бное тому  возврату
к подлинным  масштабам  цен,  что  происходит,  когда  спадет  жар  биржевой
лихорадки. Это отнюдь не облегчает той мучительной ситуации, в которую годам
к сорока попадают женщины, чье двадцатилетие пришлось на  "эпоху  шестьдесят
восьмого".  Как  правило,  разведенные,  они  ни  в  коей  мере   не   могут
рассчитывать на брак - страстный или постылый, - институт, в дело скорейшего
упразднения   какового   они   внесли   свою   посильную    лепту.    Будучи
представительницами  поколения,  которое  с  размахом,  доселе   невиданным,
утверждало превосходство юности над зрелостью, они лишены  права  удивляться
тому, что поколение, пришедшее  им  на  смену,  в  свой  черед  обливает  их
презрением. В конце концов, культ тела, который они  некогда  столь  яростно
провозглашали, по мере увядания их собственной плоти неминуемо  приводил  их
ко  все  более  острому  отвращению  к  самим  себе   -   отвращению,   мало
отличающемуся от того, которое они могли прочесть во взглядах окружающих.
   Мужчины их возраста находились, в общем и целом, не в  лучшем  положении;
однако такой схожести жребия отнюдь не суждено  было  породить  солидарности
между теми и другими: мужчины, перевалив за сорок, в массе своей  продолжали
увиваться за молоденькими -  и  подчас  с  известным  успехом,  удача  могла
выпадать по меньшей мере тем, кто, сумев ловко ввязаться в  житейскую  игру,
достиг известности, определенного интеллектуального либо финансового уровня;
а для женщин в подавляющем большинстве случаев приход  зрелости  был  чреват
поражением, мастурбацией и стыдом.
   Являясь привилегированным приютом сексуальной раскрепощенности и  свободы
желания, Край Перемен, само собой,  должен  был  скорее,  чем  любое  другое
место, стать краем горечи и депрессии. Прощайте, объятия на траве лужаек,  в
сиянии полной луны! Прощайте, квазидионисийские торжества  во  славу  нагих,
умащенных маслом тел  под  лучами  полуденного  солнца!  Так  нудно  бубнили
сорокалетние, взирая на свои повисшие члены и жирные округлости.
   К 1987  году  в  Крае  стали  появляться  первые  кружки  полурелигиозной
направленности. Разумеется, христианство оставалось вне игры; но  инициаторы
- люди, по существу, довольно терпимые -  смогли  примирить  мистическую,  в
достаточной мере туманную экзотику с  культом  тела,  который  они  рассудку
вопреки  продолжали  проповедовать.  Кабинеты   сенситивного   массажа   или
раскрепощения  плотского  начала,  само  собой,  держались  на   плаву;   но
становилось все заметнее стремительное  нарастание  интереса  к  астрологии,
египетским картам таро, медитации по поводу  чакр  ,  к  особым  энергиям.  Имели  место  "встречи  с
ангелом"; кое-кто научился улавливать  кристаллические  вибрации.  Сибирское
шаманство впечатляюще проявило себя в 1991-м, когда  вследствие  удлиненного
сеанса инициации около жаровен  с  освященными  углями  один  из  участников
действа  скончался  от  сердечной   недостаточности.   Тантрический   культ,
соединяющий сексуальные упражнения, туманную медитацию  и  глубокий  эгоизм,
имел особо выдающийся успех. За несколько  месяцев  Край  -  подобно  многим
другим  подобным  заведениям  Франции  и  Западной  Европы  -   в   общем-то
превратился  в  центр  NewAge  ,
относительно модный, сохраняющий к тому же  гедонистическую  и  анархическую
специфику "в стиле семидесятых", что обеспечивало ему особое место на рынке.
***

