растаяли,  как  воск,  рассыпались  прахом,
разбежались и исчезли, как ночные призраки.
   Я протер глаза, сомневаясь, уж не видели ли  мы  все  это  во  сне  под
опьяняющим действием съеденных грибов, но вдруг заметил кровь  у  себя  на
лице и убедился, что рубашка крепко прилипла к моему плечу и руке.
   - Черт возьми! - проговорил я, ощупывая свои раны, и  вход  отдаленного
тоннеля в ту же секунду вновь стал глазом  вражеского  лазутчика.  Кейвор,
что же они будут делать? И что делать нам?
   Он покачал головой, не отрывая глаз от темного входа тоннеля.
   - Откуда мы можем знать, что они намерены делать?
   - Это зависит от того, что они о нас думают, а  этого  нам  не  узнать.
Затем это зависит от того, что у них имеется в резерве. Вы правы,  Кейвор:
мы коснулись лишь окраины лунного мира. У них там, в  глубине,  еще  могут
быть неожиданные сюрпризы. Даже своими самострелами  они  могут  причинить
нам немало вреда... Но все же, - резюмировал я, - если мы даже и не  сразу
найдем шар, то все-таки у нас есть надежда на  спасение.  Мы  продержимся.
Даже ночью. Мы можем снова сойти вниз и отвоевать себе место.
   Потом я начал осматриваться. Характер пейзажа резко  изменился,  и  все
это из-за роста и засыхания растительности. Мы сидели высоко над  обширной
долиной кратера, сплошь покрытой увядшей, сухой  растительностью  поздней,
послеполуденной лунной осени. Один за  другим  тянулись  пологие  бугры  и
побуревшие поля, где пасся лунный скот; вдали целое их  стадо,  отбрасывая
тени, грелось и дремало на солнце, точно овцы.  Селенитов  нигде  не  было
видно. Убежали ли они при нашем  появлении  или  обычно  скрывались  после
выгона стад на пастбища, этого я не  могу  сказать.  Тогда  я  предполагал
первое.
   - Если поджечь этот сушняк, то нам,  пожалуй,  легче  найти  шар  среди
пепла.
   Кейвор, по-видимому, не слыхал  моих  слов:  прикрыв  глаза  рукой,  он
внимательно смотрел на звезды, которые, несмотря на яркий солнечный  свет,
были хорошо видны на небе.
   - Как вы думаете, сколько  времени  мы  пробыли  здесь?  -  спросил  он
наконец.
   - Где здесь?
   - На Луне.
   - Два зимних дня, вероятно.
   - Нет, около десяти дней. Солнце  уже  перешло  зенит  и  склоняется  к
западу. Дня через четыре, а может быть, и раньше наступит ночь.
   - Но ведь мы ели только один раз?
   - Знаю, но... так выходит по звездам!
   - Разве время здесь, на меньшей планете, другое?
   - Не знаю, выходит, так.
   - Как вы исчисляете время?
   - Голод, утомление - все здесь иное. Все по-другому,  не  так,  как  на
Земле. Мне казалось, что со времени нашего выхода  из  шара  прошло  всего
несколько часов - длинных часов, но не больше.
   - Десять дней, - удивлялся я, - значит, нам остается... - Я взглянул на
Солнце. - Оно уже прошло полпути  от  зенита  до  запада.  Остается  всего
только четыре дня... Кейвор, нам нельзя сидеть тут и мечтать.  С  чего  же
нам начать?
   Я встал.
   - Надо наметить какой-нибудь отдаленный и издалека видный пункт,  можно
вывесить флаг, или платок, или что-нибудь еще, наметить участок  и  искать
кругом.
   Кейвор поднялся и стал рядом со мной.
   - Да, - согласился он, - нам ничего больше не остается, как искать шар.
Ничего больше. Может быть, мы и найдем его.  Разумеется,  найдем.  А  если
нет...
   - Мы должны искать.
   Он огляделся кругом, посмотрел вверх на небо, вниз в тоннель  и  удивил
меня внезапным нетерпеливым жестом.
   - Как глупо! Зачем  нас  понесло  в  этот  тоннель!  Подумайте  только,
сколько мы успели бы сделать!
