и один благочестивый командир Братства не мог пойти на такое.
     Убивать собственных людей! Не много нашлось бы главарей банд, способных
додуматься до вероломства такого уровня.
     Ну  да, Саграмосо считает себя богом...  А боги, как известно, от своих
наиболее  пылких  и  раболепных  приверженцев  требуют  жертв.  Добровольных
жертвоприношений!
     Так и Император  на Земле для поддержания своей жизни в смерти  питался
доставляемыми   ему   душами   ярких  молодых   людей   с  тонкой   душевной
организацией...
     Поговаривали, что этот пир был для него тяжким болезненным испытанием.
     По   спине   Биффа  побежали  мурашки.  Здесь   его  взору  представала
замысловатая  картина  коридоров,  переходов и  пещер, но имелась  и  другая
картина... уверток и сходства.
     Все еще прикрывая тыл, Бифф  уже  собрался высказать  свои  соображения
вслух,  когда  из  тоннеля  со  стороны  исковерканного   гидропонного  сада
показался кибернетизированный  амбулл,  с  ревом  бросившийся в атаку. Таких
огромных экземпляров они еще  не видели, настоящий живой танк. На крюках его
бочкообразного  волосатого   крупа  висели,   защищая   бока,  бронированные
пластины. Привязанный  к  седлу ремнями,  на его  спине восседал вооруженный
мощным  молние-метом  скватский воин в  бронированном  костюме.  От шлема  к
искусственному горбу зверя  с кнопками  управления  тянулись  многочисленные
провода. Мощный молниемет замещал одну переднюю  конечность существа, вместо
второй у него была катапульта шурикенов.
     Мимо Биффа просвистел залп из шурике-новых звездочек. В грудной панцирь
ударило  несколько  молниевых  разрядов.  Силой взрыва его развернуло на сто
восемьдесят градусов.  Он  почувствовал,  как  в  его живую плоть  вонзились
осколки разбитых доспехов, как хлынула кровь и тут же свернулась.
     Ухватившись  за колонну, чтобы не  упасть, Бифф  выстрелил  в  карлика,
оседлавшего   кибернетизированного   монстра.    Молниевый   разряд   разнес
ухмыляющееся  бородатое  лицо скватско-го воина. Разъяренный  амбулл с диким
ревом пронесся мимо Биффа и врезался в центральную колонну.
     После  смерти  наездника лишенный  управления зверь  пребывал в  полном
замешательст-
     ве.   Воспользовавшись  заминкой,   Бифф  метнул-ся  к  тоннелю,  чтобы
прикрывать тыл.
     Щелк.
     Щелчок неминуемой смерти.
     Щелчок пустого молниемета.
     Отшвырнув   ставшее   теперь  бесполезным  оружие,   Бифф   бросился  к
остолбеневшему  ам-буллу, все еще пытавшемуся снести столб.  Рукой в силовой
перчатке он вырвал  у зверя  вмонтированный в переднюю конечность молниемет.
Бифф даже не понял, сделал он это сам или с помощью  силовой перчатки. Зверь
продолжал  воевать  с  колонной,  по-видимому,  считая  ее  своим  настоящим
противником. Бифф мог воспользоваться топором и зарубить его,  но не спешил,
так как каждое движение причиняло ему невыносимую боль.
     Насколько  он  мог  судить,  его  подкожный  панцирь  был   существенно
поврежден. Не  исключалась возможность, что  пострадали какие-то  внутренние
органы. Вспыхнул экран дисплея на  забрале, и по нему побежали красные цифры
данных, накладываясь на поле обзора.
     При каждом движении  его пронзала острая  боль. Но болевые  ощущения он
воспринимал  как благо, ибо они  свидетельствовали о  том,  что он жив  и не
парализован.
     Развернувшись  на  сто  восемьдесят градусов,  он шквалом молний  начал
поливать  показавшихся  в просвете тоннеля скватских солдат. Послышался  ряд
взрывов  и  дробь рикошета. Таща  за  собой громоздкое оружие, он,  ковыляя,
последовал за братьями. Взгляд его непроизвольно отметил искусную серебряную
отделку  приклада и украшенный рунами ствол. Несомненно, оружие относилось к
бесценной  сокровищнице военного арсенала... Как бы здорово оно вписалось  в
трофейную нишу крепости-монастыря.
     Прищурившись, он ознакомился с цифровыми данными экспресс-дисплея. Судя
по всему, у него была повреждена печень.
     Для десантника такая рана не считалась смертельной.
     А боль только придаст ему сил.
     *****