   После завтрака Брюно вернулся к себе в палатку, поколебался, не  заняться
ли онанизмом (воспоминание о девчонках еще не утратило остроты), но в  конце
концов решил воздержаться. Эти обалденные юные созданья, должно быть, являли
собой потомство все  тех  же  представительниц  поколения  68-го  года,  чьи
сплоченные группы в пределах кемпинга всюду  попадались  на  глаза.  Значит,
некоторые из этих престарелых шлюх  наперекор  всему  умудрились  продолжить
свой род. Сей факт навел Брюно  на  смутные,  но  малоприятные  размышления.
Резким движением он дернул молнию, на которую запиралась  его  палатка-иглу,
небо над  ней  синело.  Белые  облачка,  словно  брызги  спермы,  плыли  над
верхушками сосен; день будет погожим. Он заглянул в свою недельную программу
и остановил внимание на пункте первом: "Креативность и релаксация". На  утро
ему предлагались  на  выбор:  пантомима  и  психодрама,  занятия  акварелью,
композиция. Насчет психодрамы - нет уж, спасибо, это уже устраивали в  замке
возле Шантийи, на уик-энд: пятидесятилетние аспирантки-социологини  катались
по гимнастическим матам, требуя плюшевых мишек у папаши; этого  удовольствия
лучше избежать. Акварель была соблазнительна,  но  придется  выбираться  под
открытое небо, садиться на сосновые иголки, иметь дело с муравьями и всякими
неудобствами. И все это чтобы сотворить какую-нибудь мазню, стоит ли?
   У ведущей в  группе  композиции  были  длинные  черные  волосы,  крупный,
обведенный кармином рот (того типа, что обычно называют "рот  для  минета");
на ней были  спортивные  брюки  и  блуза-хитон.  Красивая  женщина,  высокий
класс. "И тем не менее  старая  шлюха",  -  подумал  Брюно,  занимая  первое
попавшееся место в малочисленном кружке участников. Справа от него оказалась
жирная седовласая тетка в очках с толстыми стеклами, с устрашающе  землистым
лицом; она шумно сопела. От нее несло вином, а  ведь  сейчас  не  позже  чем
половина одиннадцатого.
   - Чтобы почтить нашу встречу, - приступила ведущая, - чтобы почтить Землю
и пять направлений пути, мы начнем наше  занятие  с  упражнения  хатха-йоги,
которое  называется  "поклонение  солнцу".  -  Засим  последовало  словесное
описание невообразимой позы; тут пьянчужка рядом с ним впервые рыгнула, - Ты
утомилась, Жаклин, - заметила йогиня. - Не надо делать упражнение,  если  ты
его не чувствуешь. Приляг. Немного позже к тебе присоединится вся группа.
   И в самом деле пришлось  лечь;  между  тем  кармическая  руководительница
пустилась в слащавое, пустопорожнее словоблудие в духе Контрексевиля:
   - Вы погружаетесь в дивную, чистую влагу. Эта влага омывает  ваши  члены,
ваш живот. Вы благодарите мать Землю. Ощутите ваше  желание.  Возблагодарите
самих себя за то, что это желание дано вам, - и т.д. и т.п.
   Растянувшись на засаленном татами, Брюно чувствовал, как от раздражения у
него стучат зубы; рядом с равномерными интервалами рыгала пьяная баба. Между
двумя  отрыжками  она  издавала  протяжное  "Гааах!",  призванное   наглядно
выразить достигнутое ею состояние  непринужденности.  Кармическая  потаскуха
продолжала свой скетч, взывая к  земным  силам,  чьи  излучения  пронизывают
чрево  и   половые   органы.   Пробежавшись   по   четырем   стихиям,   она,
удовлетворенная собственным выступлением, заключила:
   - Теперь вы достигли предела  рациональной  ментальности;  вы  установили
контакт  с  вашими  глубинными  планами.  Прошу  вас:  откройтесь  навстречу
безграничным пространствам творения.
   "Пошла в задницу!? - мысленно выбранился  разъяренный  Брюно,  с  немалым
трудом поднимаясь на ноги.
   Далее имел место сеанс писания, за коим последовали общее вводное слово и
зачитывание текстов. На этом  занятии  была  всего  одна  терпимая  куколка:
ладненькая рыжая крошка в джинсах и тенниске, которая отзывалась на имя Эмма
и сотворила безукоризненно глупый стишок, где шла  речь  о  лунных  баранах.
Впрочем, остальные  тоже  исходили  восторгом  и  благодарностью  по  поводу
обретенного контакта с матерью нашей Землей и отцом нашим Солнцем,  все  как
один.  Дошел  черед  до  Брюно.  Мрачным  голосом  он  прочел  свое  краткое
сочинение:

   Таксисты - педерасты, черт их дери,
   Не останавливаются, хоть умри!