   - Никогда нам не сделать  того,  что  упущено.  Ведь  тут,  под  нашими
ногами, целый мир. Подумайте, какой это, должно  быть,  мир!  Вспомните  о
машине, которую мы видели, вспомните о шахте и о крышке! Но все  это  было
только начало. И те несчастные создания, с которыми мы сражались, -  всего
лишь невежественные крестьяне, жители окраин, пастухи и мясники,  недалеко
ушедшие от  животных.  Там  же,  внизу...  Огромные  подземелья,  тоннели,
сооружения, пути сообщения... И чем глубже, тем все  грандиозней,  шире  и
населенней. Несомненно! Там, в самом низу, должно  находиться  Центральное
Море, омывающее сердцевину Луны. Подумайте о черных, чернильных водах  при
мягком освещении  -  если  только  их  глаза  вообще  нуждаются  в  свете!
Подумайте о многоводных, бегущих каскадами  потоках,  питающих  это  море!
Представьте себе его приливы и отливы! Может быть,  по  этому  морю  ходят
суда, может быть, у них есть большие города и пути сообщения. Быть  может,
у них есть мудрость и порядок, превосходящие разум человека. А мы погибнем
здесь и никогда не увидим разумных существ, создавших все эти  сооружения.
Мы здесь замерзнем и умрем, и воздух замерзнет на нас и  вновь  оттает,  и
тогда... тогда они случайно набредут на наши окоченелые, безмолвные трупы,
найдут и шар, который нам не удастся отыскать, и поймут  наконец,  хотя  и
слишком поздно, сколько идей и усилий бесплодно погибло здесь.
   Голос его, когда он говорил все это, звучал,  точно  сквозь  телефонную
трубку, откуда-то издалека.
   - Но эта темнота... - возразил я.
   - Это можно преодолеть.
   - Но как?
   - Не знаю. Откуда я  могу  знать?  Можно  захватить  факел,  лампу  или
фонарь. Те, другие... смогут понять в конце концов.
   Он постоял с минуту с опущенными руками и печальным лицом, уныло  глядя
в пространство, затем безнадежно махнул рукой и  начал  строить  всяческие
планы систематических поисков шара.
   - Мы ведь можем потом вернуться обратно, - утешал его я.
   Он огляделся вокруг.
   - Прежде всего нам надо вернуться на Землю.
   - Мы можем потом привезти с собой лампы и железные кошки для лазанья  и
сотни других необходимых вещей.
   - Да, - сказал Кейвор.
   - Мы можем захватить с собой это золото как залог успеха.
   Кейвор посмотрел на мои золотые ломы и долго молчал. Он стоял,  заложив
руки за спину, отсутствующим взором глядя на кратер.  Наконец  вздохнул  и
снова заговорил:
   - Да, это я нашел сюда путь, но найти  путь  не  значит  еще  быть  его
господином. Если я вновь увезу свою тайну на Землю, то что  произойдет?  Я
не смогу хранить ее долго. Рано или поздно все обнаружится или другие люди
вторично откроют  кейворит.  А  тогда...  Правительства  и  державы  будут
стараться проникнуть сюда, будут воевать  из-за  лунных  территорий  между
собой и лунными жителями. Это только усилит вооружения и даст лишний повод
к войнам. Если только я разглашу мой секрет, вся эта  планета,  вплоть  до
глубочайших галерей, очень  скоро  будет  усеяна  трупами.  Все  остальное
сомнительно, но в этом не приходится сомневаться... И  дело  совсем  не  в
том, что Луна нужна людям. Для чего им новая планета? Что сделали  они  со
своей собственной планетой? Поле вечной битвы, арену вечных глупостей. Мир
человеческий мал, и жизнь человеческая  коротка  -  еще  довольно  дел  на
Земле! Нет, наука и так уж слишком много трудилась над выковыванием оружия
для безумцев. Пора с этим покончить! Пусть люди снова  откроют  эту  тайну
через тысячу лет.
   - Есть много способов сохранить тайну, - возразил я.
   Кейвор посмотрел на меня и улыбнулся.
   - В конце концов, - продолжал он, - о чем нам  беспокоиться?  Шар  нам,
вероятно, не найти, а  там,  внизу,  события  нарастают.  Только  присущее
человеку свойство надеяться до последней минуты  позволяет  нам  думать  о
возвращении на Землю. Наши несчастья только  начинаются.  Мы  проявили  по
отношению к лунным жителям нашу силу и жестокость, показали им, на что  мы
способны, и шансы наши на спасение так же велики,  как  у  тигра,  который
вырвался из клетки и загрыз человека в Гайд-парке. Весть о  нас,  по  всей
вероятности,  разносится  из  галереи  в  галерею  все  ниже  и  ниже,  до
центральных областей... Никакие разумные существа в здравом уме и  твердой
памяти не позволят нам вернуть шар на Землю после всего,  что  они  видели
или слышали о нас.
   - Но мы не увеличим наши шансы, если будем сидеть здесь, - сказал я.