     Ери резким рывком оттолкнул  Лекса  в сторону. С  высоты узкого мостика
вдоль одной из стен в него целился скватский снайпер...
     Они находились  в  пещере,  плотно  заставленной какими-то механизмами.
Некоторые  из  них  клокотали и  яростно  ворчали.  Другие бездействовали  и
хранили молчание. Вдоль стен змеились  узкие железные мостики: вверх и вниз,
почти без прямых участков. От многочисленных трубок поднимался пар, закрывая
один из  входов в тоннель.  По  своему виду они походили  на горячих червей,
жировавших в переполненном пищей кишечнике какого-то левиафана.
     Крохотный  абгуманоид  в  выцветшем  мундире  с  красными  позументами,
приблизившийся к огромному мультииспарителю, представлялся в таком соседстве
неестественно  маленьким.  Тренога,   на  которую  опирался   ствол  оружия,
крепилась  к железным лесам вертикальных  лестниц, и тельце  карлика под ним
казалось пестрой ладошкой, охватившей  рукоятку большого пистолета, мясистым
отростком этой  отполированной  до  блеска энергетической камеры с ребристым
аккумулятором энергии и отходящим  от него блоком стволов  с вентиляционными
прорезями.
     В  плечо  Ереми  ударил сверкающий  луч,  который,  взметнув  в  воздух
искрящийся  фонтан  капель  жидкого  металла,  расплавил  верхний  слой  его
наплечья.
     Основная  сила заряда пришлась по старинному,  давно  бездействовавшему
механизму, скалившемуся многочисленными решетками, увешанному гофрированными
трубками с  блестящими железными  шарами  для  придания устойчивости. Должно
быть, это был достойный предшественник одного из двигателей, функционирующих
в помещении, выбросить который у суеверных  местных  инженеров  не поднялась
рука...
     Мгновенно растаяв, машина потеряла форму и осела, превратившись сначала
в пузырящийся шар, а потом - в сморщенную мошонку обугленного сплава.
     Изловчившись, Ери  дал по снайперу  ответный огонь  и с удовлетворением
отметил, что термический  генератор  исполинского  оружия взорвался. Один из
его  зарядов пробил среднюю  камеру.  Тяжелые  стволы  пришли в  движение  и
дернулись вверх, а тяжелая рукоятка ударила снайпера. Он с криком сорвался с
места и бросился бежать, выхватывая на ходу одно из  висевших у него на боку
ружей.
     Очередью  из  конфискованного  у амбулла молниемета Бифф сбил и высокое
железное гнездо  стрелка,  и  его  самого. Пошатнувшись  от  отдачи,  бывший
подонщик опустил тяжелый ствол. Рану в боку он зажал рукой в энергети-ческой
перчатке, словно хотел поделиться ее силой с травмированной печенью.
     -  Прости,  что  пришлось  оттолкнуть  тебя  в  сторону, брат  Лекс,  -
прокричал Ери. - Иначе ты был бы... горсткой пепла.
     - Gratia, Prater, - сардонически отозвался Лекс.
     Он заговорил  на иератическом языке, словно  хотел  подчеркнуть  личную
непричастность  к  этой благодарности и,  возможно,  отметить, что  понимает
тайный горький смысл подчеркнутой церемониальности между "братьями".
     - Жара так утомительна, правда? Лучи испарителя... Тепловые колодцы...
     Лекс  покровительственно  похлопал Ери  по  плечу,  где  застыли  капли
расплавленного металла.
     Но Ери уже был занят тем, что снова внимательно осматривал пространство
железной   лестницы,   предупредительно    переводя   ствол   своего   почти
обескровленного оружия с одной точки  на другую. Своим поведением он  словно
хотел   продемонстрировать   свою   повышенную   бдительность,  связанную  с
безопасностью Лекса.
     **********

     Но Ери ничего не забыл, и от испытываемого им возмущения у него страшно
зачесались покрытые татуировкой  щеки. Да, Ери  и  сам был  почти  таким  же
гордецом, как и Лекс, но, во всяком случае, его гордыня не зашла так далеко.
     Вокруг  становилось шумно. Звон оружия, рев разъяренного амбулла, треск
одиночных выстрелов.
     До Ери донесся голос Биффа, высказавшего свое предположение:
     - Нас сгоняют в нужное место, сержант.
     - Карлики сгоняют Имперских Кулаков?
     Слова эти были сказаны тоном,  за которым угадывалось едва сдерживаемое
негодование раненого офицера.
     *********