   - Это воспоминание, которое не оставляет тебя, - проронила йогиня.  -  Ты
все еще переживаешь давнюю обиду, потому что не поднялся над своими  темными
энергиями. Твои глубинные планы отягощены, я ощущаю  это.  Мы  можем  помочь
тебе, здесь и сейчас. Мы встанем и образуем круг.
   Они поднялись на ноги и, взявшись за руки, расположились  кольцом.  Брюно
волей-неволей взял за руку пьянчужку справа, а слева одного из  тех  гнусных
бородачей, что похожи на Каванна .
Сосредоточенно, но вместе с тем  и  спокойно  инструкторша  йоги  возгласила
протяжное "Ом!". Ее крик не остался безответным: остальные тотчас  принялись
издавать это "Ом!", как будто всю свою жизнь только тем и занимались.  Брюно
предпринял отважную попытку включиться в  гулкий  ритм  действа,  как  вдруг
почувствовал, что теряет равновесие, заваливаясь вправо: пьянчужка,  впав  в
транс, обвисла мешком. Он выпустил ее руку, но падения избежать  не  смог  и
бухнулся на колени подле этой старой паскуды,  которая  брыкалась,  лежа  на
спине. Йогиня, на миг прервавшись, невозмутимо констатировала:
   - Да, Жаклин, ты права: если чувствуешь, что  хочешь  лечь,  так  и  надо
сделать. - Эти двое, судя по всему, были хорошо знакомы.

***

   Второй сеанс  писания  прошел  немного  удачнее;  вдохновившись  утренним
мимолетным видением, Брюно удалось создать следующее поэтическое творение:

   Я в бассейне пипку
   Выставил, как рыбку,
   Чтобы загорела.
   (Браво, пипка, смело!)

   Бог явился мне
   Наверху, в солярии,
   С яблоком в руке
   И с глазами карими.

   А живет где он?
   (Браво, мой пистон!)
   Там, где все светила.
   (Браво, мой торчило!)

   - Здесь много юмора, - отметила йогиня с легким упреком.
   -  Мистики,  -  встряла  рыгающая  тетка.  -  Это  скорее  не   юмор,   а
бессодержательная мистика...
   Что с ним станется? До каких пор он сможет выдерживать это?  И  стоит  ли
труда? Брюно всерьез задавался этим вопросом. Как только занятие  кончилось,
он устремился к своей палатке, даже не попытавшись завязать разговор с рыжей
малюткой; ему было необходимо глотнуть перед завтраком виски.  Невдалеке  от
своего привала он столкнулся с одной из тех девчонок, на  которых  глазел  в
душевой; грациозным жестом, от которого приподнялись ее груди, она  отцепила
с веревки кружевные трусики, накануне вывешенные сушиться. Он  почувствовал,
что готов взлететь на воздух и расплескаться по кемпингу шматами жира.  Что,
в сущности, изменилось со времен его собственного отрочества? У него были те
же вожделения, то же сознание, что ему вряд  ли  удастся  их  удовлетворить.
Мир, не уважающий ничего, кроме юности,  мало-помалу  пожирает  человеческое
существо. К завтраку он присмотрел себе одну католичку. Определить  было  не
трудно, она носила на шее большой железный крест;  к  тому  же  у  нее  были
припухшие нижние веки,  что  придает  взгляду  глубину  и  часто  изобличает
умонастроение глубоко католическое, если не склонность к мистицизму (иногда,
сказать по правде, также и к  алкоголизму).  С  длинными  черными  волосами,