   Мы оба встали.
   - Лучше будет, если мы пойдем в разные стороны, - сказал Кейвор. - Надо
вывесить платок на верхушке одного из этих стволов, крепко привязать его и
от этого пункта, как от центра, приняться за поиски по всему  кратеру.  Вы
пойдете на запад, двигаясь полукругами, в сторону  заходящего  Солнца.  Вы
должны идти сначала так, чтобы ваша тень падала от вас вправо, до тех пор,
пока она не пересечет под прямым углом путь от нашей вехи, а  затем  идите
так, чтобы тень ложилась влево. Я буду делать  то  же  самое  в  восточном
направлении. Мы будем  заглядывать  в  каждый  овраг,  осматривать  каждую
скалу; мы  приложим  все  усилия,  чтобы  отыскать  шар.  Селенитов  будем
всячески избегать. Для утоления жажды можно  глотать  снег,  для  утоления
голода надо постараться убить лунную корову, - правда, нам  придется  есть
сырое мясо. Итак, каждый из нас пойдет своей дорогой.
   - А если один из двух натолкнется на шар?
   - Тот, кто найдет шар, должен вернуться к вывешенному  платку  и  ждать
там, подавая сигналы.
   - А если никто?..
   Кейвор взглянул на Солнце.
   - Мы будем искать шар до тех пор, пока нас не застигнет ночь и стужа.
   - А вдруг селениты нашли шар и спрятали?
   Кейвор пожал плечами.
   - Или если они теперь гонятся за нами?
   Он ничего не ответил.
   - Возьмите на всякий случай один лом, - предложил я.
   Он отрицательно покачал головой и задумчиво посмотрел на расстилавшуюся
перед ним пустыню.
   Но он не сразу  тронулся  в  путь.  Он  почему-то  замялся  и  смущенно
посмотрел на меня.
   - До свидания, - сказал он наконец.
   Меня точно кольнуло в сердце. Я сразу вспомнил, как мы раздражали  друг
друга, и особенно как я, должно быть, раздражал его.
   "Проклятие, - подумал  я,  -  все  могло  быть  иначе".  Я  хотел  было
протянуть ему на прощание руку, но он уже сомкнул ноги и прыгнул прочь  от
меня к северу. Он несся по воздуху, как сухой  лист,  плавно  спустился  и
снова прыгнул. Я постоял с минуту, наблюдая за его полетом,  потом  нехотя
повернулся лицом на запад, выбрал место для прыжка и с чувством  человека,
собирающегося  прыгнуть  в  ледяную  воду,  устремился  обследовать   свою
половину лунного мира. Я довольно неуклюже упал между скалами, поднялся на
ноги, осмотрелся вокруг, вскарабкался на  каменистую  площадку  и  прыгнул
снова... Кейвор уже скрылся из  виду,  но  платок  храбро  развевался  над
пригорком, ослепительно белый в лучах яркого солнца.
   Я решил не терять из виду платка, что бы ни случилось.



        19. МИСТЕР БЕДФОРД ОСТАЛСЯ ОДИН

   Скоро мне уже казалось, будто я всегда был  один  на  Луне.  Сначала  я
искал шар довольно усердно, но  было  еще  очень  жарко,  а  разреженность
воздуха вызывала такое ощущение, как будто грудь сдавило железным обручем.
Я попал в лощину, заросшую  по  краям  щетиной  высоких,  бурых,  засохших
кустов, и уселся под  ними  поостыть  и  отдохнуть  в  тени.  Я  собирался
посидеть очень недолго. Положив около себя оба  лома,  я  сидел,  подперев
голову руками. Я отметил с каким-то вялым  интересом,  что  скалы  в  этой
лощине, кое-где покрытые полосами высохшего мха, блестели золотыми жилами,
а местами из-под опавшей листвы сверкали кругляки самородков.  Теперь  все
это   уже   не   имело   никакого   значения.   Меня   охватила   какая-то
расслабленность, я ни на секунду не верил, что мы найдем наш  шар  в  этой
сожженной солнцем пустыне. К чему искать! Пусть придут селениты.  Затем  я
вдруг  решил   напрячь   все   свои   силы,   повинуясь   тому   инстинкту
самосохранения,  который  побуждает  человека  прежде  всего  охранять   и
защищать свою жизнь, хотя, может быть, вскоре  ему  придется  умереть  еще
более мучительной смертью.
   Зачем вообще мы здесь?
