х  трапезы,
кадеты, как всегда,  высыпали из столовой,  чтобы  вернуться  в свои  пустые
кельи.
     -  Берегись, -  предупредил Бифф Тандриш сияющего  Лександро. - Как  бы
тебе не стать флагеллантом.
     - А что это такое? - без интереса в голосе спросил Лександро.
     - Тот, кто занимается излишним самобичеванием.
     -  А! Ты снова просвещаешься. Тандриш пропустил ядовитое замечание мимо
ушей.
     - Таких людей  называют  психопатами,  и  из них не получаются  офицеры
Братства. Я видел, какими глазами ты на них смотришь.
     - Ты хочешь  сбить меня с толку. Подорвать мою веру.  - Лександро легко
рассмеялся.  -  А разве нам  не  известно,  что  большинство  людей  и  есть
психопаты?
     -  Но  мы-то  должны  оставаться благоразумными. Ты вышел  из  роскоши,
Д'Аркебуз.  Я - прямо из противоположного мира. Я не  поднимаю страдания  до
уровня  добродетели  и   не  воображаю,  что  это  может  меня  поставить  в
преимущественное положение. Так что остерегайся.
     - Как любезно с твоей стороны проявлять такую заботу обо мне.
     - Я просто не хотел бы, чтобы со мной бок о бок сражался флагеллант.
     Лександро  уставился  на татуировку  паука,  маячившую перед  ним.  Его
словно обожгло чувство, что однажды он  это уже видел. Он внезапно вспомнил,
как в подземном городе Тандриш сорвал с него маску.
     -  Рогал  Дорн  милостливо наделил тебя  мудростью, - беззаботно сказал
Лександро, отлично зная, что Тандриш больше времени  проводит в скрипториях,
чем за молитвой в келье или часовне.
     - Он и меня посещал, брат, - заметил Тандриш просто.
     - Он не  есть лично  твой святой.  Он появляется перед  каждым из  нас,
единственный и неповторимый.
     - Он и мне являлся, - признался Ереми Белене, подойдя поближе.
     Они проходили  по длинному серому коридору, в котором, нагнетая воздух,
тихо гудели вентиляторы,  а по обеим сторонам в нишах в серебряных шкатулках
были выставлены священные поделки.
     - Ко мне он  явился в тот момент, когда мы наводили порядок в помещении
с дикарями.
     Не послышался ли им трепет в голосе Ве-ленса?
     -  Ты  говоришь о  том порядке, который пытался  насадить  в  подземном
городе? - саркастически поинтересовался Тандриш.
     - Нет, - ответил Веленс. - Дикари ничего не делали, чтобы досадить нам.
Если  только это на самом  деле  были  дикари. Я^должен был  просто послушно
уничтожить  их... не скрою, делал я это  с охотой, зачарованный бойней...  -
Снова его голос изменился. - Его Воля бывает странной.
     - Послушай,  Веленс, - сказал на этот раз Тандриш с явной  симпатией. -
Смерть -  это  Владыка галактики, миллиардов  всех  заселенных человечеством
миров. Ты подчиняешься  Владыке. Таким образом человечество всегда спасалось
от  ужасных нашествий. Гораздо хуже, когда смерть  -  это беспорядок, орудие
Хаоса.
     При  упоминании  Хаоса  Веленс  вздрогнул. В  своих проповедях Капеллан
кадетов только,  вскользь намекал на существование  ужасных и могущественных
антибогов,  населявших  ворп-пространство,  которые  стремились прорваться в
обычный космос и разрушить существующую реальность. Они были антитезой всего
того, за что боролся Император, силами, с которыми десантникам лучше было бы
никогда не сталкиваться. Никогда. Никогда.
     Капеллан  только слегка приподнял занавес таинственности,  намекнув  на
природу  этого   "Хаоса",  распознать  который  могли  только   специалисты,
обладавшие особыми  психическими  характеристиками:  Инквизиторы, Библиары и
легендарные Серые Рыцари. Проявлением его было обычное зло.
     Лександро тотчас насторожился.
     - Работая в скриптории, ты  случайно не натыкался на классифицированные
данные? - как бы между прочим протянул он. - Это несомненно граничит с таким
преступлением, как ересь.
     Не почувствует ли  себя Тандриш  выбитым  из  колеи?  Не  попытается ли
сменить тему?