очень белой кожей, она была  малость  тощевата,  но  недурна.  Напротив  нее
сидела белокурая с рыжиной девица швейцарско-калифорнийского типа, ростом по
меньшей мере метр  восемьдесят,  с  великолепным  телом,  по  виду  ужасающе
здоровая. Это была руководительница тантрических занятий. На самом деле  она
была родом из Кретейя и звалась Брижит Мартен. В Калифорнии она поднарастила
себе бюст и прошла посвящение в  тайны  восточной  мистики,  да  к  тому  же
сменила имя: возвратясь в Кретей,  она  в  течение  года  вела  тантрические
занятия для всякого бездельного сброда под именем  Шанти  Мартен.  Католичке
она,  по-видимому,  внушала  безмерное  восхищение.  Поначалу  Брюно   сумел
подключиться к разговору,  который  вертелся  вокруг  диеты  из  натуральных
продуктов, - у него имелись сведения насчет пшеничных  проростков.  Но  дамы
очень скоро переключились на религиозные темы, и тут ему  было  за  ними  не
угнаться. Можно ли приравнять Иисуса к Кришне, и если нет, то к кому?  Стоит
ли отдать Рентентену предпочтение перед  Расти?  Католичка,  хоть  и  будучи
католичкой,  папу  не  жаловала:  Иоанн  Павел  II   с   его   средневековой
ментальностью тормозит духовное развитие Запада - таков был ее тезис.
   -   Верно,   -   согласился   Брюно,   -   он   такая   лопушенция...   -
Малоупотребительное выражение подогрело интерес  к  нему  со  стороны  обеих
собеседниц. - А вот далай-лама умеет шевелить ушами, - грустно заключил  он,
приканчивая свой соевый бифштекс.
   Католичка бодро вскочила на ноги, не притронувшись к кофе. Она не  желала
опаздывать на свои "Правила да-да? - занятия по самораскрытию личности.
   - Ах да, "да-да? - это класс! -  с  жаром  вскричала  швейцарка,  в  свою
очередь вставая.
   - Спасибо за беседу, - обронила католичка, с милой улыбкой обернувшись  к
нему.
   Ну, он не так уж плохо выкрутился. "Разговаривать с этим бабьем, -  думал
Брюно, возвращаясь к себе в кемпинг, - все равно  что  отливать  в  писсуар,
полный  окурков;  или  еще  как  хезать  в  унитаз,  забитый  гигиеническими
прокладками: они не пролезают в трубу, а потом от них воняет". Слово  упруго
пронизывает пространство, то пространство, что разделяет тела. Не пробившись
к цели, лишенное отзыва, оно по-дурацки  зависает  в  воздухе,  такие  слова
начинают загнивать и смердят, это бесспорный  факт.  Служа  для  налаживания
взаимосвязей, слово равным образом способно их разрушать.
   Он расположился в шезлонге у бассейна. Девчонки глупо егозили, подзуживая
парней, чтобы те  столкнули  их  в  воду.  Солнце  стояло  и  зените.  Голые
лоснящиеся тела сновали взад-вперед вокруг клочка голубой глади. Сам того не
замечая, Брюно погрузился в чтение "Шести приятелей и человека в  перчатке",
по-видимому подлинного шедевра Поля Жака Бонзона,  недавно  переизданного  в
серии "Библиотека для  юношества".  Под  почти  нестерпимо  палящим  солнцем
приятно было перенестись в лионские туманы, побыть в успокоительном обществе
славного пса Капи.

