пусть она сдерживала паразита лишь чуть-чуть, но без этого я бы  наверняка
с ним не справился, поскольку не мог драться с Мэри так, как на самом деле
умею.
     - Надо было, конечно, взять фонарь, - продолжила она,  -  но  знаешь,
Сэм, мне и в голову не пришло, что здесь тоже опасно.
     Я кивнул. Мне тоже казалось, что здесь, в горах, совершенно безопасно
- как под одеялом или в крепких объятиях.
     - Пират прибежал сразу же.  Но  я  не  видела  этой  твари,  пока  не
коснулась, а потом было уже поздно. - Мэри вдруг села. - А где Пират, Сэм?
С ним ничего не случилось? Позови его.
     Пришлось рассказать. Она выслушала меня с застывшим лицом, кивнула  и
больше о нем не заговаривала. Я же решил переменить тему:
     - Ну раз ты проснулась, я приготовлю тебе завтрак.
     - Стой!
     Я остановился.
     - Не уходи. Я ни за что не выпущу теперь  тебя  из  вида.  И  я  сама
приготовлю завтрак.
     - Черта с два. Ты останешься  в  постели  и  будешь  вести  себя  как
послушная девочка.
     - Подойди ко мне и сними перчатки. Я хочу посмотреть, что  у  тебя  с
руками.
     Перчатки я снимать не стал, даже думать об этом не  мог,  потому  что
обезболивающее почти уже не действовало.
     - Так я и знала, - мрачно произнесла Мэри. - У тебя ожоги  еще  хуже,
чем у меня.
     В общем, завтрак готовила она. Более того, она одна его и ела  -  мне
самому ничего, кроме кофе, не хотелось. Но я настоял, чтобы она тоже  пила
много жидкости: ожоги на большой площади - это не шутка. Позавтракав, Мэри
отодвинула от себя тарелку и сказала:
     - Знаешь, Сэм, я ни о чем не жалею. Теперь я тоже знаю,  каково  это.
Теперь мы оба знаем.
     Я тупо кивнул. Как говорится, и в радости, и в горе...
     Мэри встала.
     - Видимо, надо возвращаться.
     - Да, - согласился я. - Нужно скорее доставить тебя к врачу.
     - Я не это имела в виду.
     - Знаю. - Обсуждать тут было нечего. Мы  оба  понимали,  что  "музыка
кончилась" и  пора  возвращаться  на  работу.  Развалюха,  на  которой  мы
прилетели, по-прежнему стояла на посадочной площадке у дома, увеличивая  с
каждым днем плату за прокат. На то, чтобы сжечь тарелки, все  выключить  и
собраться, у нас ушло не больше трех минут.
     Поскольку я с такими руками ни на что не годился, машину вела Мэри.
     - Давай сразу вернемся в Отдел, - предложила она, когда мы  взлетели.
- Там и подлечат и все новости расскажут. Или руки болят слишком сильно?
     - Нет, летим в Отдел, - согласился я.
     Хотелось узнать, что происходит и  поскорее  вернуться  к  работе.  Я
попросил Мэри включить "ящик", но аппаратура в машине оказалась под  стать
самой машине: мы даже звук не могли поймать. Хорошо еще автопилот работал,
иначе ей пришлось бы вести машину вручную.
     Меня не оставляла в покое одна мысль,  и  я  решил  посоветоваться  с
Мэри:
     - Как ты думаешь, паразит ведь не станет забираться  на  кота  просто
так, без какой-то цели?
     - Видимо, нет.
     - Тогда почему он оказался у  Пирата  на  спине?  Здесь  должна  быть
какая-то логика. Все, что они делают, логично - пусть даже у  этой  логики
довольно мрачный привкус.
     - Но здесь тоже все логично. С помощью кота они поймали человека.
     - Да. Но как это можно планировать? Неужели их настолько  много,  что
они позволяют себе разъезжать на кошках в надежде на случайную  встречу  с
человеком? Хотя... - Я вспомнил Канзас-Сити и вздрогнул.
     - Почему  ты  спрашиваешь  об  этом  меня,  дорогой?  Какой  из  меня
аналитик?
     - Брось прикидываться скромной девочкой и подумай лучше  вот  о  чем:
откуда этот паразит взялся? К Пирату он  попал  от  другого  носителя.  От
кого? Я так думаю, что это Старый Джон, Горный Козел. Больше Пират  никого
к себе не подпускает.
     - Старый Джон? - Мэри закрыла на секунду глаза. -  Нет,  я  не  помню
никаких особых ощущений. Мы стояли слишком далеко.
     - Больше некому. В поселке все соблюдали режим, а Старый Джон  был  в
куртке. Следовательно, паразит оседлал его еще до введения  режима  "Голая
спина". Только зачем титанцам одинокий отшельник, живущий  черт-те  где  в
горах?
     - Чтобы поймать тебя.
     - Меня?
     - Точнее, чтобы вернуть тебя.
     Могло быть и так. Возможно, что каждый человек, которому  удалось  от
них уйти, становится вроде как меченым. В таком случае те полтора  десятка
конгрессменов, что мы спасли, подвергаются серьезной опасности. Не  забыть
бы упомянуть об этом нашим аналитикам...
     С другой стороны, может быть, им нужен именно я. Что  такого  во  мне
особенного? Да, тайный агент. Но что более важно, мой хозяин знал все, что
мне известно о Старике, и, следовательно, понимал, в каких мы  отношениях.
В моем представлении, Старик был их главным  противником,  и  мой  паразит
знал, что я так думаю, поскольку он имел доступ к любым моим мыслям.
     Он даже встречался со Стариком,  разговаривал  с  ним.  Однако  стоп.
Э_т_о_т_ паразит сдох. Теория рухнула.
     И снова встала из руин.
     - Мэри, - спросил я, - ты ведь так и не была у себя дома с  тех  пор,
как мы там последний раз завтракали?
     - Нет. А что?
     - Не возвращайся туда ни в коем случае. Я помню, как думал, когда был
с ними, что надо устроить там ловушку.
     - Но не устроил?
     - Нет. Но возможно, это сделал кто-то другой. Не исключено,  что  еще
один "Старый Джон" сидит там,  как  паук  в  паутине,  и  ждет,  когда  ты
придешь. Или когда я приду. - Я объяснил ей про Макилвейна  и  его  теорию
"групповой памяти". - В тот