     - Космический  десантник стоит  десяти обыкновенных  солдат, Веленс,  -
быстро продолжил Тандриш. - Он стоит сотни дней работы простых смертных. Вот
в  чем  заключалась суть урока,  полученного  нами  сегодня. Так что давайте
примем  его к  сведению и не  будем  морщиться при упоминании  о смерти, без
которой невозможно защитить жизни тысяч  миллиардов других  людей. Нам может
показаться,  что  нас  здесь  много,  на самом  деле,  это  не  так.  Миров,
населенных  людьми,  миллион,  а  планет,  населенных чужаками,  несчитанные
миллионы. А во всех наших Братствах всего не больше миллиона десантников. Об
этом я узнал в скриптории, изучая Индекс Астартов, как и следует десантнику.
     Что  могли  значить  эти  числа?  Они  были  бессмысленными.  Лександро
хмыкнул. Десантники в своей массе непобедимы.
     - Я все же подозреваю тебя в отклонении, Тандриш.
     - А я подозреваю тебя в извращении, - парировал Тандриш.
     -  Вы  оба  слишком чужды тому, что мы стремимся  защищать,  - вмешался
Белене.
     -  Мне  кажется,  ты  должен был употребить  слово сверхлюди, -  сказал
Тандриш.  -  Кем бы  мы  были  на Земле без  Него  и  без наследства  нашего
Примарха?
     - Мы были бы убийцами, - прошептал Веленс. - Убийцами с правом убивать.
     - Ну, это уже точно ересь, и ересь высшей пробы, - заметил Лександро.
     - Нет, это сверхщепетильность, - усмехнулся Тандриш.
     - Должна же, - проговорил Веленс, - быть высшая справедливость, стоящая
над этой  жестокой галактикой. Поэтому,  смею вас  заверить, в  поисках этой
правды  я  буду  настойчив, как ни в чем другом. И беспощаден,  и прозорлив.
Должна быть справедливость.
     На  том  три  сына  Трейзиора  разошлись  в разные стороны, направляясь
каждый в свою келью и думая каждый о своем.



     Глава 6
     Кадетам пересадили по мелахроматическо-му органу. Суть  его  назначения
состояла   в  том,  чтобы   осуществлять  контроль   за  радиацией,  которой
подвергается их кожа, и, соответственно, защищать ее темным пигментом.
     Потом хирурги Апотекария имплантирова-ли  каждому  из них  оолитическую
почку  и  нейроглот.  В сочетании  со вторичным  сердцем почка была способна
оперативно производить скоростную  дезинтоксикацию организма, в то время как
нейроглот усиливал чувство вкуса, что  особенно касалось распознавания ядов,
и был вполне подходящим партнером для пре-омнора и омофага. Быстрыми темпами
кадеты  приближались к трансчеловеческому  состоянию  Рогала Дорна, хотя  им
никогда не будет дано сравняться со своим Примархом.
     - И после того, как Благословенный Дорн спас искалеченное и обугленное,
но  живое тело Императора после одержанной им славной победы над  предателем
Гором, - с пафосом говорил  в часовне луноликий капеллан Ло  Чанг, - и после
того,  как  наблюдал, направляемый всемогущим духом Императора, лежавшего  в
реанимационной  камере, за восстановлением Золотого Трона; и после того, как
Рогал Дорн стал свидетелем преобразования неистребимого божественного кожуха
в Великий Психопротезный Трон, наш Примарх прожил еще  четыреста  тринадцать
лет...
     На лбу  капеллана  выступали  капли пота,  свидетельствуя о религиозном
экстазе.  Влага,  отражая  свет  множества электросвеч, мерцала,  еще больше
придавая лицу капеллана сходство с луной. Во всяком случае, так казалось его
пастве. Сходство это еще более усиливалось тем,  что щеки его имели глубокие
следы, подобные лунным кратерам,  оставшиеся после  одного  тяжелого боя, во
время которого был расколот его шлем. Более того, эти рытвины были к тому же
изборождены отметинами многочисленных дуэлей.
     -  С  того   момента  включительно   деяния  Рогала   Дорна  составляют
агиографию, которую мы и собираемся изучать весьма подробно.  А начнем мы  с
роли нашего  Примарха в изгнании за пределы Человеческой Империи в запретную
зону  предателей,  Железных  Воинов. Зона  эта  известна под называнием Глаз
Ужаса и является территорией, о которой мы предпочитаем говорить шепотом или
вообще ничего не говорить...
     Вот такая история...