     К  поврежденному  боку  доспехов Бифф по-прежнему  прижимал пласталевую
перчатку,  словно  изобрел  новую  форму  приветствия,  пожелания  здоровья,
которое  могло проникнуть через  броню его доспехов  и  исцелить  израненную
плоть сверхчеловека, улиткой укрывавшуюся за раковиной панциря.
     - Сэр,  не  попробовать ли  нам вернуться  назад,  разбив  этих...  эту
пену...   и   попытаться   соединиться  с  нашими  товарищами,  и   доложить
командованию? Нам нужно пополнить боеприпасы. Этот тяжелый молниемет поможет
нам очистить путь...
     Слово "пена", должно быть, соответствовало чувству нанофобии сержанта и
точно передавало его отношение к карликам.
     - Доложить? - оживился Лекс. - Доложить о чем?
     - О  найденном убитом топором карлике, о  чем  же еще, - сказал Бифф. -
Это важно.
     -   Единственное,  о   чем  мы  должны  доложить   командованию,   -  о
местонахождении мятежного лорда, и ни о чем другом! - с  чувством воскликнул
Лекс. - У нас что, силы на исходе, брат? Уж не ранены ли мы?
     - Ничего страшного, - огрызнулся Бифф.
     - Даже раненый  Кулак  продолжает сражаться, -  напомнил Стоссен.  - Я,
конечно,  доложу.  Но  Кулак должен  еще  и думать. Зачем им нужно  было нас
сгонять, как ты изволил выразиться?  - спросил он у Биффа. - Не полагаешь ли
ты, что Саграмосо намеревается взять в плен отряд Кулаков? Зачем? В качестве
заложников? Это  смешно.  Чтобы  выпытать у нас военный  план?  План  прост:
разнести этот муравейник и уничтожить  его самого.  Пух-пух! Зачем могло ему
понадобиться взять четырех десантников в плен? Объясни-ка мне!
     - Не знаю, сэр. Но...
     -- Никаких "но", если вам угодно!
     ************

     - Мразь, - услышал Ери бормотание Лекса.
     Великолепный представитель Фантазмов углубился в чернеющий зев тоннеля.
Как ни странно, походка Лекса оставалась по-прежнему беспечной, словно он не
таскал на себе тяжелые доспехи и полное вооружение.
     Высокомерный,  твердолобый,  охваченный  благочестивым  горением,   он,
похоже, не  знал, что  такое смирение. Настоящее смирение гнездится  в самом
сердце, где пускает корни и остается навечно.
     Настоящее смирение, по всей видимости, должно исходить от самого Рогала
Дорна. По-настоящему, следовало метить прямо в сердце.
     Годится ли Ери по своей сути для проявления такой покорности?
     Для этого ему нужно будет приложить все усилия.
     *********************

     Назойливые  атаки  карликов, появлявшихся невесть откуда, продолжались.
Тридцать  минут  спустя, углубившись в  недра  Антро, разведывательный отряд
Кулаков,  израсходовавший  на  них почти  все  боеприпасы, вышел  под  своды
коридора,  вдоль   гранитной  стены  которого  тянулись  колючие  обручи  из
адамантия.
     В дальнем конце коридора возник древний гном и в ту же минуту, ковыляя,
бросился бежать.  Совершенно  лысый, с белоснежной густой  бородой и золотой
цепью  искусной  работы  на шее, он  был облачен в  платье с  таким  высоким
стоячим воротником, что с таким же успехом этот  воротник можно было назвать
капюшоном...
     Стоссен подал голос:
     - Это  один из местных Живых  Предков! Держите  птичку  за шкирку, и мы
выжмем из него все соки.
     Опережая приказ, Лекс  уже мчался  за  стариком, желая во  что бы то ни
стало завладеть живым трофеем.
     ************