   Это  показалось  мне  необъяснимой  и  нелепой  загадкой.  Какой  порыв
побуждает человека отказаться от счастья и покоя  и  стремиться  навстречу
опасности, нередко даже гибели? Здесь, на Луне, я впервые  понял  то,  что
давно должен был бы знать, а именно, что  человек  создан  не  только  для
того, чтобы заботиться  о  собственном  благополучии,  о  хорошей  еде,  о
комфорте и веселом времяпрепровождении. Это чувство знакомо почти  каждому
человеку,  и  он  делает  неразумные  поступки  вразрез   с   собственными
интересами, вразрез  со  своим  благополучием.  Какая-то  непонятная  сила
толкает его на это, и он не может устоять.
   Зачем? Почему? Сидя здесь, среди бесполезного лунного золота, в  чуждом
для меня мире, я стал подводить итог всей своей жизни. Если  предположить,
что мне суждено погибнуть на Луне, то ради чего я прожил свою  жизнь?  Мне
не удалось уяснить себе это, но, во всяком случае, мне  стало  яснее,  чем
когда-либо прежде, что я не ставил себе никаких личных целей, что всю свою
жизнь я не добивался ничего лично для себя.  Для  кого  же?  Для  чего?  Я
бросил раздумывать о том, зачем мы полетели  на  Луну,  и  поставил  перед
собой вопрос тире: зачем я вообще родился? В конце концов  я  запутался  в
отвлеченных рассуждениях...
   Постепенно мысли мои стали расплывчатыми и туманными, я  никак  не  мог
четко их сформулировать. Я не чувствовал тяжести или разбитости в  теле  -
на Луне этого вообще не бывает, - но, вероятно, я все же  устал.  Так  или
иначе, но я заснул.
   Сон, или, вернее, дремота, удивительно освежил меня, и  все  это  время
Солнце спускалось все ниже  и  ниже,  а  жара  спадала.  Когда  наконец  я
проснулся от какого-то отдаленного крика или шума,  то  почувствовал  себя
бодрым и свежим. Я протер глаза и расправил руки. Затем встал -  тело  мое
немного затекло - и решил  возобновить  поиски.  Я  взвалил  свои  золотые
дубинки на плечи и вышел из золотоносного ущелья.
   Солнце, несомненно, стояло гораздо ниже, чем прежде. Воздух  охладился.
Очевидно, я проспал долго. Мне показалось, что над западными утесами висит
синеватая дымка. Я вспрыгнул на ближайшее возвышение и стал осматриваться.
Нигде не было видно ни лунных коров, ни  селенитов.  Кейвора  я  также  не
увидел, но зато разглядел мой платок вдали, на высокой  ветке  терновника;
осмотревшись,  я  перепрыгнул  на   следующий   удобный   для   наблюдения
возвышенный пункт.
   Я продолжал свой путь полукругами, постепенно все расширявшимися, - это
было   довольно   утомительно   и   совершенно   безрезультатно.    Воздух
действительно стал много  прохладней,  и  я  заметил,  что  под  западными
утесами тени удлинились. Я часто останавливался и осматривался, но Кейвора
нигде не было, селениты тоже куда-то исчезли, и я  подумал,  что  они  уже
загнали скот внутрь планеты, так как и стад нигде не было видно.  Мне  все
больше и больше хотелось поскорее найти Кейвора. Солнце спустилось  теперь
уже так низко, что отстояло от горизонта не более чем  на  диаметр  своего
диска. Я боялся, что селениты скоро закроют крышки и  отдушины  и  оставят
нас в жертву страшной лунной ночи. Мне казалось,  что  Кейвору  давно  уже
следовало прекратить поиски шара и что пора нам  еще  раз  посоветоваться.
Необходимо было срочно решить вопрос, что делать.  Мы  не  нашли  шара,  и
искать его уже поздно,  а  если  отдушины  закроют,  то  мы  погибли.  Нас
поглотит бесконечная ночь - мрак пустоты и черти. Я чувствовал  дрожь  при
одной мысли об этом. Нам необходимо как-то пробраться в глубь  Луны,  хотя
бы даже с опасностью для жизни. В моем воображении уже рисовалась страшная
картина: мы из последних сил стучимся в крышку большой шахты, а  леденящий
холод охватывает нас все сильнее и сильнее.
   Я совсем забыл про шар, я думал только  о  том,  как  бы  скорей  найти
Кейвора. Я уже собрался было идти в шахту без него, боясь опоздать; я  уже
возвращался к платку, как вдруг...
   Я увидел шар.
   Скорей, не я его, а он нашел меня. Он лежал гораздо  дальше  к  западу,
чем я зашел; косые лучи заходящего Солнца вдруг ярко осветили его и пылали
на его стеклах.  В  первую  минуту  я  подумал,  что  это  какое-то  новое
приспособление селенитов против нас, но потом понял.