     Одна  история  накладывалась   на  другую  почти   так   же,  как  один
геологический пласт накладывается на  другой,  сохраняя включения  множества
тел. Так  что  вздымающийся  окаменелый  лик истории  представляется  в виде
настоящего   конгломерата   из  спрессованных   трупов,  людей,   паралюдей,
инопланетян,  конгломерата, похожего  на  корраловый риф,  простирающийся  в
космосе и состоящий из бесчисленного крошева скелетов...
     Вскоре  пришел черед имплантации мукра-ноида,  назначение  которого при
надлежащей лекарственной стимуляции состояло в  том, чтобы выделять защитный
маслянистый пот, способный  предохранить кожу воина  от испепеляющего жара и
леденящего холода.
     Затем настал  торжественный час священной церемонии в Апотекарии, когда
кадетам вшили прогеноидные железы в область шеи и в  грудную клетку. С этого
момента  они  стали  настоящими  хранителями  главного  сокровища  Имперских
Кулаков. Их тела наконец приобрели статус священных храмов.
     Прошло  почти  пять лет с тех пор, как  они прибыли на  базу. Некромонд
казался таким же далеким, как и детство. Как много времени минуло с тех пор,
как сержант  Хаззи Рорк сказал Лександро, что он возможно вернется домой лет
через двадцать, тридцать,  если  Кулаки того  пожелают. Домой?  Дом? Что это
значит? До  тех  пор, пока  Некромонд  не  изменится  основательно, он будет
казаться  таким же  чужим и странным, как  и  любой другой незнакомый мир из
тех, что им придется посетить.
     Крестовый  поход  не начинали  в  ожидании  волеизъявления  Императора.
Империя  мыслила категориями  десятилетий, даже  столетий.  К этому  времени
боевые  братья  чувствовали себя псами, которых  удерживают на  привязи; для
кадетов  уже  забрезжила  надежда, что к  нужному моменту они  успеют  стать
скаутами и, если повезет, смогут принять участие в великом походе.
     Впереди курсантам  предстояла завершающая  имплантация. Наконец  настал
день, когда Лександро  снова  лег на  операционный  стол,  и  тело его  было
разрезано в самый последний раз.  Хирурги Апотекария  произвели  отслаивание
кожи, под которую вставили листы черной ткани.
     В  течение нескольких часов, пока Лександро чесался  и не находил  себе
места,  ткань начала разрастаться в  нем. Отвердевая  снаружи, ткань изнутри
выпускала отростки, пронизывая ими нервную систему.
     Еще  много  месяцев  требовалось  для  того,  чтобы  подкожный  панцирь
полностью созрел  и  вступил  в  гормонический симбиоз с телом владельца. И,
конечно  же, ему еще предстояло проверить  и закалить  в сражении свой  дух,
только  после этого в его панцире будут проделаны отверстия  для подключения
силовой  брони,  только  после  этого  возникнет  единый  сплав  человека  с
вооружением. Срок его  пребывания в кадетах приближался к завершению, теперь
оставалась  последняя   стадия  инициации,  после  прохождения  которой   он
поднимется еще на одну ступеньку в исповедывании культа Дорна.
     Спустя несколько дней - сразу после пира, на котором подавалось парное,
дымящееся еще от  свежей  крови мясо,  -  брат Реклюзиарх, хранитель культа,
торжественным  строем  провел  бывших  кадетов  в  сумрачный  сводчатый  зал
Ас-симулярия, увешанный  трофеями. Обтянутые полотнищами знамен  и шпалерами
стены  украшали черепа инопланетян. Их  пустым  глазницам больше  не суждено
было  увидеть  загадочных,  таинственных  существ,  покоривших их. В  пустых
черепах больше не билась и тень мысли, чуждой человеческому разуму.
     Огромный  древний экран,  покрытый эмалью с  иаображением  сцен  защиты
Имперского Дворца от нападения вооруженных Восставших Титанов, был отодвинут
в сторону, открыв всеобщему взгляду сам  Реклюзий. В зале, где на протяжении
вот   уже  тысячелетия  хранились   подлинные  обломки  славного  вооружения
При-марха, погрузившись в состояние медитации, стояли многие из братьев.
     Впервые   взору   вновь  посвященных  предстала   внутренняя   часовня.