     Все  четверо  братьев  уже  находились   в   коридоре,  когда   обручи,
вытолкнутые массивными поршнями, вдруг отделились от стены и упали на пол.
     В  одно  мгновение  коридор оказался поделенным  на крохотные  камеры с
плотно  пригнанными,  входящими внутрь  засовами,  слишком крепкими даже для
Кулаков, так что ни отодвинуть их, ни сломать было невозможно.
     Из-за поворота на дальнем конце коридора снова выглянул  гном.  На лице
карлика, собрав его в морщины, появилась усмешка.
     В каменных стенах, невидимые прежде, начали открываться  люки. Со  всех
сторон потянулись к доспехам волосатые  руки с  острыми лезвиями  и  ловкими
движениями принялись срезать броню.
     Как  яростно  ни сражались  десантники,  как ни брыкались  и  ни махали
кулаками, постепенно броня их убывала.
     На душе у  Ери было скверно уже от  одной мысли, что он ничего не  смог
предпринять, чтобы уберечь Лекса от плена.
     Бифф, вспомнив прошлое, исторгал самые грязные проклятия.
     Лекс,  пока  осторожные и  проворные  карлики снимали с  него скафандр,
обнажая тело, иронично посмеивался.
     -- Щекотно! - игриво кричал он.
     ****************

     Но вот слепая пелена спала наконец с глаз Лександро...
     Обезоруженные,  без защитных  комбинезонов, четверо десантников лежали,
прикованные к гранитным глыбам, покрытым мелкими розовыми пятнами. Казалось,
сквозь каменные поры сочится бледная кровь.
     После позора  коридора с  его  хитроумными камерами,  братьям  завязали
глаза и, спутав по рукам и ногам цепями, с помощью специальных машин - о чем
можно было судить по звуку, - протащили вперед-еще на некоторое расстояние.
     Там  их погрузили на открытые платформы для транспортировки песка - так
во  всяком случае решил Лекс - и отправили куда-то  по железной дороге. Путь
занял километров десять...
     После  их  сняли  с платформ и снова куда-то  потащили. Затем подняли и
-надели  на  них  крепкие оковы, только потом распутали цепи и сняли  с глаз
повязки...
     Пещера, в которой они оказались, по величине была такой же  просторной,
как и зал для собраний в крепости-монастыре, который вмещал в себя до тысячи
Боевых Братьев. Под сводами его мерцали шары светильников.
     Лександро  повернул  голову.   В  комнате  собралось  не  меньше  сотни
карликов. Большая  часть их  сидела в первых  рядах амфитеатра,  высеченного
прямо в  скальной породе. Аудитория была в основном представлена  воинами  и
мастерами гильдий, вооруженными до зубов.
     В  своих нарядных латах с нанесенным на них тонким рисунком, они являли
собой яркое  зрелище. Остальные  в  простой  коричневой одежде  выглядели не
столь впечатляюще.  Большая часть бормотала под  нос  какие-то  неразличимые
песнопения, другие сидели молча с мрачными лицами.
     На авансцене,  где  были установлены гранитные  глыбы, сидело несколько
белобородых  Живых  Предков.  Они  занимали  каменные  троны  чуть  меньшего
размера, чем главный, стоявший в глубине на небольшом возвышении..
     На этом  массивном  троне под  балдахином, украшенным теснением в  виде
восьмиконечного стилизованного знака  солнца,  сидел  пышно-телый  мужчина с
коричневой бородой.  Кроме черного  шелка набедренной повязки, другой одежды
на  нем не  было. Его  длинная  густая  борода  ярким пятном  выделялась  на
совершенно  безволосом  лоснящемся  теле. Создавалось впечатление,  что  его
только что побрили. Некоторые  люди предпочитают брить подбородки, а  этот -
все сливочное свое тело. Под кожей  его, словно  волны  прибоя, переливаясь,
ходили мускулы. Глаза  горели  черными угольями. Нос  у него был  короткий и
мясистый, совсем как у представителей клана Саграмосо...
     Сомнений не оставалось: это был. сам Господин. С обеих сторон от него в
черных   шелковых  одеждах  с  шурикеновыми  катапультами  в  руках   стояли
карлики-охранники.
     Лександро проверил крепость наручников. Хорошо поднатужившись, он ценой
малых потерь мог бы вырвать левый наручник из стены. От этой нагрузки кожа и
мышцы,  возможно,  и  пострадали  бы,  но  укрепленные  керамикой  кости  не
подверглись бы деформации. Правый наручник, похоже, не поддастся.
     Он бросил взгляд на товарищей.
     Бок  Биффа  распух  и  посинел,  на  коже  вокруг  раны  застыли  капли
киновари...
     Плечо Стоссена, насколько мог судить  Лекс,  представляло собой  жалкое
зрелище. Кости были раздроблены и мышцы  обуглены. Лекс с пониманием отнесся
к состоянию  сержанта и уважительно посмотрел  на него.  Тот  тайком силился
сорвать оковы, но у него ничего не получалось...
     В бронзовой треноге тлели благовония, распространяя аромат корицы. Тихо
работали   не-нидимые  вентиляторы,  колыхался   поднимавшийся  над  головой
благовонный дым. В его клубах угадывались колеблющиеся очертания  призрачных
лиц.  Они  появлялись,  бросая вниз  гневные взгляды,  и снова растворялись,
чтобы через некоторое время возникнуть вновь.
     Странное  гортанное  бормотание  становилось громче, хотя  в песнопении
принимали участие не все скваты.  Военачальник  с тяжелой  золотой цепью  на
шее,  украшенной  изображениями  предков,  надетой  поверх грудного  панциря
доспехов, хмуро посматривал в сторону этих...
     ... лиц в воздухе...
     Потом  его  взгляд  упал  на  Фульгора  Саграмоссо  и,  и  военачальник
вздрогнул.
     Лекс, разбираемый любопытством, повернул голому.
     ЛИЦА
     Лица возникали на теле самого Саграмосо...
     Мятежный правитель  обладал удивительной способностью управлять мышцами
своего тела  таким  своеобразным  способом,  вероятно,  когда-то он  работал
ярмарочным акробатом на одной из  грязных  планеток.  Поверхность его груди,
живота  и бедер вздымалась и  морщилась,  образуя  формы, отдаленно схожие с
физиономиями.  Очертания  лиц то  делались  явственнее,  то  сглаживались  и
пропадали, чтобы уступить место новым.
     На груди.
     На животе.
     На широких бедрах.
     Как такое может быть?
     ********