***

   Послеобеденная  программа  предоставляла  ему  выбор  между   сенситивным
гештальт-массажем,  рассвобождением  голосовых  связок  и  перерождением   в
горячей воде. Кстати, массаж по своему характеру был как нельзя  более  hot,
горяченький. Представление о рассвобождении голоса он получил мимоходом,  по
пути на сеанс массажа.  Всего  там  было  около  десятка  пациентов;  крайне
возбужденные,  они   скакали   туда-сюда   под   водительством   тантристки,
повизгивая, словно перепуганные индюки.
   Массажные столики, покрытые банными полотенцами, стояли на вершине холма,
образуя широкий круг. Участники были нагишом. Вступив в центр круга, ведущий
- низенький, малость косоватый брюнет - принялся  излагать  краткую  историю
сенситивного гештальт-массажа: берущий свое начало в трудах Фрица  Перлса  о
гештальт-массаже, или массаже по-калифорнийски, он постепенно вобрал в  себя
некоторые сенситивные достижения, став - по крайней мере, таково было мнение
лектора - наиболее полноценной методикой массажа. Ему известно, что не все в
Крае разделяют эту точку зрения, но вступать в полемику он не желает. Как бы
то ни было - это он сообщил в заключение - массаж массажу рознь; в  конечном
счете даже можно сказать, что  нет  двух  одинаковых  массажей.  Покончив  с
преамбулой, он приступил к демонстрации, уложив на стол одну из участниц.
   - Ощутить затруднения своей  партнерши...  -  поучал  он,  поглаживая  ее
плечи; его член покачивался в  нескольких  сантиметрах  от  белокурых  волос
девушки. - Гармонизировать, неустанно  гармонизировать...  -  продолжал  он,
обливая маслом ее груди. - Уважать неприкосновенность телесной  структуры...
- Его руки соскользнули  к  ее  животу,  девушка  зажмурилась  и  с  видимым
удовольствием раздвинула ляжки. - Вот, - заключил он,  -  теперь  вы  будете
работать совместно. Действуйте, обретайте друг друга в пространстве; спешите
сблизиться друг с другом.
   Огорошенный предшествующей сценой, Брюно отреагировал  с  запозданием,  а
ведь тут-то и надо было ловить момент. Следовало невозмутимо приблизиться  к
вожделенной  партнерше,  с  улыбкой  остановиться  перед  ней   и   спокойно
спросить: "Хочешь  потрудиться  вместе  со  мной"?  Остальные,  по-видимому,
знали, с какого конца спаржу едят, и за тридцать секунд  порасхватали  всех.
Брюно растерянно огляделся и обнаружил, что остался один на один с мужчиной,
коренастым, низеньким волосатым брюнетом с толстой колбасой. Он  вовремя  не
сообразил, что здесь было всего пять девиц на семерых мужиков.
   Благодарение богу, этот второй не был похож на голубого. Явно взбешенный,
тот, ни слова не говоря, улегся на живот, положил голову на скрещенные  руки
и  ждал.  "Ощутить  затруднения...   уважать   неприкосновенность   телесной
структуры...? Брюно не пожалел масла, но дальше колен продвинуться не  смог;
этот тип лежал  недвижимо,  словно  бревно.  У  него  даже  ягодицы  поросли
шерстью. Масло стало стекать, капая на банное  полотенце,  икры  волосатого,
наверное, уже пропитались им насквозь. Брюно поднял голову. Совсем рядом  он
увидел двух мужчин, они лежали на спине. Сосед справа подставлял для массажа
свой торс, груди девушки  мягко  покачивались;  ее  киска  располагалась  на
уровне его  носа.  Кассетник  ведущего  разливал  в  воздухе  широкие  волны
музыкальной пены из синтезатора; небо сияло безукоризненной синевой.  Вокруг
Брюно, лоснясь от массажного  масла,  плавно  вздымались  озаренные  солнцем
члены. Все это было беспощадно реальным. Он был не  в  силах  продолжать.  В
отдаленной точке круга ведущий расточал советы одной из пар. Брюно торопливо
схватил свой рюкзак и пустился вниз по склону к воде.  Вокруг  бассейна  был
самый час пик. Нагие женщины, растянувшись на травке,  болтали,  читали  или
просто принимали солнечные ванны. Куда бы приткнуться?  Перекинув  полотенце
через  плечо,  он  принялся  бродить  по  лужайке;  в  известном  смысле  он
заблудился среди вульв. Он уже начал убеждать себя,  что  пора  бы  проявить
решительность,  когда  увидел  католичку,  беседующую  со  смуглым   крепким
коротышкой, черноволосым и курчавым; его глаза смеялись. Брюно приветствовал
ее неопределенным жестом узнавания - она этого не заметила  -  и  растянулся
рядом. Какой-то субъект мимоходом  окликнул  чернявого  коротышку:  "Привет,
Карим!? Тот,  не  прерывая  разговора,  махнул  рукой.  Она  слушала  молча,
раскинувшись на спине. Промеж  ее  тощих  бедер  была  премиленькая  штучка,
приятно  выпуклая,  с  черной,  упоительно  волнистой  шерсткой.   Продолжая
болтать, Карим легонько поглаживал свои яички. Брюно прижался щекой к земле,
сосредоточил внимание на лобковой поросли католички, находившейся в метре от
него: то был мир нежности. Он весь расслабился, отяжелел и заснул.

***

   Четырнадцатого декабря 1967 года Национальное собрание приняло  в  первом
чтении закон Ньеверса о  легализации  противозачаточных  средств;  таблетки,
хоть их выпуск еще и не был оплачен Министерством  социального  обеспечения,
отныне поступили в открытую продажу в аптеках. Это и был тот  самый  момент,
начиная с которого широким слоям населения открылся  доступ  к  "сексуальной
свободе",  доселе  приберегаемой  для   себя   привилегированными   кругами,
представителями свободных профессий и богемой, равно  как  и  руководителями
мелких  и  средних   предприятий.   Отметим   пикантную   подробность:   эта
"сексуальная свобода? поначалу иногда  представала  в  обличье  коллективной
мечты,  между  тем  как  в  действительности  речь  шла  о   новой   ступени
исторического  возвышения  индивидуализма.   Из   такого   старого   доброго
словосочетания, как "общее хозяйство", явствует, что супружеская пара, семья
представляли  собой  последний  островок  первобытного  коммунизма  в   лоне
либеральной цивилизации. Следствием сексуального освобождения явился  распад
этих сообществ переходной эпохи -  последнего  препятствия,  стоящего  между
индивидом и рынком. Процесс такого распада длится и поныне.
   В  послеобеденные  часы  руководящий  комитет  Края  Перемен  чаще  всего
устраивал танцвечера. Кстати,  примечательно,  что