Облицованная   мрамором   с   темными   прожилками,   она   была   посвящена
Обожествленному Императору.  Извивающиеся нити прожилок  в молочной  белизне
искрящегося известняка походили на исполненные страданий сигналы, посылаемые
его душой, которые пронзают мутную завесу светящихся туманностей.
     Прямо напротив  располагалась  внутренняя часовня,  посвященная  Рогалу
Дорну,  сложенная  из   блоков  спрессованного   зеленовато-желтого  янтаря,
разделенных  полосами  лазурита.  В  ней  хранилась  самая  святая  реликвия
Кулаков: могучий скелет самого Примарха, оправленный прозрачным  янтарем  по
контуру человеческого тела.
     Все вновь посвященные преклонили колени и, не отрывая глаз, смотрели на
огромные  кости,  заключенные  в  плоть из  желтой  искусственной окаменелой
смолы. По сигналу Рек-люзиарха все  источники света начали тускнеть и вскоре
погасли. Только из центрального отверстия в звездообразном своде потолка бил
яркий узкий сноп света. Луч освещал алтарь, вырезанный из монолитного  блока
жадеита. Там,  на  золотой  парче,  лежали нож,  метелка  и священный сосуд.
Стоявший   за   алтарем  Рек-люзиарх  поднял  овальное   выпуклое   зеркало,
оправленное в согнутый дугой позвоночник какого-то инопланетянина. На каждом
из  позвонков были  выгравированы  слова священных  рун.  Произнося нараспев
литургию,  он  направил покрытое  серебряной  амальгамой  стекло  так, чтобы
отраженный от  его  поверхности  луч падал  на скелет, омывая  его.  Янтарь,
окрасившись  в  мягкие коричневатые тона, заиграл  золотистым огнем так, что
казалось,  искусственная  плоть  снова  вернулась  к  жизни.  Мертвые  кости
Примарха  словно  снова  оделись  в  подобие  полупрозрачной  гниющей плоти.
Полностью, за исключением одного момента...
     - Маш тапеп! сит позШз зерег т ае1ег-пит, Рптагспе! - пропел Реклюзиарх
на священном языке служителей религии, который воспринимался слушателями как
смесь священного песнопения  с оккультными  заклинаниями.  -  1п1егпсеге ез1
огаге, Рптагспе!
     Потом он повернулся и перевел сказанное на имперский готик:
     - Твои руки да пребудут с нами всегда, Примарх. Убивать - все равно что
молиться.
     Кистей рук у Примарха не было...
     Как только Реклюзиарх вернул зеркало на прежнее место, мерцание  янтаря
тотчас померкло. Теперь он взял в руки метелку и направился к святым костям.
Быстрыми проворными движениями он принялся водить метелкой, как будто сметая
пыль, по останкам мертвого полусвятого паладина, начиная от массивных плеч и
почтительно спускаясь вниз к ногам. Эффект его действа оказался неожиданным,
потому  что  коротко  остриженные  волосы  на  голове   каждого  из  молодых
посвященных, а также в других частях тела, вдруг встали дыбом, словно кто-то
невидимый наэлектризовал разделявшее их пространство.
     Вернув метелку на  место,  Реклюзиарх взял  с  алтаря  острый ножичек и
сосуд. Он встал перед Дорном на колени и поднял нож.
     Кистей обеих рук у Примарка не было...
     Оставаясь коленопреклоненным, Реклюзиарх, не жалея,  отхватил от одного
пальца ноги  Примарха кусок  янтаря,  потом  от другого и  все это бросил  в
сосуд. Поднявшись, он повернулся к посвященным и воздел засветившийся теперь
сосуд  над  головой.  Внугри  началась какая-то реакция с  выделением газа и
пузырьков. Над кипящим янтарным маслом заклубился ароматный белый дым.
     - Respire corpus memoria! Вдохни память о моей плоти!
     Дымящуюся горячую чашу  он  пронес вдоль всего ряда  вновь посвященных,
чтобы каждый мог  вдохнуть запах  незнакомого  благовония. Чтобы  восполнить
утрату отхваченных ножом частей пальцев  ног,  в  оправу святыни требовалось
долить порцию  расплавленного  янтаря,  при  условии,  конечно, что  он  под
воздействием  святых  костей каким-то чудесным образом не  восстанавливается
сам по себе, как настоящая плоть.
     Когда Реклюзиарх вторично проходил мимо  их ряда, каждый из посвященных
должен  был сжать  руку в  кулак  и выставить вперед средний  палец.  Острый
ножичек  при этом ловко срезал по кусочку  мякоти с кончика  каждого пальца.