     Не был ли Саграмосо на самом деле богом?
     Некоторые из Живых  Предков наблюдали  за представлением  с  восторгом,
один Белобородый взирал на спектакль с выражением нескрываемого отвращения и
недоверия.
     Саграмосо пристально вглядывался в аудиторию.
     - Это собираются мои, собственные священные предки! - объявил он, издав
гортанный рык. -  Да, они  собираются для того, чтобы  защитить нас. Видите,
как через мое тело дают  они знать о себе. А вы не можете вот так же вызвать
облики ваших усопших предков? Досточтимых Старцев?
     Кое-кто   из   Белобородых    действительно   находился   под   сильным
впечатлением.
     - А  сейчас я  сам  становлюсь  своими предками, Преподобными!  Их силы
прибывают.  Вскоре  я  таким  же  образом  вызову  и  ваших   самых  далеких
предшественников. И они будут разговаривать с  вами, шевеля губами,  которые
разверзнутся на моем теле.
     Дальше изо рта Саграмосо полилась невнятная околесица.
     Казалось, он совсем не управляет собой. Но все же он старался держаться
ровно. Тем  временем плоть его торса и бедер ходила волнами от  нарастающего
числа  безмолвных масок,  стремившихся  к воплощению.  Тогда он  потянулся к
каменным  глыбам,  на которых, подобно зверям в ожидании кровавой  расправы,
распластались Лекс и его братья. Кто-то из свиты подал ему цепной меч.
     Лезвие блеснуло пласталевыми зубами,  появившимися сразу же, как только
оружие начало функционировать.
     Мятежный  правитель навис  над  Лексом  в позе  шамана. Тело  его  били
судороги, словно  он  испытывал родовые  схватки. Целое семейство зачаточных
образов рвалось  на  волю, каждый из  них стремился покинуть  породившего их
хозяина первым.
     Саграмосо взмахнул  мечом,  со свистом  рассекая  воздух.  Лекса обдало
холодом кошмара и смерти.



     ГЛАВА 14
     Но  Саграмосо  прошел мимо Лекса и  остановил  свой взгляд на Стоссене.
Охваченный ужасом, тот молился про себя.
     Улыбка тронула губы правителя, и он  кивнул головой, адресуя  этот жест
самому себе.  Подняв тихо  жужжащий меч на уровне пояса  сержанта, Саграмосо
исторгнул из  себя  поток  бессвязных абсурдных звуков,  словно им руководил
инопланетный чревовещатель.
     - Чи-хами-цзан Цуной, - бормотал он.
     Что это за слова?
     Бывшего правителя Каркасона била спазматическая дрожь. Лица на его теле
становились  возбужденнее.  Голос  его,