   Я протянул руки и с диким криком радости бросился  к  нему.  Я  неверно
рассчитал один из своих прыжков и упал в глубокий овраг, больно ударившись
лодыжкой правой ноги. После этого я спотыкался почти при каждом прыжке.  Я
был в состоянии  истерического  возбуждения,  дрожал  как  в  лихорадке  и
запыхался, еще не достигнув цели. Раза три мне  пришлось  останавливаться,
чтобы передохнуть, и, несмотря на разреженность и сухость воздуха, пот лил
с меня ручьями.
   Я думал только о шаре, пока до него не  добрался,  -  забыл  даже  свое
беспокойство о Кейворе. Мой последний прыжок перенес меня прямо к шару,  и
я прижался к нему руками, задыхаясь и тщетно  пытаясь  крикнуть:  "Кейвор,
Кейвор, шар здесь!" Немного отдышавшись, я заглянул сквозь толстое стекло.
Все вещи были сбиты в одну кучу. Я прижался теснее, чтобы  хорошенько  все
разглядеть, потом попытался влезть внутрь.  Мне  пришлось  приподнять  его
немного, чтобы просунуть голову в люк. Теперь я ясно увидел, что все  вещи
лежали так, как мы их оставили, выпрыгивая из шара на  снежный  сугроб.  Я
жадно их разглядывал. Я все еще весь  дрожал.  Какое  счастье  было  вновь
увидеть этот знакомый полумрак! Просто  непередаваемое  счастье!  Потом  я
влез внутрь и сел прямо на вещи. Взглянул сквозь стекло на  лунный  мир  и
содрогнулся. Потом я сунул на тюк золотые ломы, поискал еду и поел немного
- не потому, чтобы я чувствовал потребность в еде, но потому, что я  знал,
что там есть съестное. Но тут я вспомнил, что пора выйти и  подать  сигнал
Кейвору. Но я сделал это не сразу. Что-то удерживало меня в шаре.
   В конце концов все идет как надо. У нас еще найдется время набрать того
магического камня, который дает власть над  людьми.  Здесь  совсем  близко
лежит золото, а наш шар, даже наполовину нагруженный этим металлом,  может
лететь так же легко и свободно, как если бы он был пустой. Теперь мы можем
возвращаться на Землю как хозяева нашего мира, а потом...
   Наконец я поднялся и с усилием вылез из шара. Тут я  снова  задрожал  -
вечерний воздух становился все холоднее. Стоя в углублении, я  осмотрелся,
тщательно обследовал кусты вокруг, прежде чем прыгнуть на ближайшую скалу,
и снова прыгнул, как и в первый свой прыжок на Луне. Но теперь  я  прыгнул
легко, без всякого усилия.
   Растительность увяла так же быстро, как выросла, и весь  вид  окрестных
скал изменился, но все-таки можно было узнать тот пригорок, на котором при
нашем  прибытии  начали  всходить  молодые  растения,   и   то   скалистое
возвышение, с которого мы впервые увидели кратер. Но колючий кустарник  на
склоне холма уже побурел, высох, вытянулся футов на тридцать  в  вышину  и
отбрасывал длинные тени, конца которым не было видно, а маленькие  семена,
висевшие пучками на его верхних ветках, уже почернели, совершенно  созрев.
Кустарник сделал свое дело и теперь готов был упасть и рассыпаться в  прах
под разрушительным действием  ледяного  воздуха  длинной  лунной  ночи.  А
огромные  кактусы,  которые  раздувались  на  наших  глазах,   давно   уже
полопались и разбросали свои споры на  все  четыре  стороны.  Удивительный
уголок вселенной - пристань первых людей на Луне!
   Когда-нибудь, думал я, я поставлю тут среди кратера  памятный  столб  с
надписью. И мне вдруг пришло в голову, что,  если  бы  только  лунный  мир
понимал всю важность этой минуты,  какой  переполох  поднялся  бы  там,  в
глубине!
   Но пока, по-видимому, они и не подозревают, какое значение  имеет  наше
прибытие - ведь иначе этот кратер стал бы ареной отчаянной  борьбы,  а  не
оставался безмолвной пустыней. Я стал высматривать место поудобнее, откуда
можно было бы подать сигнал Кейвору, и увидел  ту  самую  скалу,  куда  он
прыгнул с того места, где теперь стоял я, - она осталась такой же голой  и
бесплодной. С минуту  я  не  решался  уйти  так  далеко  от  шара.  Затем,
устыдившись своего ма