Прежде  чем  сработали клетки  Ларра-мена, и кровь начала  свертываться, - а
может быть, она не успела свернуться, потому что лезвие режущего инструмента
было обработано  специальным антикоагулянтом, -  все капли яркой, как рубин,
крови были собраны в священную чашу.
     Поднеся  сосуд к  губам,  Реклюзиарх сделал  глоток горячего  янтарного
масла, смешанного с кровью.
     -  Ego vos  initio in Pugnorum  Imperialorum  fraternitate, in  secundo
grado,  -  пропел  он. - И  после того, как вы  вернетесь  из  вашей  первой
экспедиции, куда отправитесь в качестве скаутов,  - пообещал он, - в этом же
сосуде нашего Примарха, который когда-то служил ему для питья, будут смешаны
капли  других  жидкостей  вашего  тела.  Так  совершится посвящение в третью
ступень Братства, хотя сама  церемония будет  всего лишь внешним проявлением
посвящения...
     Свет снова стал ярче.
     Где же были кисти рук Примарха?..
     В   мраморные  стены  по  обе  стороны  алтаря  были  вмонтированы  две
внушительных размеров ракии  из  золоченой бронзы. На двустворчатых  дверцах
каждой  из них  имелись  изображения  древнего, несколько угловатого  на вид
вооружения десантника.
     Реклюзиарх открыл сначала одну пару дверок, потом вторую.
     Внутри,  в прозрачных  сосудах  с консервантом, в  стенки которых  были
вставлены увеличительные линзы, плавали лишенные плоти кулаки  Рогала Дорна.
Кости  каждого  из  них  украшали искусные,  тонко  выполненные миниатюры  с
геральдическими орденами.
     -  Изобразить свою геральдику с максимально возможной точностью на этих
священных  костях  является  исключительной  привилегией  Командира   нашего
братства, - объявил Реклюзиарх.
     Несмотря на это, на костях  оставалось еще довольно много свободного от
гравировки места.
     Традиция  имела тысячелетнюю историю, а за  тысячи лет сменилось  много
командиров...
     Какая бездна времени - и долга.
     Все же  на  кистях Дорна имелось  еще достаточно места для  собственной
геральдики будущего командира Лександро Д'Аркебуза...
     Каждого из  новопосвященных  Реклюзиарх  помазал  елеем, сделав на  лбу
отметку  святым  маслом. Потом  он начал читать литанию  о  костях отдельных
людей и о воинах, командовавших крепостью-монастырем во славу Императора.
     - Думайте об этом каждый раз, когда переплетаете  пальцы!  Помните, что
когда бы  вы не  сжимали  в кулаке оружие, эти  имена всегда  присутствуют в
вашей  железной  хватке  и придают вашему  удару твердость алмаза, силу всех
сыновей Дорна!  По правую  руку  от  вас, начиная от  первой  пястной кости:
господа Бронвин Аберморт, Максимус Теин, Кальман Флоден-сборг, Проксимальная
фаланга большого пальца: Амброзии Спектор...
     Литания продолжалась, как во сне.
     **************
     Пожалуй,  наиболее  странным талисманом, тем (хотя, может быть, было бы
точнее   сказать  теми?..),   который  заставил   посвященных   более  остро
почувствовать свое  единение с Кулаками,  был тот, что  хранился  в  длинном
склепе  под Реклюзием. Туда можно было попасть только  по спусковой шахте, в
которой сгорел бы любой, кто не имел под кожей черного защитного панциря.
     Там,  внизу,  пол  из  адамантия  был  испещрен  тонкой  вязью  цветных
канальцев, стереть  которые  не могли даже обутые в ботинки ноги. Нанесенный
рисунок  походил на космическую карту, и вдоль всех  этих  канальцев имелись
маленькие  вмятины, обозначавшие  отпечаток  большого  пальца  воина Кулака,
каждая  из них была  отмечена  собственной руной. На одном  конце  этой,  на
первый взгляд, таинственной  карты  или  расчерченного  для игры поля  стоял
огромный  сосуд из пласкристалла,  наполненный  доверху чем-то, что поначалу
показалось похожим на коричнево-желтоватые, налитые кровью глазные яблоки.
     Каждый  из  шариков увековечивал  очередное  посвящение  группы  бывших
кадетов.  Эта  традиция  насчитывала  тысячелетия. Шарики